Глава 1 – Что я могу сделать? – со слезами пролепетал Уинстон. – Как я могу не видеть, что у меня перед глазами? Два и два – четыре.
– Иногда, Уинстон. Иногда – пять. Иногда – три. Иногда – все, сколько есть.
(Дж. Оруэлл)
POV Гермионы Грейнджер
Я снова видела его. Он надвигался на меня, словно девятибалльный шторм. Сердце колотилось, дыхание перехватило, а внутренности скрутило так, будто огромный удав душил меня. Ужас и благоговение перемешались, дав толчок для чего-то особенно пугающего. Чувство, которое я хорошо знала и не могла контролировать.
Он подошёл вплотную. От него исходило тепло. Я чувствовала его дыхание на своём лице. Меня волновал запах: знакомый, притягательный и опасный. Мы встретились взглядами, и я поняла, что обречена. Он медленно протянул ко мне руку, кончиками пальцев провёл по щеке. Я инстинктивно отшатнулась: его пальцы были холодны, как лёд.
Однако быстроты ему было не занимать. Он жёстко схватил меня за подбородок, удерживая голову. Мне стало жарко, ноги задрожали. Трусики вмиг повлажнели, но не от страха, что было бы логично и более ожидаемо: а от того, что я жаждала его прикосновений.
Он поцеловал меня. Вкусным, обжигающим поцелуем. Я больше не возражала и не сопротивлялась. Я льнула к нему, прижимаясь всем телом, беспорядочно отвечая. Губы, лицо, шея…
Мерлин!
Когда стало совсем невмоготу, я его укусила. Мужчина застонал, и внутри меня что-то сломалось. Захотелось чего-то запретного: большого, горячего и влажного. Испытать ещё не испытанного. Изведать неизведанного. Моё тело жило своей жизнью. В отличие от меня, оно знало, как себя вести. А потом меня словно пронзило током. Только вместо боли, каждую клеточку наполнила нега.
В тот же миг я проснулась, и, сдерживая рвущийся из горла крик, укусила себя за руку. Оргазм и боль смешались. Вместе со слезами пришло кратковременное облегчение.
Что ж, синяк выведу утром.
А потом пришло осознание. Ужас, стыд, опустошённость и отвращение к себе.
Мерлин, ну почему? Почему всегда он? Он мне даже не нравился. Злой, некрасивый человек с дурным характером. Мой преподаватель. Почему он мне снится почти каждую ночь?
Как я могу думать о нём? Что мне делать?
Если разобраться, я не виновата в том, что вижу такие сны.
Или виновата?
Мне было очень плохо. Я не понимала, что со мной происходит и, чем больше пыталась разобраться, тем больше запутывалась.
Немного успокоившись, я прислушалась. Соседки по хогвартской спальне мирно сопели, совсем не зная, какие страсти кипели за пологом моей кровати. Сон как рукой сняло, и я вновь стала размышлять.
Почему именно он? Не красавец Локхарт, не умница Перси Уизли, не капитан квиддичной команды Оливер Вуд, и даже не мои друзья – Гарри и Рон.
Ответа на этот вопрос я не знала. Но о причине, кажется, догадывалась.
***
Прошедшие каникулы были расписаны по дням.
После окончания второго курса я обещала родителям, что большую часть каникул посвящу им. Конечно же, я собиралась посетить Нору, но неожиданно пришло письмо от Рона.
Он извинялся и сообщал, что со всей семьёй отправляется в Египет. И пробудет там почти до окончания каникул.
Я расстроилась, так как сидеть в Лондоне всё лето не хотела. Друзей у меня не было, а использовать палочку на каникулах, было запрещено.
И родители, видя моё уныние, отправили меня к тёте – двоюродной кузине мамы – во Францию.
Кузина мамы оказалась занятой бизнес-леди. Впрочем, это не мешало ей быть гостеприимной и весёлой. Но когда я увидела её библиотеку, тетя Марси просто стала моим кумиром.
Книги на французском я читала, но всё же решила оставить их на потом, когда прикончу всё, что написано на английском языке.
Перебирая книги на верхней полке стеллажа, я наткнулась на огромный фолиант. На нём была изображена абсолютно нагая девушка. Книга была на французском, но я не спешила положить её на место. Надпись на обложке гласила:
«Эммануэль».
Открыв фолиант примерно посередине, я обнаружила, что это футляр, в котором находится книга и видеокассета с фильмом. Я слышала об этом фильме, только не помню где и когда. Мне казалось, что в нём было что-то скандальное и запретное. Ничего не подозревая, я нажала кнопку «play».
Иногда от стыда я прикрывала один глаз, иногда – зажмуривалась. Не помню, осилила ли я хотя бы половину. Но и увиденного оказалось достаточно.
Целый день меня колотило. Я ходила, будто прибитая боевым заклятием. Хотелось… непонятно чего. А ночью приснился сон, закончившийся оргазмом, первым в моей жизни.
С той самой ночи мне неоднократно снился тот сон. Только лица мужчины, целующего меня, я не видела. А может просто забывала?
Когда я поняла, что герой моих снов – профессор Снейп? Наверное, когда впервые после летних каникул увидела его в Большом зале.
Мы с Гарри безбожно пропустили распределение и успели только к речи Дамблдора, где он представил нового преподавателя защиты от тёмных искусств. Когда профессор Люпин поднялся, я заметила, с какой ненавистью смотрит на него Снейп.
Завидует? А потом его взгляд заскользил по залу, пока не остановился на мне. Трудно сказать видел ли он меня: его глаза казались пустыми и мёртвыми. Но меня обдало холодом, словно где-то близко находился дементор. Этой же ночью мужчина, обнимающий меня, приобрёл лицо.
Мне было стыдно, неловко, противно, я честно пыталась бороться. Но каждый раз, когда сон приходил, я захлёбывалась от ощущений и испытывала оргазм. Я представления не имела, что с этим делать. Чтобы разобраться в себе, я стала наблюдать за профессором. И честно пыталась внушить себе отвращение к нему, но тщетно.
А потом буйным цветом разыгралась фантазия.
Не прошло и месяца в Хогвартсе, как я перед сном стала думать о Снейпе. Мысли мои никогда не перетекали в эротическое русло – я запрещала себе думать о профессоре в таком ключе. Но сны снимали все запреты. Однако после каждого такого сна мне становилось чертовски стыдно.
***
Горячие сны и изучения дисциплин при помощи хроноворота очень быстро дали результат – я выглядела, словно выжатый лимон.
Я старалась разделять Снейпа-любовника, который приходил ко мне во сне, и Снейпа – реального человека. Но со временем эта граница сильно истончилась.
С каждым днём мне было всё труднее сдерживать себя в его присутствии. Хотелось слушать его голос, неважно, что бы он ни говорил. Хотелось прикоснуться к нему, заглянуть в глаза, прижаться…
Мерлин, какой позор! Но самое ужасное случалось, если профессор Снейп во время урока подходил к моему столу: я тотчас превращалась в слабоумную. Спроси он тогда: «Как тебя зовут?», я бы не ответила. Я ничего не соображала, когда он наклонялся над моим котлом. Я дышала с ним одним воздухом на двоих и молилась, чтобы профессор не заговорил.
Как только Снейп отходил от меня на порядочное расстояние, странный паралич отпускал. Возвращалась способность мыслить, руки переставали дрожать и кромсать ингредиенты, а бешеное сердцебиение постепенно приходило в норму.
Хорошо, что он нечасто замечал меня: я была просто ещё одним раздражителем. Поэтому какое-то время мне удавалось избегать пристального взгляда профессора Снейпа. А самой продолжать мечтать о нём.
***
Как ни странно, но моё не вполне адекватное поведение не привлекло ничьё внимание. Девчонки, с которыми я жила в одной комнате, обращались ко мне в исключительных случаях: если возникали проблемы с уроками. Всё остальное время они занимались своими делами и своими друзьями. Понятное дело, в категорию последних я не входила. Мои ночные переживания так и остались для них тайной.
Гарри и Рон также не отличались особой чуткостью. Мальчишки, что с них взять. Гарри волновал Сириус Блэк, сбежавший из Азкабана, а Рона – отношение моего Глотика к его Коросте. Мы даже ссорились несколько раз из-за этого.
Единственным человеком, заметившим странности моего поведения, оказался… директор Хогвартса. Я была настолько зациклена на преступных чувствах к профессору Снейпу, что, пожалуй, и не разглядела бы пристального директорского внимания. Если бы не один случай.
Я возвращалась из библиотеки. Привычно выбрав самый длинный путь, я шла и размышляла о Снейпе. Интересно, какое наказание он бы мне назначил за неподобающие мысли. И смешно, и грустно. Назад в башню не хотелось, и я устроилась в закутке возле окна. Там меня и обнаружил директор.
– Добрый вечер, мисс Грейнджер.
– Добрый вечер, профессор Дамблдор.
– Поему вы одна? Скучаете?
– Нет, я просто смотрю на дождь.
И тут он произнёс фразу, от которой мне стало дурно.
– Вы ещё такая юная, мисс Грейнджер. Не спешите взрослеть.
Я застыла с открытым ртом. А он, попрощавшись, ушёл с безмятежной улыбкой.
Очнувшись, я побрела в башню Гриффиндора. Меня одолевали мрачные предчувствия.
***
После каждого урока зельеварения, я выходила из класса больной. Работать на уроке мне было невмоготу. Я больше не тянула руку, а усиленно пряталась за широкими плечами Симуса Финнигана, сидящего впереди.
И всё-таки гром грянул.
Обычно игнорировавший моё присутствие профессор Снейп, вдруг ни с того ни с сего подошёл почти вплотную к моему столу и прокашлялся. От ужаса, смешанного с возбуждением, я потеряла голову. И целый, не измельчённый корень желтоглазой волнушницы, не думая, я опустила в котёл.
– Evanesko, – сказал профессор, успев тем самым предотвратить взрыв. – Мисс Грейнджер, – зашипел он. – Какое количество корня волнушницы необходимо для зелья?
Я молчала. Я не могла говорить связно, так как в то самое время наслаждалась ароматом, исходящим от профессора.
Он пахнет так же хорошо, как и во сне…
– Так, так, мисс Грейнджер. У вас в кои веки отнялся язык? Или вы подхватили опасную хворь тупоумия у вашего соседа?
Снейп явно намекал на Невилла, у которого от страха затрясся подбородок.
– Десять баллов с Гриффиндора, мисс Грейнджер. И отработка сегодня в семь. В моём кабинете.
Наконец-то он отошёл, а я смогла спокойно вздохнуть.
POV Северуса Снейпа
Троллевы гриффиндорцы! Как же они меня раздражают.
Среди кучки жизнерадостных идиотов третьего курса, пожалуй, одна только Грейнджер выделялась интеллектом. Во всяком случае, её голова служила не только для поглощения сэндвичей, но и для неких интеллектуальных целей.
До недавнего времени я так о ней думал. Но на этом уроке оказалось, что Грейнджер успела подрастерять свой хвалёный ум. Нет, она, конечно же, раньше меня безумно раздражала своим: «А можно я, профессор Снейп? Можно мне сказать?» Единственным моим желанием было заткнуть надоедливую девчонку.
Мисс, которая думает, что знает всё!
Однако на сегодняшнем уроке она меня сильно разочаровала. Превратиться в ещё одну имбецилку! Не ожидал я от неё такого, не ожидал.
Я замечал, что с девчонкой что-то происходит. Даже не читая мыслей, любой легилимент, чуть прикрыв глаза, заметил бы над её головой красное свечение: признак постоянной тревоги. Мисс Грейнджер сильно нервничает.
С чего бы это? А какое мне дело до лучшей ученицы Гриффиндора? Есть Минерва – пусть и разбирается!
А тут ещё Дамблдор со своими полувопросами-полунамёками.
– Северус, ты не знаешь, что происходит с мисс Грейнджер?
– Альбус, вопросы о мисс Грейнджер задавайте, пожалуйста, декану Гриффиндора. Хватит с меня Поттера, которому я подтираю задницу, начиная с первого курса.
– Ну, зачем ты так, Северус?
Обычно такой перепалки хватало, чтобы Альбус отстал. Но сегодня, после его очередного замечания, я и сам обратил внимание – с Грейнджер что-то происходит.
Когда я подошёл к ней и прокашлялся, красное свечение, исходящее от неё уже постоянно, приобрело багровый насыщенный оттенок. Руки у неё тряслись, как после Crucio.
А ещё от неё исходил странный аромат. Очень тревожный. Пока я размышлял над его природой, девчонка бросила в котёл целый корень желтоглазой волнушницы. Хорошо, что я достаточно натренирован на
лонгботтомах всех возрастов и факультетов, иначе она бы разнесла мой класс.
И чего можно требовать от остальных?
Поведение Грейнджер было весьма подозрительным. Мне сразу же вспомнился утренний разговор с Дамблдором. Может Альбус намекает, что Грейнджер под чьим-то магическим воздействием? Как Квиррелл или, в прошлом году – девочка Уизли? Но кто проклял мисс Грейнджер? Блэк? А может в замке есть его сообщник? Или к этому приложил руку Тёмный Лорд, ведь он каждый год старается добраться до Поттера.
Проклятые Лорд и Блэк. Последний – такой же отмороженный, как и его сестричка!
Да, за девочкой придётся приглядеть. И, на всякий случай, посмотреть, что творится у неё голове.
Я отпустил дежурную фразу по поводу ухудшения умственных способностей мисс Грейнджер и, конечно же, наказал. Не сильно.
– Десять баллов с Гриффиндора, мисс Грейнджер. И отработка сегодня в семь. В моём кабинете.
Грейнджер задрожала и ещё ниже опустила голову.
***
Целый день я наблюдал за лучшей ученицей факультета Годрика. Она выглядела измученной и усталой. Иногда я ловил на себе её взгляды. Впрочем, шпионить она не умела: когда я замечал её взгляд, Грейнджер краснела и отворачивалась.
Вечера я ждал с большим нетерпением.
Ну, если это Блэк…
***
Грейнджер постучала и вошла. Без опоздания. Она прятала взгляд и заметно нервничала.
– Мисс Грейнджер. На столе всё, что вам необходимо для приготовления зелья. Надеюсь, вы выполните задание лучше, чем в классе. Приступайте.
– Да, сэр, – её голос звучал глухо.
Делая вид, что проверяю эссе, я исподлобья наблюдал за ней. Она была так испугана, так трогательно невинна…
Если бы не проклятый Поттер, у нас с Лили могла быть дочь того же возраста. Что же её так тревожило, почему была сама не своя?
На всякий случай я решил проверить, что же она там варила. Подойдя к её булькающему котлу, я заметил, как напряглась спина Грейнджер.
Она меня боится?
Грейнджер перестала нарезать ингредиенты и застыла с ножом в руке.
Гм… Я медленно подходил всё ближе к ней, нащупывая палочку. Вполне возможно, у девочки приказ убить меня. Особенно, если она во власти Блэка.
– Мисс Грейнджер, с вами всё в порядке?
За то время, пока она поворачивала ко мне голову, я вновь почувствовал яркий аромат, исходивший от неё. И, наконец, понял – что он означает.
Мантикора меня задери, не может быть! Мои ноздри задрожали, мозг на какое-то время отключился, а тело запело от неожиданного прозрения: девочка возбуждена. Сексуально.
Я посмотрел в её глаза и автоматически проник в мысли. Прогулка по воспоминаниям мисс Грейнджер была равносильна погружению в ледяную пучину. Без палочки. Грудь сильно сдавило. Я не мог вздохнуть и совершенно забыл о том, что девочка могла быть под Imperio или опоена зельями.
Я сделал шаг, разделяющий наши тела, и немилосердно сжал её хрупкие плечи. И потерял свой хвалёный контроль.
Останутся синяки…
Губы мисс Грейнджер стремительно приближались к моему рту, а я всё ещё рассматривал своё лицо в отражении её мыслей. Я прижал её к себе так плотно, что она охнула от боли. Мне было радостно: в тот момент я свято верил, что разорвать наши объятия будет уже невозможно. Я жадно целовал её. Гермиона отвечала неумело, но это были лучшие поцелуи в моей жизни.
Её тело задрожало. Она стала тереться об меня, скользила и ёрзала животом по моей ноге. Вверх – вниз, вверх – вниз. Я немного сместил Гермиону, прижав её хрупкое тело к моему паху.
Ох, как же хорошо! Но мой взгляд всё ещё продолжал блуждать среди её мыслей.
Северус!
Гермиона мысленно кричала моё имя, но её рот был занят, поэтому она только стонала. Она выгнулась в моих объятиях и разорвала поцелуй.
– Северус, Северус!
И только тогда я очнулся от морока.
Я увидел себя, словно со стороны. Преподаватель, тролль меня задери, называется. Похотливый самец, распустивший слюни при виде девочки. Ребёнка. Причём, не вполне адекватного.
Проклятый пожиратель.
Годы шпионской деятельности не прошли для меня даром. Чётко оформленное решение пришло почти сразу.
Несколько заклинаний, пара манипуляций с котлом. И уже через несколько минут я, с мисс Грейнджер на руках, шагнул в камин.
– Поппи, скорее сюда!
POV Ремуса Люпина
Я искал пустующее помещение, чтобы спрятать всех опасных тварей, которых демонстрировал на уроках. Все эти коробки, корзинки, шкафы и аквариумы настолько захламили мой кабинет, что пройти стало довольно проблематично. Большой аквариум с гриндиллоу и шкаф с боггартом я перенёс в учительскую – там сохраннее. Да и вероятность того, что на него нарвётся случайный ученик, пока я в поисках свободного и безопасного помещения, казалась мне самой ничтожной.
Я нашёл помещение. Эльфы быстро освободили мой кабинет от опасного соседства. Но боггарта и гриндиллоу я решил перенести собственноручно.
Зайдя в учительскую, я оторопел от увиденного.
Из шкафа вылезла помятая и всклокоченная мисс Грейнджер. Её глаза были безумными, она тянула руки к Снейпу, который в панике отступал к противоположной стене.
– Северус, Северус, – говорила девочка необычно низким голосом.
Снейп выглядел прескверно. Его серовато-бледное лицо покрылось густым румянцем, глаза стали размером с орден Мерлина первой степени, а его перекошенный рот визгливо выплёвывал проклятия:
– Obliviate! Obliviate!
Грейнджер напоминала зомби. Она приближалась, а Снейп отступал.
Когда Гермиона подошла ко мне достаточно близко, то вдруг… превратилась в бледный диск луны.
На автомате я выхватил палочку и с ужасом выдохнул:
– Ridicculus!
Боггарт исчез. В голове тут же прояснилось. Мне не потребовалось много времени, чтобы сложить два и два.
Отработка у Снейпа. Внезапная болезнь мисс Грейнджер. Потерянный вид Гермионы после того, как Поппи выпустила её из больничного крыла. Мне стало всё настолько ясно, что от презрения к человеку, находящемуся рядом, меня замутило.
Да, он великолепно варил ликантропное зелье, но это не мешало ему оставаться мерзавцем.
Горбатого могила исправит! Он воспользовался служебным положением, совратил девочку и стёр ей память!
Вот урод!
Я навёл на него палочку. В глазах Снейпа всё ещё плескался ужас. Но он медленно приходил в себя.
– Ничего не желаете рассказать, профессор Снейп?
Если бы вежливость могла убить, он бы уже начал разлагаться.
– Иди к троллю в задницу, профессор Люпин! – резко ответил он.
– Дамблдор знает, а, Снейп?
– Свободен, Люпин.
От его высокомерия захотелось бросить палочку и дать ему в морду. Кулаком. Но я лишь крепче сжал рукоять. Впрочем, он казалось, не обращал внимания на нацеленную в его голову палочку.
– А я всё думаю, почему мисс Грейнджер попала в больничное крыло. А вон оно, в чём дело.
– Не лезь сюда, Люпин. Не строй предположений – всё равно промахнёшься.
Меня душила злость, но самосуд я не собирался вершить. Есть директор, есть на крайний случай – Визенгамот!
Всё ещё держа Снейпа на мушке, я попятился к камину.
– Кабинет директора Хогвартса! – сказал я, предварительно сыпнув во чрево камина горсть дымолётного порошка.
– Э-э-э, мальчики? Что происходит?
Я не видел выражения лица директора, так как стоял к нему спиной. Но в голосе Дамблдора был слышен неподдельный интерес к происходящему.
– У меня новость, Альбус! Сейчас Снейп кое-что вам расскажет.
Я махнул палочкой по направлению к камину. И тут же, в дополнение нарисовал в воздухе знак, который сопровождал Petrificus Totalus.
Но Снейп всё так же не обращал внимания на мои скрытые угрозы. Он стоял со скрещенными на груди руками, с лицом, на котором было написано брезгливое презрение. Будто я – флоббер-червь, причём только что распотрошённый им.
– Так-так, – сказал Дамблдор. – Профессор Снейп. Профессор Люпин. Прошу ко мне. Немедленно, – здесь его голос стал холодным, как лёд.
POV Альбуса Дамблдора
Когда в камине загорелось зелёное пламя, и в нём появились спина и филейная часть профессора Люпина, я как раз размышлял о проказах злодейки Фортуны.
Мои мысли были посвящены Северусу. Бывший ученик, который стал сначала врагом, а потом доказал, что дружить он умеет не хуже, чем ненавидеть. Я размышлял о верной любви, проверенной годами. О добродетелях человека, которого знали, как негодяя и продолжали приписывать одну гнусность за другой.
А ещё я думал о мисс Грейнджер. Благодаря Северусу я знал о том, что произошло несколько дней назад в кабинете зельеварения. Возможно, Северус поступил и не совсем законно. Но, надо отдать ему должное: он одним махом решил сразу же несколько проблем. Спас репутацию преподавателей Хогвартса, доброе имя мисс Грейнджер и… светлую память о покойной Лили Поттер.
И вдруг камин полыхает зелёным и, а там – почти дуэль. Но Северус меня сильно удивил. Он не защищался, не оправдывался, даже не пытался достать палочку и сразиться с Ремусом.
Я попросил мальчиков посетить меня. Но даже представить себе не мог, по какому поводу конфликт.
***
– Ремус, Северус, присаживайтесь.
Можно было не сомневаться, что эти двое выберут кресла как можно дальше друг от друга. Северус сел поближе к окну, Ремус – к камину.
– Альбус. В нашей школе произошёл из ряда вон выходящий случай.
– Подожди, мальчик мой. Может чаю?
– Не до чаю.
– А тебе, Северус?
– Нет, спасибо, – сухо произнёс он и снова отвернулся к окну.
– Итак, Ремус?
– Директор. Я подозреваю, что недавно над одной ученицей было совершено противоправное действие.
Северус хмыкнул, так и не повернув голову.
– Продолжай, – я уже начал догадываться, о чём пойдёт речь.
– Снейп соблазнил мисс Грейнджер, – голос Люпина звенел от волнения. – А потом стёр ей память.
Я был удивлён.
Надо бы узнать, что же произошло в учительской. Ситуация была крайне щекотливой. Но Северус также не принимал участия в разговоре.
Я вздохнул и негромко спросил:
– Северус, мальчик мой, ты не хочешь ничего сказать Ремусу?
– Я ничего подобного не совершал. И вам, Альбус это хорошо известно! То, что касается мисс Грейнджер, я не собираюсь обсуждать с профессором Люпином.
Северус говорил так тихо и проникновенно, что я понял – он на взводе.
– Не верьте ему, директор! Снейп врёт и выкручивается!
Благородный Гриффиндор! Я понимал гнев Люпина, сам когда-то был максималистом. Поэтому требовалось быстро решить: рассказать ему всё и нарушить обещание. Или промолчать. Только чем обернётся моё молчание, если Северус не решится рассказать сам.
А он не станет говорить. Слишком хорошо я его знаю.
Я выбрал золотую середину: рассказать достаточно, но не всё.
– Ремус, ты же помнишь, что я легилимент. Поэтому я знаю, что творится в большинстве голов хогвартских волшебников. Взрослых и юных. К тому же я – директор Хогвартса. Хранитель его тайн, связанный многими обязательствами. Одна из главных моих обязанностей – защищать детей. Пока я в Хогвартсе, юным волшебникам ничего не грозит. Последнюю неделю я не отлучался, поэтому уверен: мисс Грейнджер никто не обижал.
– Я не верю вам, Альбус! И не понимаю, почему вы покрываете развратника и растлителя. Но у меня есть глаза, и я видел!
Теперь я был действительно удивлён.
Неужели Северус после того случая всё-таки поддался соблазну? Когда это произошло? Сегодня?
– А вот теперь, Ремус, пожалуйста, поподробнее.
– У меня не было второй пары, и я решил немного разгрузить свой кабинет. На время перенёс шкаф с боггартом в учительскую. А сам решил подыскать пустое помещение для хранения опасных магических существ. Когда я вернулся в учительскую, то застал там Снейпа в довольно пикантном положении. Там кроме него была ещё и мисс Грейнджер, которая, к слову, выглядела немного необычно. Она шла к Снейпу с протянутыми руками, пытаясь обнять. При этом повторяла: «Северус, Северус». Но Снейп был ещё более странен. Он был по-настоящему испуган. Но самым возмутительным было то, что он бросался в мисс Грейнджер проклятием Obliviate. Всё произошло настолько быстро, что я и не заметил, что шкаф с боггартом открыт. Я справился с ним и понял, чего именно боится Снейп. Он преступник: соблазнил девочку и стёр ей память.
В глазах Рема светилось торжество. А я вздохнул с облегчением: моя совесть была чиста.
Северус выглядел совсем неважно. Он был очень бледен, и натянут, как струна. Но продолжал упрямо молчать.
- Ремус, мальчик мой, – сказал я как можно более мягко. – Я обещал, что никто не узнает об этой истории. И совсем не потому, что беспокоюсь о Северусе. Меня волнует только репутация мисс Грейнджер, – я вздохнул, собираясь с мыслями. Северус смотрел на меня с нескрываемой злостью. – Ещё в сентябре я заметил, что с мисс Грейнджер что-то происходит. Я не читал специально её мысли. Но она с такой честностью думала о Северусе, что даже я испугался. Я всё время гадал, когда же Северус заметит. Однако он оказался на редкость непроницательным, когда речь шла о нём самом. Итак, я ожидал развязки. И беспокоился за Северуса, не зная, как он поведёт себя в такой ситуации. Мы все люди. Мы все подвержены соблазнам и страстям… И всё-таки я думал, что мисс Грейнджер окажется более благоразумной и сумеет справиться с собой. Могу признаться – я ошибся.
– Альбус! – предостерегающе прошипел Северус.
– Хорошо, хорошо, я не буду сообщать Ремусу подробностей. Скажу лишь, что ни репутация профессора Снейпа, ни девичья честь мисс Грейнджер не пострадали. Но девочке действительно пришлось чуть подправить память: так будет лучше для всех, и в первую очередь для неё.
– Но это же… незаконно, Альбус!
– Ты хочешь по закону? – я начинал злиться. – Хорошо. Давай соберём Визенгамот и будем судить мисс Грейнджер за попытку соблазнения преподавателя!
– Альбус! – рявкнул на меня Северус. – Я же просил не трепать языком об этом! Завтра о странностях мисс Грейнджер будут шептаться в каждом укромном уголке Хогвартса! Вы о девочке подумали? – тут он повернулся к Рему. – Послушай, Люпин. Упаси тебя Мерлин кому-то поведать об этом разговоре. Испортишь девчонке жизнь – я сообщу совету попечителей, что ты – оборотень. Моё почтение, Альбус!
Он так хлопнул дверью, что у меня в ушах заложило.
– Ну как же так, директор, – Ремус выглядел беспомощно. – Я же не думал, что…
POV Северуса Снейпа
Я был так зол на старого пердуна, что дай мне волю – наслал бы на его длинный болтливый язык узлозавязывающее проклятие.
Я почти не помню, как добрался до подземелий. В результате – пара студентов попала под раздачу, и Хаффлпафф потерял два десятка баллов.
Дверь и камин… Я заблокировал все входы, через которые меня мог достать Альбус, и сам себя отправил в отпуск до завтрашнего утра.
Полстакана огневиски немного прояснило мои мозги, но я ещё жутко злился.[i]Задери вас всех гиппогриф!
Я уже понял, что отныне буду приглядывать не только за Поттером, но и за Гермионой… мисс Грейнджер, пока они не закончат Хогвартс.
Стоило какой-то малолетке тебя захотеть, так ты сразу же распустил сопли. Нюниус!
Прошло только три дня, а я уже потерял покой. Я наблюдал за девочкой, она выглядела потерянной. Словно забыла что-то очень важное и теперь силилась вспомнить. Теперь она не взрывала котлы. У неё не тряслись руки. Она больше не хотела меня: красное сияние над головой бесследно исчезло.
Я должен был гордиться собой. Мои манипуляции принесли свои плоды: мисс Грейнджер стала такой, как раньше. Почти.
Зато её учёбе больше ничего не помешает.
И всё-таки кое в чём я обманул Дамблдора.
Осторожно я достал из шкафа небольшую каменную чашу с вырезанными на ней рунами, наполненную почти до краёв серебристой субстанцией. Мысли, напоминающие прирученное облако, клубились и переливались, подсвечивая думосброс изнутри чуть голубоватым светом. На поверхность выплывали какие-то лица, образы и картинки. Это были не только мои мысли. Большая часть их принадлежала Гермионе.
Я запрещал себе даже приближаться к ним. Но сейчас мне снова захотелось пережить произошедшее недавно. Я не стал сопротивляться. Когда меня засосало в водоворот мыслей, то от обилия переживаний, образов и эмоций стало жарко, как в пустыне.
Гермиона смотрит в маггловский ящик с бегающими картинками.
Телевизор, кажется.
Там показывают такое, что даже у меня, бывшего пожирателя, начинают гореть уши.
Да-а-а, ну и как тебе новые знания?
Дальше – сны. Сначала без героя... Образы неяркие и нечёткие… Потом появляется некто в чёрном.
Я?
Потом идут фрагменты только со мной. Уроки, трапезы в Большом зале, встречи в библиотеке, коридоре. Я чувствую её эмоции.
Мерлин, девочка, как же ты всё это выдержала?
Моё покашливание, и корень желтоглазой волнушницы выпадает из дрожащих рук.
Отработка в кабинете зельеварения.
Страсть… безумие… поцелуи… оргазм…
Как же ты сладко кончаешь.
Гермиона в изнеможении отключается прямо в моих объятиях.
Accio думосброс!
Legilimens!
Мысли, где я был засвечен, аккуратными нитями ложатся в чашу.
И напоследок подчистить память. Никаких просмотров недетских картинок из маггловского ящика. Никаких нескромных мыслей о преподавателе.
Obliviate!
А теперь избавиться от собственных мыслей. Некоторых. На всякий случай.
Меня выкинуло из думосброса.
Добраться бы до кресла.
– Accio бутылка огденского!
Да, вот так. Глотками. Пока горло не запылает невыносимым огнём, а желудок не отзовётся спазмами.
Кажется, я снова могу мыслить.
В тот день, чтобы замести следы, я слегка видоизменил зелье мисс Грейнджер. Добавив несколько ингредиентов, не предусмотренных рецептом, я получил нервнопаралитический яд с превосходными летучими свойствами. Как только лучшая ученица третьего курса Гриффиндора пару раз вдохнула его, стало ясно – без мадам Помфри здесь больше не обойтись.
Не то, чтобы я не мог ей помочь…
Затем было больничное крыло, взволнованное лицо Поппи и очень внимательный взгляд Дамблдора.
– Ты ничего не хочешь мне рассказать?
– Хочу, Альбус.
– Через час в моём кабинете.
Я не сегодня родился и прекрасно понимал: первое, что сделает Альбус – проверит, невинна ли мисс Грейнджер. Хорошо, что она оказалась девственницей. Иначе директор ни за что не поверил бы моим словам и заставил слить мысли в думосброс…
Я смотрел на каменную чашу, раздумывая.
Что же делать с мыслями?
Мне было жаль расставаться с ними. Но оставить у себя – это точно безумие: слишком велик соблазн наведываться сюда снова и снова.
Уничтожить мысли я тоже не мог – не имел права. И возвратить законной хозяйке казалось так же невозможным. Но я решил, что обязательно верну мысли Гермионе. Это будет мой подарок ей к окончанию Хогвартса. А пока отправлю на хранение гоблинам.
Она станет достаточно взрослой, чтобы оценить мой поступок. А там, чем тролль не шутит,… всё может быть.
А как же Лили? Лили… Хорошо, что мнение Альбуса на мой счёт совсем не изменилось: я – однолюб, не способный разделить чьи-то чувства.
Разве что чувства мисс Грейнджер. Взрослой Гермионы Грейнджер.
Через четыре года она окончит Хогвартс.
Это же уйма времени!
За четыре года многое может произойти. Например, вернётся Тёмный Лорд.
Надо бы составить завещание.
Гермиона может влюбиться. В того же Поттера, он – звезда Гриффиндора.
Но я всё равно верну воспоминания, и пусть сама решает, что ей делать.
Остаётся только дожить до этого дня.
Я постараюсь…
Конец.
