Травница

Глава 1

Говорят, я питала к нему сильнейшую неприязнь с малолетства, с темных лет, которых и сама не помню. Он кормил меня или купал, а я съеживалась с отвращением. Я не помню, а может быть, Марк заставил меня забыть. Рассказывают, я и имя его коверкала, говорила «Мрак».

Сейчас мне все равно. Но силу я уважаю, а Марк силен. Я прохожу по улочкам селения, и люди сторонятся. «Травница», слышен шепоток, а за спиной называют ведьмой, но в лицо внучке Марка никто такого не скажет. Они и на пару локтей ко мне не подходят, так что, живи в округе только местные, я бы сошла в гроб девой. За мной летят бабочки, и, стоит замереть, садятся на голову и плечи.

Адепты приезжают издалека или приходят из местных, поселяются поблизости или возвращаются к себе и шлют оттуда бабочек, дикий мед, гальку с письменами. Я смотрю на камешек и вижу там знаки: «за рекой», «юнец», «нечестие». «За рекой» значит «смерть», но я знаю, и там живут люди.

- Говорят, за рекой неспокойно, - тяжело роняет Марк. – Сын смуты баламутит людей, порочит чудотворство.

Марк ест мед, молоко, пыльцу и древесные соки, замешивает странные отвары. Он меня многому научил, но то, что он сварил сейчас, мне неведомо.

- Травница хороша в зельях, - сказал он когда-то, и с тех пор я толкла, кипятила и мешала, зная, что каждая капля моей стряпни несет свет, тяжесть, смерть, горе или рождение.

Вокруг стола сидят они – адепты, рабы, думаю я про себя. Только я одна – его кровь, ему ровня.

- Князь прибыл, - говорит Марк. – Прими его.
- Что сказать ему?
- Он сам скажет. Ты реши, как ответить ему. Как решишь, так и будет.

Князь молод, но плешив. Он смотрит заносчиво, не склоняя головы. Мне все равно, но чудотворство не должно лишиться почета, и я протягиваю руку, заставляя его принести поклон. Князь не привык к чужой власти и смотрит зло, но противиться не может.

- Что привело тебя к нам, властитель?
Он говорит, что доблестный бог войны движет его рукой. Что за рекой смута, и князь должен возвратить божественный порядок. Там порочат чудотворство, думаю я. Значит, быть войне.
- Пребудет ли со мной благословение Чудотворца? – спрашивает он. Князь хочет подмоги.
- Да. С тобой пойдут Табит и Азенет, - решаю я.

Они кивают молча, принимая мое слово. Назавтра я иду в селение, покупаю пряности. Мне не смотрят в глаза, но провожают взглядами. В доме Марка нет, и никто не знает, где он. Но ему нужно проводить в путь двоих отряженных мною, и я отправляюсь искать в селение. Когда я подхожу к площади, местные берут меня под руки. Я смотрю гневно и подымаю руку, чтобы поразить мороком наглецов, но чудотворство не слушается меня. Он оставил меня, понимаю я.

Местные торжествуют, глупцы, внушая себе, что сейчас чуть свободнее от власти. Они разжигают огонь. Ветки вспыхивают под ногами. Теперь я знаю: раз Марк жертвует своей кровью, значит, он зачинщик войны, а не князь. Таков древний обычай, хоть я и не думала увидеть его возрождение. Князь всего лишь игрушка в руках судьбы, в руках Марка. И нужно было, чтобы я сама призвала войну.

Бабочки мечутся в дыму, вспыхивают и гаснут, и я вижу, как вскоре поля там, за рекой, покроются пеплом, и оплавятся людские кости. Бог войны будет обонять сладкий дым от человеческого мяса. Да будет пепел, думаю я; дым раздирает глотку, и я больше не могу дышать. Да будет пепел.