Глава 1Интересно, а Гриффиндор – хороший факультет?
Было, на самом деле, очень страшно, когда на меня надели эту шляпу. А вдруг она бы решила, что я не подойду ни для одного из факультетов? Северус рассказал мне немного про каждый из них. Он говорил, что Рейвенкло для тех, у кого тонкий ум, Хаффлпаф – для верных и трудолюбивых, Слизерин – для хитрых и изворотливых, а Гриффиндор – для смелых. Но он еще говорил, что все это обобщенные понятия, и это не значит, что на Хаффлпафе нет умных и смелых, а на Гриффиндоре нет изворотливых и хитрых. Северус рассказывал, что Распределяющая шляпа видит намного больше, чем мы все, и что она заглядывает в самые отдаленные уголки нашей души, чтобы найти самое главное, а это часто скрыто от посторонних глаз.
Если честно, я удивилась решению шляпы: смелой я точно не была! Как часто я пряталась во время грозы у себя в комнате, накрывшись одеялом с головой, или звала маму, когда мне было особенно страшно в темноте. И даже сейчас, когда я уже шла к столу своего факультета, коленки у меня предательски дрожали.
- О, Лили на нашем факультете, молодец, - радостно протянул Сириус.
Глубоко вздохнув, я набралась смелости и протянула руку пухленькому мальчику, который только что прошел распределение и сел рядом со мной.
- Привет, я Лили, - я улыбнулась.
Он внимательно оглядел меня, но руку все-таки пожал.
- Питер.
Дальше первогодки начали рассказывать друг другу о своих волшебных семьях, а мне даже нечего было добавить: мои родители были обычными людьми. Если честно, мне не очень нравилось слово маглы – было в нем что-то немного обидное. Меня и саму можно было назвать такой, если бы не письмо. Интересно, почему в некоторых обыкновенных семьях рождаются волшебники?
Я внимательно наблюдала за распределением: подошла очередь Северуса. Странно, но шляпа, кажется, довольно долго пробыла на его голове, прежде чем громогласно объявить: «Слизерин!»
Я поджала губы и растерянно посмотрела на Северуса. Он ответил мне таким же взглядом, но в его глазах еще читались грусть и горечь. Пожав плечами, он направился в противоположную от гриффиндорского стола сторону.
Почему так получилось? Мне казалось, что он не подходит для этого факультета! Неужели шляпа увидела в нем что-то плохое?
- Но я был уверен, что не попаду на Слизерин, - послышался рядом со мной довольный голос Джеймса.
Я повернулась к нему лицом и удивленно посмотрела на него.
- Почему?
- Там учатся одни засранцы, надо быть плохим человеком, чтобы туда попасть, - он поморщился, а я тяжело вздохнула.
Ты ошибаешься, Джеймс, я уверена. И я тебе докажу, что ты заблуждаешься насчет этого факультета: в конце концов, там учится мой друг, которого я плохим не считаю.
Первая неделя в Хогвартсе пролетела незаметно. Я очень соскучилась по Северусу. Вместе со Слизерином, почему-то, мы занимались только на зельях; с другими факультетами на уроках мы сталкивались намного чаще. Питер сказал мне, что, вроде как, расписание специально так составили, потому что Гриффиндор и Слизерин сильно враждуют уже много лет по каким-то причинам. По каким именно, он, правда, не смог толком объяснить.
Я все-таки решила это выяснить. В воскресение мы с Северусом решили прогуляться немного возле замка: погода была просто отличная, и не хотелось сидеть в гостиной.
- Сев, - тихо проговорила я, прервав его рассказ о прошедшей учебной неделе, - скажи мне, почему враждуют Слизерин и Гриффиндор?
Северус хмуро посмотрел на меня.
- Ты это с чего взяла? – неуверенно спросил он.
- Об этом все говорят, - я пожала плечами, испытующе глядя на него. – Я жду ответа, Сев.
- Лил, никто не знает точно, почему. Ты же знаешь, что нашу школу основали четверо магов больше тысячи лет назад, - я кивнула, - их именами названы факультеты. Кто-то говорит, что Салазар и Годрик сильно враждовали еще с самого начала, потому что Салазар считал, что волшебству должны учиться только дети, рожденные в семьях волшебников.
- Что ты имеешь в виду? – непонимающе произнесла я. Это звучало как-то странно.
Северус вздохнул – я видела, что разговор дается ему нелегко. Он даже немного помрачнел.
- Просто, Слизерин говорил, что знания о волшебстве должны передаваться по наследству исключительно в волшебных семьях.
- То есть, он не хотел, чтобы такие, как я, поступали в Хогвартс?
- Можно сказать и так, - Северус кивнул.
Повисло неловкое молчание. Я долго не могла придумать, что сказать. Значит, и между волшебниками существуют различия? И различия не только в силе магических возможностей, но еще и в происхождении?
- Но я ведь такая же волшебница, как и все… - тихо и растерянно прошептала я, во все глаза глядя на Северуса, - или нет?
Он остановился и взял меня за руку. Я продолжала смотреть на него.
- Лил, запомни. Ты лучше многих детей, которые родились в волшебных семьях. И никогда, слышишь, никогда не думай иначе, - его голос звучал твердо.
Я тряхнула головой, стараясь отогнать мрачные мысли, которые настойчиво лезли в голову.
- Именно из-за этого факультеты враждуют между собой?
- Да, Лил. Но это не значит, что мы не можем дружить. Это ведь все ерунда, - Северус постарался улыбнуться. Я тоже хотела улыбнуться, но у меня не получилось. Странно, но на улице, почему-то, было уже не так тепло.
Наш с Северусом разговор не шел у меня из головы. Значит, и у волшебников есть такие предрассудки? В обычной школе нам рассказывали на уроках истории о том, что раньше других людей не любили из-за того, что у них был темный цвет кожи, и над ними всячески издевались. Неужели, в Волшебном мире есть что-то похожее?
А может, именно поэтому Джеймс издевается надо мной? Но почему тогда надо мной издевается он один? Вот, например, Сириус из семьи волшебников, и все его родственники учились на Слизерине, но он не позволяет себе заходить так далеко, да и Питер ничего плохого мне не говорит. Странные они…
***
Мне не нравится поведение Джеймса! Он стал просто невыносимым. Я уже даже не знаю, как себя вести: проще просто не замечать его. Но он почему-то издевается еще и над Питером. Питер немного странный, но хороший мальчик, и он замечательный друг. Но не такой замечательный, как Северус, конечно.
Я очень сильно скучаю по Северусу: мы стали видеться реже. Он завел новых друзей на своем факультете, но на зельях мы все равно сидим вместе.
Я очень часто листаю книгу, которую он мне подарил. Она безумно интересная, это то, о чем я мечтала, но мне было не на что ее купить. В обычных магазинах такое не найти, а волшебных денег у меня было не так уж и много, тем более их приходилось тратить на более необходимые вещи.
Северус - единственный человек, который понимает меня и ничего не требует взамен. Только просит, чтобы я не забывала про него, и чтобы мы чаще гуляли. Ему я могу рассказать все, что меня беспокоит. И я часто рассказываю ему про Джеймса.
- Знаешь, Лил, просто не обращай на него внимание, - сказал он мне после моей очередной ссоры с Поттером, - вполне возможно, он скоро поймет, что делал что-то не так. А если и не поймет, разве это важно?
На самом деле, мне почему-то было важно, чтобы Джеймс понял, что обижает меня. Это такое странное ощущение: вроде бы он меня безумно раздражает, но и совсем не обращать внимания на него я не могу.
Когда я вошла в гостиную факультета, там уже почти никого не было. Мы до вечера сидели с Северусом в библиотеке: делали ЭССЭ по Трансфигурации (у нас у обоих было туго с этим предметом). В кресле около камина, поджав под себя ноги, сидел Джеймс, и я вздрогнула, когда увидела его: он выглядел задумчивым и подавленным.
Он даже не заметил, как я вошла, а продолжал смотреть в одну точку перед собой. Он сидел, как-то неловко съежившись и обхватив коленки руками, будто старался от кого-то спрятаться.
- Джеймс? – тихо проговорила я, подходя к нему.
Он вздрогнул и испуганно посмотрел на меня, словно не узнавая. Но через секунду испуг в его глазах сменился удивлением.
- Эванс? Чего тебе?
Ну, почему так грубо, Джеймс? Почему?
- Что-то случилось? – я взволнованно посмотрела на него.
Он, кажется, удивился еще больше.
- Разве, - тихо прошептал он, и я слышала, что голос его дрожал, - разве тебя это касается?
- Мы вроде не чужие люди, - я прикусила губу.
Он невесело улыбнулся. Но я не врала сейчас: как бы я его не любила, он действительно был мне не чужой. А выглядел он сейчас так жутко и одиноко, что мне хотелось напоить его горячим чаем со сладостями.
- Оказывается, в жизни есть такие вещи, которые даже самые близкие люди не знают до последнего момента, - он сказал это, скорее, сам себе, чем мне.
Я поняла, что разговаривать дальше бесполезно. Он все равно ничего не расскажет.
Я вспомнила о том, как недавно мне было плохо после очередной ссоры Джеймса и Питера, и я тогда тоже не хотела ни с кем разговаривать. Но это не значило, что мне не нужен был кто-то рядом.
- Если что, ты можешь рассказать мне, что тебя беспокоит, я попробую помочь, - едва слышно проговорила я.
- Я не думаю, что ты сможешь, но спасибо, - так же тихо прошептал в ответ Джеймс.
Я пошла в спальню в угнетенном состоянии. Я никогда не видела Джеймса таким. И я поймала себя на мысли: мне не столько важно знать, что именно случилось, а важно знать, что это скоро закончится и все будет хорошо.
Джеймс не задирал меня целую неделю.
***
Питер просто невыносим! Я не понимаю, как можно быть таким двуличным человеком: еще недавно он ругал Джеймса, Сириуса и Ремуса самыми нехорошими словами, и вот теперь он ходит за ними по пятам. Они используют его, неужели он не видит? Нет, Питер не настолько плох для того, чтобы быть их другом, совсем даже наоборот. Но просто он не из их компании, он не подходит им!
А еще он злится на меня за то, что я попыталась поговорить с ним об этом. Да, возможно, я была не права, и мне не стоило лезть в его дела. Но вроде для этого же и нужны друзья? Для того, чтобы предупреждать друг друга о сломанной ступеньке в конце лестницы. Или я что-то путаю?
Джеймс и ребята куда-то пропадают. Постоянно. Их не видно и не слышно: мы даже ругаться с Джеймсом перестали. Я начала замечать, что мне не хватает его. Он не дразнит меня, когда я читаю очередную книгу о тонкостях зельеварения, не называет занудой и заучкой. Он что-то скрывает, я точно знаю. Неужели он ввязался во что-то плохое? Я даже думать об этом не хочу. Каждый раз, когда подобные мысли посещают мою голову, мне становится не по себе, хочется выйти на свежий воздух. А потом я с горечью понимаю, что меня даже в Хогсмит не тянет. И не потому, что за окном уже поздняя осень, а потому что Джеймса я там все равно не встречу…
Даже с Северусом мы уже общаемся не так часто. Мы пару раз ходили с ним в Хогсмит и выбирались на прогулки к озеру: но все равно, это было не то. Он часто пытается обнять меня, даже когда мне не холодно и не грустно. Почему? Мы же друзья, а друзья, кажется, так часто не обнимаются.
Я боюсь, что я нравлюсь ему. Может, для нашего возраста совсем еще рано говорить об этом, но Северус - мой друг. Нет, он не плохой, на него можно положиться, и он не оставит меня в трудную минуту. Но он для меня как старший брат. Мне сложно даже думать о чем-то большем, хорошо, если я ошибаюсь. Надеюсь, он просто хочет меня обнять, потому что думает, что мне холодно.
***
Мне хочется плакать. Нет, кажется, я сейчас сойду с ума. В душе творится что-то невообразимое: внутренние органы словно свело судорогой. Я надеюсь, он не разбился!
Прозвучал свисток – это означало, что команды взяли перерыв. Я и сама не заметила, как спустилась с трибун и пересекла квиддичное поле, упав на колени рядом с Джеймсом, который сидел на холодной земле и прижимал к себе правую руку.
- Что с тобой, как рука? – мой голос дрожал от испуга, когда я убирала челку с его лица одной рукой, а другой гладила его по щеке. Я заглянула в его глаза, стараясь понять, как он себя чувствует. Джеймс был растерян, удивлен и напуган. Напуган?
- Не бойся, все хорошо, - тихо прошептала я, и на его бледных губах появилась едва заметная улыбка.
- Мисс Эванс, мистер Поттер в шоке, отойдите от него, - я вскочила на ноги, когда услышала за спиной строгий голос нашего декана. Я забыла, что на квиддичном поле собралась вся школа.
- Поттер, сможете идти? – МакГонагалл склонилась над Джеймсом, и тот неуверенно кивнул.
- Я помогу! – я и Сириус осторожно поставили Джеймса на ноги. Декан удивленно посмотрела на меня.
- Вы уверены, что справитесь вдвоем? Он все-таки с большой высоты упал, - в ее голосе было слышно сомнение.
- Все хорошо, - заверила я ее, и мы вместе с Сириусом повели Джеймса в больничное крыло.
- У него перелом руки и сотрясение легкой степени тяжести, не волнуйтесь, ребята, я все поправлю, - мадам Помфри ободряюще улыбнулась мне, - деточка, ты вся бледная. Может, пойдешь к себе? Все будет хорошо с твоим Джеймсом.
Услышав последние слова, я, кажется, покраснела, что еще сильнее насторожило колдомедика.
- Все в порядке, - как можно увереннее сказала я, - я останусь с ним.
Сириус, сидевший рядом, тихо фыркнул.
- Где Ремус? - тихо спросила я Сириуса, когда мадам Помфри ушла. - Снова болеет?
- Да, - он кивнул, - ему совсем плохо.
Я вздохнула. Ремус вообще часто болел. Но он был очень хорошим другом, как и Сириус. Иногда я даже злилась на себя за то, что так плохо относилась к ним на младших курсах. Все-таки, иногда люди совсем не те, кем кажутся в начале.
- Ты передашь ему шоколадных лягушек от меня? – как можно тише спросила я.
- Я передам, - хрипло проговорил Джеймс, лежавший на кровати, на краю которой сидели мы с Сириусом.
Я посмотрела на него, и, не сдержавшись, крепко обняла. Он издал тихий стон, и обнял меня в ответ, улыбнувшись.
В этот момент я думала только о том, что с ним все хорошо. И большего, почему-то, мне не нужно было.
***
- Лили, мне нужно тебе кое-то сказать, - таким серьезным я Джеймса еще не видела.
Мы сидели в одном из пустых классов, и Джеймс зачем-то наложил заглушающее заклинание на дверь. Сириус выглядел очень хмурым, Ремус напряженным, а Питеру, кажется, было все равно.
Вообще, за последнее время Питер сильно изменился: постоянно злился на меня, обижался по пустякам. Очень часто говорил мне, что Джеймс творит что-то нехорошее за стенами школы, но, что именно, говорить отказывался. Совсем недавно он снова пытался втолковать мне, какой Джеймс плохой, на что я сказала ему, что пока мне не предоставится случай убедиться в этом лично, я ему не поверю.
Это низко – говорить гадости о друзьях, даже если это правда. В конце концов, я тоже не слепая, и заметила бы, если бы с Джеймсом было что-то не так.
- Точнее, нам всем, - тихо заговорил Ремус, и я вздрогнула, отвлекаясь от своих мыслей, - мы поймем, если ты… - он запнулся и потупил взгляд.
- Перестанешь общаться с нами, - продолжил за него Сириус. – Или что-то еще.
- Лили, у меня большая просьба к тебе, - Джеймс встал напротив меня и посмотрел мне в глаза. Он был не на шутку встревожен тем, что собирался сказать мне сейчас, и его беспокойство передалось мне. – Никому не говори о том, что услышишь сегодня здесь.
- Не сомневайся во мне, - тихо проговорила я. Он кивнул и сел на свободный стул рядом со мной.
- Лили, в общем… Ты уже давно заметила, что я часто болею. И каждый месяц я исчезаю с занятий, - Ремус нервно сглотнул, - кстати, спасибо за сладости…
- Он оборотень, - холодно произнес Питер.
Все шокировано уставились на него. Я в шоке смотрела то на одного, то на другого, стараясь осознать то, что мне только что сказали. Ремус – оборотень? Этот тихий, добрый, умный мальчик, который так часто вытаскивал Джеймса и остальных из передряг?
- Я тебя убью, - тихо прошипел Сириус, - он сам должен был сказать!
- Он тянул время, - все так же равнодушно произнес Питер.
Я посмотрела на Ремуса. Он был шокирован больше всех остальных: его руки дрожали, лицо было бледным-бледным. Странно, но я совершенно не злилась на него. Все вдруг сложилось в полную картину. Его отсутствие раз в месяц, его болезненный вид и невозможность навещать его – все это получило объяснение.
- Лили… - одними губами прошептал Ремус.
- Оставьте нас с Ремусом, пожалуйста, ребята, - тихо прошептала я, виновато посмотрев на Джеймса. Тот понимающе кивнул и встал со стула, за ним последовали остальные. Уже возле двери они начинали о чем-то спорить.
- Рем, послушай, - поднявшись со стула, я села перед ним на корточки и робко взяла его за руки. Сейчас он мне напоминал растерянного, запуганного ребенка, которого срочно нужно было успокоить. – Это правда?
Он кивнул, избегая моего взгляда. Я вздохнула.
- Рем, я прекрасно понимаю, почему ты молчал. И, поверь мне, то, что я знаю правду, абсолютно не меняет моего отношения к тебе. Ты как был моим другом, так и остался. Может, просто теперь я буду знать, как тебе лучше помочь после полнолуний, - я ободряюще улыбнулась ему.
Ремус удивленно посмотрел на меня: кажется, он не верил моим словам.
- Лили, ты серьезно сейчас? – робко спросил он.
- Конечно, Рем. Ты замечательный друг и прекрасный волшебник. Я очень дорожу нашей с тобой дружбой. Разве что-нибудь еще важно?
Он глубоко вздохнул и пару секунд молчал, кажется, собираясь с мыслями, а потом выпалил на одном дыхании:
- Дело в том, что Питер, Джеймс и Сириус незарегистрированные анимаги.
Я удивленно посмотрела на него; мне понадобилось несколько минут, чтобы справиться с шоком. Так вот почему вместе с Ремусом часто пропадали и остальные ребята!
- Они это сделали для того, чтобы помочь тебе?
Ремус робко улыбнулся, кивнув.
- Знаешь, я бы так же поступила для тебя, - я говорила абсолютно искренне. Я смотрела на Ремуса, на этого несчастного, уставшего мальчика, и понимала, что я действительно сделала бы точно так же.
- Ты уже сделала что-то большее, - тихо прошептал он, - ты приняла меня таким, какой я есть.
Я поднялась и крепко обняла его. Ремус, мой хороший, разве могло быть иначе? Ты же мой друг, вы все мои друзья.
С этого момента между нами словно рухнула стена. Все то, что было недопонято, недосказано, стало ясным в один момент. Я словно увидела их с другой стороны: Сириус и Джеймс оказались замечательными друзьями, а Питер… Мне совсем не понравилось, как он повел себя. Слишком резко и грубо это выглядело. Он ходил разочарованный еще несколько дней: кажется, он ожидал от меня совершенно другой реакции. Неужели он думал, что я разочаруюсь в них? Не сам ли он когда-то говорил мне, что друзей нужно принимать такими, какие они есть?
***
В глубине души я понимала, что Джеймс был прав. Не просто так Северус назвал меня этим словом. Он был моим хорошим другом, но я не понимаю, почему он так поступил. Нет, друзья такими словами не бросаются даже в порыве гнева. Странно даже: раньше он так часто говорил мне, что неважно, из какой семьи волшебник, а сейчас…
Мне было очень плохо, когда я поругалась с ним; я понимала, что лучшего друга я вряд ли найду. Хотя, мы отдалились уже довольно давно, в основном, из-за его друзей. Он действительно сильно изменился: не осталось того доброго Севы, который оберегал меня от несправедливости, а появился Северус, который сам стал частью этой несправедливости. Да дело даже не в его друзьях: изменилось что-то в нем самом.
С Питером тоже стало тяжело общаться: он часто упрекал меня в том, что я предала наши с ним планы на будущее, предала его. Я часто задавала себе вопрос, какие могут быть планы на будущее, если я даже не уверена, что будет завтра?
Да, я помню, что мы вместе с ним хотели стать колдомедиками. Но Волдеморт становится все сильнее и сильнее, он набирает сторонников, а я не хочу ждать смерти, прячась непонятно где. Да, я маглорожденная. Нет, грязнокровка, как сказал Северус. Я виновата лишь в том, что родилась не в той семье. А виновата ли? Почему одни волшебники ненавидят и убивают других только за то, что их родители всего лишь не обладают волшебным даром?
Еще Питер постоянно говорит мне о том, что Джеймс не любит меня, что он не умеет любить. И вот, что странно: это говорит человек, который только и делает, что обвиняет меня в предательстве. Я всего лишь выбрала свою дорогу, но я не заставляла Питера сворачивать с его пути. Джеймс имеет больше прав злиться на меня, чем Питер, ведь Джеймс решил стать аврором, отказавшись от успешной карьеры игрока в квиддич. Он имел полное право перестать общаться со мной, как это уже сделал Северус. Он - чистокровный маг, ему было бы спокойнее, ему бы ничего не угрожало. Но он рядом.
- Лили, все хорошо? - тихо прошептал Джеймс, приобнимая меня за плечо и выводя из задумчивого состояния.
Погода на улице была хорошая, и мы с ним, как обычно, сидели рядом с озером под нашим любимым деревом.
- Да, Джеймс, все хорошо, - тихо прошептала я, прижавшись к нему.
Он кивнул. Но не поверил.
***
Я тихо вошла в детскую. Джеймс сидел возле кроватки Гарри, тихо напевая колыбельную. Малыш уже давно спал, но Джеймс не отходил от него.
- Родной, - прошептала я, наклоняясь к нему. – Поспи.
- Смотри, какой он красивый, - тихо проговорил Джеймс, игнорируя мои слова, - это самый прекрасный ребенок на свете.
Конечно, дурачок, это самый прекрасный ребенок на свете, потому что это твой ребенок. Наш ребенок.
- Ты устал, а Гарри уже давно спит, - не унималась я.
Джеймс устало посмотрел на меня. Бледный, с синяками под глазами, он, казалось, был очень болен. На самом деле, он только недавно пришел с тяжелого рейда, и завтра ему предстояло идти в новый. И я понимала, что он хочет провести больше времени с Гарри, по которому безумно соскучился.
Я знала, что он думает о том же, о чем и я: каждый день может стать последним для нашей семьи. И дело даже не в том, что идет война, а в том, что мы стали для Волдеморта главной целью. Даже не мы, а это маленькое крохотное чудо, мирно спавшее в кроватке.
Я села рядом с Джеймсом; он приобнял меня за плечо и вздохнул. Как бы мне хотелось, чтобы таких вечеров было еще много, но я знала, что у нас их осталось чуть-чуть; а может, не осталось и вовсе. Завтра он уйдет в рейд, а я снова не сомкну глаз, дожидаясь его. И пусть забота о Гарри отвлечет меня на время, но я все равно буду выглядывать в окно при каждом удобном случае, надеясь увидеть на улице силуэт Джеймса.
- Лили, помни, - тихо прошептал он, целуя меня в висок, - я люблю тебя и Гарри больше всего на свете.
- И я тебя люблю, Джеймс, - тихо прошептала я, - и Гарри любит.
Мои мальчики, помните о том, что я люблю вас обоих очень сильно. Мы обязательно выдержим все. И пусть мы с Джеймсом не говорим об этом, но мы знаем: во что бы то ни стало мы должны защитить Гарри даже ценою собственных жизней. Потому что, пока он жив, мы с Джеймсом живы тоже.
Главное, чтобы Гарри помнил о том, что, даже если нас не будет рядом, мы будем любить и оберегать его. Мы будем жить в его сердце.
