Глава 1Полицейские вышли из машины и оказались перед домом, где проживал убитый. Хотя светило ласковое утреннее солнце и, взъерошивая шубку Рекса, дул лёгкий ветерок, тёмно-серое обшарпанное здание походило на огромную призрачную тень. Слегка прогнувшись назад и засунув руки в карманы, Рихард Мозер подозрительно небрежным тоном произнёс:
– Такие дома я называю «больше никогда».
– Почему? Потому что их больше никогда не будут ремонтировать? – удивился Штоки.
– Нет. Потому что я больше никогда не буду в них жить.
(из серии «Принеси мне череп Бетховена»)
Вот они и прибыли. Некоторые из друзей Петера стали выкрикивать в их адрес ругательства, но у рабочих был чересчур богатый опыт подобного рода, чтобы обращать внимание на негодование бывших жильцов. Вместе с бульдозерами и огромным шаром на тросе рабочие спешили к тому, что когда-то было домом Петера. Официально у парня на него прав не было, но он жил там с семилетнего возраста и был крайне раздражён, в возрасте двадцати двух лет получив ордер на выселение. Несколько недель он заваливал департамент жилищной политики гневными письмами. Ему тоже приходило много писем, все написанные разным почерком, но содержащие приблизительно одинаковый ответ: «Благодарим вас за письмо, а теперь убирайтесь».
В довершение ко всему Петер даже не был там прописан: квартира значилась за матерью. Та сильно растерялась, и Петеру пришлось взять всё в свои руки, но формально последнее слово оставалось за ней.
– Да сделай же что-нибудь, мам! – говорил ей сын. – Ну хоть что-нибудь!
– Всё будет в порядке, – отвечала ему мать. – Всё будет хорошо.
Но всё пошло из рук вон плохо.
Теперь его мать сидела в баре вместе с их соседкой, фрау Петцль. Вернее, с бывшей соседкой или которая вот-вот станет бывшей. Дети фрау Петцль решили поместить её в дом престарелых, так что у женщин появилась обширная тема для разговора. Поскольку, возможно, это был последний раз, когда они могли вдоволь поговорить, Петер оставил их наедине, а сам присоединился к приятелям. Горсточка их с пивом и сигаретами в руках разместилась на тротуаре, прямо перед заведением. Компания занималась тем, что усиленно притворялась, будто дом напротив их совершенно не интересует. Так они коротали время в ожидании, когда на их стороне улицы внезапно остановилась машина. Этот тёмно-синий Альфа Ромео казался насмешкой над машинами, которые обычно можно увидеть в окрестном квартале. Не то чтобы она принадлежала миллиардеру, но уж человеку с постоянной работой – точно. Игра солнечных лучей на лобовом стекле не позволяла увидеть водителя, и Петеру пришлось подождать, пока тот выйдет, чтобы удостовериться в правильности своих впечатлений. На водителе, мужчине лет тридцати, был серый деловой костюм без галстука.
Приятели Петера, Деррик и Михи, нетвёрдой походкой направились к машине. Мужчина их не заметил: он замер на месте, не спуская глаз с рабочих.
– Оно твоё, что ли? – спросил Деррик, чья речь из-за пива сделалась невнятной.
Незнакомец вздрогнул, ход его мыслей был нарушен.
– Что? – спросил он с подозрением.
– Я спросил, твоё ли это здание, – повторил Деррик.
– Нет, – ответил его собеседник. Петер так и не сумел понять, какое именно чувство промелькнуло на его лице. Может быть, раскаяние или сожаление, а может, грусть.
– Вы выглядите как чинуша, – встрял Михи. – Это вы владелец здания? И пришли полюбоваться?
Незнакомец обернулся на голос сзади.
– Нет, я не чиновник, – произнёс он твёрдо.
– А похожи, – настаивал Михи.
Когда незнакомец повернулся к бару боком, Петеру бросилась в глаза выпуклость под его пиджаком. Он был вооружён. Петер устремился вперёд, пытаясь на ходу придумать, как бы оттащить Деррика с Михи и не разозлить пришельца.
Когда парню оставалось до них рукой подать, он споткнулся: вероятно, одна из баночек пива оказалось лишней. Водитель смерил Петера недобрым взглядом. Он не мог не заметить, что теперь был окружён со всех сторон. Его рука опустилась на бедро, совсем рядом с подозрительным бугорком. Он встал спиной к машине, и его лицо приняло спокойное, уверенное выражение. Петер понимал, что трое пьяных парней вряд ли смогут что-то ему противопоставить.
– Вы не беспокойтесь, – сказал Петер торопливо. – Ребята, пойдём, не будем мешать человеку. – Он схватил Михи за локоть и потянул за собой. Михи стряхнул Петера.
– А мы никому и не мешаем, – сказал он, произнося каждое слово громко и отчётливо.
Деррик смешно кивнул головой в знак одобрения и наклонился к незнакомцу. Тот сморщил нос от дыхания Деррика, но пристальный взгляд выдержал.
– Вы не местный, – произнёс парень с угрозой. Слегка покачнувшись, он схватился за машину незнакомца, чтобы удержать равновесие. Раздался странный звук, и из окна машины на Деррика устремилась тень. Деррик завопил и, поспешно отскочив, плюхнулся на проезжую часть. Михи схватил Петера за рукав и попятился назад. Петер тоже отступил шага на три, прежде чем осознал, что напугала их собака. Это была немецкая овчарка огромных размеров. Её голова и передние лапы высовывались из окна. Она громко лаяла на Деррика, но нападать не нападала. Незнакомец лениво опёрся о крышу машины, чтобы почесать собаку меж ушей. Та, всем своим видом выражая довольство, свесила язык из пасти и внимательно уставилась на Петера, словно оценивая его. Хозяин собаки посмотрел на Деррика и поморщился.
– Я бы на вашем месте машину не трогал. Ему, – он кивнул на собаку, – это не нравится.
Михи отпустил рукав Петера и заковылял на помощь Деррику. Так они и встали, опираясь каждый скорее на плечо друга, чем на собственные ноги. Петер вздохнул с облегчением, заметив, что незнакомец снял руку с бугорка. Он явно развеселился, и из его глаз исчезла настороженность. Хотя Деррик и Михи были сильно раздосадованы, Петер им ни капли не сочувствовал.
– Собака опасна, – тихо сказал Михи. – Есть же законы…и всё такое.
Незнакомец попытался скрыть улыбку:
– Не мешайте ему. Тогда он не будет мешать вам.
– Да не мешаем мы никому, – пробурчал Михи, но всё же слегка подтолкнул Деррика, и они запетляли в направлении бара.
Мужчина перевёл взгляд на неподвижно стоящего Петера. Петер, избегая смотреть ему в глаза, натянуто улыбнулся и последовал за Дерриком и Михи. Они снова встали возле дверей. Другие их приятели смеялись над ними, особенно над испугавшимся собаки Дерриком. Петер всё ещё ощущал на себе взгляд незнакомца, хотя тот и притворялся, что рассматривает здание напротив.
– Смотрите, у него пушка, – зашипел Петер на ухо Михи.
Михи изменился в лице и побледнел.
– Откуда ты знаешь?
– Её отсюда видно, – сказал Петер сердито. – Иначе зачем бы я к вам полез?
– О Господи! – поразился Михи. – Деррик, ты нас всех чуть не угробил!
Деррик попытался приподняться, но не рассчитал движения и едва не упал.
– Это всё ты, – сказал он, тыкая пальцем в Михи. – Ты ж первый начал…
Петер хотел вмешаться в назревающую ссору, но тут из бара вышли его мать и фрау Петцль.
– Уже начали? – палец фрау Петцль, на который было насажено аляповатое дешевое кольцо, метнулся в направлении их бывшего дома.
Петер покачал головой.
– Нет, фрау Петцль.
– И чего это они медлят? – спросила Диана, мать Петера. – Видимо, у них есть расписание. По которому они людям дома сносят.
Фрау Петцль приготовилась поддакнуть подруге, но внезапно осеклась.
– Смотри, Диана! – она потянула подругу за рукав. – Там собачка!
Теперь и мать Петера увидела немецкую овчарку, чья голова по-прежнему торчала из окна. Обе женщины как одна двинулись по направлению к машине.
– Мам? – окликнул её Петер. – Мне кажется, это плохая мысль.
Женщины словно его не услышали. Петер повернул голову к друзьям. Михи пожал плечами:
– Не смотри на меня так. Я остаюсь здесь.
Петер опрометью бросился за женщинами, однако те уже подошли к машине. Незнакомец уже перестал следить за Петером и снова повернулся к дому, но появление фрау Петцль и Дианы заставило его настороженно оглянуться. Петер поравнялся с ними как раз тогда, когда его мать спрашивала у мужчины:
– Ваша собака не кусается?
Водитель, казалось, был недоволен, что к нему обратились с вопросом, но ответил Диане с вежливой улыбкой:
– Нет. Он очень хорошо выдрессирован.
– Можно его погладить? – поинтересовалась фрау Петцль. – Славный пёсик!
Незнакомец кивнул, и женщины охотно подошли поближе. Пёс, в свою очередь, с удовольствием облизал им руки.
– Как его зовут? – спросила Диана.
– Его зовут Рекс.
– Хороший мальчик Рекс, – проворковала фрау Петцль. – Правда ведь, ты хороший?
Петер как застыл в паре шагов от них, так и не двигался. Незнакомец приподнял брови, но остался на месте и к подозрительной выпуклости не потянулся.
– А можно с ним погулять? – спросила мать Петера.
Мужчина нахмурился.
– Не уверен. – Он махнул рукой в сторону рабочих. – Здесь будет для него немного шумновато.
Фрау Петцль с мудрым видом закивала.
– Мы же не хотим, чтобы он попал под машину, верно?
Диана снова обернула лицо к собаке.
– Конечно, конечно нет, Рекс!
– Вы ведь с Рексом здесь не живёте, герр…извините, забыла, как вас зовут? – единым залпом выпалила фрау Петцль.
Незнакомец проницательно улыбнулся.
– Я ещё не представился. Но меня зовут Мозер. Рихард Мозер.
Фрау Петцль восторженно взвизгнула. Петер снова отскочил назад и робко оглянулся по сторонам, но не обнаружил ничего интересного. Только фрау Петцль показывала пальцем на Мозера. Мозер, со своей стороны, выглядел слегка изумлённым, и Петер взмолился, чтобы он не схватился за пушку.
– Случайно не сын Бригитты!? – фрау Петцль, казалось, вот-вот взорвётся от переполнявших её чувств. Мозер секунду-другую стоял прищурившись. Затем покраснел и чуть слышно сказал «Да».
– Ты его знаешь? – мать Петера нахмурила лоб.
Фрау Петцль горячо закивала.
– Чёрт возьми! Разве ты не помнишь Бригитту Мозер? Она когда-то жила в квартире 36Д. Она работала швеёй и на Рождество дарила всем нам ткань.
Диана неожиданно улыбнулась.
– А, Бригитта. Я помню её, бедняжечку, но не припоминаю, чтобы у неё был сын.
Фрау Петцль пожала плечами.
– Вы поселились здесь как раз незадолго до их переезда. Он в детстве всё время играл с моим старшеньким, – пояснила фрау Петцль с самодовольным выражением лица. Смерив Мозера взглядом с головы до пят, она повернулась к нему спиной. Мозер неловко переминался и ничего не отвечал. Петер посмотрел на машину и на костюм и покачал головой. Он прекрасно помнил Бригитту Мозер и то, как жалко было с ней расставаться. У него до сих пор лежала одежда, которую она для него сшила. Но он совершенно не помнил её сына да и вообще не мог представить, чтобы Мозер когда-либо жил в их районе.
– Вы приехали, чтобы посмотреть, как сносят старое здание? – спросила мать Петера. Мозер кивнул, бросая взгляд через улицу:
– Здесь я вырос.
Петер округлил глаза и подумал про себя: «Скорее он хочет убедиться, что оно исчезнет. В его положении не возвращаются туда, откуда начинали».
Раздался свисток, и рабочие отошли от здания. Разговор оборвался. Наблюдали люди возле машины. Наблюдали друзья Петера возле бара. Наблюдали служащие бара. Наблюдал пёс. Ядро медленно качнулось назад, приобретая инерцию движущегося тела. Все затаили дыхание. Шум ослаб до отдалённого гула. Шар врезался в здание, и это прозвучало раскатом грома после предгрозовой тишины. Посыпалась штукатурка, к небу взметнулось облако пыли. Огромные бетонные блоки крушились и легко летели вниз, словно хлебные крошки, которые маленький мальчик бросает голубю. Ядро на секунду неподвижно замерло, готовясь к новому заходу. С каждым новым стоном старого дома умирало нечто большее, чем просто здание. Умирало нелюбимое прошлое нелюбимого сына, умирало детство молодых людей, умирала целая жизнь, проведённая здесь женщинами. Когда упала стена, не осталось ничего. Кроме грусти.
