Глава 1Сентябрь, 18.
Панси всегда любила закаты. Каждый из них был абсолютно не похож на другой – ведь у неба нет одинаковых красок. И этот тоже был необычным: красное, раскаленное до предела солнце медленно уплывало за горизонт, оставляя за собой кровавый след и озаряя напоследок одинокие кресты.
Закат на кладбище был еще более завораживающим, чем в любом другом месте – этакая смертельная красота. И Панси задумчиво наблюдала за игрой света, сидя на сырой земле.
Она приходила сюда не часто, но совсем не потому, что у нее не было времени. Панси просто боялась призраков прошлого, которые неизменно мучали любого, кто смог выжить после бессмысленной и беспощадной войны. Каждое надгробие напоминало ей о том времени, когда победа была такой важной, но понять, что в любой войне выигравших нет – слишком велики жертвы – Панси удалось только сейчас.
Иногда ей казалось, что будь она под землей вместе со своей семьей, то все было бы проще. И никаких ночных кошмаров, из-за которых просыпаешься в слезах, сжимая кулаки до впивающихся в кожу ногтей. Нет человека – нет проблем.
Панси уже собралась домой, но взгляд ее остановился на сгорбившемся у могилы напротив парне. Он что-то горячо прошептал, а после встал, отряхивая колени.
Панси узнала его – это был Уизли, один из близнецов. Она отлично помнила их благодаря той выходке в Хогвартсе, когда весь замок содрогался от оглушительных взрывов фейерверка. И даже то, что Панси состояла в Инспекционной дружине, не помешало ей насладиться этим шоу вкупе с Амбридж, позорно убегающей от огненного дракона. Совершенно одинаковые Уизли, которым всегда было плевать на правила. Бунтари и разгильдяи. Втайне Панси завидовала их свободе – ведь они могли делать все, что только захотят. А ее всю жизнь загоняли в рамки и требовали следовать правилам.
Теперь близнецов никто не будет путать – Джордж остался один.
- Паркинсон? – удивленно спросил он, поравнявшись с ней.
Давно с ней никто не разговаривал.
Весь магический мир объявил ей негласный бойкот, и Панси даже забыла, когда ее в последний раз называли по имени. Когда ее в последний раз считали человеком, а не пустым местом.
И все из-за того случая, когда она хотела сдать Поттера Волдеморту. А ей всего лишь хотелось хоть какой-нибудь определенности, и было уже плевать, кто победит. Главное – остановить эти убийства, потому что страшно терять друзей и близких. Один за другим они уходили с поля боя, навсегда оставаясь в сердцах.
- Удивлен, что я не в Азкабане? – усмехнулась она.
Джордж безразлично пожал плечами и ушел.
Солнце окончательно село за горизонт, и Панси поежилась от укутавшего ее вечернего свежего ветра.
- Пока, пап-мам, - прошептала она и направилась к выходу.
Сентябрь, 28
Панси медленно шла по знакомой дорожке, вымощенной камнем. Сегодня День рождения ее подруги Миллисенты Булстроуд. Вернее, сегодня был бы ее День рождения, если бы она осталась жива.
Аккуратно положив на надгробие белые лилии – любимые цветы Миллисенты – Панси судорожно вздохнула. До сих пор, хотя прошел не один месяц, она не могла свыкнуться с мыслью, что люди, которые были рядом все время, ушли навсегда. Туда, откуда не возвращаются.
- Милли, привет, - прошептала она. – С Днем рождения.
Панси редко разговаривала с умершими родителями, потому что считала это глупым занятием. Какой смысл? Они тебя не слышат. Им сейчас хорошо, там, наверху.
Они не чувствуют боли, страха, не видят кошмаров. Все досталось Панси.
Но Миллисента всегда была исключением из правил. И поэтому Панси выкладывала ей все, что было на душе, без остатка. И про поместье, которое отобрали сразу же после войны, и про друзей, половина из которых томится в Азкабане, ожидая поцелуя дементора, а половина лежит в сырой земле, как и сама Милли. Панси было очень важно, чтобы ее услышал хоть кто-то, пускай даже этот кто-то никогда ей не ответит. Одиночество медленно сводило ее с ума, и так странно, что легко она чувствовала себя именно на кладбище. Только здесь ей было с кем поговорить.
Вытерев слезы, Панси решила посетить могилу родителей. Она вообще никогда не плакала на кладбище, ни на одних похоронах. Внутри нее словно что-то щелкало, что-то мешало осознать эту реальность – их больше нет, и никогда не будет. Но в последнее время эмоции все чаще брали вверх, и она была не в силах сопротивляться.
Панси посмотрела вдаль. Если бы она умела рисовать, то обязательно бы изобразила этот вид, потому что помнила его наизусть: несколько высоких кленов, старая церквушка, высокий забор и заброшенная голубятня. И дорога, вымощенная камнем и усыпанная разноцветными листьями: алыми, фиолетовыми, зелеными, даже рыжими, как волосы Джорджа Уизли, который проходил сейчас мимо.
Панси теребила в руках тяжелый браслет – подарок отца – и так задумалась, что не заметила, как он порвался. Крупные алые бусины рассыпались по сырой земле, словно капли крови. Совершенно забыв о существовании волшебной палочки, она спешно принялась их собирать.
- Держи, - услышала она за спиной.
Джордж Уизли протягивал ей самую крупную бусину.
Панси подняла голову и посмотрела на него. От прежнего яркого и неунывающего парня ничего не осталось. Было так непривычно видеть его без обычной улыбки до ушей и хитринки в глазах. Это был уже другой, повзрослевший человек, испытавший отрезвляющую горечь потери.
Панси молча взяла алую бусину и крепко сжала ее в руке. Она еще хранила тепло руки Джорджа. Тепло живого человека, которого ей так не хватало среди мертвых душ.
Сентябрь, 30
Если вам скажут, что от одиночества не умирают, знайте – они врут. Панси как никому было известно, как тяжело дается заточение в серых стенах квартиры, выделенной Министерством. И не к кому было обратиться, чтобы поговорить. Панси не была Упивающейся, но все напрочь забыли об отсутствии на ее предплечье черной татуировки. Люди всегда помнят только плохое, а может, Панси никогда и не делала ничего хорошего.
Сама не зная почему, она остановилась напротив могилы Фреда Уизли, когда в очередной раз пришла навестить родителей. «Ты улыбаешься нам с неба солнцем» - значилось на надгробии.
- Паркинсон? – она вздрогнула и обернулась – позади стоял Джордж и удивленно на нее смотрел.
- Чего тебе? – вышло слишком резко.
Не удивительно, Панси совершенно отвыкла от общения.
- Это я должен спросить, что ты тут забыла, - усмехнулся он.
- Я мимо проходила, - тут же ответила она.
Глупая отмазка.
Хотя, зачем ей, собственно, оправдываться? Она делает, что хочет. И Уизли последний человек, чье мнение ее интересует.
Повисла неловкая пауза, которую прервал Джордж:
- Там, - он кивнул на соседние надгробия, - твои родители?
Панси кивнула.
- Мне жаль.
- Жаль? Странно, - она нервно усмехнулась.
- Раньше ты не появлялась здесь так часто, - Джордж проигнорировал ее заявление. – Не было времени?
- Не было желания, - отозвалась она.
- Почему? – Уизли нахмурился.
Панси не ответила.
Смахивая листья с могилы родителей, она глотала соленые слезы – воспоминания вновь нахлынули бушующей волной. И хотелось все забыть и начать с нуля, как будто и не было тех ужасных дней, что навсегда впечатались в ее память. Но увы – невозможно. Мертвые не отпускали, они держали намного сильнее живых.
Панси точно знала, что встретит Джорджа сегодня.
Может, она даже и хотела этой встречи. В ее душе уже давно поселилось горькое отчаяние, но он почему-то дарил ей надежду. Панси знала, что потеря Фреда была для него сильным ударом, тно всегда поражалась, как ему удавалось держать лицо. Как-то она заглянула в магазин «Ужастики Умников Уизли» и не увидела там обреченного или обремененного чем-то Джорджа – он весело улыбался и задорно зазывал покупателей. Только здесь, на кладбище, он был настоящим.
Тут все обнажали душу, перед мертвыми нечего скрывать.
И Джордж дарил ей надежду на то, что все образуется. Панси верила, что когда-нибудь и она сможет беззаботно улыбаться, забыв об острых лезвиях ножей, раз за разом царапавших ее душу. Когда-нибудь и у нее получиться притвориться счастливой, а потом, может быть, она сможет по-настоящему свободно вздохнуть, отпустив всех, кто уже давно находится на том свете.
Октябрь, 14
Иногда Панси казалось, что ее не существует. Что она тоже умерла на войне, а сейчас ее душа бродит по кладбищу, пытаясь найти успокоение.
Одиночество давило на нее со всех сторон, тишина разрывала барабанные перепонки, отчаяние переполняло изнутри. Было страшно, что время пройдет, а она так и останется одна. И от этого страха никуда не деться, не спрятаться. Он проникает под кожу, течет по венам вместо крови, заполняет легкие вместо воздуха.
Панси жадно вдыхала затхлый запах смерти, каждый раз, когда приходила на кладбище. Здесь, среди умерших, она и сама словно становилась мертвой душой. И так было спокойнее. Тут она была своей, а в мире живых – чужой. Пустым местом.
- Тебя тяжело притворяться счастливым? – тихо спросила Панси, словно пробуя слова на вкус, и затаила дыхание, ожидая ответа.
Если бы он не ответил, Панси бы точно подумала, что ее нет. Что она сама себе снится.
Джордж ответил не сразу, словно сомневаясь, что нужно отвечать вообще.
- Тяжелее оставаться собой, - Джордж смотрел на горизонт, словно ни к кому не обращаясь. – А притворяться совсем не сложно, - он, наконец, перевел взгляд на нее.
Панси облегченно вздохнула. Она есть. Она существует.
Октябрь, 20
Лил сильный дождь, Панси шла, не разбирая дороги. Тяжелые капли больно били ее по лицу, но она ничего не чувствовала. Холодный ветер проникал под мантию и дальше, в самую душу.
Отчаяние стальными тисками сжимало легкие, мешало дышать.
Сегодня Драко Малфоя приговорили к поцелую дементора, а поделиться разрывающими ее изнутри болью и страхом было не с кем. Он последний, кто оставался из близких ей людей.
Панси верила до самого конца, что его оправдают, отпустят на свободу из холодных стен Азкабана. Ожидание стало смыслом ее жизни, но она потеряла и его.
И молчать было невозможно. Истерика волнами накатывала на нее, и Панси, послав разум куда подальше, отправилась к Милли – единственному человеку, который всегда ее понимал. И плевать, что от ее тела давно ничего не осталось в этой сырой землей, Панси верила, что Миллисента услышит ее.
Но внимание Панси привлекли громкие крики, которые заглушали даже шум дождя. Она пошла на звук и сквозь пелену дождя увидела человека, который стоял на коленях. Он колотил руками по земле и что-то кричал – жуткое зрелище. По коже пошли мурашки - это был Джордж Уизли.
Панси подошла ближе.
- Вернись, слышишь?! Зачем ты оставил меня здесь?
На небе сверкнула молния, озаряя могилы яркими вспышками. Панси испугано стояла в нескольких метрах, не зная, что делать. Сердце разрывалось, когда она смотрела на него.
- Я хочу к тебе. Я больше не могу без тебя, - Джордж начал копать руками мокрую от дождя землю.
Не в состоянии смотреть на это больше, Панси подбежала к нему и с силой дернула за плечи. Он резко обернулся. В его помутневших глазах билось отчаяние. Панси не была уверена, что он ее узнал. Да и вообще, вряд ли он соображал, что делал.
- Встань, - попросила она его, потянув за рукав.
Но он отдернул руку и продолжил свое занятие. Джордж с таким остервенением раскапывал землю, что действительно мог бы добраться до брата. Небо грохотало, а дождь усиливался, накрывая все мутной пеленой. Панси наклонилась к Джорджу и хрипло произнесла:
- Что ты делаешь? Перестань.
- Отстань! – он оттолкнул ее так, что она почти упала в мокрую грязь.
Джордж натыкался на острые камни, которые резали ему руки, но все равно не останавливался. Он кричал и никак не реагировал на ее просьбы прекратить. Тогда Панси решительно подошла к нему и, обхватив за плечи дрожащими от холода и страха руками, аппарировала.
Они оказались в маленькой квартирке, которая была заботливо выделена для Панси Министерством.
- Что ты сделала? – Джордж смотрел на нее помутневшими глазами.
- Ты пьян, – догадалась Панси, почувствовав терпкий запах алкоголя в комнате.
- Это не твое дело, поняла? Верни меня обратно или я…
Что «или» Джордж договорить не успел, Панси быстро направила на него палочку и произнесла усыпляющее заклинание.
Она отлевитировала его на кровать, и сама села рядом.
Если нельзя спасти одного человека, почему бы не спасти другого? Может, это зачтется ей, когда она все же попадет на небеса? Панси не могла позволить разрушить свои последние надежды.
И, кстати, за чужими проблемами так быстро забылись свои.
Октябрь, 21
Возможно, Панси перестаралась с заклинаниями, так как Джордж спал целые сутки.
Она сидела на кухне, когда он появился в дверях и непонимающе на нее посмотрел.
- Кофе? – поинтересовалась она, не глядя на него.
Словно это было обычным делом, словно он не первый за многие месяцы человек, переступивший порог этой тесной и душной квартиры.
Расценив молчание, как согласие, Панси быстро поставила на стол кружки и, взмахнув палочкой, наполнила их кипятком. Этот кофе не шел в сравнение с тем, что она пила в поместье, но Панси привыкла и к этим помоям. В жизни ко всему привыкаешь – этот урок она хорошо усвоила.
- Спасибо, - Джордж явно был шокирован. – Не знаю, с какой целью ты сделала это, но учти, что я всего лишь бедный владелец маленького магазинчика. Хотя я могу откупиться блевательными батончиками.
Панси усмехнулась, вспомнив, какой популярностью пользуются «Ужастики умников Уизли».
- Никакой цели. Пожалуйста, - она уставилась в окно.
Джордж молчал. Странно, но эта тишина совсем не тяготила ее, даже наоборот, она казалось невозможно уютной, словно в этих холодных бездушных стенах наконец появилась жизнь.
Словно не было войны, смертей, потерь. И Панси не теряла себя, не терялась среди живых.
- Почему ты редко бываешь у родителей? – он нарушил тишину.
- С чего ты взял, что я отвечу тебе? – усмехнулась Панси.
- Я же такой обаятельный, как мне не ответить?
Когда он улыбался, у него появились ямочки на щеках и глаза перестали быть такими пугающими – в них появилась хитрая искорка.
- Они убили мою лучшую подругу, - надломленным голосом сказала Панси, глядя в окно, – потому что она не смогла использовать непростительные заклятия.
Это мучало ее уже давно, но рассказать было некому. Панси не могла простить родителей даже после их смерти, слишком сильным было потрясение. Перед ее глазами тут же встало обезображенное страхом лицо Миллисенты. И в глазах предательски защипало.
- Прости, - улыбка с его лица тут же исчезла.
- Забудь.
- А здесь мило, - он оглядел кухню.
- Издеваешься? – уточнила Панси.
- Ага.
Джордж был необычным. Ему удалось непонятным образом преобразить эту квартиру, мгновенно окрасив ее в теплые цвета. Он был живым, раскаленным солнцем, которого так не хватало в тусклой мертвой жизни Панси.
- Спасибо тебе, правда. Я был сам не свой вчера, - он отвел взгляд. – Без Фреда я ненастоящий. И это не я даже, только половинка от меня осталась. И с Анджелиной поэтому ничего не вышло, она самое прямое напоминание о брате.
- Знаешь, - ответила Панси, помолчав немного, - про влюбленных говорят – нашли вторую половинку. Я же эту самую половину вчера потеряла. И, выходит, тоже половинчатая.
- Нашлись две половинки, - засмеялся он.
Смех эхом отразился от полупустых стен кухни не привыкших к веселью.
- Кто-то теряет, кто-то находит, - она пожала плечами.
Почему-то Панси вмиг стало так легко, словно тяжелый якорь, державший ее на дне воспоминаний, отпустил, наконец, на свободу. Железные оковы спали, позволяя дышать полной грудью. Будто она всю жизнь пыталась открыть окно, но ржавые петли, скрипя, сопротивлялись, не давая насладиться свежим воздухом. И почему ей не приходило в голову раньше, что стоит лишь разбить стекло?
- Красивый закат, - сказал вдруг Джордж.
Панси посмотрела в окно – действительно, красивый. Розовые воздушные облака напоминали зефир, а вдалеке виднелась неяркая радуга. Солнце еще не успело скрыться за горизонт, а на небе уже сияла бледная луна. Увиденное завораживало.
Это был первый закат, который Панси встречала не в одиночестве.
