Гоблин Златолих был превосходным ювелиром. Однако, несмотря на то что изделия его работы высоко ценились и другими гоблинами, и волшебниками, и даже маглами, к которым они таинственным образом попадали, сам он не снискал особой популярности. Может быть, виной тому его зависимость от азартных игр и «Старого Огдена», а может, крайне уродливая физиономия и прескверный характер. Так или иначе, но друзей у него, определенно, было не много. По правде говоря, его могли терпеть только родная матушка да некий волшебник по имени Билиус Уизли.
Что именно свело вместе чистокровного мага и гоблина-алкоголика не знает никто, но доподлинно известен факт, что перед самой своей смертью Златолих подарил Билиусу серебряный браслет. Не просто подарил, но и разрешил волшебнику с чистой совестью передавать браслет по наследству, да и в целом «пользовать его» как тому будет угодно.
Билиус, будучи человеком чести, исполнил наказ старого друга как следует: около месяца он проносил этот женский браслет на левой руке, отчего на его запястье отпечаталась виноградная лоза, которая была искусно выгравирована на звеньях. После же Билиус несколько раз закладывал браслет и даже пару раз терял, но в тот день, когда его кузен, Артур, сообщил ему, что женится, наш герой совершил едва ли не самый щедрый поступок за всю свою жизнь – он подарил этот замечательный браслет новоявленной миссис Уизли.
Молли оценила украшение по достоинству. Она не расставалась с ним несколько лет! Но вот однажды маленький Чарли проглотил его вместе с завтраком, и Молли, решив, что здоровье детей для нее все-таки дороже, отправила браслет в долгую ссылку к тем немногим семейным драгоценностям, что надежно охраняли гоблины Гринготтса.
Когда браслет увидел свет в следующий раз, ему были не слишком рады.
***
Рональд нервничал так, как не нервничал, пожалуй, никогда в своей жизни – в горле пересохло, ладони вспотели, а в животе будто танцевал огромный и не самый талантливый гиппогриф. Наконец убедив себя в том, что шляпа не ошиблась, отправив его в Гриффиндор, Рон набрал в легкие побольше воздуха и вышел из палатки.
Яркое солнце на мгновение ослепило его, и он принял это за хороший знак.
– Гермиона?
Как Рон и ожидал, Гермиона не повернулась. В конце концов, она так же реагировала на все его попытки заговорить с ней – позавчера, вчера, сегодня утром – и все равно каждый раз это было немного больно. Однако сегодня Рон не собирался отступать.
Он опустился перед ней на корточки и вытянул вперед правую руку, которая предательски дрожала. Ощущения были такими, будто он пытался погладить очень большую и очень злую химеру. Гладить Гермиону Рон, разумеется, не стал, как и рассказывать ей о подобном сравнении, вместо этого он аккуратно положил на раскрытые страницы ее книги красивый серебряный браслет. Браслет весело блестел на солнце, переливаясь всеми цветами радуги. Рон и это принял за хороший знак. Он откашлялся и заговорил:
– Билл дал мне его на тот случай, если нам понадобится пара галлеонов. Знаешь, его ведь можно продать, он серебряный и старый, и, наверное, чего-то стоит, и…
– Ты предлагаешь мне его у тебя купить? – холодно поинтересовалась Гермиона, не отрывая взгляда от книги.
Рон опешил.
– Что? Мерлин, нет! Это… это… он мамин! Ты знаешь, она просто не очень любит все эти побрякушки, вот и отдала его Флер, а Флер предпочитает золото и… – он прекрасно понимал, что его объяснение, мягко говоря, совсем не объяснение, но избавиться от паники, мешавшей ему думать ясно, он не мог, как ни старался. – Словом, это вроде как наследство, и теперь он мой. А я хочу подарить его тебе.
– В честь чего это?
Возможно, это всего лишь воображение Рона, но взгляд ее карих глаз, казалось, немного смягчился, когда она подняла серебряную нить со страниц «Сказок Барда Бидля».
– Ну, – Рон вновь прочистил горло, – пусть это будет моим запоздалым подарком на Рождество.
Гермиона яростно уставилась на него. Впервые с того момента, как он вернулся в палатку, она смотрела на него, не сквозь него, не мимо, не в точку в паре сантиметров от его уха, а прямо на него. В глаза.
– Ты серьезно думаешь, что я прощу тебя, если ты сделаешь мне подарок? Ох, Рональд, какой красивый браслет, давай все забудем?! – ядовито сказала она, картинно всплеснув руками. – Мне не нужны твои подарки, Рон.
Она разжала пальцы, и браслет полетел вниз.
– Я знаю, прости...
– И извинения твои мне тоже не нужны! – закричала Гермиона. – Мне был нужен ты! А ты ушел.
Рон вздрогнул, как от удара. Его челюсти сжались, а длинные пальцы судорожно хватали рукава старого свитера. Он внимательно смотрел на нее исподлобья, с какой-то невыразимой тоской и печалью в его обычно смеющихся голубых глазах.
– Скажи мне, что я могу сделать? – хриплым голосом спросил он и замер в ожидании своего приговора.
Гермиона в ответ лишь покачала головой:
– Ничего. Ты ничего уже не сможешь сделать.
Она поднялась с земли, отряхнула с брюк коричневые мертвые листья, закрыла книгу и протянула браслет обратно.
Рон проигнорировал ее, и усевшись на освободившееся место у самого входа в палатку, прижал колени к груди.
– Не надо, – буркнул он. – Оставь себе.
– Твой браслет мне не нужен, я уже говорила.
– Тогда выброси, – Рон равнодушно пожал плечами, – делай что хочешь.
Она многозначительно посмотрела на него, и Рон подумал, что сейчас она снова начнет кричать или что еще хуже вот-вот заплачет. Но вместо этого Гермиона кивнула и тихо произнесла:
– Так я и сделаю.
Сердце Рона рухнуло куда-то вниз, и, вздрогнув пару раз, казалось, остановилось. Он опустил голову на сложенные на коленях руки и повторил:
– Делай что хочешь.
***
Гермиона не сразу поняла, что начинает плакать. Только когда перед глазами все расплылось и ужасно заложило нос, она отбросила свитер в кучу вывернутой наизнанку одежды и вытерла слезы. Произошедшее попросту не укладывалось в голове! Куда могла пропасть вещь, которую почти никогда не вынимали из коробки? Гермиона оглядела спальню и ужаснулась: все свободное пространство комнаты было завалено вещами. Она искала его везде – в каждом ящике, в каждом кармане, в каждом углу. Но все напрасно - серебряный браслет, сделанный руками гоблина, подаренный волшебнику и украшавший запястья женщин нескольких поколений Уизли, исчез.
Теперь уже плача по-настоящему, Гермиона никак не могла избавиться от мысли, что ее дочь больше не наденет этот браслет. Роза никогда не расскажет подругам о том, как ее мать любила это изысканное украшение и не...
– Роуз! – вдруг вскрикнула Гермиона и бросилась в детскую, перепрыгивая через горы одежды.
Роза сидела на полу в своей комнате и разглядывала большую красочную книгу, подарок дяди Перси, когда ее мать с покрасневшими от слез глазами ворвалась туда.
– Рози, – осипшим от слез и волнений голосом заговорила Гермиона, – когда ты сказала, что нашла для своей новой куклы подходящее ожерелье, чтобы показать ее в парке Диане, ты имела в виду мой браслет?
Роза неуверенно кивнула.
– Серебряный браслет из большой деревянной шкатулки?
– Да, – ответила Роза, а затем, немного подумав, добавила тоненьким голоском: – Мамочка.
И это "мамочка" было плохим знаком. Очень плохим знаком. Гермиона обхватила себя руками и выбежала поскорее из детской, чтобы дочь не слышала ругательств, которые уже были готовы сорваться с ее языка. С удовольствием выругавшись (да так, что сам Рон вполне мог бы ею гордиться) и оттого немного успокоившись, она вернулась в комнату и почувствовала укол стыда – глаза у Розы теперь тоже были на мокром месте.
– Рози, скажи, – тихо и спокойно попросила Гермиона, стараясь изо всех сил казаться ни капельки не рассерженной, – ты принесла браслет домой?
Молчание Розы затянулось. А затем она медленно покачала головой.
Сердце Гермионы пропустило удар.
Она резко развернулась, отчего ее и без того непослушные волосы взлетели вверх, выскочила из комнаты и, пропуская ступеньки на деревянной витой лестнице, побежала в гостиную. Упав на колени перед камином, она бросила в огонь щепотку летучего пороха и выкрикнула адрес офиса ее мужа.
Рон, сгорбившись, сидел за столом и лениво перебирал бумаги. Гермиона срывающимся голосом окликнула его по имени. Увидев жену, Рон улыбнулся, радуясь возможности ненадолго забыть о работе, но улыбка быстро сошла с лица, как только он заметил на ее щеках дорожки от слез:
– В чем дело? Что-то с детьми? Ты…
– Все нормально, дети в порядке, – нетерпеливо перебила Гермиона, вытирая рукавом новые слезы. – Мне нужно, чтобы ты посидел с ними пару часов.
– Прости?
– И Джинни, и Гарри на работе, твои родители, кажется, собирались сегодня к Перси, в общем, все или на работе, или заняты, – затараторила она. – Мне просто больше некого попросить, поэтому, пожалуйста, посиди с ними!
– Ох, хорошо, что я сейчас абсолютно свободен, правда? – совершенно не вовремя съязвил Рон.
В ответ Гермиона злобно и неразборчиво что-то прорычала, и Рону пришлось выбрать другую тактику:
– Успокойся и скажи мне, в чем дело, – ласково попросил он.
– Рон, мне некогда рассказывать, мне нужно уйти!
– Куда?
– В парк!
Рон улыбнулся.
– Так возьми детей с собой, они любят парк! – он заулыбался шире, явно довольный своим гениальным решением этой проблемы.
Гермиона, однако, это решение гениальным совсем не считала. Ей вдруг показалось, что она переместилась во времени в школьную пору и тщетно пытается доказать Рональду фундаментальную ценность домашних заданий, а тот в ответ лишь криво ухмыляется и острит.
– Да не могу я их взять! – теряя остатки терпения, закричала она. – Я кое-что потеряла, и дети будут мне мешать!
– Кое-что потеряла? – повторил Рон, окончательно запутавшийся во всей этой истории. – И что же именно ты потеряла?
Гермиона заплакала громче.
– Браслет, – выдохнула она между рыданиями. – Тот самый, твоего дяди.
– О… – сказал Рон и надолго замолчал, обдумывая услышанное. Наконец, собравшись с мыслями, он продолжил: – Он все это время был у тебя?
Она кивнула.
Рон выглядел шокированным, смущенным и испуганным одновременно.
– Но почему ты не сказала мне? Я думал, ты…
– Рон, пожалуйста, у меня нет на это времени! – разочарованно застонала Гермиона, ломая руки в отчаянии. – Так ты побудешь с детьми?
Рон тяжело вздохнул – он уже проиграл этот бой, и они оба это прекрасно понимали.
– Ладно. Я могу уйти с работы пораньше, но мне все равно нужно разобраться с отчетами. Давай я заберу их из дома, и они посидят со мной в кабинете? – предложил он, собирая разбросанные по столу бумаги в неаккуратную стопку.
– Отличная мысль! Ты гений! – воскликнула воодушевленная небольшой победой Гермиона и поспешно освободила для него камин.
Рон хотел было поинтересоваться, не сарказм ли это, но когда он пару секунд спустя вышел из камина в своей гостиной, Гермиона уже трансгрессировала.
В парке нельзя использовать магию. И Гермиона вынуждена была обежать парк несколько раз, пристать к трем прохожим и проползать по детской площадке добрых полчаса, прежде чем она наконец смирилась с тем фактом, что браслет найти невозможно. Конечно, может быть, кому-то и повезло, и он нашел потрясающей красоты антикварный браслет где-нибудь у качелей или на лужайке. Только ей от этих мыслей легче не становилось.
Тем временем в парке уже зажглись первые фонари, и, обессилив от продолжительных и безрезультатных поисков, Гермиона опустилась на скамейку и спрятала лицо в ладонях.
Это глупо, и ни один из существующих в мире браслетов, пожалуй, не заслуживает такого количества слез, но Гермиона не могла ничего с собой поделать. Ведь именно этот браслет был с ней с самых тех пор, как ей исполнилось восемнадцать. Этот браслет каждый день напоминал ей о том, что Рон вернулся и никогда больше не уйдет, что он жив и здоров, что он с ней, что он ее любит. Этот браслет сделал ее частью семьи Уизли задолго до того, как обручальное кольцо поставило жирную точку в этом предложении.
Она все еще плакала, когда кто-то опустился на скамейку рядом с ней, и ей не нужно было поворачиваться, чтобы узнать, что это Рон. Какое-то время они молча сидели рядом друг с другом, а потом Рон нежно взял ее руку в свою. Он переплел свои длинные пальцы с ее замерзшими, и Гермиона почувствовала знакомый холод металла на своей ладони. Рон медленно убрал руку, словно фокусник, и на ладони Гермионы осталась небольшая серебряная горочка. Ее браслет.
– Но… – Гермиона задохнулась в шоке - только что она стала свидетелем самого невероятного чуда в мире. – Как?
Рон закатил глаза, затем рассмеялся, снова напомнив ей о школьных годах, и, прижимая ее одной рукой к своей широкой груди, заговорил:
– Роза и Диана сегодня менялись: Диана получила твой браслет, а Роза – какую-то магловскую ерунду вроде фонарика. Мама Дианы сочла этот обмен неравноценным и вернула браслет нам. Хотя, – Рон задумчиво почесал покрытый рыжей щетиной подбородок, – может, эта светящаяся палка стоит дорого, и мы продешевили?
Гермиона засмеялась вместе с ним. В темном и тихом парке, где они, наверное, остались одни, запели цикады.
– Гермиона, – после пары минут молчания позвал ее Рон, – с чего вдруг такая реакция на этот браслет? Стоило из-за него так страдать?
И все, что она может на это ответить:
– Рон, я тебя люблю.
~B.
