POV ДракоEсли найдете ошибки в фике (грамматические или пунктуационные), сообщите, будьтe добры. Желательно с указанием главы и места, если несложно)
Шаг первый.
Когда я был маленьким, я вовсю слушался отца. Всегда собранный, папа находил ответы на все мои вопросы, причем остроумные и интересные. Это не мама, которая чересчур опекала меня и целовала на людях, выставляя ребенком (это в шесть лет-то!). Отец был моим незыблемым авторитетом, моей опорой, моим кумиром. Я мечтал, что однажды отец скажет "Драко, я горжусь тобой" и делал все для достижения своей мечты.
Я слушал, как приходя домой, отец отпускает саркастические шуточки по поводу магглорожденных, и во время одного семейного ужина я как-то повторил одну из них, первый раз упомянув скользкое "грязнокровка". Отец смеялся. Он потрепал меня по волосам, и я, не обращая внимания на хмурую Нарциссу, выпалил новую остроту, высмеяв статус крови неведомого мне Тонкса, чтобы позабавить папочку.
Это вошло в привычку. Слово "грязнокровка" и желание выслужиться ради одобрительного кивка.
Именно тогда во мне появилось это. Высокомерие. Понимание того, что я лучше остальных, потому что по моим венам течет чистая кровь.
Оглядываясь назад, я точно могу сказать: она такая же, как у других. Когда мы бились за Хогвартс... когда другие бились за Хогвартс, на моей одежде побывала и моя, и чужая кровь.
Я не смог бы отличить одну от другой.
Красная. Бурая, когда засохнет. Превращавшая ткань в неприятную корочку. Человеческая. Одинаковая.
Hо одиннадцать лет назад не было войны. И я продолжал заблуждаться.
Шаг второй.
У меня был шанс измениться. Стать другим, изменить семейным традициям, изменить надеждам отца, попав пусть не на яркий Гриффиндор, но хотя бы на дружественный Слизерину Рейвенкло.
Я не стал просить шляпу изменить решение. Hе в правилах семьи Малфой просить кого-либо, пусть даже волшебный артефакт.
В моей голове вертелся вопрос: "Зачем мне это?". Хотя нет, вру, в моей голове вообще ничего не вертелось, кроме ложных мыслей о том, что чистокровные - лучше.
Рядом были два моих друга, Винсент и Грегори, была Пэнси, благодаря вниманию которой я чувствовал себя популярным, был Забини... Мы сдружились. Мы стали настоящей сплоченой командой, задирали Поттера из-за его непонятного выбора Уизли, задирали Уизли из-за непонятной тяги к магглорожденным, задирали магглорожденных из-за их непонятного происхождения... Маленькие, злобные, мстительные.
Я просто мстил Поттеру за эту его любовь к ущербным, за храбрость, за то, что у него получалось все и за то, что его имя звучало на устах окружающих чаще, чем мое. Поколению Гарри Поттера пришлось тяжело. Даже когда я находился дома, я слышал не "Драко, расскажи о своих оценках", а "Драко, ты учишься с Гарри Поттером?"
Сейчас, когда я размышляю о школьных годах, я жалею. Жалею не из-за себя и не только из-за того, что на выпускников Слизерина косо посматривают в Министерстве, когда нанимаешься на работу. Жалею из-за того, что в первом письме, которое написал мне Скорпиус прямо из поезда, была фраза "Они ждут, что я повторю твои ошибки."
Мой сын назвал семь лет моей школьной жизни ошибками, думая, что они произошли лишь из-за факультета. И винить я в этом могу только себя.
Шаг третий.
Когда я принимал метку, это было больно. Hо я стиснул зубы, чтобы не кричать и заставил себя склониться перед этим монстром, похожим на оползшую змею. Eго красные глаза вспыхнули (а может, мне показалось и это была лишь игра отблесков свечей?), мою кожу обожгло - и вот на ней, такой белой и тонкой, появилась уродливая отметина.
Череп и змея - скажите мне, что может быть более кричащим и безвкусным? Hо я подобострастно кланялся и припадал к ногам Лорда, выражая полное подчинение. Тетушка Беллатрикс подалась вперед, впитывая в память эту сцену. Eй хотелось запомнить эти унижения - меня и матери, плачущей неподалеку. Вобрать в себя открывшееся представление, отпечатать его в зрачках, оставить в памяти с той же ясностью, с которой остается след во влажной глине.
Я даже не слышал, я чувствовал, как позади захлебывается слезами мать. Я понимал, что всю жизнь теперь мама будет ненавидеть самую старшую свою сестру за то, что та сломала ее, отобрав своей фанатичностью и убеждениями мужа, а затем и сына.
В момент, когда я наконец нашел в себе силы опустить взгляд на жгущий оттиск, я понял две вещи:
Во-первых, меня только что клеймили. Как скот, как животное, как телка, тонконогого и тупого. Мы все были стадом, а не личностями со своими взглядами, и осознание, понимание ошибки пришло резко, ворвавшись в мое сознание неожиданным потоком. Мысли, целый водопад, обрушился неконтролируемой волной и несколько секунд я просто учился дышать, преданный собой же, своими собственными убеждениями. Тогда я впервые посмотрел на Волан-де-Морта другим, совсем иным взглядом, увидев не великого Темного Лорда, а урода, как морального, так и внешнего.
Во-вторых, если я хочу жить, мне придется делать хорошую мину при плохой игре. Поклонение моего отца - притворство, поклонение других - притворство, и мое будущее будет таким же. Мы обречены.
Шаг четвертый.
Я тешил себя надеждами, что хоть немного стал лучше, когда не смог убить Дамблдора, когда не смог выдавить из себя имя Поттера, хотя видел этот шрам, ярко выделяющийся на коже, натянутый, раздутый, бросающийся в глаза. Я видел эти глаза - ярко-зеленые, цвета мха... и о, Мерлин - разве я мог их не узнать?
Hо разве это достижение? Разве это достоинство? Я отказывался от того, до чего другие даже не доходили.
Тот год, когда мне исполнилось семнадцать, проходил смазано, скомкано и сумбурно. Издевательства, в которые превратились уроки - оглушающие тишиной вечера в гостиной - письма от матери, которые та, я знаю, переписывала несколько раз, чтобы не было чернил, расплывшихся от слез.
Я не хочу говорить про битву. Я вел себя как трус, как двуличный подонок, пытаясь разыскать семью - в суматохе, в пыли и огне войны, в которой сгорал Хогвартс - хотя и знал, что это было невозможно.
Я помню, как мы с отцом и матерью ютились в уголке Большого Зала. Того, что от него осталось, точнее. Мы жались друг к другу, сгрудившись небольшой кучкой, готовые отбиваться до смерти, если вдруг кто-то кинется на нас с грозными воплями.
Hо никто не кидался. Все улыбались друг другу, обнимались, плакали, а мы стояли, не зная куда деться, пока мимо не прошел Поттер - и не скользнув по нас взглядом, не кивнул чуть-чуть, невольно... Видимо, прощая.
Я заметил это. Шепнул матери, что все хорошо и почувствовал, как она обмякает у меня на руках.
Шаг пятый.
Долгие годы тишины.
Суд. Решения. Поттер, который защищал нас. Работа, которой невозможно было добиться.
Я чувствовал, что тону в этой черноте, в кромешной тьме, которая все сгущалась над моей головой... Пока не появилась она. Eе тонкая рука словно пробила окружающий меня туман, схватила и рывком вытащила из трясины, в которой я был по шею.
Позже я удивлялся, как она, такая хрупкая, смогла быть такой сильной.
Астория Грингасс спасла меня, и теперь в нашей жизни все по-другому. У нас есть светлые дни на верандах, есть часы, украдкой вырванные из плотного графика работы, есть будущее, есть сад, в котором цветут посаженные ею розы, есть жаркие поцелуи, есть нормальная жизнь и есть сын, а у меня - Жена с большой буквы.
Пройдя такой путь, невольно задумываешься - "А что, если?"
А ничего. Я счастлив. Выбери я другой путь - и не было бы того, что сейчас, и ради настоящего я готов пройти еще не одну войну.
