Глава 1Небо над Тарсаттом было чистым, как горные воды, и синим, таким необъятным и бездонным, что перехватывало дыхание светлой звенящей тоской и невозможно, никак невозможно было оторвать взгляда от этой вечной святыни поэтов... Таким небо бывает, когда лето прощается с теми, кто безвозвратно влюблён в мечту о крыльях...
Веккор замер, не в силах поверить собственным глазам, сердце в груди на миг стало огромным и неподъёмным, а после заметалось беспорядочно в клетке рёбер... Он не думал, не смел думать, что когда-либо ещё увидит небо таким. Годы, долгие годы прошли с тех пор, как юного мальчика, носившего тогда иное имя, волею Шаралы занесло на край мира, туда, где высится одна из сорока Серых Башен – в считанных локках от пугающего простора безжалостно хищных ветров Хаоса, среди неправдоподобно ярких трав и буйных лесов, среди отчаянно цветущей жизни: она просто плещется через край там, пребывая у самой грани чёрной погибели. Тридесят дней провёл там Веккор, вместо дозволенных Страннику пяти. Доверившийся приюту Башни и гостеприимству Стража, в первую же ночь принявший дар Отдохновения и отдавший долг Беседы – он вынужден был задержаться в том странном краю. Наутро не рассвет разбудил его, но невозможная, незнакомая доселе тишина...Веккор помнил, так ясно помнил, как вскочил с отведённого ему ложа, распахнул окно – и увидел, насколько хватало глаз, горизонт, залитый ужасающей мглой. Увидел, как мелкие частички этой мглы – не то брызги, не то пепел – касаются травы, и кустов, и камней у подножия Башни – и те обращаются в ту же мглу неназываемого цвета...
Тридесят дней дрожала Башня, тридесят дней на её вершине выстоял Страж, в замогильном молчании неустанно отторгая нахлынувший Хаос, все силы души своей отдавая Серой Башне, коей принадлежал – и тридесят дней Веккор с холодеющим сердцем ждал конца.
А потом наступило...Утро.
Солнце стояло почти в зените, когда настал наконец отлив непостижимых сил, и отступила мгла, застилавшая взор, и плеснули в глаза яркие краски и дневной свет...но Веккору казалось, что наступило Утро Новосотворенного Мира – во второй раз с Часа Пустоты. Исполненный нечеловеческой усталости и надломленной грации, спустился медленно с вершины постаревший на десяток лет Страж, и отворил двери в цветущий, вновь цветущий мир. И небо, безмятежно-вечное небо было синим, в этой глубокой синеве утопал взгляд. И Веккор плакал от щемящей, невыразимой красоты, глядя в это небо, а Страж сказал: «Лето прощается с нами, мальчик...лето дарует нам на послед лебединую песню своего сияния, в благодарность за то, что мы сберегли его своей верой.»
...И спустя столько лет Веккор вновь смотрел в душу чарующему, словно новорожденному небу – не смея отвести глаз, боясь утерять этот миг хрупкого совершенства... И нежданный порыв ветра, таящего в себе холод – словно ободряюще-прощальный дружеский хлопок по плечу: «Следуй и веруй, Читающий, авось снова свидимся. Завтра меня уже не будет здесь.»
Отмерев и почти очнувшись, Веккор двинулся сквозь редкий людской поток послеполуденного Тарсатта по прерванному маршруту, и всё глядел и глядел вверх, и не мог наглядеться.
Именно здесь жил человек, ждавший сегодня Веккора в гости – в аккуратном двухэтажном доме пелларского камня с узорами лиловой тфенны по стенам, почти у самого устья узенькой уютной улочки Полуденных Огней, ведшей к площади Заблудшего Короля – небольшому пятачку охряно-жёлтого гравия, где не было салонов и прилавков, где стояли, обрамлённые синеватыми холодостойкими кустарниками халлейза, ажурные скамьи с кованными спинками и невысокие фонари, где у ног одетой в складчатый плащ статуи со смутными чертами лица ежедневно появлялись рядом со свежими хлебом и молоком дышащие нежностью лепестки пиммий.
Дом многое говорит о своём обитателе. Человек, воздвигший здесь свой очаг, был склонен к постоянному поиску, но терзаем страхом сделать шаг от найденного прежде, хоть и нашёл не то, совсем не то... С такими мыслями Веккор шёл от калитки к дверям дома по тропинке, вымощенной грасками – дорогими новомодными зачарованными плитами, оповещавшими хозяев о прибытии гостя. Прежде, чем Веккор достиг крыльца, дверь отворилась и на пороге обнаружился слуга, встретивший «господина Читающего» глубоким поклоном и проводивший в боковую залу с накрытым к чаю и беседе овальным столом.
Веккор сел спиной ко входу и приготовился к долгому ожиданию, однако не успел даже толком оглядеться – хозяин не замедлил появиться, обошёл осторожным шагом стол и опустился в кресло напротив. Решив ответить взаимностью, Веккор вгляделся в лицо немолодого мужчины, едва тот поднял взгляд. Вдох, другой, третий...и правда выскальзывает из тени бытия, словно служанка из-за тяжёлых портьер, и Веккор предаёт правду словам.
–Ты позвал меня, чтобы спросить о запретном. Ты знаешь, что я не открываю никому чужих путей, ты помнишь, что ни одного Читающего не спрашивают о суетном. Ты боишься моего отказа. Но это лишь внешность. Тебе нужен иной ответ, ты втайне от себя надеешься на него...и я даю его тебе. То, от чего ты отказался единожды, выбрав покой...то желанное, но требующее высокой платы – оно всё ещё ищет тебя. Оно, доселе не дающее тебе спать ночами – тебя не забыло, будучи единожды позванным. Твоя отвергнутая мечта даст тебе ещё два, быть может, три шанса – шанса пойти ей навстречу, шанса выбрать её самому. После — она не оставит и отзвука от всего, что строил ты годами, принуждённый собственным выбором. Она возьмёт тебя в свои объятия – сама. Ты можешь этого дожидаться – а можешь преисполниться трепетного внимания к знакам и сделать шаг, едва узрев тропу.
Веккор резко разорвал переплетение взглядов и потянулся за чашкой. С противоположной стороны стола послышался дрожащий выдох. Несколько глотков горького травяного чая в молчании – и наконец звучит вопрос.
–Когда мне ждать нового...знака?
Маленький, несложный фокус, почти не требующий волшебства, не слишком-то подвластного Читающему – внимательно, пристально вглядеться в Печать Непринятой Доли на чужом лице, сделать её чуть ярче, чтоб бросалась в глаза маленькой хрупкой богине Тарите...
–Он уже стучится в твои двери. – Произнёс Веккор и вздрогнул, когда по дому пробежала тонкая волна мелодичного звона. Лишь когда смолкло эхо нежного звука, он догадался, что это среагировали на нового посетителя граски.
Вскоре в двери залы деликатно постучал тот же слуга, что встречал Веккора – он узнал того по голосу – и оповестил, что «господина желает видеть гонец, пришедший с делом, требующим незамедлительного ответа». Витиевато извинившись, «господин» поспешил в прихожую. Через двери и коридоры до Веккора, гулко искажённые, донеслись обрывки речи звучноголосого гонца: «с прискорбием настоятельно взывает... принять Лик Права в церемонии, назначенной на... расторжение брачных уз между миледи Талорин и... состоится в Восточном Святилище...»
Дальше Веккор слушать не стал. Его накрыла вязкая скука. Всё ясно...любовь. Ещё один повзрослевший мальчик, некогда сбежавший от великой любви. Сколько раз доводилось видеть таких...этому повезло, у него ещё есть шанс исцелить свою судьбу. Воспользуется ли он этим шансом – то уже не во власти Веккора. Да и не хотелось уже никого спасать...
Это были опасные мысли. Неправильные. Недолжные. Читающему нельзя с небрежением взирать на чужие жизни – ведь именно в его руках, по его слову они плавятся, обретают юную пластику или зрелую форму... Наваждение схлынуло, когда в залу нервным шагом вплыл хозяин дома – с такой искренней, такой сильной и давней надеждой во взгляде. Его глаза спрашивали: «Правда? Неужели? Действительно оно? То самое?»
Веккор кивнул, улыбнувшись, и поднялся. Здесь он завершил своё дело. Рассыпаясь в сбивчивых благодарностях и сияя, ему вручили мешочек с тёплым, всегда тёплым жемчугом таури – знак восхищения и преклонения перед чужим талантом. Уже почти на пороге хозяин дома окликнул Веккора.
–Читающий! Я слышал, что завтра...
Он обернулся, коротко кивнул и открыл дверь. Воспарившее было настроение подёрнулось дымкой глухой тоски. В спину ему донеслось: «Мы надеемся на Вас, Читающий...»
Дымкой подёрнулось и небо – стремительно темнеющее, беспокойное, смурное... Лето кончилось. Свернув на набережную по дороге домой, Веккор остановился, нахмуренно глядя на горизонт. Огромная, сияюще-белая луна незаметно катилась всё выше, над ощетиненными лесом горами прозрачно лиловел отзвук холодного заката, отделённый тонкой почти бесцветной полосой от недостижимо высокого купола, наливающегося густой сумеречной синью... Веккор вдыхал порывистый остывший ветер и в груди его надсадно звенела готовая лопнуть струна.
Дома ждала жена – тихая и тёплая леди, изо дня в день радовавшая всепонимающим взглядом и вечной полуулыбкой. С ней было легко говорить о важном и уютно — о пустяках. С ней было щекотно-нежно просыпаться и горячо – засыпать. Веккор знал, что она встретит его у двери, обнимет, коснётся губами лица, мягко и внимательно посмотрит в глаза – и отступит колючая печаль. Знал, что утром жена напутствует его правильным травяным настоем и долгим поцелуем, дарующим силы. Знал – и стоял, стоял, стоял на берегу, созерцая просыпающиеся звёзды, пряча под плащом немеющие пальцы, отдавая разгулявшемуся речному ветру любую случайно проскользнувшую мысль...
Вчерашний привет ушедшего лета и вправду был прощальным. Сегодня - рыжие листья вперемежку с мокрым снегом плавно, словно вальсируя под неслышимую музыку, опадали на зелёный хвойный ковёр у опушки, на жёлтые поляны, на серо-зелёные холмы, окружавшие Тарсатт... на крыши каменных и деревянных домов, на булыжные мостовые... В толпе мелькали капюшоны, береты, шляпы, шлемы...все куда-то спешили, не поднимая глаз от тротуара. В этом потоке не торопясь брёл Веккор – один с непокрытой головой, один глядящий по сторонам, пронизывающий пространство блуждающим взглядом. Он остро чувствовал всем своим существом подступающую осень – мокрую, остывающую, чуть грустную, задумчивую...осень – время, когда завершаются все преобразования, когда перемены вступают в силу, входят в стазис до весны...время, когда путь выбран и остаётся лишь ему следовать. Это было время памяти...и Веккора охватывала глубокая, тянущая тоска, тревожная, заставляющая что-то внутри подрагивать в предвкушении...сколько лет и зим минуло? А он всё так же каждую осень ощущал острое, смутное – он не давал ему оформиться до конца – желание пуститься в Странствие, как годы тому назад.
Временами Веккору становилось интересно – ощущают ли то же самое другие бывшие Странники? Порой он, рассекая бесконечное движение толпы, вглядывался в лица – силясь хоть на одном увидеть Печать былого Поиска. Временами ему казалось, что удалось...но он не решался подойти и спросить, и возможный собрат ускользал, терялся в людском потоке. О таком не говорят – он твёрдо помнил это с тех пор, как сам некогда отправился в Путь. Странникам рады всегда и везде привечают – их странные знания всегда к месту и ко времени, не зря ведь говорится: “Странника ведёт Путь, а приводит – Шарала”. Истории Странников любят слушать – но никогда не просят сами о рассказе. Потому что Путь – только для одного. Когда завершается Искание, когда одна из остановок становится последней – Странник “забывает”, кем был. Ни жена, ни друзья Веккора не знали, сколько лет он провёл “меж берегов” – как не знали Имени, данного ему дорогой. Незачем. Не принято...
Веккор без труда отыскал взглядом шпиль Святилища Шаралы. Хотелось зайти. Спросить совета...послушать живую тишину, шуршащую, как песок в часах...испить лайоллы и ждать Знамения...да хотя бы просто вспомнить. Воскресить забытое чувство свободы и смутной пока, но точно существующей Цели где-то впереди, далеко-далеко... Но нельзя. Это больше не его и не ему. Он уже нашёл...
Он до сих пор ярко помнил лето своего Обретения.
...Наверное, первым шагом стал именно тот миг – когда он взглянул в глаза танцовщице и каким-то непостижимым образом заметил Печать Смерти. Тогда – он испуганно тряхнул головой, успев лишь проводить взглядом всплеск её юбок в дверном проёме. А утром гудела вся таверна – её нашли мёртвой в собственной комнате, с пустым медным кубком на коленях. Медным...все всё поняли – и Веккор тоже. Его долго терзала мысль – что могло заставить красивую молодую женщину проститься с жизнью. Первой на ум приходила несчастная любовь, именно эту версию обкатывали досужие языки тем вечером за кружкой эля...но Веккор чуял, что не так всё просто. Лишь время спустя, когда научился истинно Читать, безошибочно различать и понимать дыхание многочисленных Печатей на чужих лицах – он припомнил и сумел разобрать: та девушка убила себя накануне Ночи Свершения. Она просто не хотела становиться Ведьмой... И – да, то был единственный путь к отречению.
...Потом, в другой деревеньке, в другой таверне, после полутора месяцев Пути – был второй шаг. Собеседник – немолодой мужчина, беседа о жизни, кружка за кружкой – ничего необычного...но Веккор снова увидел. Снова Прочёл... Слушая длинную и запутанную историю каких-то торговых перипетий – долго пытался разобрать, что же именно чувствует в рассказчике, с которым пил весь вечер. И наконец решился. Он и сейчас, кажется, дословно мог воспроизвести то своё пророчество: “Не ищи там, где обрёл. Ищи там, где потерял. Твоя надежда ждёт тебя в опустевшем доме.” Мужчина вмиг протрезвел...минуту, две, три – по его лицу метались чувства и догадки неразборчивым хороводом...затем он, напоследок бросив на Веккора странный взгляд, молча сорвался с места и скрылся за дверьми приютного дома. А на следующий день, когда Веккор уже готовился к отбытию – вошёл, быстро постучав, в его комнату, не поленился найти, чтоб рассказать и поблагодарить. За вновь обретённую дочь, когда-то исчезнувшую вместе с матерью – наследницу и ученицу, нежданную отраду на старости лет. Некогда жена сбежала с молодым кочевником, а недавно скончалась в охваченном болезнью далёком городе – а дочке повезло, она прибилась к цирковому обозу и с ним добралась в родные края...и, не найдя отца – приютилась в заброшенном поместье, где провела детство.
...Третий шаг Веккор сделал осознанно. Конец августа, дожди, холодные ночи, Путь через Топкий Лес – и волчье становище у окраины болота. Клан почти в два десятка оборотней – принявший его на одну ночь...его – и ещё одного путешествующего. Беглеца... Молодой маг, державший путь в местную столицу, Тарсатт, шедший за правосудием – или смертью. Всё зависело от того, кому поверят: ему или двоюродному брату мага, приближённого ко Двору. Каков будет вердикт Короля - вмешавшаяся в колдовство случайность, природная стихийность – или...злонамеренное душегубство. Отпущение или казнь, пан или пропал... А у магика и без того в душе раздрай: для себя-то так и так виновен... Веккор, пытаясь успокоить парня, чуть моложе его самого, стараясь изыскать способ помочь – вспомнил два своих озарения...дальше получилось само. Он увидел, что хотел увидеть: к кому в первую голову должен прийти беглец, чтобы его оправдали.
...Добравшись с нежданным путником до Тарсатта – Веккор уже почти решил...но ему нужно было убедиться. Он знал теперь, каков его Дар...но не был уверен, в том ли его предназначение. И в последний раз он вошёл в Святилище Шаралы... И испил лайоллы, и вкушал родную тишь, и было ему Знамение – Книга Судеб говорила с Веккором в ту ночь. И наутро он сделал последний шаг: навсегда сняв в Святилище своё Наручье Странника, верой и правдой служившее почти восемь лет – остался в столице, окончив Путь.
...По городу быстро расползся слух о явлении Читающего...в жаждущих помощи не было недостатка, а благодарность многих была щедрой. К весне Веккор смог купить себе домик на окраине, в двадцати минутах ходьбы до леса и получасе – до речки. Он начинал строить свою жизнь оседлого человека...
Воспоминания, разбередившие без того ноющую душу, пришлись некстати – Веккор не просто так выбрался в центр города, ему предстояла работа. Но...осень. Он ничего не мог с собой поделать. Вчерашняя тоска обрела лицо. И потому, выйдя из дома, как всегда, с запасом времени – он мог позволить себе прогуляться, не спеша... Дело его ждало тяжкое, и Веккор готов был молиться всем известным богам, чтобы не пришлось произносить роковых слов – но боги не слышат Читающих. Увы...слишком велик был шанс, что бывшему Страннику придётся передать эстафету: отправить в Путь. И всё бы ничего, но Веккору этим вечером должно было Читать Печати с лика младшего Наследника местного престола. Старший Принц давно обрёл своё призвание – Древние Книги избрали его своим Хранителем, у Сайресса Тарсаттского сродство к ним обнаружилось с малых лет. Второй сын Короля прошлым летом стал Первым Принцем – подтвердив свои способности и стремление властвовать мудро и строго...и Кийрус Тарсаттский обещал стать правителем, какого страна не знала полторы сотни лет. А вот младший... Тойрассу Тарсаттскому стукнуло пятнадцать – но предназначение его не было ни определено, ни даже намечено. Младший Принц не блистал талантами, хоть был довольно умён и способен равно ко всем наукам и искусствам, приличествующим Королевскому отпрыску; не имел горячих пристрастий, хоть был любознателен впору своему возрасту; не получал Знамений, хоть был внимателен и не лишён чувствительности к дыханию Миратта. При Дворе справедливо опасались, что случится неслыханное: Наследнику Королевской Крови достанется доля Странника. Но последнее слово, разумеется, оставалось за Читающим...за Веккором.
При Дворе его встретили с подобающими почестями, препроводили в малую трапезную, попотчевали напитками и яствами – и оставили, пообещав скорое явление Принца. По древнему обряду полагались “старое вино и добрая беседа”. Веккор давно научился Читать, лишь взглянув в глаза – но сейчас торопиться не стоило, и он решил не отступать от проверенного временем ритуала.
Тойрасс, сразу попросивший отставить в сторону церемониал и звать его просто по имени, оказался задумчивым, но открытым молодым человеком, не лишённым обаяния и некоторой житейской мудрости...интересным собеседником и неплохим рассказчиком. И Веккор сполна насладился бы этим вечером – если бы его не страшило окончание ужина: необходимость сообщить родителям о Печати, отметившей лик их сына. Печати Равновесия... С каждым следующим ритуальным вопросом, с каждым оборотом многогранной личности Принца – Читающий вновь и вновь убеждался в истине, открывшейся его взору с первых же минут. И вот – последний виток предписанной беседы. Время истекло. И искушающим, но ненужным и недолжным шансом отсрочить неизбежное звучат положенные по обряду слова Наследника:
–Зрело ли Ваше знание, Мастер? Не надлежит ли нам пуститься по волнам Вольной Беседы?
Мальчик искренне наслаждается разговором, ему не хочется столь скоро обрывать паутину гибких слов, хоть его и не страшит, это очевидно, предполагаемый вердикт – Странствие... Но не все ожидания оправдываются. Второй круг ритуала – заманчиво...но бессмысленно. Веккору всё ясно – с самого начала.
–Моё око обрело. Мой разум взрастил. Мои уста готовы даровать. Готов ли твой слух принять? Готов ли твой дух следовать?
Тойрасс кивает – и звонит в колокольчик. Спустя долгую минуту ожидавшая снаружи челядь распахивает двери, и входит Королевская чета. Они встают по обе стороны от сына, сам Принц подымается на ноги – и Веккор изрекает:
–На краю мира сторожат ветры Хаоса. В сердце мира сторожит Нерушимый Храм. Между двух правд – сторожат Серые Башни. Восьмая Башня ждёт твоего дыхания, Созерцающий.
И горько сходятся брови на закаменевшем лице властителя. И жгучие слёзы накипают на глазах его супруги. И страх и неверие лихорадят взгляд младшего сына. Слова произнесены, правда открыта, пути назад нет. На рассвете Тойрассу предстоит покинуть замок – чтобы подняться на Башню Равновесия и более никогда не снизойти до мирского люда. Предстоит без остатка разделить свою душу с миром, отдать все её жизненные соки праведному делу охранения баланса между Порядком и Хаосом, жизнью и смертью... Веккору больно смотреть, как разыгрывается семейная драма – буря, скованная рамками этикета – и не иметь возможности помочь. Ничем. Ему остаётся лишь тихо выйти за двери, тут же проницательно захлопнутые отнюдь не глухими слугами...покинуть дворец, сопровождаемому траурно молчащей свитой до самых ворот.
Веккор идёт по медленно пустеющим улицам, теперь не глядя в лица, как и все, кто окружают его. Завтра с утра Тарсатт будет лихорадить. И многие, очень многие – все, кто не имел с ним бесед – будут нелогично винить его, Веккора, в постигшей Наследника участи.
Мелкий, ещё не колкий, но уже не тающий снег тонкой полупрозрачной сетью укрывает мостовые, крыши и козырьки...оседает на тёмных волосах Веккора, на его плечах, укрытых зелёным, но в темноте почти чёрным плащом. Небо низкое-низкое, и тускло светится, словно тучи впитывают свет скрытой ими луны – и рассеивают его над землёй скудной моросью, смешанной с вальсирующей снежной пылью.
Веккор, закрыв глаза, проходит мимо Святилища Шаралы. Минует, не замедлив шага, свой дом. Бредёт к лесу – к сурово высящимся сумрачным теням, к хрупкой, чуткой тишине, щекочущей нервы.
Ему нестерпимо хочется бросить всё – этот город, свой Долг в нём, свой Дар и всех, знающих о нём, свою улыбчивую хозяйственную жену, свой дом и сад – и уйти, нелепо и неправедно, в новое Странствие. Он не знает, бывает ли так, возможно ли второй раз отправиться искать предназначение – он не говорил с другими Странниками, никогда, о таком не говорят.
Достигнув пологого берега Эсайи, Веккор опускается на похрустывающую инеем траву, обхватывает руками колени и смотрит на воду – она течёт медленно и вязко, она холодна даже на взгляд, словно сталь, не расплавленная, а просто разжиженная... Он ждёт. Чего угодно – или ничего вовсе. Он обещает себе с рассветом вернуться в Тарсатт, если не дождётся Знамения – но хочется, так хочется прямо сейчас...не дожидаясь...
–А почему бы и нет, Кюр, почему бы и нет...
Он не оборачивается на своё старое, давным-давно не слышанное, но твёрдо помнящееся Имя...на глубокий, ровный и сильный, гладко струящийся в уши мужской голос, не рассекающий тишины, но вливающийся в неё. Он не спрашивает, кто – он знает. Боги не слышат Читающих – но очень внимательны к Странникам. А напутствовать у истока Дороги может лишь один.
–Здравствуй, Миратт.
Голос за спиной смеётся, негромко, но звучно...полнокровно.
–Если для нас нет болезней – есть ли для нас здравие? – Это риторический вопрос, Боги любят подтрунивать над людьми, быстро забывающими истинные значения слов. – Что тебя тревожит, Кюр? Здесь нечему держать тебя, разве не ощутил ты, как спал с твоих плеч Долг, исполненный до конца?
И Веккор – или снова Кюр? – запоздало понимает, что в этот вечер, выйдя из Дворца, он впервые после многих лет, прожитых здесь, не видел лиц этих людей...снова ощущая их чужими, словно в тот далёкий свой первый день в столице. Вспоминает, как вчера показалась скучной и неважной Прочтённая история... Да...пожалуй, дело не в привязанностях. Здесь и сейчас – можно и нужно быть честнее себя. Честнее Читающего...на ошибку честнее.
–Это будет не уходом, а бегством, Миратт – сейчас, когда я перевернул там всё с ног на голову...
Он не видит – но почему-то точно знает, что собеседник пожал плечами, окинув его недоумевающим взглядом.
–Ты странен, Кюр...странен, как все люди. Можно ли бежать от того, к чему не относишься?
Неслышно падает в траву Наручье – неслышно, но можно почувствовать плавное, отмеренное движение, учуять тонкий, острый запах кожи, увидеть краем глаза кусочек темноты, скользнувший в темноте неподвижной...
–Твоя воля, Кюр. Если решишься – ступай по Северному тракту. Надеюсь, скоро свидимся. Да и Шарала тебе рада будет.
Миг – и неуловимо, но ясно Веккор вновь остаётся один в ночи. С шансом и знанием. Шансом на новое Странствие и новое призвание – и знанием, что стоит лишь протянуть руку в траву...
