Глава 1- Перестань, Рон, - негромко просит Гермиона.
- О чем ты? – поводит плечами парень.
- Перестань делать вид, что тебе все равно, - поясняет она, неодобрительно смотря на очередной стакан виски в его руке.
- Сегодня годовщина, мне в принципе не может быть все равно, - резче, чем хотелось бы отвечает Рон.
- Я не о Фреде, Рон. Ты же знаешь, - вздыхает Гермиона.
Рон знает, понимает, но он ведь не обязан это признавать. Поэтому он пожимает плечами и залпом выпивает содержимое стакана.
- Если ты хочешь, я пойду туда с тобой, - предлагает она.
- Это нелепо, Гермиона, - повышает голос Рон.
Девушка замолкает. Наверное, она должна обидеться.
- Прости меня. Просто сегодня не лучший день для того, чтобы вести со мной душеспасительные беседы, - извиняется Рон.
Гермиона бездумно кивает.
- Просто сделай это, Рон. Если не ради меня и не ради себя, то ради нее. Я знаю, что тебе не все равно, - произносит она и выходит из комнаты.
Рон разбивает стакан об стену и обхватывает голову руками. Он сидит так еще пару минут, а потом, сделав большой глоток из бутылки, идет в спальню.
- Ты что серьезно думаешь, что мне станет легче если я извинюсь перед могильным камнем? – пытаясь сдержать саркастичную усмешку спрашивает Рон прислоняясь плечом к дверному косяку.
Гермиона перехватывает его взгляд в зеркале, перед которым расчесывала волосы.
- Я не знаю, Рон. Не знаю, поможет это или нет. Но я точно знаю, что если оставить все как есть, то мы никогда не сможем это пережить, - устало отвечает она.
- Гермиона, я люблю тебя. Я выбрал тебя тогда, и я всегда буду выбирать тебя, слышишь? – произносит Рон, подходя к ней и опуская руки ей на плечи.
- А что если бы на ее месте оказалась бы я, Рон? Что тогда? – спрашивает она, положив свою ладонь поверх его.
Рон ловит ее взгляд в зеркале и, наклонившись, шепчет:
- Тогда меня не было бы тоже.
Он целует ее в висок и выпрямляется.
- Наша проблема не в том, что я чувствую себя виноватым, Герм. Наша проблема в том, что виноватой себя чувствуешь ты. Это была война, люди умирали и мне жаль, что ей пришлось умереть так. Но в этом нет ни моей, ни твоей вины. И я бы хотел извиниться перед ней за то, что не успел ее спасти, но мне ни на секунду не жаль, что в это время я был с тобой, защищал тебя. Потому что я бы никогда не смог жить в мире, где не было бы тебя.
Рон отстраняется и выходит из комнаты. На секунду замерев перед закрытой дверью, он поднимается на чердак и опускается на пол перед небольшим сундуком, хранящим те вещи, которые навевали воспоминания, не приносящие с собой ничего кроме боли и грусти. Он на ощупь находит потрепанную по краям фотографию. Ее фотографию. Она прислала ему ее когда-то давно, за несколько дней до их разрыва. Рон почти сразу же забросил ее к остальным вещам и не вспоминал вплоть до того дня, когда они похоронили погибших. Рон был в отчаянии. Впрочем, тогда все были не в себе. Он оплакивал Фреда, оплакивал остальных, в том числе и Лаванду, растерзанную оборотнем.
Рон содрогается от воспоминаний даже сейчас. Тогда было некогда останавливаться, задумываться, но потом у него появилось слишком много времени на мысли, разрушающие все стены, которые он возводил, пытаясь отгородиться от боли потери. Если бы у него был выбор Лаванда или Гермиона, он бы, не раздумывая, выбрал Гермиону. И именно за это ему так хотелось попросить прощения. Именно это не давало ему покоя, заставляя раз за разом подниматься на пыльный чердак и доставать из сундука старую фотографию.
Раньше он просто держал ее в руках, но сегодня ему не хотелось молчать. Да, он не хотел говорить о своих сожалениях холодному надгробию, но эта фотография, казалось, еще хранит запах ее сладких духов, которые так его раздражали когда-то.
- Это, наверное, так глупо выглядит со стороны. Но я, кажется, верю, что ты можешь меня услышать. И если это на самом деле так, то я прошу прощения, Лав. За то что я никогда не любил тебя так, как любил ее, за то что меня не было тогда рядом с тобой. Ты же знаешь, что я отдал бы многое за то, чтобы с тобой было все в порядке. За то что ты была бы жива. Мне правда жаль, что ты всегда любила сильнее. Я хотел бы любить тебя также, не видеть никого вокруг кроме тебя, но ты не можешь сказать мне, что я не старался, Лаванда.
Рон некоторое время молчит, собираясь с мыслями.
- Тебе никогда не нравилась Гермиона, - несмело улыбается он.
Он запрокидывает голову вверх то ли в попытке сдержать непрошенные слезы, то ли желая дать себе еще секунду на раздумья.
- Ты, кажется, так и не поняла, за что я ее полюбил. И я рад бы объяснить тебе, но и сам не знаю. Мне кажется, эта любовь всегда была со мной, просто я так боялся этих чувств. Прости, что сделал тебя средством моей борьбы с самим собой. Я был не прав. Слышишь, я признаю это. Вот только я больше не хочу помнить тебя и тосковать. И я не знаю можно ли это простить вообще. Поэтому и не прошу прощения. Я не назову свою дочь твоим именем, я вряд ли расскажу своим детям о тебе, и я не буду вздрагивать, случайно замечая на календаре дату начала наших отношений. Я не буду засыпать думая о тебе, я вообще не буду думать о тебе. Я любил тебя когда-то, не так как люблю Гермиону, не так как ты заслуживала, но любил. И в память об этой любви я храню эту фотографию здесь, но я больше не буду подниматься сюда, только чтобы посмотреть на твое лицо, я больше не буду видеть его, закрывая глаза. Я больше не буду просыпаться по ночам от кошмаров, в которых вижу твое окровавленное лицо. Я потерял слишком много и ты не самая большая потеря. У меня семья и в этой моей жизни тебе места нет.
Когда его взгляд снова опускается на фотографию улыбающейся Лаванды Браун, он чувствует, как сердце пропускает удар, потому что поверх изображения проступают написанные ровным почерком Лаванды слова.
«Рон, милый, если ты читаешь это, значит, меня уже нет. Я зачаровала эту фотографию так, чтобы слова проступили только тогда, когда ты будешь готов их прочитать. Я сама не знала, что подразумевала под словами «когда будешь готов», но магия знает все куда лучше меня. Ты не представляешь, сколько дней я сидела в библиотеке, чтобы сотворить это заклинание. Наверное, оно этого стоило. Ты наверняка удивишься, откуда я знала, что умру молодой. Это все предсказания. Знаю, ты всегда смеялся над ними, но, как видишь, одно из них сбылось. И поверь, я мечтала, чтобы оно оказалось ложью. Я никогда не питала особых иллюзий насчет того, что мы проведем вместе всю жизнь. Даже сейчас, когда я пишу это, я, кажется, уже понимаю, что ты любишь Грейнджер. Но я еще не готова признать это, все-таки я люблю тебя. Предсказание говорит, что моя смерть будет не самой быстрой и легкой. Надеюсь, что хотя бы это окажется неправдой. Я гадала на всем, что подходило для этих целей, но результат был одним и тем же. Иногда я представляла себе, что умру, закрыв тебя собой от какого-то ужасного проклятия. Глупо, да? Но что мне оставалось? Ты прости меня, милый, за мои истеричные рыдания и не менее истеричное веселье в последнее время, но это тяжело жить с осознанием того, что скоро умрешь. Я ведь не Гарри Поттер, меня к этому не готовили. Я надеюсь, что умру хотя бы за правое дело, а не просто нелепо выпав из окна или поскользнувшись на лестнице. У меня осталось не так-то много места, а жаль. Я хотела бы сказать тебе еще так много. Главное, знай, что я всегда в тебя верила. Мне не нужно было гадать на кофейной гуще, чтобы знать, что ты будешь героем. Я всегда видела тебя таким, каким ты был на самом деле, таким, каким не видел себя ты сам: сильным, смелым, верным. Я знаю, что когда-нибудь люди будут рассказывать о тебе своим детям. Знаешь, мне больше всего на свете жаль, что у нас с тобой никогда не будет детей, никогда не будет нашего общего дома, что я никогда не смогу сказать маме о том, что у меня самый замечательный муж на свете. Прости меня, Рон. Иногда я все же надеюсь, что эти предсказания глупая ошибка, что все это действительно ерунда и шарлатанство. Но потом я понимаю, что даже если я не умру, мы не будем вместе. Мне остается только молиться о том, чтобы она смогла сделать тебя счастливым. Как бы противно мне это не было. Я не знаю, в каких отношениях мы будем, в то время когда я умру, но на всякий случай прошу, не тоскуй обо мне очень долго, не называй детей моим именем, не ходи ко мне на могилу. Знаю, это на меня не похоже, но с тобой мне так сложно быть эгоистичной. Ты делал меня самой счастливой на свете. И если ты вдруг чувствуешь себя виноватым, то я заранее прощаю тебя. И Грейнджер тоже. Прощай, Бон-Бон, я люблю тебя»
Когда Гермиона, забеспокоившись, поднимается на чердак, Рон протягивает ей фотографию. К тому моменту, когда она дочитывает последнее предложение, ее глаза наполняются слезами, да и сам Рон борется с желанием заплакать.
- Она за все нас простила, Гермиона. Теперь мы можем жить дальше, - произносит Рон и забрав у жены фотографию аккуратно укладывает ее в сундук.
Поднявшись с пола он обнимает Гермиону за плечи.
- Пойдем отсюда, уже поздно, - шепчет он и уводит ее за собой.
Завтра он обязательно съездит на кладбище, возможно даже с женой. Но сегодня не лучшее время думать об этом. Закрывая дверь, ведущую на чердак, он на секунду останавливается и еле слышно шепчет в темноту, грустно улыбаясь:
- Спасибо, Лав. За то что всегда верила в меня.
