Глава 1Пыль лежала пушистыми комками по углам, паутина свисала с карниза, по распечатанной пачке чипсов бежал таракан. Цуна устало уперся лбом в грязное оконное стекло — брезгливость давно была забыта — и смотрел. Там, над пустым городом, алел красивейший закат.
Верде снял очки, покрутил их в руках, снова нацепил на нос и произнес задумчиво:
— Люди всегда боялись оружия. Наделяли его в своих страхах разумом и желанием уничтожать людей. Страх смерти. Один из основных человеческих инстинктов.
Он примостился на краешке низкого дивана, свесив маленькие ножки. Растрепанный, с красными от недосыпа глазами, в очках, у которых надломилась одна дужка — карикатурный сумасшедший гений, еще более странный, чем раньше. На самом деле Цуна плохо помнил, каким прежде был Верде, он сам и мир вокруг — пресловутое «раньше» было слишком давно.
— Наше оружие создавалось живым. Наверное, нам стоило быть осторожнее, опасаться его... Мы так мало знаем о пламени, по сути, о самих себе — о том, как и почему оно в нас возникает. Почему одни могут его извлекать и использовать, а другие — нет.
— Мы хотели попробовать договориться, — Цуна потряс головой, пытаясь вытряхнуть навязчивые воспоминания. Он хотел добавить еще про то, что не ожидал, не продумал, виноват — но не стал.
***
Старые шрамы на лице Занзаса темнели от гнева:
— Какие к черту «проявления разума»? Это бракованная партия оружия, ее нужно уничтожить! Они захватили несколько человек, ты соображаешь? Удерживают их. И люди не могут вырваться. Мы посылали бойцов, но бесполезно. Животные из коробочек питаются их огнем. Это издевательство — получается, мы подыгрываем врагу, когда его атакуем!
Цуна был настойчив. Доказывал, что пока с животными из коробочек не пытались контактировать. И да, раз они способны действовать самостоятельно — с ними стоит договариваться. И нужно попробовать. Пойти туда, где животные собрались, взять свои коробочки — возможно, так удастся что-то сделать. Они не трогают людей, у которых нет Пламени. Они никого не убивают — только пытаются добыть энергию. Это проблемы Вонголы, и Вонгола будет их решать.
Занзас злился и требовал, чтобы Верде, один из создателей коробочек, тот, кто знает о них больше остальных, сообщил, как их можно уничтожить.
— Ты тупой, Савада? Может, ты со всей техникой договариваться пытаешься? С микроволновкой не общаешься, нет? И это пока они не атакуют. Ты уверен, защитничек, что завтра они не начнут набрасываться на простых людей?
Цуна понимал, откуда такая злость: именно одному из отрядов Варии попалась эта партия коробочек, и теперь Занзас считал происходящее личным оскорблением. Даже сам прилетел в Японию, чтобы разобраться — почему отряд, прибывший за оружием, не смог ее покинуть.
Верде, который присутствовал при разговоре, наконец устал слушать и вмешался:
— Мы не можем упустить эту возможность! Только представь, если нам удастся понять, как ими управлять — это же изумительные перспективы открываются! Самостоятельное оружие, которое будет действовать без нашего присутствия. Перспективы, — он причмокнул, — грандиозны!
Занзас нахмурился, явно просчитывая варианты и прикидывая, какую пользу можно извлечь, если животных действительно удастся контролировать:
— Савада, тебя ожидает полный и абсолютный провал. Но я пойду с тобой. Чтобы поржать, когда у тебя ничего не выйдет.
— Если не получится — подумаем, что еще можно сделать, — сказал Цуна, натягивая пиджак.
— Если не получится, этот мелкий очкарик скажет, как их можно уничтожить, — сухо поправил Занзас.
Цуна нахмурился, но возражать не стал — это можно сделать потом, если что-то пойдет не так.
...Полный и абсолютный провал — это еще мягко сказано. На встречу отправились Цуна, Занзас, Верде и несколько человек из Варии — тех, что прибыли с Занзасом и уже пытались сражаться с животными. Рассчитывали не задерживаться долго, Цуна даже не предупредил никого, что уходит. В конце концов, они лишь попытаются войти в контакт при помощи своих коробочек.
Животных оказалось больше, чем Цуна рассчитывал, видимо, они стянулись отовсюду. Издалека они сливались в цветные горящие линии и полосы, ближе — распадались на пятна и всполохи. Поляна на окраине Намимори — раньше здесь был стадион, но пару лет назад построили новый, и этот забросили — выглядела сейчас как парк аттракционов или шоу факиров.
Звери плотным кругом обступили сваленные в кучу коробочки и настороженно смотрели на приближавшихся людей.
Верде поправил очки и склонил голову.
— Любопытно... Полагаю, это вирус. Интересно, как он разносится? Переносится насекомыми или грызунами, как вирус болезни? Мухи, тараканы, комары, мыши? Передается при контакте? Излучает информацию на определенной частоте?..
Животные не стали ждать, пока люди прикинут, что и почему с ними происходит. Они не пытались вступить в контакт — они рванули вперед. По воздуху, по земле, под землей. Цуна видел краем глаза, как свора гиен впилась в Бестера, потом их скрыла сплошная стена из мчащихся по воздуху электрических лис.
— Натс! — Цуна выставил коробочку перед собой, надеясь, что львенок успеет заскочить, но того уже облепили лисы. Цуна ударил пламенем туда, в смешанную кучу огней, забыв, что этим ничего не добиться. Лисы через пару мгновений прыгнули в разные стороны. Натса не было — от него не осталось абсолютно ничего.
Цуна с трудом оторвал взгляд от примятой травы, все еще не понимая и отказываясь принимать. Красные огни — гиены — прижимаясь к земле, двигались в его сторону. В просветах между ними мелькнуло что-то черное, лежащее на земле. Цуна хотел крикнуть: «Занзас, осторожнее!», но в последний миг понял, что опоздал. Непоправимо опоздал. Занзас не шевелился.
Животные сначала уничтожили своих сородичей, которых Цуна неосмотрительно попросил привести с собой, потом принялись за людей — отрезая их друг от друга, разгоняя в разные стороны. Он пытался применить прорыв точки нуля, успел заморозить нескольких лис, но взамен упавших двух к его рукам тянулись десятки.
Цуна до сих пор не знал, что с кем из тех, кто был на поляне, произошло: успели ли они предпринять что-нибудь и спастись.
Тогда он просто схватил того, кто был ближе всех — Верде — посадил его на плечо и побежал, задыхаясь, падая и обдирая локти. Верде держался крепко, и при очередном падении цеплялся за пиджак Цуны, но молчал, не произносил ни слова. Подняться в воздух уже не хватало сил, но Цуна надеялся оттянуть за собой как можно больше животных, дать остальным возможность скрыться, и потому иногда выпускал назад струи огня, как прикорм рыбе. И бежал, так быстро, как только мог.
А потом были бесконечные попытки спрятаться, вернуться, вновь спрятаться.
Цуна не мог точно сказать, в какой момент животные перестали его преследовать — может, когда ощутили, что он выдохся и больше не способен испускать пламя, а может, когда он смог убежать достаточно далеко от поляны с коробочками. Он понял, что их нет, только свалившись на землю совсем без сил и не услышав уже привычного гула и электрического потрескивания.
— Удивительно, просто удивительно! — Верде, который кувырком скатился с Цуны при его падении, ползал, ощупывая землю в поисках отлетевших очков. — Какая скоординированность действий!
Телефон выдавал «нет связи» — может, животные создавали помехи, а может, просто пострадал при падении. Цуна рискнул двинуться в сторону Намимори лишь через несколько часов, когда уже вечерело, убедившись, что животные не поджидают его, притаившись, невдалеке.
На подходах к Намимори он увидел огни — и это точно не были обычные огни ночного города. Похоже, животные рыскали по округе в поисках пламени. Сперва Цуна предположил, что они стараются не отдаляться от своих коробочек — огни мелькали невдалеке от стадиона, куда он днем приходил с Занзасом. Он попробовал обойти их, держась на расстоянии, осторожно перемещаясь, стараясь ничем не выдать своего присутствия. Но животные, похоже, растянулись цепью, взяв Намимори в кольцо.
— Их больше, чем было коробочек в последней партии, — прошептал Цуна. Возвращаться в город было нельзя — он рисковал привести за собой животных.
— Похоже, постепенно все коробочки выходят из-под контроля, — засопел Верде. — Жаль, что нет возможности изучить их получше. А через пару дней они выдохнутся без пламени.
Цуну, в отличие от Верде, это успокоило. Получается, нужно переждать пару дней, а потом вернуться. А сейчас необходимо отвлечь их, чтобы не пошли в город.
— Отлично, — улыбнулся Цуна, выстреливая в сторону животных огнями, и побежал. Теперь это было делать тяжелее. Он устал, да и в темноте то и дело под ногами попадались камни и коряги, но животные следовали за ним, отдаляясь от Намимори — и это придавало сил. Через некоторое время животные вновь отстали.
Телефон по-прежнему выдавал «нет связи».
Через три дня Цуна с Верде смогли приблизиться к Намимори — животные исчезли. Город встретил их странной тишиной. Дом тоже оказался пустым. На первой полосе газеты, датированной позавчерашним днем, которая лежала на столе, было напечатано крупным шрифтом о нашествии странных животных-мутантов по всему миру, о том, что правительство делает все возможное, и не исключено применение ядерного оружия. Включенный телевизор транслировал «белый шум».
Возможно, это и не вирус — просто их количество достигло критической точки, необходимой для новой ступени развития. Коллективный разум. Они не способны на то, что люди считают мышлением. Скорее это подобие колонии муравьев или пчел. Если их раздробить, отделить друг от друга, выдергивая из объединения, можно чего-то добиться. И уничтожать коробочки. Для них это почти как панцирь для улитки, с той разницей, что они не должны сидеть в ней постоянно. Уничтожаешь коробочку — и рано или поздно ее носитель выдыхается и тает. Тухнет. Если не останется ни одной целой коробочки — люди победители. Так, по крайней мере, говорил Верде, когда Цуна метался по опустевшему городу, разыскивая — сначала кого-нибудь из своих, потом — просто хоть кого-нибудь. И пытаясь уверить себя, что все успели уйти, спрятаться, скрыться, и никто не пострадал.
— Наверняка всех эвакуировали, — говорил Цуна — скорее себе, чем Верде. — Мы будем их искать. Наверняка их отвезли недалеко. Проверим ближайший город. Животные не нападают на тех, у кого нет пламени.
В ближайшем городе людей тоже не оказалось, зато чуть в стороне от него кружили огни.
— Значит, их увезли не сюда. Нужно искать. Животные не нападают на тех, у кого нет пламени.
Потом он повторил это еще в одном городе. И еще. И еще. Пока сам не перестал в это верить.
***
Верде вздохнул и надолго замолчал. Когда яркий закат стал гаснуть, он, наконец, устало продолжил:
— Куда мы бежим? Какой смысл? Мы умрем от истощения, голода, подцепив какую-то заразу. Или нас убьют животные — просто потому, что мы случайно окажемся на их пути. И я не знаю, какой вариант мне предпочтительнее. Этот мир теперь для нас чужой — в нем иные хозяева. Они, правда, не понимают, что уничтожив нас, останутся без источника энергии. Им бы нас беречь... Но они не могут просчитывать последствия своих действий. У них два желания — получать огонь и убивать. Не станет людей — они вцепятся друг в друга, с той же целью — попытаться добыть огонь, чтобы потом кого-то уничтожить.
— Мы сможем победить их?
За окном смеркалось, уже мало что можно было разглядеть, а значит, скоро появятся животные. Они всегда приходили ночью, может, определив, что люди в это время более уязвимы, а может по каким-то иным причинам. Цуна напряженно всматривался в темноту, выискивая в ней всполохи огней, и не менее напряженно ожидал, что скажет Верде. Но тот не торопился отвечать.
***
На обломках того, что некогда было высотным зданием, росли пучки травы и пока еще тонкие деревца. У корней одного из них валялся скрюченный, скукожившийся от дождей и солнца кусок пластика — когда-то давно он был карнизом. По его покореженной поверхности полз таракан, торопливо ощупывая обгоревшие края усами. Он нырнул вниз, продолжая методично обследовать то, что попадалось на пути, пока, наконец, не заинтересовался предметом, который своей гладкой поверхностью отличался от окружающего. Коробочка, квадратная, с круглым отверстием, окантованным металлом. Такие уже попадались ему раньше, то здесь, то там. В небе ослепительно сияло солнце, нагревая хитиновый панцирь. Таракан пошевелил длинными усами, касаясь своей находки. Гладкая, манящая, в нее так и хотелось заползти... Внутри оказалось уютно, прохладно. И пусто, как и в других.
Кто бы ни был здесь прежде хозяином, он давно и навсегда отсюда ушел.
