Этот абонент мертв или временно недоступенТадашими упала на диван и блаженно вытянула гудящие от долгой ходьбы ноги. Единственное, чего ей сейчас хотелось – это найти какой-нибудь фильм по телевизору и позволить уставшему от беспрерывных жалоб на жизнь ее подруги Рейко, которую бросил очередной парень, мозгу отдохнуть. В очередной раз ей пришлось быть «жилеткой» для этой ветреницы, в голове которой были только особи мужского пола. Вот уже который раз Шим хотелось громким матом известить Рейко о том, что ей все это надоело, но дружба со школьной скамьи каждый раз ее останавливала.
«Ладно, посмотрю какую-нибудь дребедень, может, успокоюсь».
– Двести каналов, а показывают один мусор, - зло бормотала девушка себе под нос, яростно и беспорядочно надавливая на кнопки пульта от телевизора. Сотни разноцветных бессвязных кадров из разных фильмов и телепередач мелькали на экране, разбавляя своим ярким неоновым светом густой мрак ее квартиры, но не заинтересовывали, а лишь раздражали и вызывали у Тадашими желание выключить это чудо техники и оставить его покоиться под толстым слоем серой пыли. – Достало! – почти крикнула девушка, ни к кому конкретно не обращаясь и отбрасывая надоевший пульт подальше от себя. Затем, она резко встала и медленно и осторожно зашлепала босыми ногами по холодному полу, стараясь дать глазам привыкнуть к темноте, разлитой по квартире вязкими чернилами.
– Блин! – ругнулась Шим, наступив на отлетевший, на порядочное расстояние от дивана, пульт. Пятку мгновенно пронзило тупой болью. – Долбанный ты кусок пластика!.. – девушка сжала зубы, чтобы не завыть от досады и не добавить еще парочку крепких словечек, как краем глаза увидела, что картинка на экране снова переменилась.
– А это чего?.. – чуть прихрамывая, она подошла к дивану и снова села, заинтересованно глядя на экран. – Ну вот, хоть что-то интересное!..
Видимо, шел какой-то фильм ужасов, потому, что на экране девушка, боязливо озираясь по сторонам и кутаясь в кожаную куртку, шла быстрым шагом по влажным после дождя улицам, стуча каблуками по поблескивающему в тусклых огнях уличных фонарей и расплавленного серебра лунного света, асфальта. Эти улицы и переулки, мелькавшие на экране, не тронутые острыми лучами блеском неона, которым так и пестрила Япония, показались девушке знакомыми, но она отгоняла эту мысль, успокаиваясь отговоркой, что хорроры в последние года снимают настолько однотипные, что съемочная группа даже не потрудилась выбрать более-менее оригинальный ландшафт.
– Во всяком случае, это лучше, чем репортаж с гей-парада в Нидерландах, - усмехнувшись, пробормотала она себе под нос, разглядывая актрису, так сильно ей кого-то напоминавшую: спутанная масса темных волос спадала на спину и скрывала глаза, кое-где прилипая к влажному от пота лбу. На бледном худом лице, особенно, вокруг рта, были видны коричневые разводы.
«Ну, да. Уж что-что, а разводы шоколада на лице очень сильно влияют на развитие сюжетной линии», - ворчала про себя Тадашими, не отрывая придирчивого взгляда от теперь уже бегущей в неизвестном направлении девушки. На экране мелькали заброшенные склады, заводы, подземки… и вот, после длинного запутанного каменного лабиринта ночного города, шатенка вышла на какую-то заброшенную пыльную стоянку, где тут и там под ноги попадался мусор, говоривший о том, что нога человека здесь все-таки когда-то ступала. Почти стертые и некогда белые линии разметки, покрытый паутиной трещин и небольших ямок, асфальт, да старая телефонная будка с мутными грязными стеклами – единственное, что было на этом Богом забытом клочке земли. Зайдя в будку, актриса еще раз боязливо осмотрелась и достала из кармана бумажник.
– А натурально играет, кстати, - бормотала себе под нос девушка, отметая мысль, что эта шатенка слишком ей сильного кого-то напоминает, и неотрывно глядя на экран, картинка на котором переменилась: шатенка трясущимися пальцами пыталась вставить монету в щель, все еще окидывая испуганным взглядом заброшенную стоянку. Наконец, когда монетка проскользнула, тонкие пальцы застучали по грязным стертым кнопкам. На какое-то время в будке воцарилась гнетущая тишина, нарушаемая лишь неглубокими быстрыми вдохами и тихим протяжным низким звоном гудков, но внезапно они оборвались, а девушка замерла, будто статуя, прислонив трубку к уху. – Ну, и чего ты тормозишь?! – почти кричала Тадашими, обращаясь к актрисе, не особенно задумываясь о том, что та ее не слышит. Но, внезапно, шатенка заговорила, будто смогла услышать девушку сквозь экран телевизора.
– Сатору-кун, Сатору-кун, если ты здесь… - тут ее голос, от звука которого Тадашими еще больше начало казаться, что эта девушка ей знакома, оборвался, но, будто собравшись с силами, она продолжила. – Иди ко мне, пожалуйста.
Как только дрожащий и упавший до шепота голос актрисы стих, из затертой сотнями рук трубки начали раздаваться короткие гудки. Глаза шатенки расширились и она, как ошпаренная, выбежала из будки.
Именно на этом моменте экран телевизора погас, оставив разочарованную зрительницу в полнейшей темноте.
***
Тадашими медленно ступала по влажному асфальту, по-птичьи уткнувшись в ворот куртки и пряча руки в карманах. Беспрерывный поток пустой болтовни ее подруги-болтушки Юки протекал сквозь сознание, не задевая его и не размывая черный пепел тяжелых сонных мыслей, не покидавших ее со вчерашней ночи.
Этот странный фильм ужасов, эта актриса, так кого-то ей напоминавшая, но Тадашими так и не могла понять, кого. Тот, кого та шатенка звала по телефону, не был для нее большой загадкой – в Интернете, по запросу «Сатору-кун» нашлось несколько миллионов результатов, ведущих на страницы японских мифов. Якобы, надо сделать все то, что показывали в этом фильме, что бы вызвать этого духа. В течение двадцати четырех часов Сатору будет звонить вам на мобильный и говорить, где он сейчас находится. С каждым звонком это место будет все ближе к вам, а в последний раз дух скажет «я у тебя за спиной». В этот момент надо придумать вопрос и задать его не оборачиваясь, иначе Сатору-кун заберет вашу душу в Ад.
Казалось бы, глупые размышления и о чем! – об обычном фильме ужасов, коих каждый день крутят пачками, но эти мысли свинцовыми оковами сдавившие разум не были похожи на обыкновенные впечатления от качественной игры актрисы, так сильно кого-то ей напоминавшей. Шим путалась в зеркальном лабиринте собственных мыслей: как только разгадка оказывалась на поверхности, стоило только потянуться за ней, как она снова погружалась в ил, тонны которого Тадашими впитывала вместе с событиями каждого нового дня…
– Шим! – возмущенно воскликнула Юки, останавливая свою подругу и энергичным жестом отбрасывая водопад черных волос с лица. – Ты меня вообще слушаешь?!
– Я? – растерянно глядя в горящие огоньками возмущения индиговые щедро накрашенные глаза девушки, выдала Тадашими. Серые пустые оболочки настоящих мыслей рассыпались в прах, но их призраки по-прежнему витали рядом с ней. – Я… я – да.
– Окей, тогда повтори, что я только что сказала.
– «Шим! Ты меня вообще слушаешь?!», – пародируя интонации Юки, парировала девушка, скрестив руки на груди и глядя подруге в глаза.
– До того.
– Господи, подумаешь, задумалась! – Тадашими развела руками и закатила глаза. – Можно подумать, ты мне тут план спасения во время зомби-Апокалипсиса пересказываешь!
Синие глаза ее подруги округлились, но тут же хищно сузились, предвещая ссору. Шим устало вздохнула про себя: она уже привыкла к вспыльчивости характера этой брюнетки, но порой она переходила все границы, заводясь буквально из-за любой мелочи, будь то хоть неосторожно брошенное слово, хоть косой взгляд. Вот и сейчас та же песня.
– А мне казалось, что мы… эй, ты куда?! – удивленно крикнула вслед удаляющейся подруге Юки, округлив глаза от удивления, но Тадашими даже не обернулась. Эти истерики на пустом месте ей надоели, и терпеть их Шим больше не была намерена, не смотря на то, что Юки была одной из ее ближайших подруг.
"Надеюсь, это была наша последняя с тобой встреча, Юки».
Обиды или злости не было, была лишь усталость. Пустые мысли, рассеявшиеся от визгливого голоса ее подруги, снова заструились в подсознании потоком расплавленного металла. Но одновременно с этим, ей казался абсурдным тот факт, что столько места в голове занимает обыкновенный фильм, но эта актриса… черт, она определенно была ей знакома! Но и это казалось девушке странным, ведь, даже если она уже смотрела какой-то фильм с ее участием, эта актриса не могла показаться ей настолько знакомой.
«Боже ж мой, да что за бред мне в голову лезет?!»
Сотни вопросов, взявшиеся из ниоткуда, роились в голове, не позволяя хоть на секунду отвлечься.
– Никогда в жизни не буду больше смотреть ужасы! Никогда! – клялась сама себе Тадашими, открывая дверь квартиры, как обычно встретившей ее одинокими стенами и прохладным простором. Мягкая тишина замерла в воздухе холодной пустотой. Странное спокойствие вытеснило усталость, принеся ощущение целостности. – Фу-у-ух… - облегченный вздох вырвался из груди. Желание что-либо делать испарилось внутри бетонной клетки стен, сменившись кошачьей ленью.
Шим устало упала на диван, но тут же недовольно застонала, почувствовав бедром забытый вчера ночью, пульт. Навязчивое желание начать сыпать проклятьями и разбить этот проклятый кусок черного пластика о стену, уже готово было воплотиться в жизнь, как внезапно, экран телевизора загорелся.
– Ой, ну что там опять?! – Злость рвалась изо рта потоком нецензурной брани, но была прервана удивленным возгласом, когда девушка увидела знакомое и чужое одновременно лицо худенькой шатенки. На этот раз, она не бежала ни по каким подворотням и не рыскала по заброшенным автомобильным стоянкам в поисках телефонной будки. Сейчас актриса просто сидела, подперев подбородок коленями и обхватив лодыжки руками. Коричневые разводы у рта размазались еще больше, и теперь шатенка была похожа на неудачного косплеера Джокера, забывшего умыться. Взгляд серых пустых не моргающих глаз был устремлен в одну точку – прямо в камеру. Казалось, она смотрит сквозь экран прямо в глаза Тадашими, от чего у той по спине пробежал предательский холодок.
«Ты, походу, совсем поехала, подруга. Теперь на тебя уже актрисы сквозь экран смотрят! Ну, просто супер! Надеюсь, яой не станет следующим этапом?» – Девушка нервно улыбнулась и, сама того не замечая, почти полностью скопировала позу девушки с экрана. Страх зашевелился в животе холодной скользкой змеей, но она продолжала неотрывно смотреть в эти пустые и, казалось, бездонные серые глаза. Тадашими уже знала, кто это, но гипнотический взгляд этих глаз заставил имя застрять в горле. Шим уже не могла понять, что творится, но единственное, что она знала точно – это то, что это уже не фильм ужасов. – «Это все реально».
– Ма… дара… - Имя обрывистыми кусками вырывалось из напряженного пересохшего горла девушки. Шумно и больно сглотнув скупую слюну, Тадашими повторила чуть уверенней, стараясь не дать голосу дрогнуть: – Мадара?
«Актриса» кивнула. Шим нервно облизала пересохшие губы, каким-то краем сознания отметив, что ей больше не страшно – чувства будто притупились. Ощущение окружающего мира почти полностью исчезло – все внимание зрительницы было сосредоточено на Мадаре.
«Смотри», - прошептала шатенка одними губами.
Год назад
… Ощущение времени для меня, почему-то, постепенно пропадало. Я понимала, что прошел еще один час моей жизни только тогда, когда он звонил, что бы сказать, что ответ на мой вопрос, или моя смерть на шаг ближе. Странно, но теперь тот факт, что я могу умереть меня не пугал. В первые часы после призыва Сатору, от звука рингтона по телу будто прокатывалась волна ледяных игл. От звуков шума крови в ушах и тяжелых и низких, будто звон огромного колокола, ударов сердца, звонка почти не было слышно. В рот и в горло, будто щедро напихали стекловаты. Руки тряслись так бешено, что держать телефон в руках становилось невозможно. И, все же, я нажимала дрожащим пальцем кнопку «ответить» и слушала ледяной скрипучий голос духа, которого вызвала. Будто какую-то куклу научили говорить.
Я не спала – сон просто не шел. Лежала на кровати, и, не мигая, глядела в потолок. Я не ела – кусок просто застревал в пересохшем саднящем горле. Всю ночь, утро и день одну только воду и глотаю, да в уборную бегаю.
С каждым часом мне становилось все хуже. От некогда длинных ухоженных ногтей остались только огрызки, кое-где покрытые черными обрывками лака. Подушечки пальцев покраснели и кровоточили. Губы обветрились и потрескались, наполнив рот металлическим привкусом. Тошнота сворачивалась в животе голодным питоном.
Странно, но сейчас, когда до прихода Сатору остался один час, тот факт, что я могу умереть меня не пугал. Мне не было все равно, нет. Меня успокаивала та мысль, что я, наконец, узнаю ответ на тот вопрос, что мучил меня на протяжении пяти лет: я узнаю, кто убил моего отца.
Полиция умело замяла это дело, прикрывшись отсутствием улик и орудия убийства. Я долго пыталась добиться возобновления расследования, но все без толку. Даже лучший частный детектив города не помог мне. Создавалось впечатление, что убийца прошел сквозь стену: дверь была заперта, окна целы. Когда я отчаялась найти помощи естественными методами, пришлось прибегнуть к сверхъестественным.
Память не пощадила меня и прочно впечатала картину того дня в подсознании. Я в деталях помню тот день и то плохое предчувствие, с которым мне пришлось идти в школу.
Помню, как бежала домой, расталкивая удивленных и возмущенных пешеходов. Вся дорога, обычно занимающая минут тридцать, пролетела за пять минут. Сердце билось где-то в горле. Пульс зашкаливал. Все равно бежала. Не останавливаясь. Не оглядываясь.
- Розовый, синий, желтый и бордовый. – Проговариваю вслух и чувствую, как глаза начинает жечь. Ненавижу эти цвета. Мои сны окрашены ими. До сих пор.
Розовый – цветущая сакура, наполнившая Японию в тот месяц.
Желтый – солнечный свет, разлившийся в тот день, по осыпанным цветом вишни, улицам.
Синий – мой ковер в гостиной, на котором, раскинув руки, лежал мой отец.
Бордовый – его кровь, в луже которой кое-где плавали розовые лепестки, залетевшие в открытое окно.
До сих пор в ушах звенит собственный крик и плач. Помню, как пыталась заткнуть рану на груди своей футболкой. Соображала, что он уже мертв, но все равно пыталась остановить уже давно не текущую кровь. Соседи сбежались на мои вопли и вызвали полицию. Полисмены отвезли меня в больницу.
Кожаный салон, темно-синяя отглаженная форма и запах одеколона – последние воспоминания о том дне. В машине я потеряла сознание.
Из мыслей меня вырывает звук рингтона. Никогда не была так рада его слышать. Сама не заметила, как забилась в угол и несколько минут подряд просто смотрела в одну точку. Еще и лицо теперь в слезах.
- Черт, знала же, что не стоит копаться во всем этом! – Голос дрожит, прорываясь сквозь ком, застрявший в саднящем горле. Ладно, нет времени на это отвлекаться. Порыдать я всегда успею.
Ноги затекли от долгого сидения в неудобной позе. Осторожно встаю, стараясь не обращать внимания на гудящую боль, кипятком текущей по лодыжкам. Дрожащими, перемазанными кровью, пальцами беру звонящий телефон. Кое-как нажимаю «ответ» и подношу трубку к уху.
Последний час истек.
- Я у тебя за спиной. – Холодный безразличный голос затихает. Теперь я слышу лишь свое дыхание. Спокойное и ровное. Мне не страшно – жажда справедливости, как бы пафосно это не звучало, подавляла страх железной рукой. Делаю глубокий вдох и выдох, готовясь задать повторенный на сто раз вопрос.
«Кто убил моего отца?», – проговариваю я про себя, но изо рта вырывается нечто совершенно другое:
- Ты можешь разделаться с убийцей моего отца? – Черт, черт, черт! Чем я только думаю?! Он же убьет меня ко всем хренам!..
- Цена за это велика. – Его ответ поразил меня еще больше, чем мой вопрос. Сатору-кун может ответить на один любой вопрос, но кого-то убить? – Ты готова заплатить тем, что мне угодно?
- Да! – не думая восклицаю я. Оно того стоит. Мысль о том, что та тварь, что убила моего папу, отправится в Ад, наполняла мое тело радостным предвкушением.
- Будь по-твоему! – вновь прозвучал ледяной безразличный голос.
Наше время
Рот Мадары исказился, кожа на щеках начала рваться и кусками отваливаться, с противным чавканьем падая в красную лужу, растущую на полу. Вместо крика с кровавых обрывков, оставшихся от губ, срывалось лишь влажное бульканье. Челюсть отвалилась и со стуком упала на пол, залитый кровью. Серые глаза девушки лопнули в глазницах, разбрызгавшись по оставшейся части лица кровавым желе. Пытаясь вцепиться от боли в волосы обрубками пальцев, фаланги которых медленно отваливались и падали в кровь, текущую бесконечным потоком изо рта, носа, ушей и глаз, шатенка упала на колени. На ластовице джинс медленно росло темно-красное пятно, подбираясь к коленям…
Хоть я и никогда не была впечатлительным человеком и могла совершенно спокойно смотреть на любой объем расчлененки в ужасах, сейчас я просто не выдержала: к горлу подкатила волна горькой желчи и меня вырвало. Когда все скудное содержимое моего желудка оказалось на полу, я вытерла рот краем футболки и все-таки нашла в себе смелость поднять глаза на экран.
То, что когда-то было моей подругой, теперь растекалось по полу кровавой лужей и горой дымящихся красно-розовых внутренностей, будто расцветающих на полу экзотическими цветами, выбрасывающее из своего мясистого тела ядовитые шипы. От этого зрелища мой желудок снова сжался в ком, но, к счастью, он уже был пуст, и дело ограничилось лишь густой горькой слюной.
- Ладно, Мадара, - проговорила я хриплым голосом, вытирая губы тыльной стороной ладони. – Вряд ли ты явилась ко мне, что бы показать, что от тебя осталось. Говори, зачем ты здесь?
Я чувствовала себя, мягко говоря, не совсем здоровой с того самого момента, как только шатенка закивала и заговорила со мной с экрана, но теперь я ощущала себя откровенной идиоткой, разговаривая с кучей дымящихся внутренностей. Но какой-то край сознания верил, что со мной общаются не собственные галлюцинации, а дух Мадары.
Никто не знал, мертва она, или жива: в один прекрасный день девушка просто пропала, будто в воздухе растворилась. Из родственников у нее был только отец, но когда его убили, у нее не осталось родных. Одно время ее поддерживала негустая кучка «подруг», среди которых была и я, но потом нам она начала надоедать: дикий, вечно бегающий, взгляд, импульсивность, слезливость и главное – бесконечная одержимость идеей поймать убийц ее отца. Нет, мы все понимали: смерть родного человека – это самое скверное, что может случиться в жизни и у нее тягчайшая душевная травма, но когда Мадара начала срывать злость на нас, мы не выдержали и потихоньку начали ее бросать. Вот и когда она пропала, мы не сразу заметили.
Но даже сейчас, глядя на то, что от нее осталось, я не испытываю ни жалости, ни грусти. Только любопытство гложет от того, почему она явилась именно мне – человеку, открытым текстом отправившую ее в трехбуквенное эротическое турне. Чего Мадара от меня хотела, мне тоже было интересно, но также меня волновал вопрос, как такое вообще возможно?! Призраки, говорящие телевизоры – как вообще все это может быть?! Хотя, о том, как все это устроено, в данной ситуации следует задумываться в последнюю очередь…
«ТЫ СЛЕДУЮЩАЯ», - высветился на экране ответ.
***
Эта идея с каждой секундой казалась мне не просто безумной, а абсурдной, но я все же шла по намеченному Мадарой маршруту, блуждая в бетонном лабиринте забытых улиц. Вызвать Сатору-кун, что бы спросить у него, почему шатенка хочет меня убить, а лучше бы, как от нее спастись – это, кажется, финиш. Та часть меня, что всегда рассуждала здраво и осмысленно, громко возмущалась внутри, пытаясь доказать, насколько моя крыша сдвинута. Внутренний голос был, несомненно, прав, но вместе с этим, другая часть меня была уверена, что это лучше, чем сидеть просто так, сложа руки и ждать, пока от меня останется миленькая розовая кучка кишок.
- Твою мать! – Я со злости пнула попавшуюся под ноги жестяную банку, и та со звоном улетела куда-то в темноту. Не замедляя ритма шагов, я шла по пыльным переулкам и разбитым дорогам, изредка оглядываясь, но моими спутниками были лишь придорожная пыль, да покосившиеся, светящие тусклым светом, фонари.
Время летело с бешеной скоростью. Казалось, Вечность хотела поиграть со мной, приближая мое спасение, или же мою смерть. Ее костлявые ледяные пальцы укорачивали мой путь, будто обрезая дороги этого каменного лабиринта, по которому я блуждала вот уже несколько часов. Мне же казалось, что с тех пор, как я захлопнула дверь квартиры и вошла в эту сеть пыльных улиц, прошло всего несколько минут.
Луна уже высоко стояла в небе, нависая над ночной землей стальной громадой, когда я, наконец, добралась до этой злосчастной парковки. Телефонная будка, одиноко стоящая на грязном асфальте с обтертой разметкой, тут же притянула мой взгляд. Парочка грязных стекол и груда покрытого облупившейся синей краской металла стали причиной смерти Мадары и, возможно, моей?.. На мгновение эта мысль заставляет меня замереть на месте, но я встряхиваю головой, пытаясь выбросить все это из головы, и решительным шагом направляюсь в сторону кабинки.
Внутри будки сильно пахнет пылью и затхлостью, сдавливающей горло стальными оковами, не дающими сделать и пары глотков свежего воздуха. Лунный свет с трудом пробивается сквозь темно-серый слой пыли, осевший на окнах, скудно освещая тесную кабинку. Древний телефон с потертой ручкой и кнопками с почти стертыми цифрами – неужели, это все, что нужно для того, чтобы узнать ответ на любой вопрос, убить человека, или же спасти его? Всего каких-то пару часов назад в ответ на такой вопрос я бы лишь покрутила пальцем у виска, сопроводив этот жест свистом, но сейчас…
Пальцы нащупывают в кармане куртки потертую монетку в десять йен и отправляют в прорезь. Подношу трубку к уху и набираю номер своего мобильника, который я оставила дома. Прислушиваюсь к протяжным звукам гудков и собственным эмоциям.
Мне это кажется странным, но я не боюсь. Мне не страшно от осознания того факта, что если что-то пойдет не так, то я могу умереть.
Но мне страшно от того факта, что мне не страшно.
Внезапно, гудки на том конце провода обрываются, как и мое дыхание. В душной пыльной тишине телефонной будки слышно лишь мое бешеное сердцебиение и шорох крови в ушах. Только когда в моих легких грозил кончиться кислород, я сказала в трубку давно заученные слова:
- Сатору-кун, Сатору-кун, если ты здесь… - Воздух в легких медленно нагревался, и дыхание вырывалось изо рта горящими рваными лепестками, незримым пеплом оседая на грязные стенки кабинки. Ладонь, в которой я держала трубку, вспотела, и мне стоило больших усилий удержать ее в руках. Страх навалился на меня ржавыми доспехами, путая мысли с сонным бредом. Кое-как найдя в себе силы говорить, я откашлялась и продолжила: – Приди ко мне, пожалуйста.
- Я иду, - раздался мне в ответ из трубки пустой голос.
***
Время будто бежало и стояло на одном месте одновременно. Воздух вокруг Тадашими превращался в ледяную серую воду, набивающуюся в легкие и желающую поглотить в своих стальных объятьях, сомкнувшись над головой. Дыхание вырывалось из легких неровными, рваными облачками, растворяясь в ледяной звенящей пустоте. Тени удлинялись, следуя за ней попятам и нашептывая что-то на своем мертвом языке, почти не шевеля своими покрытыми изморозью, неживыми губами. Стены сжимались вокруг Шим тесной клеткой, пытаясь раздавить своими пустыми молчаливыми громадами. Солнечный свет, через какое-то время начавший пробиваться в квартиру девушки, обжигал, будто кто-то закапал ей в глаза серной кислоты.
Страх.
Он был повсюду. Витал газом в воздухе, проникая в ее легкие и выступая на теле бисеринками пота. Его стальные и обманчиво ласковые объятья смыкались на горле. С каждым звонком духа, которого Тадашими призвала, его ледяные руки все сильней сжимались, а сознание все сильней мутилось. Грань реальности постепенно стиралась, выпуская на волю призраков ночных кошмаров.
От ужаса и осознания неизбежности хотелось лезть на стены, но Шим могла только кричать. Молча. И ждать конца.
***
- Я у тебя за спиной, - прозвучал из трубки голос, звеневший в пустоте последние сутки. Выключаю телефон и спокойно кладу его на стол перед собой. Страха больше нет. Или я его уже просто не чувствую, привыкнув, как к застрявшему под пяткой в ботинке шнурку. Пора.
- Как мне спастись от Мадары? – задала я вопрос, который повторяла, как мантру последние двадцать четыре часа. Затаив дыхание, я ждала ответа, но его так и не последовало. Странно. Этого не могло случиться, я ведь все правильно сделала! Черт!.. – Как мне спастись от Мадары? – более громко повторяю я вопрос. Дух духом, но со слухом у всех проблемы могут быть. На этот раз, я слышу ответ, но совсем не такой, какой ожидала:
- Шим… - Услышав этот голос, я на несколько секунд впала в ступор: у меня за спиной раздался всхлип… Мадары! Ее высокий плаксивый голосок я ни с чьим не перепутаю. И этот жалостливый тон, от которого хочется переместиться поближе к унитазу, или же свернуть шею говорившему… – Шим… помоги мне… я… я… - Затем снова полился поток всхлипов и рыданий. Мне было откровенно мерзко, но я продолжала молча стоять, подавляя отвращение и желание обернуться.
За что боролись, на то и напоролись.
- Шим, мне… мне страшно… помоги мне… - Я почувствовала, как ледяная рука коснулась моей щеки, от чего по телу будто прокатилась волна острых игл. Страх снова зашевелился во мне скользким червем. Стараясь не пошевельнуться и не издать хоть какого-то звука, я резко, до боли и цветных пятен под веками, зажмурила глаза. – Шим… посмотри на меня…
- Я почувствовала такое же ледяное, как руки, дыхание на своей щеке, от чего внутри меня все сжалось. Никакого другого выхода из этой ситуации, кроме как еще сильнее зажмуриться, я не видела.
- Открой глаза… посмотри на меня… – Теперь из голоса почти исчезла плаксивость, и он звучал настойчивей. Даже если бы во мне проснулось сострадание, я бы даже не пошевелила головой: она не доберется до меня, пока мои глаза закрыты. Мое упрямство ее взбесило. – Открой глаза! Открой! ОТКРОЙ!!! – кричала Мадара. Теперь в этом голосе не было слез и мольбы. Были только лед и сталь. Образ беззащитной девочки, у которой убили отца, таял, распадаясь в пустоте. Что творилось в комнате вокруг меня, я не знала, но судя по звукам ломающейся мебели и бьющегося стекла, ничего хорошего там явно не происходит.
– Они убили его!!! Убили… убили… открой глаза!!! – В стену, прямо рядом со мной, призрак швырнул какой-то предмет мебели, от чего я вздрогнула и чуть не распахнула глаза, но вовремя очнулась. – Убили… убили… убили!..
Я не помню, сколько времени еще призрак Мадары крушил мою комнату, сокрушаясь из-за смерти своего отца и все еще пытаясь заставить меня открыть глаза. К тому времени, как все это закончилось, слезы ручьями стекали по щекам. Сквозь сомкнутые веки просачивались лучи солнечного света. Только сейчас, почуяв его теплое прикосновение на своих влажных от слез щеках, я открыла глаза.
- Шим… - раздалось у меня над ухом. Я закричала…
