Глава— Мам, угадай, кто придет к обеду?
— Лоуренс Оливье, судя по твоему тону, милая, — Патриция Грэйнджер смахнула невидимые пылинки с каминной полки и с чувством выполненного долга отбросила тряпку.
Гермиона Грэйнджер осуждающе покачала головой, а Грэм Грэйнджер улыбнулся, правда, скрывшись за газетой. Его дочь победила в магической войне, а жена каждый день вырывала не меньше десяти зубов. Он не хотел участвовать в этой битве титанов.
— Ты не помогаешь, мам. Разве это не ты причитала, что я сверх меры скрытная, что пора мне познакомить вас с моим женихом, что вы даже имени его не знаете, что так не…
— Женихом, — миссис Грэйнджер быстро определила ключевое слово.
— Да, он сделал мне предложение, — Гермиона слегка зарделась.
Патриция внимательно осмотрела свою дочь, задержав взгляд на руках.
— И где же твое кольцо, Гермиона?
Гермиона поморщилась и пустилась в нудные и продолжительные объяснения, которые можно заменить тремя словами: она его потеряла. Миссис Грэйнджер поинтересовалась, как отреагировал жених на такую вопиющую небрежность.
— Он гм… отнесся с пониманием, — Гермиона вспомнила тот скандал и последовавшее за ним примирение.
— То есть, ты хочешь сказать, вы собираетесь пожениться, но мы до сих пор не знаем даже его имени?
Гермиона тонко улыбнулась — мама села на любимого конька, но сейчас это было ей, Гермионе, не маме, на руку.
— Вот я и хочу это исправить, мам. Сегодня в шесть пополудни он придет сюда, чтобы просить вашего благословения.
— Серьезный молодой человек, — веско произнес мистер Грэйнджер из-за газеты.
Гермиона скорчилась, словно съела помет докси вместо изюма (общеизвестно, что они очень похожи).
Миссис Грэйнджер сделала похожее лицо.
— Он вам понравится, вот увидите. Мой жених очень умный, любит читать, прекрасный зельевар, виртуозно владеет заклинаниями, трансфигурирует, как сама МакГонагалл. Работа у него хорошая. Мать скончалась несколько лет назад.
Патриция, которая в свое время перестилала постель три раза на день, каждые сутки делала влажную уборку и за один прием пищи четыре раза сменяла блюда под бдительным оком дражайшей свекрови, не могла не оценить преимущества осиротевшего зятя.
— А еще он… на пианино играет. И я говорила, что он умный?
— А он, случайно, не негр?
— Папа!
— И все же?
— Он европеоидной расы, если для тебя это так важно.
Мистер Грэйнджер снова потерял интерес к беседе.
— И все-таки жаль, что вы с Рональдом расстались. Он такой чудесный мальчик…
Мисс Грэйнджер подавила навязчивое желание зажать уши руками.
— Мам, не начинай.
— А тот, другой мальчик? Ну, национальный герой. Как у тебя с ним?..
—У него скоро свадьба. Нет, мама, не со мной. И вообще, мне пора. Надо еще в Хогвартс заскочить, — Гермиона стала прощаться, поняв, что доза родительской любви и заботы несколько превышена.
Последнее, что она слышала, уже шагнув в камин, был удивленный голос миссис Грэйнджер:
— Но ведь ты же закончила школу…
***
С шестым ударом часов камин в гостиной дома Грэйнджеров вспыхнул изумрудным. В огне появилась Гермиона. Миссис Грэйнджер прерывисто вздохнула — она так и не привыкла к таким вот магическим штучкам, а уж лицезреть единственную дочь, объятую пламенем, очень сомнительное удовольствие. Грэм ободряюще сжал руку жены.
Следом за Гермионой из камина появился еще один человек. Черная мантия, черные волосы, вот он распрямился во весь свой немалый рост и чета Грэйнджеров дружно ахнула. Перед ним стоял некрасивый сорокалетний мужчина.
«Сынок», — обреченно подумала Патриция, собирающаяся в октябре праздновать сорок второй день рождения.
— Мама, папа, позвольте вам представить, Северус Снейп.
— А где же твой жених?
Все обернулись на этот голос. Гермиона зажмурилась. Снейп приподнял бровь в вежливом недоумении, Патриция закатила глаза, а Грэм тихо прошептал Гермионе на ухо:
— Мы должны были ее пригласить. Она же, все-таки, моя мама.
Патриция без восторга разглядывала пожилую леди:
— Мы и не слышали, как вы вошли, мама.
— Ничего удивительного, Пат. Ты всегда была невнимательна к своим гостям.
Миссис Грэйнджер, теперь младшая, хотела заскрежетать зубами, но потом вспомнила, что это портит эмаль и ограничилась тем, что прикусила изнутри щеку. Больше, чем брюссельскую капусту, больше, чем комковатое картофельное пюре и немного меньше, чем свою свекровь, Патриция ненавидела, когда ее называли «Пат».
Несправедливо забытый обед остывал на столе.
Не менее несправедливо забытый Снейп изображал статую Командора, а Гермиона сверлила взглядом бабулю.
— Он и есть мой жених, — отчеканила пока еще мисс Грэйнджер, беря Северуса за руку.
— Приятно познакомиться, мадам, — Снейп галантно поцеловал морщинистую руку. Гермиона закашлялась.
— Нечего разносить бациллы. Неприлично появляться в гостях нездоровой, — отчитала внучку миссис Грэйнджер-старшая.
Гермиона сделала вид, что мнимый грипп дал осложнение на уши.
— Снейп… Гермиона, а разве не так звали твоего преподавателя в Хогвартсе? — мистер Грэйнджер попытался разрядить обстановку.
— Какое забавное совпадение, не правда ли? — подхватила Патриция.
—Этоиестьмойучитель, — призналась Гермиона.
— Не мямлить!
— Этот человек в прошлом являлся моим учителем, — четко повторила внучка, пытаясь одновременно выровнять дыхание и не перейти на крик.
Грэм закрыл лицо рукой, Патриция посмотрела на Гермиону взглядом «мы еще обсудим это», а бабуля Грэйнджер одобрительно хмыкнула. Один Снейп сохранял видимое спокойствие.
— На молоденьких потянуло, учитель?
Грэм уважительно отметил, что на лице его будущего зятя не дрогнул ни один мускул. Только глаза стали на два тона темнее.
— Прошу прощения, мадам?
— Я говорю, тебя…
— А давайте уже сядем за стол, а то все остывает! — отчаянно воскликнула Гермиона.
При размещении за стол возникли некоторые трудности. Бабуля Грэйнджер не представляла себя ни на каком другом месте, кроме как во главе стола. Мистер Грэйнджер благоразумно уступил матери это право и сел по правую руку от нее. Патриция тут же заняла место рядом с мужем, провожаемая недовольным взглядом дочери и насмешливым — свекрови. Маневр Гермионы не удался и Северус занял место по левую руку от миссис Грэйнджер-старшей, предварительно ободряюще сжав пальцы невесты.
— Что меня в тарелке делает дохлая рыба? — недовольно поинтересовалась Амальгама Грэйнджер.
— Она жареная, мама.
—Разве ты не знаешь, что я не ем убитых зверей?
— Она же дохлая, — едва слышно прошипела Патриция.
— Я принесу тебе брюссельской капусты, — Грэм поспешно поднялся из-за стола.
Через десять минут трапезы Гермиона мысленно отметила, что мать ее отца очевидно никогда не слышала поговорку о ценности молчания. От комментариев о скудности блюд и общем состоянии дома, она перешла на личности:
—Отвратительное платье, Пат. Такие еще моя мама в молодости носила.
— Грэм, что это у тебя на лице? Усы? Я думала, гусеница из блюда твоей жены прилипла.
Грэйнджеры мужественно делали вид, что они глухие и немые.
— Итак, учитель, ты решил жениться на моей внучке?
— Да, мадам. Я надеюсь, что ее родители дадут благословение на наш союз, — Снейп вежливо кивнул мистеру и миссис Грэйнджер.
— А мое благословение тебе не нужно, учитель? — прищурилась Амальгама.
— Только если вы, мадам, соблаговолите мне его дать.
— У него, вообще-то, имя есть, — Гермиона попыталась вызвать огонь на себя, но миссис Грэйнджер-старшая проигнорировала ее и огласила комнату громогласным хохотом.
— А он мне нравится!
Патриция отодвинула бутылку с вином подальше от свекрови. Снейп воспользовался этим и налил себе полный бокал.
— Как ваша работа, Северус? — спросил Грэм.
— Благодарю, отвратительно. Мои ученики планируют оправить меня на тот свет еще до окончания учебного года.
Патриция нахмурилась:
— Вы не любите детей?
— Я не люблю тупость. К сожалению, часто эти два понятия неразделимы.
— Немыслимо! Это же дети! Маленькие несмышленыши, которых вы призваны научить уму-разуму!
Гермиона послала матери предупреждающий взгляд, но та его не заметила.
— Я призван не дать им покалечить себя и других во время моих занятий, — отчеканил Снейп, впервые за вечер проявляя свои эмоции.
— Прежде всего, вы должны их обучать. С пониманием и лаской, а вместо этого вы их поголовно называете тупицами!
— Мама, послушай…
— Это не кружок кашеваров, Патриция! — вышел из себя профессор. — Это серьезная наука. Один неверный ингредиент и мазь от ожогов превратиться в яд. А виноват буду я. Так что не удивляйтесь, что я строг с ними.
— Зачем вообще было становится учителем, если вам ненавистна эта профессия?
Снейп сжал челюсти. Гермиона сжала его руку. Патриция сжала кулаки.
—Милая! — почти выкрикнул Грэм. — У тебя же пирог в духовке.
С нечленораздельным воплем мама Гермионы проследовала на кухню.
— Не обращай внимания на Пат. Она всегда была недалекой, — доверительно посоветовала Амальгама.
— Мама, прекрати!
— Бабушка, зачем ты?..
— При всем уважении, мадам, я с вами не согласен. Если я не разделяю мнение человека, это еще не значит, что я должен его оскорблять.
Гермиона поперхнулась. Откашлявшись и выслушав все, что думает бабуля о ее манерах, мисс Грэйнджер начала вспоминать признаки, по которым можно определить, что человек употреблял Оборотное зелье. Самым верным способом проверить личность человека, сидящего рядом, было выхватить палочку и, направляя ее на подозреваемого, заорать: «Кто ты такой и куда дел Северуса Снейпа?», но с этим надо было подождать хотя бы до десерта.
Вернувшаяся Патриция водрузила на стол апогей своего кулинарного таланта — лимонный пирог.
Опробовав сей шедевр, даже бабуля Грэйнджер признала его «сносным». А это было величайшим комплиментом из ее уст.
По окончанию трапезы все встали из-за стола и переместились в гостиную. Слово взял Грэм:
— Итак, Северус, Гермиона, вам нужно наше родительское благословение? Назовите мне достойную причину, почему я должен выдать свою молодую красавицу-дочь за мужчину, который вдвое старше ее и, к тому же, уже двадцать лет работает без повышения?
— Папа! — весь ужин Гермиона молчала, слишком взволнованная, чтобы говорить, но она полагалась на отца, своего вечного защитника и союзника. А он подложил ей такую мантикору!
— Мне лично ваше благословение нужно, как эльфам целибат, но это важно для Гермионы, а я сделаю все, абсолютно все, чтобы она была счастлива. Даже если потребуется получить это благословение силой.
— Наконец-то я узнаю тебя, — прошептала Гермиона и поцеловала Северуса прямо на глазах у родственников.
— Благословляю вас, дети мои, — невозмутимо произнес Грэм и, подхватив несопротивляющихся женщин под руки, вместе с ними покинул гостиную.
— У женщин нашей семьи отличный вкус на мужчин, — послышался приглушенный дверью голос Амальгамы Гермионы Грэйнджер.
The End
