Мужчины

Глава 1

Куренай чувствует: скоро. Совсем скоро.
И как всегда не вовремя.
Мышцы ломит, поясница налилась болью, а грудь, туго затянутая в форму, болезненно колышется при каждом резком движении. Юхи ждет весь день, внимательно прислушивается к себе, проверяет украдкой рукой, но ничего.
Они останавливаются на ночь в лесу: разводят костер, расстилают спальники, едят сухпаек негромко переговариваясь, протягивая замерзшие, усталые ноги к огню. Куренай ест со всеми – жует безвкусную еду, пьет чуть солоноватую воду из местного источника и мечтает о сладком. О шоколаде, о пирожных, о печенье. Хотя бы о крошечном кусочке сахара… Но что за глупости? Какие сладости, здесь, в глуши, в восьми сутках пути от границы Огня?
Ее волосы слиплись от чужой крови и пота, костяшки кулаков покрылись коричневатыми корочками, а ноги черны от грязи… Ни ванной, ни сладостей, ни сменной одежды.
Только теплая компания заросших двухнедельной щетиной джонинов и терпкого запаха их немытых тел. Но Юхи не жалуется – она сама выбрала этот путь, сама прошла его, по колено в крови. Сама, все сама.
После скудной трапезы они разбредаются по спальникам, и только дозорный остается у костра, тоскливым взглядом провожая остальных.
Куренай заворачивается в спальник как можно плотнее – днем все еще тепло, но ночами уже по-осеннему холодно, а земля так и вовсе ледяная. Где-то над ухом шуршит напарник – возится с обмотками, отходит на пару шагов от лагеря, отливает, журча вялой струйкой, возвращается назад, звякает сумкой с кунаями…
- Хорош копошиться, - раздраженно цыкает на него Юхи, а тот что-то примирительно бурчит в ответ.
Наконец, когда лагерь затихает, она погружается в чуткий, поверхностный сон, готовая в любой момент вскочить и выхватить оружие. Напряженное тело потихоньку расслабляется и боль, терзавшая ее весь день, отступает.
Юхи просыпается от неприятной влажности между ног. Просунув руку под форменные брюки, она видит в тусклом сете луны темные пятна на пальцах.
Как всегда не вовремя.
Бесшумно выбравшись из спальника и взяв с собой рюкзак, она отходит в лес, ориентируясь на едва слышный плеск источника, из которого они брали воду. Между ног уже не влажно – откровенно мокро. Куренай чертыхается сквозь зубы и прибавляет шагу.
Совершать гигиенические процедуры в темноте не слишком-то удобно, зато нет риска попасть на глаза кому-нибудь из своих, забредших в лес по нужде.
От холодной воды неприятно немеет промежность, капли стекают на приспущенные брюки, но Юхи терпит. Ведь это, в сущности, такие мелочи.
Закончив, она тщательно споласкивает руки, вымывая кровь из-под ногтей и возвращается в лагерь, нос к носу сталкиваясь с дозорным. Он внимательно оглядывает ее, с подозрением косится на рюкзак.
- К ручью ходила, - объясняет Юхи как можно спокойнее, но тянущая боль во всем теле прорывается в голосе нотками раздражения.
- С вещами? – спрашивает парнишка.
Он слишком молодой, говорит себе Куренай, сдерживая взметнувшуюся неприязнь – всего семнадцать, а уже джонин. Первое время будет излишне дотошным и въедливым – это нормально.
- Да.
Хотя она и сама стала джонином в девятнадцать… Но то была война, - одергивает Юхи себя - у них не было ни выбора, ни времени на тренировки и экзамены. Куренай в нетерпении переступает с ноги на ногу, усталость от дневного перехода дает о себе знать, ей не терпится вновь забраться в спальник и уснуть, но чертов…
- Что случилось? - Выныривает из темноты почему-то не спящий Кацуро Инудзука.
- Этот допытывается, зачем мне рюкзак, - хмыкает Куренай, небрежно кивая на новичка. – Шибко бдительный.
- А, ну бдительность – это хорошо, - кивает Инудзука. – Но лучше бдеть в тепле у костра, чем здесь.
Парнишка поджимает тонкие губы, но уходит к огню, оглянувшись напоследок.
- Чего прокопался? – спрашивает Кацуро, подходя ближе, а потом понимающе кивает.
Скрыть что-то от Кацуро невозможно. Тем более скрыть такое – запах крови Инудзука чует как акула – за километры.
- Спасибо, - устало говорит Юхи и трет глаза.
- Брось, - фыркает Кацуро и зубасто улыбается, отчего клановые татуировки на его щеках изгибаются забавными полумесяцами.
Куренай не может сдержаться и улыбается в ответ.
- Ладно иди уже спать, а то с ног валишься, - говорит Инудзука, а потом, бросив быстрый взгляд в сторону костра, сует что-то Юхи в руку и с независимым видом уходит к своему спальнику.
Юхи провожает его удивленным взглядом, а потом разжимает кулак.
Конфета.
В яркой золотистой обертке, с красной надписью на выпуклом боку… Куренай сжимает пальцы и с благодарностью смотрит на свернувшегося в клубок Инудзуку.
Мужчины…