Глава 1Поздней ночью снег шел не переставая.
Луна светила высоко в небе, словно хрустальный шар, освещая все вокруг и создавая впечатление, будто все покрыто каплями чистейшего серебра. Улицы блестели, ветви деревьев сверкали на морозе, замерзшие лужи, так похожие на зеркала из крошечных алмазов, отражали ночное небо, осыпанное сверкающими звездами.
Жемчужные слезы, освещаемые лунным светом, медленно текли по щекам Гермионы.
Не то чтобы она часто плачет, но её сердце и не сковано льдом. Но сегодняшний вечер был другим, особенным. Сегодня она не могла сопротивляться. Сегодня вечером ей было уже нечего терять.
Снежинки покрывали её волосы, а слезы замерзали на её холодном лице, но она не чувствовала ничего, кроме удушающего чувства в её груди.
Он говорил, что не сделает этого. Он обещал.
Она, возможно, погибнет, стоя здесь поздней ночью. Её, в конце концов, или ограбят, или похитят, или убьют. Кроме того, она была врагом Пожирателей Смерти. Если до нее не доберутся Пожиратели, то это сделает какой-нибудь пьяный Маггл. Но её это не волнует. Возможно, так будет даже лучше.
Ему бы не понравилось, что она оказалась за пределами защитных заклинаний укрытия. Он говорил Гермионе много раз, что она должна оставаться внутри, что бы ни случилось, чтобы она была в безопасности, и он мог присматривать за ней. Но опять же, он больше не имеет никакого права говорить, что и как ей делать. Он потерял эту возможность, когда нарушил обещание, данное ей.
Порывы ледяного ветра развевали её мантию. Гермиона вздрогнула от холода, но даже не попыталась плотнее прикрыться. Слезы продолжали течь по лицу, оставляя влажные дорожки на щеках. Она вцепилась в металлические перила, игнорирую то, что её руки уже онемели, а кожа шелушится и синеет от мороза. Она так мучила себя лишь для того, чтобы осознать, что все это было реальностью, а не жалким ночным кошмаром.
Взглянув на свои бледные руки, ей стало совсем плохо. Он учил эти пальцы двигаться по клавишам пианино и играть разные мелодии в месяцы их совместного заключения. Он целовал кончик каждого пальца всего несколько дней назад, когда они вместе лежали в постели. Этими руками она вцепилась в его плечи, когда они занимались любовью.
Гермионе сложно было определить момент, когда она поняла, что влюбилась в Драко. Их отношения начались с ненависти, появившейся за годы издевательств и оскорблений, которая не позволяла им быть кем-либо кроме врагов.
Но война заставляла забыть даже такое.
Драко не любил вспоминать тот день, когда он прибыл в укрытие. Гермиона толкнула его тогда, о чем очень пожалела. Он кричал, кричал что-то, что напугало её, сделало ей больно. Он не должен был кричать, ведь он слишком холоден для этого, ведь он Малфой.
Гермиона была уже слишком уставшей, когда Кингсли, Артур и Андромеда привезли его в укрытие. Рейд, запланированный Орденом в поместье Забини, значительно прибавил ей забот. Обычный рейд превратился в настоящую масштабную битву, которую никто не мог ожидать. Все больше и больше людей с более серьезными травмами прибывали каждую секунду, это было очень тяжело. Но Гермиона не жаловалась.
Она только закончила обрабатывать ожоги одному из недавно прибывших, как группа из трех Авроров появилась в кабинете, который сейчас был оборудован под больницу, нарушая слой пыли, которая была везде. Там не было и намека на гигиену или былое великолепие строений этого района. Заброшенное здание, возле которого сейчас стояла Гермиона, лучше всего подошло для Ордена, когда возобновилась война после Двух Дней Мира. Как наивны они были тогда, думая, что все уже закончилось.
Они занесли старые красные носилки с очередным пострадавшим и позвали её. Подойдя ближе, она увидела светлые волосы, бледную кожу, которая обтягивала его тощее тело. Она отступила в шоке и вскрикнула.
«Что он здесь делает?» – требовательно спросила она, оглядев трех взрослых Авроров широко открытыми глазами.
«Я не могла просто бросить его, Гермиона» - воскликнула Андромеда с мольбой в голосе, - он же мой племянник. Мы нашли его, когда дрались с Люциусом и… - Андромеда замолчала, и её нижняя губа начала дрожать. Кингсли погладил её по спине, пытаясь успокоить.
«Мы думаем, они просто оказались не в том месте не в то время. Мы оказались там слишком поздно, его родителей уже было невозможно спасти, он сам едва не погиб. Я знаю, что он, возможно, не заслуживает всего этого, но мы не могли его просто оставить там умирать» - сказал Артур, стараясь утешить Андромеду.
«Он так бы не поступил, если бы нашел кого-то из нас!» – терпение Гермионы лопнуло.
«Как бы то ни было, сейчас он здесь», сказал Артур совершенно несвойственным ему голосом, не терпящим пререканий, и Гермиона неохотно начала лечение Малфоя, которое было крайне непростой задачей.
В любом случае, Гермиона осталась здесь в роли медсестры, так как не была достаточно сильна для боя с врагом. Она поняла это, когда не смогла убить человека, возможно, физически она была достаточно сильна для этого, но Гермиона просто не представляла, как можно убить. Зато у нее очень стойкий желудок, который дал ей возможность работать Целителем, что позволяло ей не участвовать в реальной войне с Пожирателями смерти, но при этом приносить немалую пользу Ордену. Она научилась принимать свою работу, как должное. Гермиона многому научилась во время этой войны.
Снег продолжал падать, ветер кружил его, не давая сразу упасть на землю, и Гермиона продолжала вспоминать.
Долгое время она продолжала ненавидеть его. Она ненавидела Малфоя, пока занималась его лечением, пока кормила его, чтобы он набирал вес, который потерял за прошлый год, она ненавидела его, когда он произнес первые слова за все три недели, пока она его лечила.
«Прости»
Даже после его извинения, Гермиона ненавидела его. Она даже не знала, за что он извиняется. За все, что он вытворял, пока они учились в школе? За то, что она должна лечить его, хотя совершенно не хотела этого делать? Она ненавидела его вовсе не за то, что он всегда помогал ей в этом. Он не был на стороне врага, она даже не могла назвать его Пожирателем Смерти на тот момент, хотя и видела его Метку, пока он был привязан к кровати и был слишком слаб для того, чтобы встать. Он был на нейтральной стороне, именно поэтому его родители были в бегах большую часть года.
Целых два дня после Битвы в Хогвартсе люди думали, что все наконец-то закончилось. Темный Лорд был мертв, его смерть стоила всем многих других жизней, но он и вправду умер. Ушел навсегда. Эти два дня люди оплакивали погибших, подготавливали их похороны, одновременно с этим празднуя начало лучших времен в волшебном мире. А потом опять начался сущий ад.
Пожиратели Смерти, зная, что у них не получится притвориться, будто они были под заклятием Империус, или избежать наказания, просто сказав, что они осознали, что совершили ошибку, присоединившись к армии Темного Лорда второй раз, возобновили войну. Им уже было нечего терять. Они могли умереть или оказаться в Азкабане, кроме того, Пожиратели знали, что они намного сильнее Ордена. Так что, война длится уже целый год. И весь этот год Гермиона сидит в укрытии и лечит больных и раненых, в то время как Гарри, Рон и все остальные пытаются убить или захватить оставшихся Пожирателей Смерти.
Холодный воздух пронизывал Гермиону насквозь, наконец-то она почувствовала хоть что-то. На её лице и волосах были растаявшие снежинки, она едва ли чувствовала свои пальцы, которые все еще сжимали железные перила. Она начала разжимать их, чувствуя боль, так как пальцы уже начали примерзать к перилам. Гермиона осмотрелась вокруг, улица была совершенно пуста. Никто не собирался нападать на нее, причинить ей боль. «Какая жалость»,- подумала она.
Когда Драко оказался в укрытии, где за ним ухаживала Гермиона, его ненависть к ней стала понемногу затихать. Он уже был совсем не таким, как в школе, не таким, каким его знала Гермиона. Война всех изменила. Особенно, Гарри.
Гермиона вздрогнула, но не от того, что холодный воздух пронизывал её до костей, просто ей было больно вспоминать своего друга. Он был так уверен и рад, что все закончилось, что после возобновления войны в нем что-то сломалось. Все это так несправедливо по отношению к нему. Гарри столько всего пережил. Он так боялся, что все будут винить его за возобновление войны после двухдневного мира, ведь именно он должен был быть тем, кто положит всему этому конец. Никто, конечно, не винил его в этом, но Гарри не верил, что никто не обвиняет в войне его. Она редко видела его с тех пор. А Рон… Рон стал кем-то вроде личного охранника для Гарри, сутками пытаясь уберечь его от самоубийства. Конечно, это усложняет их отношения, нет уже той дружбы, которая была до войны.
Драко стал очень тихим и замкнутым, что очень удивляло Гермиону, ведь она прекрасно помнила, каким высокомерным он был. Год борьбы за выживание в бегах с его родителями изменил его, сделал его характер мягче, отсутствие столь привычного для Гермионы высокомерия в Драко помогло ей проложить путь к его сердцу, помочь открыться, стать более чувствительным. Он теперь больше задумывался, прежде чем говорить что-то, возможно, поэтому он говорит так мало.
Но все-таки он поблагодарил её. Это было спустя три месяца после того, как Малфоя принесли в укрытие. Это испугало её. Она никогда и не надеялась услышать извинения от Драко. Но это говорит о том, что, возможно, Драко сможет быть прощен, ведь он старается поступать правильно, после этого ненависть Гермионы к Драко стала понемногу уменьшаться.
Но переживать все это в одиночестве было крайне тяжело. Гарри и Рона никогда не было рядом, Джинни была в Норе с остальным семейством Уизли, она получала работу в Министерстве и теперь пытается помочь остановить эту войну. Да и укрытие весь день пустует, все члены Ордена днем уходят по своим делам. Так что все время, кроме ночи, весь дом в распоряжении Гермионы и Драко.
Несколько недель они просто игнорировали друг друга, каждый занимался своими делами, лишь иногда сталкиваясь друг с другом. Между ними уже не было ненависти, но и особо общаться друг с другом они не хотели. Это продолжалось до того момента, когда Гермиона услышала музыку, до этого момента ничего и не говорило о том, что вскоре все изменится.
Она лишь собиралась пойти перекусить на кухню, но эта музыка заставила её передумать. Она последовала на звук рояля вверх по лестнице и вдоль коридора второго этажа по скрипучему полу. Потрясающие аккорды музыки заманивали её в комнату, которая почему-то никогда ни для чего не использовалась. Она знала, что если сейчас, стоя на улице, обернется, то увидит окно этой самой комнаты. Очередная слезинка скатилась вниз по её щеке и упала на заснеженную землю.
Но она не могла остановить эти воспоминания. Теперь, когда он ушел, они кажутся особенно важными. Она прекрасно помнит, как подкралась к чуть приоткрытой двери этой комнаты, но этого было недостаточно. Звук той потрясающей музыки заманивал её в комнату. Она открыла дверь и заглянула во внутрь. Там ничего не было, кроме двух старых роялей. Забавно, она жила в этом доме уже год, но при этом даже понятия не имела, что тут есть рояль, да еще и не один. Возле одного из роялей стоял стул, на котором сидел Драко, и играл эту потрясающую музыку, которая так заворожила Гермиону.
Она шагнула в комнату и подкралась чуть ближе, боясь отвлечь Драко, она смотрела и удивлялась, с какой точность тонкие пальцы Малфоя двигались по белым и черным клавишам рояля. Он склонился над пыльным роялем и закрыл глаза. Это была самая красивая музыка, которую Гермиона когда-либо слышала.
Драко сыграл последний аккорд, после чего открыл глаза и увидел, что Гермиона стояла и наблюдала за ним. Она не хотела, чтобы он видел её здесь, но он не испугался и не смутился. Гермиона не знала, что делать, она просто продолжала смотреть на него.
- Тебе понравилось? – это был их третий разговор за все время, которое они провели в укрытии.
Гермиона кивнула: «Что это было?»
- Clair de Lune. Эта единственная мелодия, которую я сейчас еще помню.
Она даже не знала, что он умеет играть на пианино. Хотя, она же ничего о нем не знала. Воцарилась тишина, Драко опять думал, что сказать, он так делал постоянно с тех пор, как появился здесь.
- А ты умеешь играть?
- Нет, - ответила она, -но я всегда мечтала научиться.
Еще одна пауза…
- Я могу научить тебя, если хочешь, - сказал Драко осторожно, будто боялся, что она откажется.
Она и собиралась, но потом поняла, что ничего такого не случится, если она согласится. Она кивнула ему в знак согласия, Драко кивнул в ответ и подвинулся на стуле, чтобы она села рядом. Ей было очень непривычно находиться так рядом с ним и не хотеть убежать.
Это и было началом их так называемого романа, как же она не любила это слово. С этого момента они каждый день встречались в этой комнате и занимались игрой на рояле. Сначала он показывал ей разные аккорды и как свести их вместе, а потом она просто наблюдала, как он играет либо Clair de Lune, либо другие отрывки разных мелодий, которые он начал со временем вспоминать.
Прогресс был медленным, но все-таки он был. Когда Гермионе наконец-то удавалось сыграть крайне сложный аккорд, они обменивались улыбками, иногда Гермиона приносила Драко чашечку чая. Они проводили целые дни вместе. Гермиона не могла забыть их прошлое окончательно, но, несмотря на это, у них появились чувства друг к другу, колеблющиеся между дружбой и чем-то большим.
Снег усилился, и Гермиона понимала, что ей лучше сейчас пойти домой, в тепло и уют, иначе она заболеет. Её температура тела становилась все меньше, но она не хотела уходить. Снег был чистым и белоснежным, полным надежд. Но все, что окружало Гермиону, заставляло её помнить, следовательно, она не могла питать хоть какие-то надежды, потому что надеяться было не на что.
Они впервые поцеловались только осенью, то есть спустя 8 месяцев после того, как Драко появился в укрытии, и спустя 4 месяца после начала их уроков игры на пианино. Все это время Гермиона пыталась выучить Clair de Lune. В основном она разучивала эту мелодию по частям, иногда под пристальным наблюдением Драко, а иногда она сама, садясь за пианино утром, еще до того, как они должны были заниматься вместе. И этим осенним днем, когда слабый ветерок ронял золотые листья с деревьев на землю, перед этим выписывая ими в воздухе красивые фигуры, ей, наконец-то, удалось сыграть все произведение без единой ошибки. Играла она очень медленно и неуклюже, но она сделала это. И впервые за все время она была невероятно счастлива.
- У меня получилось! - улыбнулась Гермиона и, обернувшись, увидела, что и Драко весь сияет от радости, - У меня получилось! Получилось сыграть всё целиком!
- Это было очень красиво!
- Ну, знаешь, это сложно назвать красивым, но получилось нормально, а главное то, что…
Он не дал ей договорить, и его губы коснулись её губ. Она даже не поняла, что произошло. Но казалось, что так и должно быть. Это был первый поцелуй из тех многих, что были у них позже.
Следующие месяцы все было нормально, ну насколько это можно было назвать нормальным. Они проводили все больше времени вместе, больше узнали друг друга, они переспали, и это, по мнению Гермионы, был её лучший опыт. Он переехал в её комнату, в которой они проводили вместе каждую ночь до конца декабря.
Она сама все испортила в Рождество, когда решила узнать у него, что же все-таки с ним случилось перед тем, как он попал сюда, в укрытие. Если бы сейчас она не так онемела от холода, то с удовольствием бы пнула перила. Зачем она тогда подтолкнула его к этому?
Он плакал, когда рассказывал ей про тот день. Он был Забини возле дома Забини в поисках еды. Он был очень голоден. Драко даже не был там зарегистрирован, следовательно, и он, и те, кто жил по соседству, были в опасности, которая исходила от семейства Забини или от Пожирателей Смерти. Он бы так хотел просто умереть, чтобы больше не видеть того, что твориться вокруг. Малфой искал еду в мусорных баках, когда началась очередная битва. На его глазах убили его родителей. А потом он сам почувствовал, что в него ударили несколько заклинаний, больше он ничего не помнил.
В этот день она сломала того нежного, чувствительного Драко, которого так полюбила. Он снова изменился. Он стал еще более тихим, а позже Гермиона увидел в его глазах какой-то странный блеск. Возможно, это именно она спровоцировала его, напомнив Драко о том, из-за чего он попал в укрытие, так как он решил, что он должен Ордену за его спасение.
«Они спасли меня, Гермиона, хотя они не должны были делать этого», - сказал он, улыбнувшись, - «я должен вернуть им свой долг».
Но то, как он хотел помочь им, приводило Гермиону в ужас.
«Драко, ты не можешь просто… просто пойти и бороться с ними. Это очень опасно! Я могу потерять тебя! И вообще… я надеюсь, что они не позволят тебе делать это…» - Гермиона отчаянно пыталась отговорить его от этой идеи.
Оказалось, он уже все обдумал. «Я обсуждал это с Кингсли. Он сказал, что попытается помочь мне, попытается поговорить с другими, чтобы…»
«Прекрати!» - закричала Гермиона, боясь этого странного блеска, который вспыхивал в его глазах, стоило ему подумать о помощи Ордену – «Это самоубийство, Драко! Ты можешь там погибнуть! Ты никуда не идешь! Я запрещаю тебе!»
«Гермиона» - сказал Драко тихо, пытаясь успокоить её.
Она знала, что это было очень эгоистично, но на тот момент она просто не думала об этом. «Пообещай мне, что ты не уйдешь. Поклянись, что ты не будешь этого делать!»
Он даже не мог поднять свой взгляд на нее. Он неуверенно взял Гермиону за руку, при этом его лицо было мрачным, как ночь. «Обещаю!»
Но он солгал.
Гермиона не удержалась и закричала, она чувствовала, как воспоминания вновь душат её. Зачем она помнит все это? Ей надо просто забыть.
Прошло три недели с тех пор, как он пообещал ей, и две недели, с тех пор, как её мир развалился на маленькие кусочки. В тот день он отправился в очередной рейд с Орденом. В этот день он не вернулся. Потому что он попал под перекрестный огонь, точно так же, как и его родители.
По её щекам опять потекли слезы, она чувствовала неприятное покалывание и боль на лице, вдруг она почувствовала, как подкашиваются её ноги. Она упала на мокрую, холодную землю. Гермиона почувствовала, как снег попал под её халат, намочив пижаму.
Он заставил её влюбиться в него, а потом ушел, забрав её сердце с собой. Она потратила эту ночь на воспоминания, потому что хотела вспомнить все то хорошее, что было у них, но сейчас единственное, чего она желает – не встречать его никогда, чтобы не было всего этого, потому что все это слишком больно.
Луна все еще ярко светила на небе, а Гермиона все еще сидела на земле и плакала. Её зубы стучали, а все тело онемело и уже начинало болеть от мороза. Снег все падает на землю, не обращая внимания на её горе. Она просто хотела забыть.
И вдруг, она поняла, что должна сделать. Она вынула свою палочку из кармана халата и направила её на себя. «Обливиэйт!»
Ей потребовалось 30 секунд, чтобы оправиться от заклинания, из-за которого она опять рухнула на землю. Очнувшись, она никак не могла понять, почему она вся мокрая и сидит на земле посреди ночи, как сумасшедшая. Она привела себя в порядок, высушив пижаму с помощью волшебной палочки, и пошла обратно в дом. Стоило ей оказаться в кровати, как она сразу уснула.
Она никогда больше не вспоминала Драко, но лишь потому, что она его просто не помнила. Она забыла, как и хотела, хотя все равно она не смогла вычеркнуть эти воспоминания полностью.
Всю свою жизнь, после той ночи, она не могла понять, почему ей иногда становится грустно. Она грустила всякий раз, когда шел снег. Иногда это странное чувство какой-то потери было настолько сильным, что ей становилось безумно больно, но она никак не могла понять почему.
Но самым любопытным было то, что всякий раз, когда она слышит звук пианино, она начинает плакать. Самое странное было то, что она осознавала, что это были не слезы боли и горя, это были слезы ностальгии, счастья.
За всю свою жизнь она так и не вспомнила, что она заставила себя забыть. Но она всегда помнила, как играть Clair de Lune.
