Глава 1Горький смолистый дым щипал глаза. Костёр неторопливо потрескивал, а яркие язычки пламени любовно облизывали сухие ветки. Луна, запутавшись в ветках исполинов, подпиравших небо, с удивлением разглядывала путников. Старший из них был уже в том почтенном возрасте, когда слух и зрение начинают подводить, а зубы крошиться. А ведь всем известно, что простому человеку очень трудно прожить дольше своих зубов. Его спутники – они назвались как Куст и Гроза – вполне резонно полагали, что жить ему осталось недолго. Но если старика это и тревожило, то вида он не показывал.
Куст – потрепанный мужчина средних лет с копной торчащих во все стороны рыжих волос – сидел, молчаливо наблюдая за верхушками высоких деревьев.
Гроза – сухой заморыш с большими впалыми глазами, вздрагивающий от каждого резкого звука, – всё оглядывался по сторонам, готовый в любую минуту сорваться с места и броситься наутёк. Прозвище было дано ему явно в насмешку.
Эти двое увязались за стариком от самого города, сначала следуя за ним на приличном расстоянии, а затем и вовсе, когда пожилой мужчина не выдержал и устроил привал, подошли к нему, напросившись посидеть у костра. Они заприметили его давно, случайно увидели, как один богатей передал ему кругленькую сумму. План был прост: дождаться, когда старик уснёт, убить и забрать деньги. Это было первое подобное дело, и оба заметно нервничали. Но все с чего-то начинают.
Старик изредка помешивал угли и, казалось, не догадывался о нависшей над ним угрозе. В ночной тишине леса вдруг послышался вой волков.
–Вот черт… – поёжился Куст.
– Зря ты это так, – неспешно потянул старик, продолжая шевелить угли.
– Как так? – нахмурился рыжий.
– Чертей зовешь. Не к добру.
Гроза испуганно посмотрел на старика, вжимая голову в плечи:
– Не к добру? А это... ч-чем худо-т-то? – слегка заикаясь, он обхватил себя руками, словно пытался согреться.
– Вот услышат они, как зовут их, и будут тут как тут, – все так же неторопливо помешивая угли, объяснил старик.
– Бабские суеверия, – отмахнулся Куст. – То не скажи, это не сделай, тут сплюнь, там топни... И вообще, черти они далеко, в аду. Раньше срока с ними никак не встречусь.
– Как скажешь, сынок. Как скажешь... – усмехнулся старик, почесывая бороду. – Только все равно, зря это ты.
Куст поморщился.
– У кого что на роду написано, то и будет. Вот слыхали про то, как недавно убили Кретьена?
– За н-него такую н-награду обещали! – оживился Гроза. От одной мысли о деньгах он пришёл в возбуждение.
– А то! Государственный преступник! Говорят, он застрелил на дуэли кого-то очень знатного. И мятеж в столице – его рук дело.
– Судя по вам, вы им восхищаетесь... – старик внимательно посмотрел на собеседников. От тяжёлого взгляда те смутились, разом растеряв прежний пыл.
– Ну я это... о другом речь-то... Все же слышали про приговор. Во всех городах объявляли! Его кости должны были быть раздроблены железом, а труп сожжен и пепел развеян по ветру!
– Ну, видимо, кто то все же пожалел его, – пожал плечами старик.
– Д-да з-за такие д-деньги мать б-бы родную не пож-жалели, – пискнул Гроза. – Эх, попался б-бы он мне...
– Ну вот и это я к чему, – кашлянул Куст, садясь поближе к огню. – Просто на роду у него было написано в битве умереть. Вот и всё. Кому чего бог отвел – у того так и будет. Так что чертей можно хоть зазваться. А уж если суждено с ними встретиться, то ничего не поможет. Смерть к каждому в свой срок приходит.
– Эка честь, чтоб смерть за вами лично приходила, – засмеялся старик.
– Пущай не п-приходит, – Гроза вновь покосился на сумеречный лес. – Я не гордый. Мне и без нее х-хорошо.
–Много ты знаешь, старик, – насмешливо бросил Куст.
–Много, не много, но достаточно. Вот, например, Кретьен ваш должен был попасть к палачам. Вот только перед этим купил себе смерть по вкусу – и был таков.
Мужчины недоверчиво переглянулись.
– Не верите? Ну а я же не настаиваю. Хотите – верьте, хотите – нет. Вот только верно вы это сказали: за то золото, что за него обещали, мать бы родную продали. А тут убит – разбойниками на дороге... Пусть и в схватке – вот только вряд ли разбойнички бы упустили такой шанс поживиться.
–А как же это в-возможно-т-то такое? – Гроза не сводил удивленных глаз со старика.
–Ну, положим, договориться можно, – тот, приглаживая бороду, приподнял глаза вверх, что то прикидывая в уме.
– Я бы умереть х-хотел во сне. Чтобы не б-бояться. Уснул себе, а проснулся уже на небе. И испугаться не успел. Л-лепота, – Гроза мечтательно вздохнул, слегка потягиваясь.
– Могу устроить... – подмигнул ему старик.
– Ты это брось! – перебил его Куст, хмуро поглядывая из-под густых бровей. – Я тебе такое устрою! Тока попробуй его тронуть!
– Да вы что. Я же старый и слабый. Что я могу вам сделать? – по тону старика было ясно, что он сам не верит в свои слова ни на секунду.
– Больно богохульные речи у тебя. Не боишься, что сдадим тебя?
– А чего мне бояться. Я свою смерть знаю. И уж точно не от крамольных речей мне погибель. А вот вас ждёт учесть дюже неприятная. Особенно тебя, – он ткнул пальцем в тощего, отчего тот дёрнулся, словно от выстрела, и побледнел.
– Нет, н-нет... – залепетал тот. – Я ж-жеж во сне х-хочу! Д-давайте д-договоримся, н-ну пож-жалуйста! – Заморыш чуть не плакал.
– А ну заткнись! Окаянный старик! Пугать задумал?!
– Ну задумали, положим-то, вы. Как я усну, собрались убить и обчистить. Так что если хочешь, сынок, – обратился он к Грозе, протянув ему ладонь, –могу с тобой поменяться. Вот и будет тебе смерть во сне.
– Х-хочу, к-кон-нечно, х-хочу! - обрадовано закивал тот и, привстав, пожал морщинистую старческую руку.
Куст осмотрелся по сторонам. Ничего не происходило. Гром не грянул, ветер не налетел на поляну, задувая костер. Все также было тихо и спокойно, а на вечернем небе выступали первые робкие звёзды.
– Ну, а ты какую смерть хочешь?
Куст хмуро покосился и язвительно сказал:
– От старости, с добрым вином в руке.
– Отлично! – старик опустил руку за пазуху, – у меня тут, как раз, оставалось.
Ночное светило ещё виднелось над дальними исполинами, когда зарево начинало медленно заниматься над лесом. Краски становились всё ярче. У потухшего костра лежали двое. На лице худого навсегда застыла блаженная улыбка. Второй – сморщенный, с высохшей, посеревшей от прожитых лет кожей, мертвой хваткой сжимал винный мех.
