Глава 2Солнце медленно поднималось над прозрачным горизонтом и наполняло всё светом. В небе ещё не исчезли очертания луны, они постепенно таяли в утренних лучах и как будто уплывали куда-то далеко, куда нет доступа никому. Всё было так тихо и умиротворённо, что все внутренности сжимались от угнетающего чувства спокойствия, будто от тебя ничего не зависит, и всё то плохое, что должно произойти, оно обязательно произойдет. Когда прямо в тебя летит смертельное заклятие, каждый раз внутри что-то сжимается, и ты стараешься инстинктивно отступить, уйти в сторону, чтобы выжить. Сейчас происходит что-то похожее: хочется сжаться в комок от нахлынувшего спокойствия, как будто на самом деле за всей этой завесой умиротворенности скрывается что-то зловещее, и именно в этот момент смертельный луч все приближается к твоей спине. Гестия Джонс всегда отличалась на редкость позитивными и оптимистичными мыслями, но сегодня ей не удалось справиться с тревогой. Что-то приближалось, и оставалось только молить Мерлина, чтобы это что-то не было связано с Сириусом.
Гестия не спала практически всю ночь, и она могла поклясться, что Блэк тоже. Если ему и удалось сомкнуть глаза, то максимум на полчаса, а потом мысли начинали съедать его. И самое мучительное - понимать, что она ничем не может ему помочь. Счастье, нахлынувшее на нее в момент, когда она осознала, что перед ней тот, кого она не видела почти тринадцать лет, кого уже и не надеялась увидеть, с кем у нее общее прошлое, которое невозможно вычеркнуть, как бы порой ни хотелось, это счастье все еще жило в ней и, кажется, делало мир лучше в ее глазах, но вместе с ним пришла боль. Питер... Как можно так ошибаться в человеке? В том человеке, с которым ты прожил бок-о-бок столько лет, кого ты считал своим другом. Если ей так больно осознавать предательство Пита, то каково было Сириусу? Как он смог пережить предательство лучшего друга, если ей - девушке, которая далеко не так хорошо его, оказывается, знала - было невероятно больно это принять? Услышав это вчера, Гестия не смогла поверить. Мало ли ошибок и парадоксов может подкинуть судьба, где уверенность, что Сириус не ошибается? Но потом поняла, что просто не имеет права ему не верить.
Двенадцать лет.
Двенадцать лет Блэк жил с этим, двенадцать лет ему не с кем было поделиться, а теперь она - первый человек, единственный, к которому он мог пойти! - не поверит ему? В него? В его правду? Нельзя опровергнуть доказательства. Они действительно изменили Хранителя, Сириусу незачем врать. Не для лжи он выживал столько лет.
Гестия устало провела ладонью по лбу, прикрывая глаза. Видеть никого не хотелось. Вчерашнее появление Сириуса стало такой неожиданностью, что сердце, кажется, до сих пор колотилось в груди, грозясь вырваться оттуда при первой же возможности. Заснуть так и не удалось, а если и удалось, то не больше, чем на полчаса - всю ночь женщина провела в раздумьях и воспоминаниях, которые раньше так старательно отталкивала от себя. Сириус… Столько лет это имя было для неё запретным, столько лет она пыталась не вспоминать свою прошлую жизнь, но вчера, когда школьный друг вдруг оказался у порога её дома, что-то внутри предательски подскочило и оборвалось. Теперь не было пути назад, и она, как бы ни пыталась, не сможет уже забыть. Ведь именно они были частью её жизни - той, настоящей, истинной жизни, которая несла в себе всё, чем она дышала последующие несколько лет… Разве можно об этом забыть?..
Когда Гестия узнала о смерти Джеймса и Лили, она не плакала. Наоборот, сидя в полутёмном кабинете Альбуса Дамблдора и вслушиваясь в звенящую пустоту, что отдавалась болью в ушах, она просто вглядывалась в пылающий рассвет за окном и отстранённо думала о том, что кто-то этот рассвет уже не увидит… И ей почти не было больно - боль пришла потом, со временем. А тогда душу съедала пугающая пустота, словно вместе с Поттерами не стало и её самой. Следующие пару дней она не помнит. Ровно до того момента, как узнала, что в смерти самых любимых её людей винят Сириуса Блэка. И вот тогда пришла боль. Хотя нет, сначала пришёл Ремус - убитый, измученный, он появился на пороге её дома, и Гестия - точно такая же - приняла его, находя в глазах друга всё то, чего не могла найти в своих… Иногда ей казалось, что это продолжается до сих пор. Сколько близких они потеряли - Поттеры, МакКинонны, Боунс, Медоуз, Диборн, - а сами, словно в наказание, оставались жить. Хотя порой до боли хотелось уйти вместе с ними, чтобы не чувствовать больше той ноющей пустоты в груди… Кто сказал, что время лечит? Ни черта оно не лечит, только сильнее вколачивает в сердце старую боль, не оставляя путей спасения. И самое страшное, что с этим приходится жить.
Вчера, наверное, был тот самый вечер, который Джонс так долго вымаливала у Мерлина и остальных высших сил. Увидев в подступающей темноте расплывчатый силуэт собаки, Гестия могла предположить что угодно, но только не то, что тайные мечтания всё-таки сбылись. Было и больно, и радостно, и, в то же время, вместе с Сириусом у Гесс в груди ожило какое-то новое чувство, которое не появлялось там с тех пор, как она потеряла всё, что было ей дорого. Она словно снова почувствовала себя живой.
И теперь, когда жизнь казалась не такой паршивой, как раньше, у неё появилось что терять. Практически всю ночь Гестия вслушивалась в приглушённое дыхание Блэка, доносящееся из соседней комнаты, и точно так же всю ночь сжимала в побелевшей ладони волшебную палочку, чтобы, в случае чего, быть готовой к неизвестности. Самым страшным было потерять только что обретённое.
Разве есть тогда смысл идти дальше?
Бороться?
Отстаивать то, что считаешь правильным?
Есть ли тогда смысл вообще хоть в чём-то?
Потерять Сириуса значило умереть самой. Снова.
***
Светло-апельсиновый луч восходящего солнца старательно пробивался сквозь плотные гардины на окнах. Большой черный пес лежал на выцветшем коврике у дивана, который когда-то был яркого оранжевого цвета, а теперь больше походил на грязно-кирпичный. Это утро, кажется, ничем не отличалось от других: неровные холмы, которые вечером казались темными и однообразными, беззаботно зеленели на фоне светлого неба, высокая трава шевелилась от поднявшегося ветра, а еще не высохшая роса переливалась на солнце всеми цветами радуги. Хогсмид, который было видно как на ладони, уже просыпался и подавал первые признаки жизни, несмотря на такую рань. Спокойное, тихое утро. Наверное, в сырых камерах Азкабана Сириус мечтал именно о такой жизни. И даже сейчас, когда злость, ненависть и дикое желание отомстить переполняли, рвение к мирной жизни, где не нужно ни от кого скрываться и никого искать, все же осталось. Сейчас, когда Гестия еще не встала (или просто притворяется, что не встала, чтобы оттянуть время разговора) и можно было спокойно подумать о том, что произошло и что может произойти, это ощущалось как никогда. Все было так спокойно и нереально, что из этого мира совсем не хотелось уходить.
А, собственно, куда ему было идти? К кому? Да, Сириус хотел отомстить, он жаждал этого, но что он мог сейчас, когда у него даже не было как такового плана? Во-первых, он просто не представлял, где искать Питера, а во-вторых, даже если бы и нашел, то что дальше? Просто убить - жестоко, изощренно? Нет. Есть вещи намного страшнее смерти, и если они есть, то их несомненно нужно использовать. Смерть - это слишком мягкое наказание для таких, как Питтер Петтигрю. Нужно сделать так, чтобы он сам молил об этом. Чтобы он пожалел и ему было так же больно.
***
- Сириус, - прошептала Гестия, наклоняясь над большой собакой, спящей у дивана в гостиной, и проводя ладонью по её длинной, свалявшейся шерсти, - пора вставать.
Пёс навострил уши, внимательно посмотрел на девушку и настороженно оглянулся по сторонам, видимо, убеждаясь, что опасности нет. Вдруг спустя какую-то долю секунды на месте собаки появился человек, в чьих усталых чертах сияли отблески былой красоты, и Джонс завороженно вздохнула, понимая, что так и не научилась спокойно смотреть на превращение анимага. Это по-прежнему, как и в школьные годы, казалось ей чем-то запретным и волшебным.
- Нам надо поговорить, - Гестия слегка нахмурилась, поднимаясь с корточек на ноги. - Сейчас.
Сириус ничего не ответил, а просто кивнул и, бросив быстрый взгляд на окно, через которое в комнату лился мягкий свет, стремительно пошёл в кухню. Женщина отметила, что теперь в его походке сквозила настороженность, что, впрочем, было совсем неудивительно. Он должен быть готов в любой момент.
- Сириус, - начала Джонс, но осеклась, понимая, что за одно утро повторяет это уже не в первый раз. - Я…
- Гесс, - уголки губ Блэка слегка приподнялись, но от этого улыбка не стала ни радостной, ни хотя бы мягкой. - Успокойся.
Женщина благодарно посмотрела на сидящего напротив мужчину. Вся суть заключалась в том, что она совершенно не знала, с чего начать. Вот так просто сидеть рядом с ним, видеть его улыбку, пытаться завести разговор - это казалось нереальным, и Гестия обессилено прикрыла глаза, стараясь сосредоточиться.
Сириус же, сидя напротив, пытался запомнить каждую чёрточку её лица и пронести в памяти до конца, в случае того, если скоро всё это закончится. Девочка из прошлого. Девочка-Память, Девочка-Боль, Девочка… Жизнь?
Янтарно-зелёный взгляд стал тяжёлым, почти мёртвым, и наполнился болью. Что же ты с собой делаешь, Гестия?.. Все эти двенадцать лет Блэк готов был поклясться, что никто на земле не сумеет понять его боль от потери друга, но теперь… Глядя на давнюю подругу, в чьих глазах раз за разом что-то умирало, он понимал, что в этом мире есть кто-то, кому, наверное, ещё даже сложнее, чем ему. Вся её жизнь заключалась в любви к человеку, которого уже нет… И она так и не сумела с этим справиться.
- Ты уверен насчёт Питера? - спросила Гесс. Её голос не дрогнул, но каждый слог звучал так, словно самое большее, на что она надеется - это услышать в ответ короткое "нет".
- Полностью.
В больших светло-зелёных глазах напротив что-то разбилось.
- К… Как ты его найдёшь? - голос надтреснут, но не сломлен.
- Я пока не знаю, Гесс, - Сириус перевёл дыхание, поднимая на подругу взгляд, - но я клянусь. Я найду его.
"И я клянусь, - подумала Джонс, вглядываясь в высокое августовское небо за окном, - я не оставлю тебя. Больше не оставлю."
***
На деревню постепенно опускались чернильные сумерки. Золото солнечных лучей поджигало седой небосвод и, в последний раз засияв, исчезало в вечернем тумане. Гестия сидела на широком белом подоконнике и думала, что этот день пролетел так же быстро, как и вся её жизнь. Ещё вчера она юная и счастливая, ещё вчера рядом с ней люди, которые всегда были дороже всех на свете, а теперь - их больше нет. И её самой уже не осталось, - той, прежней - не осталось.
После недолгого разговора, который так и не принёс желанного облегчения, Сириус принял свою анимагическую форму и ушёл в гостиную, даже не оглянувшись. Жизнь менялась, и Гесс с удовольствием закрывала глаза, пытаясь свыкнуться с мыслью, что в ней снова появился красивый синеглазый мальчишка, который теперь был для неё всем… И правда ведь, остался только он. Вскоре после смерти Поттеров и заключении Сириуса они с Ремом стали неумолимо отдаляться друг от друга, как будто больше их ничего не держало вместе. Говорят, кого-то общее горе сближает, а их, получается, наоборот. Первые несколько дней они действительно провели вместе, стараясь найти друг в друге ту отчаянно желанную поддержку, но… Спустя несколько дней всё исчезло. Однажды Ремус заявил, что должен пока побыть один, попробовать пережить это сам, что это, конечно, не навсегда, и он совсем скоро вернётся… Только вот, видимо, так и не смог.
А теперь был Сириус. И Гесс понимала, что он и есть её последний шанс, за который следует бороться.
Пол едва слышно скрипнул, и Джонс поморщилась от неприятного звука. Давно пора с этим разобраться, но руки всё никак не доходят.
- Гесс? - донёсся знакомый голос из прошлого, и девушка встрепенулась, поворачиваясь к двери и машинально сжимая в руке палочку.
- Сириус?.. - прошептала она, вглядываясь в лицо друга и силясь понять, что же оно выражает.
- Во-первых, - оживлённо начал он, и в его глазах проскользнули знакомые искорки, которые всегда появлялись, когда он был чем-то увлечён, - называй меня Бродягой. О моём настоящем имени сейчас лучше вообще забудь.
Гесс кивнула, удивляясь, как сама не додумалась до этого. Ведь если бы кто-то услышал…
- А во-вторых? - девушка приподняла брови, внимательно глядя на Блэка.
- А во-вторых, - он усмехнулся, и его глаза загорелись странным, но наконец-то живым огнём, - я придумал, как отомстить Петтигрю.
