ИллюзияТёплый летний день. Лёгкий ветерок колышет изумрудно-зелёную листву деревьев и сочную высокую траву. Одинокое лимонно-жёлтое солнце на ярком бирюзовом холсте неба. Тихое журчание ручейка и весёлый заливистый детский смех.
На большом сером камне сидит женщина в простом бардовом платье, подставив лицо тёплым солнечным лучам. Её густые кудрявые каштановые волосы с проседью развеваются на ветру.
Тишина и умиротворение обволакивают со всех сторон, запах цветов дурманит. Женщина глубоко вдыхает и нервно вздрагивает, услышав громкий пронзительный полный боли крик. Вскакивает и быстро бежит вниз по склону к одинокой маленькой фигурке на берегу ручья.
Худенькая девочка с бледной молочно-белой кожей и отчётливо выступающими на руках венами лежит у самой кромки воды. Коротенькое бледно-розовое платье задралось, обнажая худенькие ножки, руки раскинуты в стороны. Светлые прямые волосы неряшливо разметались по песку, из раны на шее тонкой струйкой течёт алая кровь. Капля за каплей кровь капает в песок, который жадно впитывает её, становясь из бледно-жёлтого бордовым.
Запыхавшись, женщина тяжело дышит. Она падает на колени возле девочки, дрожащей рукой, отводит прядь волос с лица, щупает пульс и облегчённо вздыхает. Ресницы девочки тихо подрагивают, как будто она просто спит.
Рядом раздаётся тихий рык.
Женщина быстро поворачивает голову. Всего в нескольких футах* стоит волчонок в обрывках одежды. У него короткая соломенного цвета шерсть и странные, совсем не волчьи глаза.
Он смотрит на женщину, угрожающе рычит и выгибает спину, готовясь к прыжку.
- Тедди, стой, - говорит она тихим охрипшим голосом, - ты не такой.
Услышав имя, волчонок на миг замирает, водит ушами из стороны в сторону, прислушивается, но лишь на миг. Секунда и он прыгает.
Женщина поднимает голову, солнце слепит и она прикрывает глаза рукой, но это не помогает. Солнце становится всё больше и больше, и вот оно уже занимает всё пространство. Одни сплошной лимонно-жёлтый холст.
- Миссис Тонкс, встаньте, - бархатный мужской голос звучит успокаивающе.
Женщина поднимает голову. Перед ней стоит средних лет мужчина, его короткие чёрные волосы едва тронуты сединой, на кончике носа круглые очки в тонкой чёрной оправе. Лимонно-жёлтый холст оказывается и не хостом вовсе, а халатом. Маленький герб на груди: скрещенные волшебная палочка и кость.
Она удивлённо моргает, оглядывается. Нет ни неба, ни травы, ни ручья, только дощатый пол и выбеленные стены.
- Миссис Тонкс, - мужчина протягивает ей руку, - вста....
Неожиданно раздавшийся тихий жалобный вой, больше похожий на плач ребёнка, заставляет мужчину замолчать. Женщина быстро встаёт, оглядывается, но волчонка в комнате нет. Кроме неё и целителя у противоположной стены стоит молодая пара. Высокий худой мужчина с ярко-рыжими волосами, собранными в хвост, серьгой в ухе, кожаных ботинках и такой же крутке. Он смотрит на неё с сочувствием и обнимает за плечи молодую женщину в голубом платье. У неё бледное, как холст лицо и красные от слёз глаза. Она смотрит испуганно и настороженно.
Тишину вновь разбавляет тихий протяжный вой. Женщина бросается в сторону звука, но целитель быстро хватает её за руку.
- Миссис Тонкс, вы ничем не сможете ему помочь. Он опасен для общества. Так будет лучше…
- Но ведь девочка, она…
- Слава Мерлину с ней всё в порядке, - говорит целитель мягко, – но это может повториться и тогда…
- Билл, - она смотрит с мольбой на мужчину, в голосе отчётливо слышно отчаянье. – Ты ведь понимаешь… должен понимать. Тедди никогда бы так не поступил. Это какая-то ошибка… ужасная ошибка.
Он не отвечает, отводит глаза в сторону.
- Вам нужно успокоиться, - целитель берёт её за плечи. – Вы ни чем уже не сможете ему помочь.
- Я отдам всё, - шепчет она сбивчиво, глядя ему в глаза. – Слышите? Всё. Только отдайте его мне. Это больше не повторится. Я позабочусь об этом.
Целитель лишь вздыхает и смотрит с сочувствием.
- Миссис Тонкс, - говорит тихо, - даже, если бы я хотел. Это не в моей власти.
Вой повторяется, тихий протяжный, леденящий кровь. И она не выдерживает, вырывается, бежит на звук. Маленькая деревянная дверь отделяет её от волчонка. Вой переходит в крик боли и отчаяния. Ручки нет, и она царапает дверь, пытается открыть. Стучит кулаками, а слёзы текут по щекам.
- Откройте, - голос становится всё слабее. – Откройте. Вы не можете забрать его у меня. У меня больше никого нет. Никого.
Слезы всё текут и текут, последний судорожный всхлип и… она просыпается. Резко садится в кровати, тяжело дышит, оглядывается. Это был всего лишь, только сон, один из многих.
Яркие лучи весеннего солнца беззастенчиво пробиваются в комнату сквозь простые ситцевые занавески. Тихий скрип половиц, открывается дверь, она вовремя успевает вытереть слёзы тыльной стороной руки и в комнату вбегает маленький мальчик. Сегодня у него ярко-синие волосы и карие глаза, значит настроение хорошее.
Он быстро преодолевает расстояние и с разбегу запрыгивает на кровать.
- Суббота, ба. Сегодня суббота! – сообщает радостно и широко улыбается.
Нет ни страха, ни испуга во взгляде, значит, сегодня она не кричала во сне и это уже хорошо.
- Ты уже умылся? – спрашивает Андромеда с улыбкой, взъерошив его волосы.
- Нет, - настроения мальчика тут же ухудшается. – Зачем каждое утро умываться, я ведь перед сном делал то же самое?
- Так положено, Тедди. Животные тоже умываются.
- Все животные умываются? – спрашивает он серьёзно. – И гиппогрифы?
- Не совсем, они чистят перья.
- Как птицы, да?
- Да, - отвечает она с улыбкой. – Но ты ведь не хочешь весь день пролежать в кровати?
Тедди энергично мотает головой.
- Нет, не хочу. Сегодня суббота и мы пойдём к маме.
- Тедди, я же просила не называть её так, - говорит Андромеда строго. – Она не твоя мама. Твоя мама…
- Умерла, я знаю, - перебивает он. – Но это не честно. Почему у меня не может быть второй мамы? Она ведь не против.
- Тедди.
Он обиженно надувает губы, слазит с кровати, и громко топая босыми ногами, уходит.
Она тихо вздыхает и тоже встаёт. Прошло уже пять лет, а Андромеда никак не может привыкнуть, что их нет. Нет ни Теда, ни Нимфадоры, ни Ремуса, к которому она успела привыкнуть. Но больше всего её ранят слова внука. Тедди, видевший вместо матери и отца только колдографии и могильную плиту так легко говорит об их смерти. Он не успел привыкнуть к ним, полюбить, так, как любит она.
Тедди всего пять лет и ему нужна мама. Ни любящая бабушка, ни добрый крёстный, ни множество друзей его родителей – никто не может дать ему необходимое.
Первое время, когда он научился говорить, Тедди упорно пытался звать её мамой. Потом Джинни, которая часто приходила с Гарри или Гемиону. Они неуверенно улыбались, гладили его по голове и испуганно смотрели на Андромеду. Каждый раз, неловко улыбаясь, она поправляла Тедди и извинялась.
Со временем они стали приходить всё реже. Личная жизнь, работа, друзья – всё это отнимало у них львиную долю времени, только Гарри старался приходить также часто. Андромеде было тяжело смотреть, как Тедди каждый день ждёт кого-то из них у окна или во дворе, но в глубине души она испытывала облегчение, ведь больше не надо было говорить: «это не твоя мама, Тедди».
С тихим скрежетом Тедди водил ложкой по фарфоровому дну тарелки с овсянкой. Он уже разделил её на два «берега», а растаявшее сливочное масло выступало в роли «реки».
- Ты должен съесть всю кашу. Всю. Ты слышишь, Тедди? Иначе сегодня мы никуда не пойдём.
Он тихо вздыхает, смотрит на неё исподлобья и зачерпывает ложкой кашу.
- Ба, а можно, я варенье положу?
- Нельзя.
- Но почему?
- Потому что полбанки варенья на одну тарелку овсянки - это слишком много.
- А одну ложку можно? – он не отстаёт.
- Нет.
- Ну, ба. Я не могу так есть, она не вкусная.
- Ешь, Тедди. Или мы никуда не пойдём, - говорит она строго, в то время как сердце сжимается, глядя в его грустные глаза.
Ей тяжело что-то ему запрещать, так же, как когда было тяжело запрещать Нимфадоре. И Андромеда позволяла, а Нимфдора росла сорванцом. Рвала платья, царапала кожу в кровь, набивала ссадины и шишки. Она играла с обычными магловскими ребятами и была счастлива, немного неуклюжа и слишком беззаботна. Раньше Андромеде казалось, что так будет всегда. Спокойный рассудительный Тед и их личный маленький «ураган» Дора, но вышло не так, совсем не так. Тед исчез, словно его и не было вовсе, а Нимфадора растаяла дымкой в вечерней мгле тёплого майского вечера, оставив после себя лишь маленького сына и ночные кошмары.
Тедди упрямо тянул её за руку вперёд и даже не смотрел по сторонам. Ему был не интересен ни сгорбленный худой старичок с большими лиловыми ушами, как у слона. Ни молодая девушка с зелёными стеблями лиан вместо волос. Ни маленький мальчик, весело хихикающий и постоянно зажимающий нос, из-за чего густые пары дыма вылетали из ушей.
Он быстро бежал вверх по лестнице, а Андромела еле поспевает. Её взгляд скользит по табличкам. Первый этаж. Второй. «Ранения от живых существ». Она на миг замирает и тихо вздохнув, продолжила путь.
Пятый этаж. Длинный коридор, тишина и быстрый топот маленьких ножек. Андромеда не спешит, идёт медленно.
Маленькая комната, выбеленные стены, дощатый пол, плотно закрытое окно и яркое весеннее солнце, заполнившее собой всё пространство. Призрачная тонкая фигура у окна.
Когда Андромеда пришла сюда первый раз, то не сразу узнала в этой тусклой безликой женщине сестру. Нарцисса всегда была бледной и невзрачной. Белая, практически прозрачна кожа, светлые волосы. Казалось, одень её в белое платье и приставь к стене так она с ней и сольётся. И только глаза всегда выдавали. Яркие, живые, так было раньше.
Её нашли на кладбище у могил мужа и сына, которые она неистово защищала, словно обозлённый раненный зверь.
После битвы за Хогвартс оказалось, что война ещё не закончилось. Пожиратели не были готовы вновь гнить в маленьких сырых камерах Азкабана. Они хотели жить, и им больше нечего было терять. Каждый день «Пророк» сообщал о новой трагедии. Разбившись на маленькие группки, Пожиратели появлялись то тут, то там, пытали, убивали, калечили. Вычислить их не получалось, они нападали там, где никто их не ждал. Это была не месть кому-то конкретному, им не нужен был ни Поттер, ни Кингсли, ни кто-то ещё. Им было всё равно кого мучить и убивать.
Люциус и Драко были, наверное, единственными Пожирателями, которые не участвовали во всём этом. Однако именно они были арестованы первыми и отправлены в Азкабан. Министру просто нужно было как-то успокоить людей, уменьшить панику и сохранить свой пост.
Малфои недолго просидели в тюрьме. Через несколько дней надзиратель с трудом отогнал дементоров от их камер, но было поздно. Раньше считалось, что поцелуй дементора лишает души, но не жизни, теперь никто не был в этом уверен. Министру же было не до них и только неугомонная Скитер, которую, казалось, ничто не способно выбить из колеи, смогла пролить свет на эту историю.
Оказалось, что всего несколько дней назад Пожиратели убили жену и замучили маленькую дочь на глазах того самого надзирателя. У заключённых, как известно, нет палочек, а дементоры изголодались, и ему было достаточно просто не прийти вовремя на помощь.
Министерство не признало в случившемся его вины и не многие тогда могли сказать, что поступили бы иначе, будь они на его месте. Никому не было дела до того, что эти двое всего лишь запутавшийся юнец, так и не решившийся на убийство и мужчина, которого не уличили ни в чём страшнее взятки.
Но Нарциссе от этого не легче. Ей было всё равно, даже, если бы мир рухнул в тот же миг. Она кричала и выла от боли на их могилах, и никто не решался подойти близко, оказавшись под прицелом её палочки. Никто не знал, что у неё на уме и на что она способна в таком состоянии.
Обессилившую её доставили в больницу Святого Мунго, долго сомневались – на какой этаж поместить. Отпаивали, боролись за жизнь. Но жизнь ли это? За все эти годы она не произнесла ни слова и ни разу не поела сама. Она не смотрела на собеседника, не замечала чьего-то присутствия. Пустой потухший взгляд не останавливался на чьём-то лице. Безразличие, вот что видели целители изо дня в день.
Первый раз это сильно напугало Андромеду. Она не знала, зачем идёт на встречу к сестре, которую не видела больше двадцати лет и которая ни разу не попыталась связаться с ней. Может быть, это был интерес или сострадание, а может просто желание увидеть, что кому-то также плохо, что она не одна такая.
Целители не знали, что это и как лечить. Они лечили укусы или ожог от взорвавшегося котла, вирусы и порчу, но не могли спасти от столь губительной для женщины реальности.
Андромеда не помнила, почему в тот день решила взять с собой Тедди. Может быть, просто не с кем было оставить, а может он сам попросился. Она не знала, почему её внук, меняющий цвет волос и глаз десяток раз на дню от безликого серого до ярко-зелёного стал в тот день блондином. Почему его чаще всего карие глаза приобрели столь не свойственный им серый оттенок.
В тот день Нарцисса впервые заговорила. Не с ней - с Тедди.
- Сынок, - сказала тихо, испуганно и чуть удивлённо.
На секунду он замер, не поверил, что расслышал правильно.
- Сынок? – спросила Нарцисса с надеждой и вытянула руки на встречу.
Он не выдержал, побежал. Андромеда тогда просто не успела остановить.
Кто знает, что бы было, назови она его Драко? Побежал бы он тогда? Навряд ли, но она не назвала.
Это длится уже не один месяц, каждую субботу они приходят в больницу и каждый раз Андромеда думает, что сегодня прекратит это. Но она смотрит на сестру, нежно обнимающую Тедди, на сбивчиво рассказывающего о своей жизни внука и не решается нарушить иллюзию.
Нарцисса оживает с каждым днём, с каждым новым визитом Тедди. Она нежно гладит его по голове и ласково смотрит в глаза. Называет сыном, дорогим, любимым, крепко обнимает и позволяет звать себя мамой.
Андромеда всегда стоит в стороне, никогда не подходит ближе, не пытается нарушить иллюзию. Иногда ей кажется, что даже на таком расстоянии она чувствует тепло и заботу, исходящую от Нарциссы.
Каждый день она вглядывается в лицо Тедди, боясь увидеть чужие черты. Боится, что чужая личина прирастёт, заменит истинную сущность.
- Вы всё-таки пришли, - тихий, знакомый голос заставляет вздрогнуть и обернуться.
Рядом с ней стоит мужчина. Короткие чёрные волосы с едва заметной сединой, очки в круглой золотистой оправе и лимонно-жёлтый халат.
Андромеда глубоко вздыхает и несколько раз моргает, чтобы убедиться, что это не сон.
- Всё же не смогли решиться? – спрашивает он тихо, словно не замечая её удивлённого и растерянного взгляда. – Может быть, это и к лучшему.
- Я скажу, сегодня, - возражает она также тихо.
- А стоит ли?
Вопрос застаёт её врасплох.
- Это не может продолжаться долго. Это всего лишь иллюзия, ложь.
- Иллюзия? Возможно, но не все готовы принять реальность, миссис Тонкс. Посмотрите, им хорошо вдвоём. А что может дать им ваша реальность?
