Глава 1Мой друг никогда не грустит
И пьет эту ночь вместе со мной.
(с) Би-2. «Мой друг»
Да, это она – та самая кухня. Мягкий свет, добротный деревянный стол, часы с кукушкой, куча маленьких безделушек на многочисленных полках, огромные окна с широкими подоконниками, навесные деревянные шкафы, электрическая плита, холодильник и телевизор, который почти всегда выключен. Вот и весь интерьер. Но сколько же здесь тепла и уюта!
- Чаю, подруга? – спрашивает хозяин квартиры.
Я киваю.
- С сахаром, - добавляет он и беззвучно смеется.
Это уже не вопрос. Это наша традиция. Мой друг знает: я не люблю чай с сахаром, но непременно пью только в его компании. Нелепое исключение из правил, традиция.
Он наливает чай в мою огромную кружку, между делом кидая два сахарных кубика.
- Вот скажи мне, подруга, отчего все так?
Только Дэн звал меня подругой. Еще одна традиция? Возможно.
- Странные они, - продолжает он. – «А помнишь, как было?», «Было действительно здорово!»… Было, было, было… Почему было? Жизнь она здесь и сейчас. Было бы желание.
Мой друг вновь смеется:
- И тут «было».
Дэн не сторонник монологов, но сейчас мне отведена роль безмолвного слушателя.
- Что мешает вернуться «туда»? – вновь риторический вопрос.
Но я задумываюсь над ответом. Мы выросли, мой друг. «Там» – на этой кухне – было здорово: вечный праздник, вечная молодость. Ты решил остаться «там», а мы ушли.
Я вновь обвожу взглядом любимую кухню – это не моя квартира, но мое место.
Взгляд останавливается на электрической плите, и я невольно улыбаюсь. Здесь одним прекрасным утром Валя жарил котлеты, да так лихо – до черного дыма, до приезда пожарной бригады, вызванной уставшими от нашего круглосуточного веселья соседями.
Перевожу взгляд на массивный подоконник. Я любила на нем сидеть когда-то. А Гарик – на полу рядом. «Пообещай, что не оставишь меня – не переживу». Я не пообещала, а он пережил.
А вот на этом стуле сидел Игорь, я – напротив. До сих пор помню его шальные пьяные глаза. «Как ты аристократично ешь лимон», - произносит он, заставив меня тотчас этим самым лимоном поперхнуться.
Улыбаюсь своим мыслям.
- Вот встретил тут на днях Вульфа, - продолжает Дэн, убирая с глаз длинную челку.
У него волосы до плеч.
Потом будет ирокез, бритье налысо и снова длинные пряди.
- Ты же помнишь Вульфа, – утвердительно заявляет мой друг.
Да, я помню того улыбчивого парня: волнистые волосы собраны в хвост, косуха, потертые джинсы.
- Короткая стрижка, деловой костюм, портмоне, – одним словом, офисный планктон. Не ожидал я. Понимаешь, подруга, – не ожидал. И туда же: «как было здорово». Было…
Дэн поправляет очередную непокорную прядь, упавшую на глаза, и замолкает.
Сидим в тишине некоторое время. Странно. Кажется, еще мгновение – и я услышу привычный для этого места гитарный бой и: «Мама - анархия, папа – стакан портвейна». Но нет – тишина, и пьем мы сладкий чай, а не горький абсент.
Квартира Дэна часто была пристанищем ищущих себя музыкантов, веселых хиппи, задумчивых интеллектуалов. Но кухня – святое, только для «своих».
Сейчас здесь непривычно тихо, никого кроме меня и Дэна. Нет даже тех двоих, кто когда-то также был неотъемлемой частью этого места. Митя и Катрин. Катрин и Митя. Казалось, были созданы друг для друга. Но нет. Семь лет вместе – банальный конец: Катрин устала и ушла. Они уже навещали Дэна по отдельности, не в силах преодолеть притяжения заветной кухни. Мити не стало три года назад. Катрин, возможно, все еще здесь бывает. Я не знаю. А спрашивать Дэна – бередить былую рану – совсем не хочется.
- Хочешь печенья в клеточку? – с этими словами мой друг достает из навесного шкафчика вафли.
Не помню, кто первый из нас назвал так вафли, зато помню когда. Школьниками мы часто навещали нашу одноклассницу и просто добрую подругу Ингу, переехавшую в конце девятого класса в другой район. В один из наших приездов мы ждали Ингу у музыкальной школы, где та сдавала последний экзамен. Ели вафли, подкармливая ими бездомного пса. Тот вилял хвостом, но угощение ел неохотно – увы, не колбаса. Дэн и я сидели на каменных плитах, шутили, смеялись, а вафли отныне стали именоваться «печеньем в клеточку» - и никак иначе.
- Как Инга? – он будто читает мои мысли.
- В этом году родила второго ребенка, муж счастлив, - я заговариваю впервые за вечер.
Дэн задумчиво улыбается каким-то своим мыслям.
– Может, позвонишь ей?
- Незачем, - отмахивается тот.
Возможно, он прав. Инга перешагнула пресловутое «было» одной из первых. Рано вышла замуж и сразу повзрослела. Неудивительно – она всегда мечтала о семье.
Дэн залпом допивает уже остывший чай, ставит чашку в раковину и забирается с ногами на подоконник. Приоткрывает огромное окно, чиркает спичкой и прикуривает сигарету. «Winston» – он не изменяет своим привычкам. Догорающая спичка легким движением отправляется за окно, в темноту.
- Посмотри в ящике стола, - вдруг бросает он мне.
Я открываю ящичек, достаю выцветший плетеный браслет и вновь улыбаюсь.
- Все ломала голову, где его потеряла.
Дэн усмехается.
- Только теперь он тебе уже ни к чему?
Молчу.
- Я так и думал, подруга, - задумчиво произносит он и делает глубокую затяжку.
Чай давно остыл, но я не спешу покидать гостеприимную кухню. Пусть все «было», но я пока здесь. Мой друг задумчиво курит в тишине, часы тихо тикают в углу. Где-то за окном слышится детское хныканье, постепенно переходящее в настойчивый плач…
Я вздрагиваю и подскакиваю в постели. Секунда – я у кроватки моего малютки, подхватываю того на руки и прижимаю к груди. Проголодался, маленький.
- Тебе помочь? - сквозь сон интересуется муж.
- Нет, спи, солнце.
Спустя несколько минут малыш блаженно сопит в кроватке, муж крепко спит, раскинувшись на нашей постели, а я иду на кухню и делаю себе чай, без сахара. За окном ночь, и где-то далеко – на той самой кухне – я уверена, курит Дэн. Уже не друг – знакомый. Время – река.
