Долгая холодная зима

Глава 1

На острове Азкабан всегда холодно. Какая бы пора года не значилась в календаре обычных людей, на Азкабане круглый год стоит лютая стужа.

Все дело в Северном море, остро и солено бьющем в серый камень острова. А тот смотрит неприветливо на всякого, кто отважится приблизиться к нему. Он угрюм и молчалив, как умеют молчать только самые старые и неживые скалы.

И ведь кому-то в голову пришло построить тут этот безобразный замок – словно продолжение самого Азкабана, названный в его честь. Был ли он изначально тюрьмой или уже потом люди придумали ссылать сюда тех, кого им недостало решимости просто и честно убить?

Признаться, раньше я никогда не любил задумываться о подобном. И если быть уж совсем откровенным, то уроки истории занимали меня не больше, чем политические взгляды чистокровных. Даром, что сам происходил из «древнейшего и благороднейшего» рода, который так кичился незапятнанностью своей родословной.

Но об Азкабане я знал. Вернее, узнал почти сразу, как попал сюда, - от других, таких же, как и я, бедолаг.

Теперь я могу думать о них только как о бедолагах, муки которых здесь в сотни раз превысили все их грехи. А ведь раньше, по юности лет, я искренне считал, что отморозкам вроде тех же Упивающихся Смертью в Азкабане самое место. Знал бы, как ошибался…

А теперь мы все – уже как бы прощенные. Нет, не обществом, конечно, и даже не судом присяжных Уизенгамота. Мы прощены этими серыми, как и сам остров, стенами. Нас давно по всем статьям оправдали ледяные волны Северного моря, брызги которых во время бурь часто плещут в окна-бойницы наших камер. Про отпущение грехов нам каждый день рассказывает завывающий за стенами арктический ветер.

Можно подумать, что держит нас здесь тогда? Заклинания авроров? Какие-нибудь сторожевые псы Министерства магии? Все не то…

Хотя здесь и правда есть стража – необычная и очень бдительная: дементоры Азкабана.

И все-таки в этой тюрьме нет замков и решеток. Нет и ограничивающего магию барьера. Колдуй – не хочу, но никто даже не пытается сбежать. Всех здесь держит самый суровый цербер – совесть.

Скажете, у вас нет таких проступков, за которые стоило бы упечь в тюрьму? Вполне возможно, что так оно и есть. Но можно ли быть в том полностью уверенным? А если посмотреть на самое дно, вглядеться в глубину души? Чего там только не будет: мелкие обиды, серьезные ссоры, ошибки юности, казавшиеся нам дурацкими розыгрышами… Ведь всегда живешь, точно черновик пишешь, а не успеешь оглянуться – и вся жизнь прошла.

Говорят, от тюрьмы и от сумы не зарекайся… Но кто по молодости лет будет слушать? Кто не захочет проверить на прочность и себя, и мир под собой? Вот и я проверял. Проверял снова и снова, пока грехов в душе не накопилось столько, что уже не смог простить сам себя. Потому и попался. Потому и сижу здесь.

И другие сидят по тому же поводу – в глубине души каждый считает себя виновным. Правда, не всегда в том, в чем винят люди. Но это ведь уже не важно, за что именно сидишь. Я уже говорил про совесть? Зря дементоров некоторые называют слугами Смерти. Мне они видятся посланниками нашей ожившей совести.

Та тоже ничуть не красива – мерзкая, гниющая, вся в каких-то черных лохмотьях: обрывках наших страхов, воспоминаний, чаяний и пустых горячечных эмоций. Совесть каждого азкабанца – вылитый дементор. Такая же едва живая, но высасывающая силы и надежду на прощение.

А сам Азкабан… Наверное, он больше внутри, чем снаружи. Он в нас самих – давно, может, даже раньше, чем мы все очутились на проклятом ледяном острове посреди гребаного Северного моря.

Каждый из нас – сам себе тюрьма. Тут на каждого есть свои дементоры – по числу грехов, которое определяем только мы сами. Они – часть нас, они въелись в наши тела и души, как и соленые морские брызги, как редкие крики околевших на морозе чаек. И никуда от них – от себя – не сбежишь, не поможет магия.

Внутри нас, на Азкабане, всегда стужа… Здесь царит долгая холодная зима.