Глава 11 сентября 1937 года.
Платформа 9 и ¾ сегодня полна народу. Кругом суета, движение, толкучка. Взволнованные мамаши трясутся над своими детьми, гордые отцы свысока взирают на чужих. Повсюду слышно уханье различных сов, мяуканье кошек и кваканье жаб. Огромный паровоз смиренно дожидается своих маленьких пассажиров, а хмурый машинист щурится от ослепляющего солнца.
Я медленно тащу свою массивную тележку с вещами к вагону, подозрительно посматривая на прохожих. Все они неодобрительно качают головами, сочувственно вздыхают или отворачиваются, глядя на меня. Я сегодня без провожатых, поэтому смотрюсь жалко рядом с учениками, чьи родители притащились на вокзал и теперь осуждающе на меня косятся. Кто я? Почему один? Уверен, эти вопросы посещают каждого третьего или, может, пятого взрослого.
Я – сирота. Ну, наполовину. Живу с матерью в мире магглов, но о волшебстве знал всегда – отец рассказал. Несколько лет назад его убил кто-то из «своих», наверное, поэтому я ненавижу этот сказочный мир - мир волшебства и доброты. Я уже вижу, что здешние люди ничем не отличаются от тех, кого они так ненавидят, от магглов. Но мне приходится молчать - не хочу показаться невежливым, не хочу расстраивать мать. Она бредила моим поступлением в Хогвартс, по возможности подсовывала мне отцовские учебники, которые я теперь знаю наизусть.
Сегодня я понял, что и здесь у людей есть предрассудки. Мне было достаточно случайно задеть какого-то богато одетого мальчишку, чтобы узнать, что я – грязнокровая падаль и кусок мусора под его ногами. Верно, моя семья никогда не была богатой. Отец был ученым, обожал животных, поэтому месяцами пропадал в экспедициях и, видимо, кое-что все же нашел, раз его так поспешно убрали; мать – обычная учительница математики в Челмсфордской школе. Честно говоря, сам не знаю, как они познакомились – сей факт остался для меня скрытым, но по их лицам было видно, что они счастливы. Видимо, лгут, когда говорят, что у волшебника и маггла нет ничего общего.
Ко мне в купе подсели две девочки, такие же первокурсницы, и стали расспрашивать обо всем на свете: кто я, откуда, на какой факультет хочу попасть, почему хмурюсь, почему злюсь… да не злился я, честно! Эти маленькие кровопийцы быстро надоели мне, поэтому я сбежал, как только представилась такая возможность. Следующим моим попутчиком оказался странный юноша, который, к счастью, не стал ни о чем расспрашивать, а просто иногда исподлобья на меня посматривал. От нечего делать я достал потрепанный отцовский учебник по зельеварению и стал жадно всматриваться в текст.
Зелья – действительно увлекательная наука, позволяющая готовить разнообразные снадобья без применения магии. Но нет, волшебники настолько ленивы, что сами не могут наполнить котел водой или помешать варево – они делают это при помощи палочки, постепенно становясь зависимыми от этого бесполезного куска деревяшки. В магазине волшебных палочек мне сказали, что в будущем я, возможно, стану хорошим боевым магом, ведь моя палочка предназначена именно для этих целей. Когда я сказал, что хочу стать врачом, колдомедиком – на их лексиконе, ответили, что такая участь мне не грозит. Откуда, скажите мне, они знают, что мне грозит, а что не грозит?!
- Интересная? – спросил меня мальчик, про которого я, признаюсь, забыл.
- Кто? – на автомате вырвалось у меня. Я не глупый, не думайте, но иногда бываю слишком рассеянным.
- Книга, - юноша указал пальчиком на ветхий томик в моих руках.
- На любителя, - я пожал плечами. И не солгал ведь.
- Я возьму, – это был не вопрос, определенно не вопрос. Мальчишке было плевать, разрешу я или нет, он хотел получить эту чертову книгу.
- Бери, – равнодушно ответил я. Зачем разводить ненужные споры? Лично мне просто хочется посидеть в тишине, а если этот парень перестанет разговаривать только потому, что я дам ему книгу – плевал я на его наглый тон.
- И что же… так просто отдашь ее мне? – его глаза метали молнии.
- Не отдам, - спокойно сказал я. – Когда прочтешь, заберу.
- А если я не соглашусь тебе ее возвращать?! – не унимался паренек.
- Тогда я отниму ее силой.
Так и случилось мое знакомство с тогда еще Томом Риддлом. Не скажу, что приятное. В будущем наши отношения можно было охарактеризовать как деловые. Я никогда не участвовал в тех делишках, которые проворачивал он со своей компашкой; никогда не желал вступить в их тайную организацию под названием «Вальпургиевы рыцари». Я – типичный одиночка, так и не сдружившийся с чванными слизеринцами, к числу которых меня приписала дурная шляпа. Подумать только, отец – настоящий гриффиндорец, а мать… ее бы, наверное, распределили на Хаффлпафф; и я – слизеринец – кролик в гадюшнике и роза в клоаке. Ну, с розой, пожалуй, намудрил.
Май 1944 года.
Все семь лет я, как мог, выживал в этом серпентарии. Постоянные издевки и подколки со стороны однокурсников не возымели должного эффекта, тогда они просто перестали тратить на меня свое бесценное время. Своей будущей профессией я выбрал, как и хотел, врачевание. Выбрал необходимые предметы, записался на факультатив, благо Диппет пораскинул мозгами и догадался ввести в военное время столь необходимый детям предмет.
Мать умерла, когда я перешел на пятый курс, с тех пор жил один. Встречался только с девушками-магглами и только летом. Не думайте, что и мне засорили мозг предрассудками, просто вряд ли какая-то волшебница в школе стала бы со мной общаться. Я был замкнут, хмур и неприветлив; с самого первого дня объяснил своим товарищам по факультету, что лучше им не трогать меня, иначе будет больно. Поначалу, конечно, шпыняли, но вскоре, увидев мои успехи в обучении, перестали. Мне неловко хвастать, но все семь лет я был круглым отличником. Эта привилегия одновременно скрасила и погубила мою жизнь.
Почему-то ребята с других факультетов уверены, что слизеринцы ненавидят полукровок так же, как и маглорожденных, но это, скажу я вам, сущий вздор. Во время моего обучения представители данного факультета особо тщательно присматривались ко всем в Хогвартсе, чья кровь хоть вполовину не была запятнана. Конечно же, моя персона привлекла наибольшее внимание. Случилось это после того, как наш декан – Гораций Слизнорт удостоил меня чести посещать свой «клуб для избранных», где большую часть составляла слизеринская аудитория.
Милые вечера за чашечкой кофе, уютная обстановка и «хорошая» компания сделали свое дело – я расслабился и потерял бдительность. Сей факт не остался незамеченным для моих «друзей», а потому меня тут же взяли в оборот. Первым делом ко мне заслали, как ее тогда называли, Королеву всея Слизерина – Вальбургу Блэк. Эта барышня несколько месяцев настойчиво пыталась меня охмурить, но, к сожалению, у нее ничего не вышло. Честно говоря, я тогда думал, что бедняжка просто в меня влюбилась, но потом понял, что ее увивание за мной – недвусмысленный приказ Риддла. Я был очень зол, хотел вызвать наглеца на дуэль, но потом смекнул, что так просто он от меня не отстанет, а ярость и выяснение отношений – именно то, чего Том от меня добивается. Вот только Риддл не учел того факта, что его соперник тоже не лыком шит… а может и учел, тогда я предпочел об этом не думать.
Я послал мисс Блэк куда подальше и стал жестоко игнорировать всех, кто ко мне обращался, включая самого Риддла. Такая политика вскоре надоела мне, но сделала более подозрительным. Слизеринцы долгое время не предпринимали попыток заговорить со мной, отчего я подумал, что они хотят просто-напросто отравить меня или в чем-то подставить. Я перестал есть вместе со всеми, поэтому после отбоя тайком пробирался на кухню за едой. Эти преследования сделали меня параноиком; я понимал, что мои предположения – чушь, они ни на чем не основывались, но упорно продолжал каждую ночь спускаться на кухню и набирать себе еды на следующий день.
- Райдер, - в один из последних майских деньков ко мне снова подошел небезызвестный староста, - быть может, нам стоит позабыть наши разногласия?
- О чем ты, Риддл? – я прикинулся идиотом, а он тяжело вздохнул. С чего бы ему подсаживаться ко мне с такими вопросами? Мы никогда в открытую не демонстрировали свою неприязнь друг к другу.
- Ты понял меня, - уклончиво ответил Томас. Может и понял, только что из этого? Что же ты задумал, Том Риддл?
- Чем ты руководствовался, когда решил задать мне такой вопрос? – я решил действовать напролом.
- Думаешь, у меня какие-то скрытые мотивы? – изумился мой собеседник. Да, Том, актер из тебя вышел бы прекрасный.
- Я это знаю, Риддл.
- Хантер, - он забрал у меня из рук книгу по Трансфигурации, - ты хороший волшебник, сильный, умный, это все видят. Я хочу предложить тебе кое-что.
- Хочешь, чтобы я вступил в вашу самодельную организацию? Нет, Том, не выйдет.
- Почему же? Что тебе мешает, Райдер, стать таким же, как мы? У нас есть сила, власть, богатство и влияние. Что из этого есть у тебя, что ты столько времени так упорно игнорируешь мои предложения? – я не стал уточнять, что формально он ни разу мне ничего не предлагал.
- Мне не нужно это, Риддл, - постарался сохранить лицо. – Видишь ли, в моей профессии в принципе не нужны все те качества, которыми ты пытаешься меня заманить.
- Профессор Слизнорт обмолвился, что ты собрался идти на колдомедика, это правда? – он странно покосился на меня. В ответ я просто кивнул. – С ума сошел! Райдер, ты – идиот!
- Пусть так, - тихо ответил я и отвернулся. На этом наш разговор закончился.
1950-е - 1970-е годы.
К сожалению, не всегда получается делать то, что хочется. Мое праведное стремление помогать людям было засунуто глубоко внутрь и больше никогда и ни при каких обстоятельствах не давало о себе знать. А жаль. Через несколько лет после окончания Хогвартса я все-таки вступил в организацию Риддла. Поначалу было неплохо: высшее общество, вкусная еда, красивые девушки… но все это быстро надоедает, особенно, когда ты не занимаешься ничем дельным. Тут-то «добряк» Риддл и подкинул нам работенку, которая потом переросла у меня в некую зависимость. Черт возьми, я ощутил на собственной шкуре, каково это – полностью подчинять себе людей и заставлять их делать то, что ты захочешь! Признаюсь, мне это нравилось. Тогда моя тяга к темным искусствам не знала пределов, мне всегда хотелось большего, а Риддл позволял… уже не помню, когда стал называть его «мой Лорд», перед глазами пелена тумана, а в мыслях хаос. Я вдруг понял, что это будет правильно и сделал этот шаг. Я ступил в пропасть.
О, как они кричали перед смертью! Молили о пощаде, рыдали или проклинали. Долгожданное удовлетворение сменило жалость, а азарт заставил перейти черту. Я стал машиной для убийства; всегда вежливый, опрятно одетый, улыбчивый Хантер, а в нужный момент – монстр на службе у диктатора. Риддл сказал, что он – предатель? Убить. Риддл сказал, что она нам мешает? Убить. И нет ничего, ни-че-го, что заставило бы меня изменить решение.
Мне сорок лет – энергия бьет ключом, а тяга к знаниям уже переросла в маниакальную зависимость. И что же я делаю? Убиваю, пытаю, насилую. Ах, какая прелестная жизнь для медика-отличника! Пусть у меня на стенке будут висеть тысячи золотых медалей и наград, я все равно дурак. Надрываю голос: кричу, что нужно остановиться, пока не поздно. Увы, уже слишком поздно. Я – убийца и это клеймо на мне до конца дней.
Февраль 1980 года.
Я, Эйвери и несколько десятков теперь уже Пожирателей Смерти стоим на холме, неподалеку от обычной маггловской деревушки. Мы ждем приказа, который непременно последует, как только все будут готовы. Мысли возвращаются к спору с Долоховым: кто сколько убьет. Понимаю, что совсем не этого я хотел от жизни, но остановиться уже не могу. Порой в своих снах я вижу всех тех, кто был убит моей рукой. Они печально на меня смотрят, не издавая при этом ни звука. В своей, как я ее теперь называю, прошлой жизни я бы непременно страдал бессонницей, просыпался в агонии, быть может, даже сходил бы в церковь, но только не теперь. С некоторых пор я – атеист, а служу только справедливому Лорду Волдеморту. Как же пафосно это звучит из моих уст…
- Ну что, Райдер, разнесем эту деревню? – Эйвери с прищуром смотрит на меня – ждет ответа.
- Не задавай глупых вопросов, друг, - иронично отвечаю я.
Его хриплый смех слышат и подхватывают другие члены нашей команды. Никогда бы не пожелал кому-нибудь другому быть на моем месте и слушать этот надрывных смех негодяев и убийц. А самое страшное, что эти люди, и я среди них, скоро возьмут власть в свои руки. Боюсь представить, что тогда случится со всем миром; больно от того, что я принимал в этом участие.
Несколько секунд и мы с дикими воплями бежим вниз по склону. Я вижу озадаченные лица местных жителей, которые пока не понимают, что мы будем с ними делать. Еще несколько шагов – крик где-то сбоку; с моей палочки слетело несколько зеленых лучей, которые нашли свою цель. Вижу, как женщина хватает свою дочь и бежит в маленький домик, при этом хищно озираясь. Она нашла взглядом меня, увидела в моих глазах приговор, но продолжила двигаться и крепко держать малышку на руках. Я медленно двинулся к строению, мысленно давая им шанс спрятаться. Нет, не выйдет. Я найду их, найду и убью.
Открыл тяжелую деревянную дверь, прошел в прихожую. Дом старый – об этом говорят гнилые доски, служившие крышей, и запах сырости, который разнесся повсюду. Половицы скрипят под моим тяжелым шагом; палочку опустил вниз, чтобы женщина, которая явно вздумала защищаться, ненароком не выбила ее из моей руки. С улицы доносятся крики, мольбы… смех. А здесь – тихо. Из каморки доносится совсем тихое всхлипывание, но я не обращаю внимания, сперва нужно покончить с мамашей.
Ах, как же она глупа! Носок ее туфельки торчит из-за дверного косяка, видимо, кухни. Женщина решила приложить к моей голове что-то тяжелое. Что она может со мной сделать?! В моих руках сейчас оружие намного опаснее, чем ее ржавая сковородка. Понял, что пойти туда просто так не смогу – мешает скрипучий пол. Выход из помещения только один, поэтому обойти тоже нельзя. Нет, я не чувствую себя загнанным в угол зверьком, скорее, игроком в покер, которому нечего терять, но желание выиграть сильнее всего прочего. Я решил блефовать; быстрым шагом подошел к кладовке, вытащил оттуда рыдающую девчонку и крикнул:
- Выходи, дорогая, твоя прелестная дочурка у меня.
Уж не знаю, чем думала эта женщина, когда совала своего ребенка в эту грязную каморку, но логика здесь явно отсутствует. Сама, понимаете ли, спряталась на кухне, а ребенка оставила на потеху убийце, который, ну, конечно же, не станет лезть в кладовку, а непременно начнет осматривать комнаты.
- Нет, пожалуйста! – она вышла из своего укрытия, опустив руку с потенциально-опасным орудием.
- Молодец, - я решил, что похвала смягчит ее, - теперь выбрось сковородку и, может быть, я пощажу тебя.
- Эллен, - прошептала женщина, - пощади мою дочь.
Ах, конечно, теперь мода такая – пожертвуй собой ради ближнего своего. Сколько я видел таких людей? Много, поверьте, очень много. Но никто не ушел от меня живым, ни одна паршивая душонка.
- Ты умеешь играть в прятки, милая? – обращаюсь к девочке. Почему-то сейчас мне не хочется сразу убивать их, мне хочется поиграть с ними. Малышка смотрит на мать и неуверенно кивает. – Хорошо, тогда давай сыграем. Ты спрячешься, а я буду тебя искать. Если через десять минут не найду, твоя взяла, я уйду.
Девочка просияла и убежала прочь. Глупая малышка, куда же ты собралась прятаться, когда в доме всего лишь одна комнатушка, прихожая и кухня? Что ж, пусть последние несколько минут она будет счастлива. Поворачиваюсь к женщине, которая неловко переминается с ноги на ногу и прикусывает губу. Не верит мне, и правильно делает. Она, как ни странно, хороша собой. Если бы у меня было чуть больше времени я… нет. Я не такой подлец… наверное. С улицы доносятся победные возгласы; мои друзья, видимо, всех перебили и отмечают. А я вот не могу и от двоих избавиться, какой же из меня палач?!
- Я должен тебя убить, - раскаиваюсь перед магглой.
- Ты никому ничего не должен, - поучительно говорит она. Вздыхает. Закрывает глаза.
Что?! Вот так просто? Нет, я не хотел этого! То есть хотел, но не так! Почему я сейчас не могу ничего сделать? Почему мое тело бьет озноб? Неужели это знак свыше? Неужели мне говорят, что пора остановиться?
- Через час возьми ребенка и уходите отсюда. Завяжи ей глаза, не нужно, чтобы девочка видела то, что творится сейчас на улице. Только сперва убедись, что все ушли! – прорычал я и бросился к выходу.
Мне определенно нужно напиться, а потом уже соображать, что я наделал.
Март 1982 года.
Подумать только, Он умер! Пал от хлипкой ручонки годовалого младенца! Что же за сила таится в этом чудесном малыше, раз он смог одолеть величайшего мага современности? Я, право, не знаю, но этот факт неоспорим. После того случая я, так сказать, на пенсии. Первое время, признаюсь, было очень тяжело – постоянные погони выматывали, а рука с клеймом горела, как будто на нее тоннами выливали раскаленное железо. Но после Его смерти все изменилось, я изменился.
Не буду лгать, моя жизнь осталась прежней. Меня зажимают в тиски, с одной стороны – избежавшие суда коллеги, с другой – сами власти. Меня ищут, ведь многие из сдавшихся Пожирателей упорно твердят мое имя. Я решил не задерживаться в Англии и сбежал в Польшу. Почему именно туда? Моя бабушка со стороны матери была полячкой, долгое время жила на родине, потом вышла замуж и переехала на Туманный Альбион. Попытался узнать, где был ее дом, и что с ним стало теперь.
Сведения, которые мне любезно выдали в одном из архивов Варшавы, оказались очень полезными. Оказывается, недалеко за городом меня ждет маленький особняк, доставшийся в наследство от горячо любимой бабули. Сделав парочку внушений, я с чистой совестью отправился в имение. Небольшой домик приятно радовал глаз, а ухоженный сад на миг выбил из памяти плохие воспоминания. В тот день я навсегда решил покончить со своей неудачной карьерой.
14 августа 1996 года.
Этот день, как и многие другие до него, был светлым пятном в моей мрачной жизни. Мне семьдесят лет, и не скажу, что я счастливо прожил свою жизнь. Ни жены, ни детей, ни внуков – один. Правда, в доме живет кухарка и дворецкий, которых я нанял на сворованные еще в молодости деньги. Удивительно, что этих средств мне одному хватило до такого почтенного возраста.
Моим любимым занятием стало чтение книг в уютном садике. Ворчун Вислав – так звали моего дворецкого – приносил мне туда кресло-качалку, на котором так удобно размещалось мое исхудавшее тело. Кошмары нещадно терзали мое сознание, но я не мог ничего сделать, ведь в далеком восемьдесят втором я выкинул свою волшебную палочку на помойку, отказавшись таким образом от магии. Искать волшебников я бы никогда не стал – кто знает, вдруг меня до сих пор разыскивают. Вот и мучился я в одиночку, изредка принимая снотворное, которым всегда запасался Вислав.
- Здравствуй, Хантер, - послышался до боли знакомый голос.
Возле калитки стоял тот, кому я обязан всей своей болью и страданиями – Том Риддл. Правда, сейчас мало что осталось от человека, которого я когда-то знал. Черная магия сделала свое дело, и теперь предо мной стояло существо с красными глазами, в которых виднелись вертикальные зрачки, бледной, почти белой, кожей, и без… некоторых частей лица. От него, как от Дементора, веяло могильным холодом и страхом. Он был безумен.
- Здравствуй, Том, - я склонил голову, приветствуя старого знакомого. В ответ на мой жест он лишь презрительно фыркнул. Я знал, что он пришел не трепаться, я знал, зачем он здесь…
- Вижу, жизнь тебя потрепала, мой друг, - в насмешку над моими мыслями сказал он. Его голос стал шипящим, как у змеи. От такого тона меня передернуло. Риддл впервые назвал меня своим другом, я польщен.
- Не одного меня, допустим, - постарался отшутиться я.
- Верно, - Риддл оскалился. – Что же ты сбежал тогда, Хантер?
- Я… не вынес, - мой голос предательски дрожал, а на лбу появились кристальные бисеринки пота.
- От себя не убежишь, Райдер, - из последних сил я заставил себя посмотреть ему в глаза. Там я увидел тот же приговор, что когда-то вынес женщине, но не смог исполнить. Сомневаюсь, что Риддл поступит так же…
Скажи заклинания строки,
Заставь ты меня замолчать.
Ты знаешь, мы все одиноки! -
Об этом хочу я кричать.
Прими, наконец, эту участь,
Забудь ты обиды свои!
С тобою нас свел редкий случай,
Я предал тебя, ты прости.
Прости… и покончим на этом.
Устал я, мне нужен покой.
Я выручу добрым советом,
Когда вновь увижусь с тобой.
Смелее, припомни уроки,
Ты так их мечтал преподать…
Скажи заклинания строки,
Заставь же меня замолчать.
