Глава 1Написано на конкурс «Infernal Instruments» по заявке № 55. Изабель Лайтвуд vs. Камилла. "Будете обижать дорогих мне людей - я перестреляю ваших ворон. И только не говорите, что вы не поступили бы так же"
*
Каждое утро Изабель начинается с того, что она пытается найти свою одежду в комоде, не порезавшись о разбросанные в нем кинжалы. Осторожно снимает лифчик со слабо мерцающего клинка серафима, вытаскивает из майки заколку-нож, выпутывает кнут из кожаного жакета.
Каждый раз Изабель некогда искать кухонный нож, поэтому она встряхивает волосами и режет сырные булочки той самой заколкой, забегая перекусить между рейдами или занятиями в библиотеке.
Каждый вечер, плавно перетекающий в глубокую ночь, Изабель кладет небольшой кинжал, с Силой, выбитой на рукоятке, под свою подушку. На ней обычно наволочка с мультипликационными кошками или улыбающимися прямоугольниками. Она в Институте. Ангельская сила на входной двери, высокие своды, острые шпили, надежность и безопасность. Но Изабель отлично знает, что никакой Институт не позаботится о ней лучше нее самой. Никто не защитит ее от опасности так, как острый кинжал и привычный кнут.
Иногда Изабель даже кажется, что никто не защитит Алека и Саймона лучше нее. И Джейса, но, нет — Изабель мотает головой в таких случаях — Джейса защитит Клэри. Вот, пожалуй, и все. Остальные нуждаются в ней, Изабель.
Изабель думает об этом не для того, чтобы самоутвердиться или почувствовать себя важной. Или из еще каких—то эгоистических причин. Она думает об этом, просто констатируя факт. Ну, и переживая.
В основном, конечно, за Алека с — Изабель замирает — с Саймоном, но и за маму тоже. И за отца. За Джейса и Клэри меньше, но и за них. Джейс — брат, Клэри — его девушка. Изабель не может не беспокоиться.
Она вытаскивает из шкафа кожаные штаны, собирает волосы в высокий хвост, застегивает пиджак, и по ней не скажешь, но Изабель и не хочет, чтобы кто-то об этом знал.
Достаточно того, что она знает. И то, что нужно помочь и то, что важная. Для всех них.
Изабель заходит на кухню, чтобы вытащить из холодильника банан. Немного зеленый, как она любит. И отправляется в библиотеку. Сейчас, когда Ходжа нет, занятия в ней не проводятся, но там у мамы что-то вроде информационного пункта. Ну ладно, на самом деле Изабель просто не нравится слово «кабинет». Оно отдает Конклавом и бюрократией. И изменой отца, если быть честной.
Изабель знает об этом уже пять лет, но до сих пор не может его простить. Хоть и, кажется, понимает.
Она толкает дверь и сразу же видит мать. Сидит за столом, круги под глазами, а в них столько отчаяния и боли, что и усталости никакой не снилось. Волосы растрепались, одежда мятая. Изабель попыталась бы вспомнить, сколько мама ночует здесь, если бы это могло помочь.
Но не поможет, поэтому Изабель хмурится и решительно произносит, подходя к столу:
— Отправляйся спать, я посижу, если будет что-то срочное — позову.
Мариса поднимает голову, и Изабель видит, как ей хочется съязвить что-то вроде «какой демон умер сегодня, если моя дочь наконец-то пришла ко мне», но у мамы совсем нет сил. Изабель не отводит взгляд. Мариса, помедлив, кивает и уходит, погладив Иззи по волосам. Так, словно ей семь лет.
Наверное, мама думает о том, что они слишком похожи и потому соглашается с Изабель. Ведь бесполезно спорить с самой собой.
Мама уходит, и Изабель выбрасывает кожуру в окно, закидывая ноги на стол. Может быть, она пересмотрела фильмов. Может, ей просто не нравится официозность Конклава и легкий налет плесени на его способах решения всех проблем.
Клэри с Джейсом неизвестно где, Себастьян все еще недостаточно мертв. Вообще-то, совсем не мертв и это злит Изабель так, как ничто другое.
Изабель хочет позвонить Алеку, но вспоминает, что он собирался к Магнусу, и вместо этого не звонит даже Саймону.
Изабель не хочет отвлекаться, она же пообещала маме. На самом деле ей просто сложно раскрываться. Это она пообещала себе. Давно.
*
— Если ты хочешь проверить, одна ли я, то да, одна, — фыркает Изабель, когда Алек без стука заходит к ней, — я бы не приводила своего парня прямо сюда, к неуравновешенному и пахнущему сандалом тебе. Это было бы слишком жестоко.
Алек закатывает глаза и садится на угол кровати.
— Еще немного и я налью сандалового масла в твой гель с корицей, — спокойно говорит он и так же невозмутимо добавляет: — но Саймона ты же водишь.
Изабель, собирающаяся пошутить о бесцеремонных братьях, врывающихся ранним утром, замолкает и отводит глаза:
— Он не мой парень.
Алек пожимает плечами:
— Мне так не показалось.
Изабель хмурится и делает то же, что и всегда, в таких ситуациях. Нападает первой.
— Раз уж ты притащился сюда в пять утра, разрушил мой домик из одеяла и, как настоящий старший брат, почитал лекции о безопасном сексе, давай поговорим о тебе и…
— Тихо, — Алек хватает ее за руку и сжимает пальцы, — не здесь.
— Отлично, — Изабель откидывается на подушку, — теперь ты еще и выгоняешь меня из квартиры.
Изабель язвит, но Алек сжимает ее руку так сильно, что она понимает тут же: что-то не так. Что-то очень сильно не так, раз Алек оставил Магнуса в пять утра и собрался тащить ее в холодный, промозглый парк.
Нет, они, конечно, любят друг друга сильнее, чем другие братья и сестры, но парк в пять утра без алкоголя, оставшегося от веселой ночи — это немного слишком.
— Я подожду в коридоре, — Алек невесело улыбается, — только быстрее, Из.
Они у Магнуса. Магнус спит.
Изабель собирается быстро, не забыв захватить оружие и обвить на запястье кнут. Просто с ним спокойнее.
*
Алек выглядит, как побитый пес, и сердце Изабель разбивается на куски. То есть, выглядит он нормально, но она-то знает. Изабель знает Алека лучше, чем себя саму. Иногда ей кажется, что и чувствует за двоих. Они не парабатай, но каждая неудача Алека отзывается в ее сердце звоном. Или землетрясением.
Изабель оглядывается по сторонам. В парке тихо и пусто, как в холодильнике Института, когда мама в Идрисе, но они все равно невидимы.
Так удобнее и безопасное. Только Изабель хмыкает: от себя не скроешься, сколько рун невидимости не рисуй.
— Серьезно? — спрашивает она. — Камилла Белкорт. Старше тебя раз в… много.
Изабель запинается — боится сделать Алеку больно. Еще больнее.
— Из, я понимаю, — Алек останавливается у дерева, — но я не могу так. Не могу быть рядом, в этой огромной квартире, в окружении вещей из его прошлых жизней, не зная о них ни капли. Иногда мне кажется, что все эти свитки, шкатулки и древние книги собираются подписать мирный уговор и задушить меня.
У Алека растрепанные волосы и сбившийся набок шарф. Изабель медленно поправляет его и произносит, глядя в глаза и не разжимая рук:
— Тебе известно, что это глупо. И я от этого не в восторге, но можешь рассчитывать на меня. Ты всегда можешь рассчитывать на меня. Что бы ни произошло, я рядом.
Алек обнимает ее, и Изабель прижимается ближе, опуская голову на его плечо.
Они не парабатай, но они — семья. Изабель не знает, ради чего сражаться, если не ради этого. Она не предаст Алека никогда, сколько бы демонов и проблем с Конклавом не стояло бы на ее пути.
Алек сжимает ее ладонь, и Изабель понимает — он сделает то же, не задумываясь вообще.
Они стоят в пустынном парке, сырость хлопьями сваливается с деревьев и окутывает все вокруг. Кнут кнутом, но ее рука в руке Алека, и Изабель знает — они справятся, против чего бы им ни пришлось сражаться.
*
Себастьян все еще жив, Алек продолжает встречаться с Камиллой, отношения с Саймоном не идут никуда, потому что Клэри и Джейс в опасности, и они не могут думать ни о чем другом. Отец в Идрисе, мама валится с ног и поддержки Изабель ей явно недостаточно для того, чтобы выровнять пульс и перевести дыхание. У Магнуса круги под глазами, и хоть он бессмертен, Изабель не может не беспокоиться.
Все это накладывается друг на друга, как слои на праздничном торте. Изабель помогает всем, кому может помочь, но этого недостаточно и слишком много одновременно.
Изабель понимает, что взвалила на себя слишком много, и нет ничего хорошего в тренировках, потом, без передышки, рейдах, тайных собраниях у Магнуса, ночах с красным вином и минимальным количеством сна. Но всего этого мало для того, чтобы помочь хотя бы кому-то одному, хотя бы Алеку. Или хотя бы маме. Изабель чувствует себя бесполезной и ни на что не годной, и ей кажется, что еще немного, и она от бездействия покроется паутиной, а потом и вовсе превратится в кокон.
Изабель спит по три часа в сутки и чувствует, что паутина уже щекочет кожу. Именно поэтому она соглашается пойти на вечеринку с одним знакомым вампиром, встретив его в зачарованной таверне на стыке Первой авеню с Хьюстон-Стрит, где подают отличные коктейли, замечательно отвлекающие от невеселых мыслей.
Вечеринке, конечно, далеко до вечеринок Магнуса, но Магнусу сейчас не до этого, а Изабель пытается утопить мысли о Саймоне в глазах симпатичной нежити, переживания об Алеке в бокалах с горькими напитками, тревогу о маме и мысли о Джейсе с Клэри в громкой музыке и сумасшедших танцах.
Выходит плохо, если не сказать, что не выходит вообще никак.
Изабель целуется с вампиром Хьюго, но не чувствует ничего, кроме влаги на губах и мыслей о… Нет, только влагу. С алкоголем полегче, но тоже не очень. Совсем не очень.
Изабель скучно — впервые скучно на вечеринке — и она пытается высмотреть кого-то знакомого, но это не удается. Поэтому, взяв очередной бокал, Изабель бродит по дому, рассматривая картины и пол, и стены, и… Просто бродит.
Гости, словно пчелы, находятся в каждой комнате, и Изабель уже собирается уходить, когда вдруг замечает Камиллу.
В том, что это Камилла, Изабель не сомневается. Светлые волосы, изящные клыки, поблескивающие в полумраке, ядовитая полуулыбка и маленькое черное платье.
Камилла Белкорт не только стерва, она еще и в официальном розыске. На мгновение Изабель решает, что ей показалось, но она Изабель и она знает, что если и верить кому-то, то в первую очередь себе. Остальным — потом.
Камилла одна, и Изабель бы не ручалась, что она пьет не кровь, потому что жидкость в ее бокале слишком густая и слишком темная.
Изабель механически встряхивает рукой, чтобы проверить — кнут рядом. И входит без стука.
— Камилла, — Изабель останавливается между дверью и диваном, напряженная, готовая в любой момент взмахнуть рукой и высвободить верный кнут, — официальный розыск, награда от Конклава, личная выгода, в конце концов.
Изабель не здоровается.
Камилла тоже.
Она медленно отпивает из своего бокала и только потом открывает глаза. Вскидывает бровь. Медленно произносит, словно это светская беседа с королевой, а не без пяти минут схватка с сумеречным охотником:
— Лайтвуды. Вас слишком много в моей жизни в последнее время. Не перегибайте палку.
Камилла улыбается так, что Изабель с трудом подавляет желание взмахнуть рукой уже сейчас.
— Отстаньте от моего брата, — четко произносит Изабель, не тратя времени на объяснения.
Камилла живет слишком долго и знает излишне много, чтобы не понять, зачем она здесь. Изабель слишком волнуется за Алека, чтобы ходить кругами.
— Мне нужно что-то взамен, — Камилла любуется мягким светом, играющим на стекле, отбивающимся от граней.
Любуется с опаской. Не боясь, но благоразумно опасаясь.
На Изабель кожаные штаны и никто не помешал бы ей наброситься на Камиллу прямо сейчас, но она не делает этого. Пока не делает.
— Что именно? — Изабель прищуривает глаза.
Камилла притворно вздыхает:
— Гарантия собственной безопасности.
Изабель делает шаг вперед:
— Кажется, вы получили ее, когда начали назначать встречи моему брату.
Камилла садится безумно быстро, но очень плавно, и теперь уже отставляет бокал на стол, будто бы переходит к делу.
— Хочешь, заключим с тобой небольшую сделку?
Камилла улыбается, как лиса и выглядит, как настоящий лед.
Изабель — огонь.
— Будете обижать дорогих мне людей, — твердо и громко произносит она, не дослушивая Камиллу, — я перестреляю ваших ворон. И не говорите, что вы не поступили бы так же.
Камилла смотрит на Изабель задумчиво и пожимает плечами, покачивает ногой:
— У меня нет дорогих людей. Когда живешь так долго, как живу я, невольно привыкаешь к потерям и отучиваешься привязываться к кому-то настолько сильно.
Изабель следит внимательно и, хотя лицо Камиллы остается расслабленным и равнодушным, на мгновение ей удается заметить странный блеск в глазах. Но он исчезает настолько быстро, что Изабель вовсе не уверена в его существовании.
— Что, ни одного за все время? — удивленно переспрашивает Изабель.
Камилла улыбается:
— Не жалей меня, подумай лучше о брате. Ты же за него беспокоишься, не так ли?
Изабель криво улыбается и медленно произносит:
— Ни слова о моем брате, если вам хоть немного дороги ваши вороны.
Изабель могла бы попытаться убить Камиллу. Или вызвать Конклав. И много еще чего. Но здесь слишком много вампиров и так она только подставит Алека, а этого она, конечно же, никогда не сделает.
Камилле об этом известно ничуть не хуже, и когда она нарочито неспешно тянется за бокалом, у Изабель медленно созревает план.
— Надеюсь, вы приятно провели время, — она подходит совсем близко, — хорошего вечера. И подумайте о воронах.
Изабель все еще чувствует себя бесполезной, от алкоголя в висках стучит, тревога усиливается и возвращается, но Изабель выпрямляет спину и просит у Хьюго байк. Ей нужно проветрить голову и собраться с мыслями.
Она знает, как действовать. Она — Лайтвуд. Теперь Изабель уверена в том, что все получится.
Ради Алека.
Ради всех.
*
План вспыхивает в голове Изабель, будто огненное письмо, доставленное в Институт из Идриса.
— Что делаешь? — Алек заглядывает к ней в комнату, не стуча.
Изабель могла бы метнуть нож, но уже привыкла — Алек всегда так делает.
— Грущу о недопитом на вечеринке виски, — она фыркает и потягивается.
Изабель собирается на охоту, но Алеку незачем это знать. Никому не надо.
— Ясно, — кивает Алек, — если что, тебе известно, где можно меня найти.
И закрывает за собой дверь.
Саймон ушел к Люку, Алек отправился к Магнусу, Джейс и Клэри у Себастьяна. Изабель некогда отдыхать.
Закрепляя ножны, Изабель думает о том, что сейчас вообще делает. Решает чужие проблемы или убегает от собственных мыслей.
Достать стило, начертить руны, взять оружие, вплести в волосы смертоносный нож. Все просто.
Думать становится некогда.
*
У Изабель много знакомых вампиров. И никому из клана Рафаэля — Камиллы, поправляет себя Изабель, Камиллы — не нужны проблемы.
Именно поэтому она сейчас не в библиотеке с мамой, не за разработкой очередного плана у Магнуса и не за слушаньем пересказа Мстителей или Звездных Войн.
Она в темном переулке, разрисованном пентаграммами и граффити. Рок навсегда, хиппи клевые, Кобейн жив… Камилла должна быть мертвой.
Камилла.
Изабель понимает, что Камилла не подпустит ее близко. И ей не справиться в одиночку с древним вампиром. Но у нее есть план.
— Не пытайся сбежать, — холодно говорит Изабель, — там еще светло. И лучше не нападай. На тебе и так кровавый след через несколько штатов. Поможешь мне — лишишься многих проблем. Не поможешь — думаю, сама понимаешь.
Изабель улыбается.
Девочка — маленькая, хрупкая девочка в розовой футболке с кошкой и светлых джинсах, с растрепанными длинными волосами — смотрит на нее исподлобья.
Ребенок. Изабель подавляет дрожь. Она нефилим, и это не должно удивлять ее, но каждый раз все равно удивляет.
Совсем ребенок. Тринадцать лет. Изабель бы, может, и не поверила, вот только у рисованной кошки вниз по подбородку стекает кровавая струйка.
Морин не успела переодеться.
— Чего ты хочешь? — шипит она, и жестокость проступает в ее чертах.
Изабель хмыкает.
— Сначала проясним кое-что, — она опирается на стену, готовая сорваться в любой момент, прыгнуть, взмахнуть кнутом, — Рафаэль Сантьяго хочет твоей смерти. Конклав тоже не будет мягким. Ну, знаешь, связь с Лилит и убийства примитивных не в его вкусе. У тебя нет выбора.
Изабель убивает двух зайцев сразу. Избавиться от Камиллы и обезопасить Саймона, если Морин станет главой нью-йоркского клана. Ну, и получить почти полную власть над ним.
Конклав обрадуется. Им пригодится благосклонность Конклава. Не то чтобы это правда волновало Изабель, но терять Институт нельзя.
Институт — дом, Изабель не отдаст его никому.
Морин откидывает голову, и Изабель замечает в ее глазах что-то, чего никогда не бывает у детей.
— Чего ты хочешь? — снова повторяет Морин, пристально глядя на нее.
— Убей Камиллу Белкорт, — Изабель улыбается, разводя руками.
Ее Камилла не подпустит близко, а вот Морин не заподозрит ни в чем. Новорожденная девочка, пусть и вампир, не кажется опасным противником.
— Хорошо, — Морин обнажает клыки и бросается вперед.
Собирается.
Изабель успевает первой.
Взмахивает кнутом, заставляя Морин отпрянуть, и спокойно произносит:
— Дешевый фокус новообращенного. Не показывай клыки тем, кто может лишить тебя их.
Изабель тренируется каждый день. У них война, они должны быть готовыми ко всему.
Уходя, Изабель оставляет Морин тетрадный лист. Две строчки: адрес и время.
Завтра ночью.
*
Изабель гладит Черча и ждет, пока лифт приедет.
У всех немного выравнивается дыхание, маме легче, кажется, даже отец собирается возвращаться.
Изабель больше не чувствует себя бесполезной. Или почти не чувствует.
Ей невыносимо от того, что в Институте все еще пусто и тихо. Эта тишина напоминает звон разбитой вазы. Такой же пронзительный и стремительный. Обреченный. Когда все происходит на твоих глазах, а ты не можешь ничего сделать. Только стоишь и смотришь, а потом идешь собирать осколки.
Но Изабель делает все, чтобы ваза не долетела до пола. Все, чтобы подхватить ее за мгновение до падения.
Рубин сверкает на ее шее, кнут обмотан браслетом вокруг запястья, в каблуках спрятаны потайные лезвия — только правильное движение ногой отделяет их от того, чтобы сверкнуть на солнце.
Изабель справится, она ведь Лайтвуд.
Приезжает лифт, Изабель стискивает кулаки в надежде.
*
Когда Изабель входит в фойе, оно почему-то напоминает ей подземелье. К привычному запаху сырости примешивается металлический привкус крови, повисший в воздухе. Крови, разлитой не по доброй воле.
И смерти.
Изабель улыбается и прогоняет непрошенную мысль о том, что сказал бы Саймон, увидев ее радующейся чужой кончине.
Из темноты выступает Морин. Белое платье, похожее на ночную сорочку, все так же растрепанные волосы, обруч с бантиком и глаза, подернутые кровавой пеленой.
Глаза монстра, а не ребенка.
Изабель стискивает кулаки еще крепче, молясь о том, чтобы все получилось.
Морин кивает куда-то в сторону. Изабель опускает голову и сглатывает.
Она видела десятки убитых вампиров, и теперь перед ней, распростертая на сыром полу, в зеленом платье, запачканном землей и кровью, лежит Камилла. Глаза закрыты, светлые волосы разметались и пропитались красным. В груди у нее дыра. Сердца нет. Правая рука Морин залита кровью.
Изабель вздрагивает. Камилла — чудовище, и ее нужно было убить. Но Изабель все равно чувствует себя странно.
— Все прошло нормально? — она старается выровнять дыхание и сделать голос совсем обычным.
Как и всегда, в общем-то.
Ликующая ухмылка сползает с лица Морин. Та медленно качает головой, и Изабель успевает заметить быстрое, мимолетное движение: посмотреть на дверь.
Изабель знаком этот взгляд. Все монстры, предчувствующие опасность, просчитывают возможность побега.
Все сумеречные охотники, кстати, тоже.
— Нет, — тонкий голос Морин снова напоминает о маленькой девочке-подростке, — тот человек, маг Бейн, он уже был здесь, когда я пришла.
Кнут Изабель рассекает воздух.
Ваза разбивается в тот момент, когда к ней остается несколько дюймов. Изабель не успевает дотянуться. Звон ослепляет все.
— Черт, — вскрикивает она и стремительно поворачивается.
Морин съеживается, собираясь бежать и прятаться. Выживать. Главное — оторваться.
Но Изабель даже не смотрит на нее. Она несется к выходу безумной молнией, и выскакивает наружу, оставляя Морин в компании мертвой Камиллы.
Морин понимает, что это значит. Белкорт — глава нью-йоркского клана, Лилит рассказывала. Кто убьет главу, займет его место.
Морин хихикает. Но бежать все равно надо. Только она поднимает голову, раздается скрип.
— Камилла? Камилла Белкорт, выходи сейчас же, — разносится по зданию чей-то голос.
Фигура, сжимающая клинок, выступает из темноты.
*
Изабель несется по городу, сломя голову.
Только бы успеть. Только бы он был дома.
Она не знает, что скажет Магнусу, когда вломится в его дом и как объяснит все, но сейчас это последнее, что ее волнует.
Главное — не дать ему никуда уйти.
Она знает дорогу к квартире Магнуса не так хорошо, как ее знает Алек, но надеется успеть раньше, чем…
Чем что?
Изабель не знает, но уверена, что вазы бьются не просто так.
Рядом со звоном бьющегося стекла всегда ссоры, скандалы и неприятности. И много крови.
Стекло острое. Камилла — лед. Даже мертвая, она для Алека — опасная, смертоносная бритва.
И Магнус тоже.
Магнус.
У Изабель сбивается дыхание и дерет в горле, но она ничего не делает, чтобы хоть как-то исправить это.
Не время.
Она умеет расставлять приоритеты. Алек важнее ее дыхания.
Изабель не знает, сколько времени проходит прежде, чем она взбегает вверх по ступенькам и толкает дверь.
Не заперто.
— Магнус, — ее крик тонет в глубине комнат, растворяется в розовом цвете гостевой спальни, запутывается в бесчисленных предметах, копившихся здесь веками. — Магнус.
В квартире кто-то есть. Изабель слышит шаги и расслабленно улыбается.
Успела.
Вазу еще можно склеить. Только бы Магнус понял.
Теперь можно и отдышаться.
Из коридора выходит Алек, и Изабель с трудом удерживается на ногах.
С трудом собранные осколки разлетаются снова, только сила удара больше. Они превращаются в пыль. Теперь их уже не склеить, но Изабель лучше кого-то другого знает, что невозможного нет.
Она найдет способ. Если одна не сможет, то вместе с Алеком — точно да.
Одного взгляда хватает, чтобы понять: Алек встречался с Магнусом.
Один взгляд, и Изабель уже ищет виски для непьющего Алека. Хоть у самой дрожат руки и подгибаются колени.
Алек пахнет сандалом, но Изабель только крепче прижимает его к себе, словно пытается защитить.
— Поможешь мне собрать вещи? — его голос похож на трещину, появившуюся в пустыне.
Они не парабатай, но они — семья. Изабель сделает все, чтобы помочь Алеку.
Даже если он не верит в то, что все еще будет хорошо, она верит. Ее веры хватит на них двоих.
Ее веры хватило бы на весь мир, потому что когда речь об Алеке, она знает, что никогда не сдастся.
Алек, будто прочитав мысли, накрывает ее руку своей.
— Мы справимся, — шепчет Изабель. — Мы. Справимся.
Огонь на фамильном перстне Алека поблескивает в почти невидимых лучах солнца.
Блестит так ярко, будто лежит прямо на подоконнике.
Они — Лайтвуды. И они справятся.
Изабель крепче сжимает пальцы Алека и делает глоток. Вазу можно собрать всегда, нужно только хотеть.
Изабель хочет этого больше всего на свете.
