Глава 1- А да, еще был Маркел Вэнс, - задумавшись добавил Сириус, глядя в одну точку. – Славный был парень, одаренный. Младше нас, но отличный стратег. Дамблдор даже иногда ставил его во главе операций. Да… Аластор души в нем не чаял, а теперь ни слова о нем не говорит.
Сириус уже час рассказывал Гермионе и Джинни о членах Ордена Феникса первого состава. Кто кем был, кто как умер. Девочки были хорошими слушателями, задавали вопросы тогда, когда он хотел, что бы его спросили, удивлялись в нужных моментах, ужасались до того, как он успевал зажмуриться от грусти.
- Говорят, он погиб несколько лет назад, в драке какой-то…
Сириус одновременно любил и ненавидел говорить про те времена.
С одной стороны, он тогда потерял все, что можно было потерять: друзей, свободу... Он из-за тех лет, и последующих в тюрьме, так и не успел прожить свою жизнь, как всегда мечтал. Так, как они планировали с Джимом.
А с другой стороны, когда он рассказывал, картинки тех времен вставали перед глазами так ярко и отчетливо, словно вот сейчас в его окно ворвется большой серебристый олень и скажет голосом Сохатого: «Бродяга! Тут заварушка на Мэйкерстон стрит! Нюнчик со своими дружками! Давай быстрее, вспомним молодость!». И он, как двадцать лет назад схватит палочку со стола и, отбрасывая черные волосы со лба, бросится в схватку. Спиной к спине с Джеймсом.
В его памяти все было так, как уже никогда не будет. Смеющийся Джим. Улыбающаяся Лили. Ремус еще не настолько истрепанный жизнью, еще не настолько сломленный потерями, еще веселый, еще рискованный. И Питер еще не предатель. И он сам, еще не жалкая тень самого себя.
Сириус мотнул головой и вдруг заметил прислонившуюся к косяку Эммелину Вэнс. По ее лицу было сложно понять, как она отнеслась к разговору, про ее мужа, но Сириус все равно почувствовал себя виноватым.
- Ээ, примет Эм, - Сириус вдруг встал. – Ладно, девчонки, у меня еще куча дел.
Мужчина быстрыми шагами прошел мимо женщины, еще раз виновато взглянув на нее.
Эммелина Вэнс была медсестрой в больнице Святого Мунго, и членом первого и второго Ордена Феникса. Это была статная женщина среднего роста, с совершенно непроницаемым лицом, на котором слабо мерцали спокойные карие глаза. Ее черные волосы были совершенно прямыми, она никогда не собирала их в какую-либо прическу.
Гермиона и Джинни переглянулись. Им тоже стало неловко. В конце концов, нехорошо бередить чужие раны. Но женщина вдруг улыбнулась и прошла в комнату, заняв место Сириуса.
- Слушаете военные истории? – улыбаясь спросила Вэнс.
Девочки неуверенно кивнули. С одной стороны им уж очень хотелось послушать ее историю, с другой стороны, было неудобно просить.
- Не могу сказать, что вам повезло. В конце концов, вы точно такие же дети войны, как и мы. Судьба не пощадила вас, не позволила насладиться своим детством.
Эммелина горько усмехнулась и посмотрела в сторону, словно там был экран, который показывал ее жизнь.
- Мне было шестнадцать, когда война затянула меня. Мой отец, погиб от рук Пожирателей, а он был последним близким мне человеком. Это было лето, я только окончила пятый курс. Помню, я тогда ужасно страдала, но злость помогла мне справиться с горем. Я вступила в Орден, и меня приняли, как сестру. Меня многому научили. Но, признаюсь, тогда не было особенно времени на подготовку, все учились сражаться по ходу, в самих сражениях.
Тогда то я и познакомилась с Маркелем. Вернее, я знала его и раньше, но он учился на два курса старше, да еще и на Гриффиндоре, а я была с Рэйвенкло. На тот момент, как я пришла в Орден, Марк уже успел стать там не просто своим, но одним из лучших. Он сам покинул школу на шестом курсе, его тоже толкнуло на это горе, и долг.
Марк был очень отважным. У него был острый ум, и он всегда знал, как правильно себя повести в той или иной ситуации. Меня тогда приставили ему в помощники, хотя, признаться, проблем от меня было больше, чем помощи. Но он никогда не жаловался. Может быть, помнил, каким был сам в начале, а может, понимал, что в наше время помощников не выбирают, людей-то и так было мало и становилось все меньше.
Эммелина замолчала. Она молчала так долго, словно и не собиралась продолжать. Но было видно, что этот рассказ так долго назревал внутри нее, и вот наконец-то он бурным потоком излился на поверхность.
- Я замечала, как Марк смотрит на меня, но всегда избегала его взгляда. Старалась не оставаться с ним наедине, разговоры вела только по делу. Но Марк продолжал смотреть на меня своим взглядом брошенного щенка. Ужасный взгляд.
А потом была одна из самых страшных наших битв. Битв, когда сам Тот-кого-нельзя-называть вышел на поле боя. Не помню, как мы после оказались вдвоем с Марком у меня дома.
Война сыграла с нами, вчерашними детьми, жестокую шутку. Она окружала нас со всех сторон. Каждый день гибли невинные люди, после каждой стычки мы оплакивали ушедших. В тот раз это была не битва, а именно бойня. И мы с Вэнсом стояли у меня в гостиной и смотрели друг на друга, не в силах поверить, что мы смогли избежать смерти. Мы просто не могли понять, как нам удалось уцелеть там, где пали более опытные орденцы и мракоборцы. И в тот самый момент жизнь перестала быть чем-то абстрактным. Она словно обрела вкус и цвет, но главное… срок. Мы все рисковали умереть до того, как успеем пожить. Именно этот страх толкал нас на необдуманные поступки.
В тот вечер мы, два перепуганных подростка, боялись не успеть. Именно этот страх подтолкнул Маркела к действию. Он говорил мне: «Будь милосердной…». И опять этот ужасный щенячий взгляд.
Женщина замолчала, смерив своих слушательниц оценивающим взглядом, словно пыталась для себя решить, можно ли посвящать их в подобные подробности. Но, что бы она там для себя не решила, продолжение последовало тут же:
- Он говорил мне, а я сама не поняла тогда, как вышло, что я уступила. Но в тот момент, когда я ощутила себя по-настоящему взрослой, я поняла, что теперь все было в моих руках. И я не ошиблась. Марк изменился до неузнаваемости.
Нет, он по-прежнему был отличным стратегом и воином. Но теперь стал мягким и нежным по отношению ко мне, и все повторял: «Будь милосердной». Это очень мешало мне понять, что же я сама чувствую.
Конечно, вдруг вспыхнувшие чувства было просто невозможно утаить от собратьев по несчастью. Они были счастливы за нас больше, чем мы сами. Просто мы были для них как напоминание, что жизнь не останавливается даже, когда смерть подступает со всех сторон. И я запуталась.
Я видела умоляющий взгляд Марка, видела добрые взгляды людей, которые старались сберечь нашу любовь. Я запуталась и поверила им, что мне действительно повезло, поверила, что это и есть любовь, та самая, которая каждая девушка ждет всю свою жизнь.
А потом Тот-кого-нельзя-называть пал, а половина его сторонников оказалась в Азкабане. Окончание войны подкралось и словно ударило дубинкой по голове. Мы были оглушены счастьем. Оно пересилило даже горе утраты лучших из нас. Мы, молодые герои, повзрослевшие в один момент школьники, бросились проматывать выделенные Минестерством деньги. Страшно представить, сколько мы тогда пили и праздновали. Праздновали, что смогли выжить.
Эммелина выглядела очень удивленной и радостной, словно снова оказалась в том времени, когда Эти девочки были лишь младенцами.
- Но деньги начали подходить к концу, и нужно было жить дальше, в конце концов. Тогда то я и устроилась помощницей целителя в клинике Святого Мунго, работала не покладая рук в две смены. Тогда казалось, что все хорошо, как бы тяжело не было. Марк вот-вот и устроится на работу и мне не придется задерживаться до полуночи. Но все оказалось гораздо сложнее.
Маркель сдал СОВ очень плохо и естественно не мог найти работу. Все, что он умел, это сражаться, строить ходы отступления и нападения, отдавать стратегические приказы. Но кому это было нужно в мирное время? Нет, естественно Минестерство пошло ему на встречу, его зачислили в отряд Мракоборцев, но к тому моменту у них было уже немного работы.
Он говорил мне, что его никто не ценит. Жаловался, что вот он спасал мир на протяжении стольких лет, а сейчас этот мир повернулся к нему спиной. Что как он может летать на вызовы ополоумевших старух, которым везде мерещатся вурдалаки? Он, герой войны, у него орден Мерлина второй степени, а он должен сражаться с заколдованными фикусами выживших из ума волшебниц?
Тогда же Дамблдор предложил всем желающим закончить те курсы, которые они не закончили. Но Маркел отказался: сидеть за одной партой с сопляками, которые никого не уважают. Но никто его не осуждал, все старались помочь словом и делом. Маркела все любили за его доброту.
Потом я заметила, что он начал пить. Приходя после работы, я заставала его в ужасном состоянии, находила пустые бутылки повсюду. Я старалась поговорить с ним, но он говорил мне, что он не пьет, а так.
Наверное, тогда то я и поняла, что Маркел был слабым человеком. Да, жизнь жестко обошлась с ним, но ведь не только с ним! Все вокруг давали ему возможность выкарабкаться. Но он не хотел, ему было ужасно жаль себя.
Не мог сильный мужчина смотреть такими ужасными щенячьими глазами и говорить это жалостливое: «Будь милосердна».
Но я струсила. Мне казалось, что я не могу бросить его, что он без меня погибнет. Он сам мне все время это говорил. Но на самом деле я просто трусила сама.
Помню, однажды ночью я проснулась от того, что Маркел смеется. Чисто так, по-детски. Он уже давно так не смеялся. Помню, я даже засветила палочку, чтобы увидеть его смеющееся лицо. В тот момент он был снова похож на того Маркела, к которому меня приставили помощницей в годы войны. Мне тогда так захотелось узнать, что же ему снится. Я понимала, что утром он уже, скорее всего, не вспомнит, поэтому скрепя сердце разбудила его.
Он говорил мне: «Да мне снилось… Помнишь Эйвери и Розье напали на семью каких-то маглов? Мы с Джеймсом и Сириусом подоспели раньше всех и быстренько стерли усмешку с их лиц. Ты бы видела, как они струсили! Вот потеха была!»
Это было ужасно. Всем было тяжело, но никто ни разу не подумал, что тогда, в эти страшные, чудовищные годы войны было лучше. Все радовались тому, что наконец-то можно вздохнуть с облегчением. Все, кроме Маркела. На меня тогда его слова произвели ужасное впечатление… я замкнулась в себе.
Знаете, как страшно прожить пол жизни и вдруг понять, что все это время с тобой рядом находились только чужие люди. Маркел был мне чужим. Нас ничего не связывало. Только «Будь милосердной», которое он все время говорил мне.
Эммелина замолчала и больше не желала говорить, пока Джинни вдруг не спросила:
- Но что с ним стало? Как он умер?
Женщина посмотрела на нее пустыми глазами, словно только что проснулась от громкого звука и не могла понять, где же она находится.
- Он напился в баре и ввязался в драку с Гойлом-старшим. Тогда все замяли. Несчастный случай… Наверное, он был счастлив, потому что умирал так, как и хотел бы умереть. Сражаясь с Пожирателем смерти.
- Я уже трижды позвала вас к столу! – на пороге комнаты появилась Молли Уизли, выдергивая всех троих из раздумий.
