Глава 1Раз, два, три. Они делают шаг и вливаются в круг танцующих. Раз, два, три. Мельканье пар вокруг, яркие, искрящиеся весельем глаза юношей и девушек. Музыка льется отовсюду, зачаровывая, обволакивая. Раз, два, три. Женщина ступает уверенно – нет рук надежней тех, что кружат её в танце. Раз, два, три. Глаза, обращенные к ней, лучистей взгляда любого влюбленного мальчишки. Всю жизнь она смотрелась в эти глаза как в бездонное горное озеро, всю жизнь она ищет – и находит – в этом взгляде ответы. Раз, два, три…
– Минерва, если ты и дальше так будешь смотреть на меня, я решу, что всё ещё молод, – Дамблдор смеется тихо, другим за музыкой и не услышать, и, вновь закружив женщину в замысловатом узоре танца, увлекает её к краю круга, туда, где меньше танцующих пар. – Я и забыл, что ты любишь танцевать.
– А я не забыла, что ты умеешь, – отвечает она, стараясь не сбиться с шага, когда ритм чуть ускоряется. Раз, два, три… Они, открыв бал, устроенный в честь Турнира Трех Волшебников, давно могли вернуться на привычные места, но оба не торопятся это сделать. МакГонагалл знает – вернее, чувствует, – что больше ей не доведется танцевать. О чем думает её кавалер?.. Сегодня – не так уж и важно.
Минерва заглядывает в синие глаза, как в омут памяти…
…Отшумело волнение летних экзаменов, на смену ему пришло иное. Седьмой курс, оставив позади тяготы учебы и не думая о тех, что ждут их впереди, готовился к выпускному балу. Шуршали записки-приглашения, вынимались из чемоданов платья и парадные мантии, никакой иной темы для разговоров, кроме выпускного бала, не существовало. Особенно в девичьих спальнях. Всеобщему помешательству поддалась даже серьезная Минерва, за что в минуты просветления ругала себя немилосердно и желала лишь одного – чтобы этот злосчастный вечер наконец наступил.
Он и наступил. Большой зал преобразился до неузнаваемости. Теперь он больше напоминал цветущий сад, полный головокружительных ароматов и птичьего пения. Факультетские столы, уменьшенные и сдвинутые к стенам, терялись за листвой и цветами. Под музыку пары впархивали внутрь и разлетались по праздничному залу как диковинные яркие птицы.
Минерва – одна из первых красавиц вечера, черные локоны струятся по спине, шелковое платье цвета южной ночи, гордая осанка, улыбка победительницы – идет под руку с рыжим пареньком с Хаффлпаффа, растерянным и, кажется, до сих пор немного напуганным.
Испугался он ещё вчера, когда за ужином к их столу подлетели две совершенно сумасшедшие гриффиндорки, и одна из них заявила, что завтра он будет с ней танцевать. Парень, может, и отказался бы, но вокруг было полным–полно народу, и стыдно было ударить в грязь лицом, хватало и того, что он до сих пор никого не пригласил. Рыжий согласился.
Уже через полчаса МакГонагалл пожалела о том, что поддалась на провокацию подруги и не отправилась на вечер одна. Кавалер её танцевал отвратительно, за два танца измучился сам и измучил её, беспрестанно сбиваясь с ритма, наступая девушке на ноги, краснея и извиняясь. К третьему танцу он сдался окончательно и, стоило Минерве отвернуться, скрылся где–то за розовыми кустами. Девушка тихо ругнулась и стала искать подругу – Августа, раз уж подстроила ей такую неприятность, должна почувствовать себя виноватой, а лучше – немедленно искупить свою вину.
– Пф, подумаешь! – однако усовестить гриффиндорку не удалось. Кто бы, впрочем, сомневался. – Тут полно симпатичных парней, выбирай любого и хватай за руку!
– Чтобы он отдавил мне остатки ног и окончательно испортил туфли? – Минерва была настроена скептически.
– Тебе не угодишь! Чтобы сейчас не ныть, надо было заранее позаботиться, чтоб тебя пригласили. Иди тогда, вон, к директору, он точно умеет танцевать, – хихикнула Августа, махнув рукой в сторону преподавательского стола. – Хотя о чем это я! Ты же сейчас струсишь и найдёшь тысячу причин, чтобы этого не сделать! – и подруга, продолжая посмеиваться, умчалась к своему кавалеру раньше, чем Минерва успела что–нибудь возразить.
«Чтобы ты осталась победительницей в последнем споре?!» – градус возмущения зашкаливал, места для смущения и здравого смысла просто не оставалось. Минерве сейчас было всё равно, кого приглашать, она подошла бы и к самому Министру Магии, окажись он здесь, лишь бы утереть нос вредной подруге. Но министра, на её удачу, здесь не было, зато Диппет и Дамблдор сидели за столом и о чем–то негромко беседовали, не обращая внимания на танцующих. Девушка направилась прямиком к ним, и когда между ней и столом оставалась пара шагов, у мужчин не осталось ни малейшей возможности игнорировать её присутствие.
– Добрый вечер, господа. Профессор Диппет, позволите ли пригласить вас на танец? – МакГонагалл выпалила фразу скороговоркой, и преподаватели не сразу поняли, чего хочет от них ученица. А когда сообразили – рассмеялись и зааплодировали, вгоняя девушку в краску. Это сумасшедшей Августе всё нипочем, она бы ещё и за руку директора взяла, уводя за собой к танцующим… Но ей-то и без того сегодня весело.
– Твоя львица, Альбус? Твоя, можешь не отвечать. Нет, прости, девочка, боюсь, я оттанцевал своё. А вот наш уважаемый профессор, коли уж вырастил на мою голову эдакую красавицу, пусть сам теперь и расхлебывает. Ты не сильно расстроишься, храбрая львица, если профессор Дамблдор будет танцевать с тобой вместо меня?
– Н–нет… – щеки девушки стали ещё розовее. – Если он… то есть, вы, профессор Дамблдор, не… возражаете.
– Альбус, не смотри на меня, как первокурсник на Шляпу. Кто знает, далек ли тот час, когда и ты не сможешь позволить себе это приятное чудачество? – притворно сердясь, проворчал директор, и Альбус Дамблдор поднялся с места и протянул Минерве руку. Отступать поздно, да и не хочется. Вряд ли профессор танцует хуже рыжего хаффлпаффца.
Профессор танцует лучше. Минерва не знает, где он мог бы научиться этому, и вряд ли узнает когда-нибудь. Он не разговаривает с нею, проронил лишь пару слов за последние десять минут, это совершенно не похоже на профессора Дамблдора, всегда открытого диалогу, но, с другой стороны, ведь сейчас он… не совсем профессор. Он тот, кто танцует с ней уже третий танец подряд, хотя после первого танца девушка честно была готова распрощаться с преподавателем. Ей вполне хватило удивленных, завистливых и насмешливых взглядов, устремленных на них, и того, что Августа украдкой показала поднятый вверх большой палец, проносясь мимо. Но вот начинается новый вальс, и ещё один, и Альбус Дамблдор снова подает ей руку. Неловко и отказываться, и соглашаться. Минерва соглашается – она любит танцевать и не знает, выпадет ли хоть однажды случай повстречать такого кавалера.
Спустя час они расстаются. Он кланяется и возвращается к преподавательскому столу. Она замирает в растерянности, не зная, что делать дальше. Диппет аплодирует и, кажется, не он один. Сразу двое гриффиндорцев – старые приятели и проверенные соигроки – торопятся к ней, оставив своих подруг. Странное, незнакомое чувство теплом разливается у сердца: ей неожиданно нравится нравиться.
…Разнотравье, ласковое солнце летнего вечера, теплый ветерок и, куда ни глянь, безбрежный зеленый простор. Рядом звенит голос свирели, похожий на птичью трель. Девушка в белом платье лежит на траве и смотрит в небо. Она счастлива. Счастлива безумно, безгранично, безусловно. Она любит и любима. Она чувствует, как замедляет свой ход время, чтобы дать им ещё один день и одну ночь. Не существует будущего, в котором ждут её Лондон и Министерство. Минерва не помнит о нем. Не верит, не желает верить в него.
Она поворачивает голову, чуть приподнимается и, улыбаясь, ерошит волосы сидящему рядом Дугалу. Они как лето, они как солнце и золотистая солома. Парень перестает играть и смеется.
– Ну что, прекрасная моя ши, тебе нравится моя свирель?
– Уже и ши? – теперь смеется Минерва. – Всё–таки определился с моим происхождением? Не русалка, не дриада, не потерянная в младенчестве королевская дочь? Именно ши? Ох и наплачешься же ты со мной в таком случае!
– Ничего, – отвечает ей Дугал неожиданно серьёзно. – Лишь бы ты не исчезла в ночь Самайна, остальное я готов пережить.
Они смолкают, взявшись за руки. Минерва снова смотрит в небо. Оно ясное и изумительно голубое, как глаза Дугала. Только его глаза ближе и теплее. Никогда она не встречала похожих глаз. Разве что… Нет, никогда.
– А не врут, говоря, что ши прекрасней всего в танце? – в голосе Дугала ясно слышны хитрые нотки. – Покажешь простому смертному свое волшебство? А я сыграю.
Минерва не заставляет себя долго уговаривать – она любит танцевать. Девушка легко вскакивает, и ветер развевает белые рукава, как крылья большой птицы. Босым ногам тепло от разогретой за день земли. Улыбка, шаг к центру поляны – и Дугал начинает играть. Она не знает, что он хочет увидеть, не знает, чего хочет сама, но мелодия решает всё за обоих. Песня свирели подхватывает фигуру в белом, и исчезает поляна, изумрудное море сменяется морем синим. И над ним в лазурном просторе кружит белая лебедь, то снижаясь и касаясь крылом волны, то стремясь дотянуться до самого солнца и скрываясь из виду. Танцует девушка – парит в поднебесье прекрасная птица. Заходит за горизонт солнце – стягиваются над морем тревожные тучи, усиливается ветер. Мечется птица в его потоках, летит прочь – к ещё свободному от туч краешку небосклона. Падает в волны, застигнутая грозой – падает на колени танцовщица в белом, смолкает свирель.
Минерва открывает глаза, медленно и неохотно. Музыка и полет, две стихии, слившиеся сегодня в одну, две стихии, где она по–настоящему свободна и не скована правилами и обязанностями. Музыка и полет – что может быть прекрасней? Разве что… любовь? Третья стихия, этим летом захлестнувшая её с головой.
– Минерва… – голос Дугала. Снова рядом. – Прекрасная моя ши, послушай, – вот и он сам. Опускается перед ней на одно колено… зачем? Продолжение игры? – Не уходи от меня, никогда не уходи. Будь моей женой. Это серьёзно, это не игра! Выходи за меня замуж, Минерва.
И, не дав ей ответить, не дав опомниться, Дугал вскакивает, подхватывает девушку на руки и идет, нет, почти бежит с ней в сторону деревни. Минерва, кажется, успевает согласиться и сказать что–то ещё… Ей хорошо и вместе с тем… страшно.
…Мелкая дождевая морось. Июль. Война. Минерва МакГонагалл не спит много ночей подряд, и это заметно. Может, еще несколько лет назад ночные бдения и сумасшедший темп жизни сошли бы ей с рук, но не теперь, о нет, не теперь.
Она шагает по берегу озера, над озером стелется туман, и сквозь него никак не пробьются лучи рассветного солнца. Час между ночью и днем – единственный шанс на личное время. Дальше будут ученики, после – новое орденское собрание (что если снова… не все?), после – если потребуется – дежурство или вихрь портала, уносящий к очередной задаче, очередному разговору, очередным поискам…
Все устали. МакГонагалл тоже. Она, в отличие от самоуверенной молодежи, не пыталась бодриться, ведь на это уходят остатки сил. Она отдает себе отчет в том, как чувствует себя, но вот поди ж ты, тратит драгоценный час свободы отнюдь не на сон. Есть то, что дороже сна и помогает лучше.
– Ты сегодня особенно мрачно молчишь, – Элфинстоун Уркхарт идет рядом, порой едва задевая её плечом. В начале прогулки он подал ей руку, но женщина покачала головой и сделала шаг в сторону.
– Марлин, – отвечает она одним словом. Кажется, этого недостаточно, но что ещё сказать? – Девочка, бывшая моя ученица. Убита.
…И вся семья МакКиннонов. Не первая орденская потеря. Тем более – не первая потеря войны. Минерве просто не хочется говорить – ни об этом, ни вообще.
- Знаю, - Уркхарт кивает. – Я боюсь, что они доберутся сюда однажды. Я боюсь, что ты…
- А я боюсь, что ты. И что теперь? – она не любит беседы в подобном ключе. Особенно когда их заводит этот человек. – Прости, я устала говорить о войне, Стоун.
- О чем тогда? О любви? – предлагает мужчина новую вечную тему и снова промахивается.
- Не многим лучше. Если ты снова заведешь эту тему – клянусь чем угодно, Стоун, я уйду и не вернусь.
Они смолкают и продолжают свой путь. Туман рассеивается, и летнее утро все же наступает под робкое пение сонных птиц. Минерве зябко. Она хотела бы идти быстрее, но тогда станет заметна хромота. Это было бы некстати.
Но Элфинстоуну достаточно и едва приметного движения плеч. Он сейчас же снимает теплую мантию и набрасывает её на плечи МакГонагалл, не предлагая и не спрашивая. Минерва благодарит взглядом и кутается в мантию, только теперь осознавая, насколько же на самом деле продрогла. Мужчина улыбается в ответ и останавливается. Вновь протягивает ей руку и на этот раз не получает отказа.
– Ты всё ещё любишь танцевать, Минерва? Помнишь, тридцать с лишним лет назад мы танцевали, чтоб насмерть не замерзнуть, поджидая нашего подозреваемого? Вижу, не помнишь. А я помню. Раз, два, три… – Уркхарт снова кружит её в вальсе. В странном вальсе без музыки на берегу озера под летним дождем. Женщине сложно поспеть за ним – мешает большая нога. Но и отказаться она не в силах, ведь по телу разливается целительное тепло, оно же касается и сердца, уставшего от тревог. Кому ни скажи – поднимут на смех: профессор Хогвартса на шестом десятке танцует под дождем. Но никто, никто не узнает. Раз, два, три…
Элфинстоун, заметив, что спутнице его тяжело двигаться, останавливается и осторожно обнимает её, едва касаясь, но заслоняя от дождя и ветра. Только это позволит он себе, только это стерпит она сейчас.
– Я не знаю, станцуем ли мы ещё раз…
– Об этом знаю я.
…Раз, два, три, раз… МакГонагалл, оступившись, едва не падает, но руки Дамблдора держат её крепко – кажется, никто из находящихся рядом и не заметил этой неприятности. А у неё кружится голова, и музыка, казавшаяся в начале вечера мелодичной, стучит в голове молотом. Переоценила свои силы, поддалась искушению – очевидно. И не жаль. Много лет Минерва не танцевала, и если бы не Турнир – кто знает, довелось бы ещё?..
Директор, бережно и крепко держа её руку, доводит женщину до преподавательского стола. Он почти пуст: те, кто не танцует, разошлись. И к лучшему. МакГонагалл бледна и не в настроении безропотно принимать чужую заботу.
- Кажется, я утомил тебя, Минерва. И ещё мне кажется, ты сегодня танцевала не только… не совсем со мной, верно?
- Со всеми, - тихо отвечает она и подносит к губам кубок. – И только с тобой дважды. Думаю, мне стоило ещё полвека назад увериться, что лучше тебя кавалера нет.
- Тогда не было бы этого, второго. Сюда скоро придут наши гости с гитарами, мне думается, тебе нужно успеть уйти до их прихода.
