Глава 1Среди могил я в час ночной
Брожу один с моей тоской,
С вопросом тайным на устах
О том, что дух, о том, что прах,
О том, что жизнь и здесь и там,
О всем, что так безвестно нам.
Но безответен предо мной
Крестов надгробных темный строй,
Безмолвно кости мертвецов
Лежат на дне своих гробов,
И мой вопрос не разрешен,
Стоит загадкой грозно он.
Николай Огарев
Сумерки сгущались подобно прокисшему молоку. По небу рассыпались мириады алмазных стружек, которые личности весьма непоэтичные именовали звёздами. Медленно, но верно крепчали заморозки, набирая силу за счёт постоянного могильного холода, тянущего от земли, пропитанной скорбными слезами, разлитым алкоголем и солоноватой кровью. Грубыми и резкими порывами, словно вырывая страницы из надоевшей книги, ветер срывал с тоненьких изуродованных деревьев последние листья. Не подхваченные воздушным течением, они медленно, словно пытаясь насладиться последними секундами жизни, приземлялись на земляные бугры, вымощенную невзрачным камнем дорожку, вековые плиты. Из-за грязно-серых туч на небосвод выполз месяц, как бы радуясь освобождению из плена мрака и тьмы. Воцарилась мертвецкая тишина, свойственная ночи этого места, не нарушаемая даже карканьем старых и осипших воронов.
Вдруг, словно удар колокола среди белого дня, послышалось рваное дыхание возле арки входа. Из-за выкалывающей глаза темноты был виден только слегка сгорбленный силуэт человека. Он неподвижно стоял возле входа, не торопясь продолжать свой путь. Наверное, очередной зевака, случайно или на «слабо» пришедший посмотреть на это странное место. Но нет. Человек не спешил уходить. Он медленно крутил головой в разные стороны, словно что-то усердно выискивая. Очередной порыв промозглого осеннего ветра растрепал его волосы, доросшие до плеч, вот только Сириусу в этот момент было далеко не до этого. Именно. Тот самый человек, рискнувший появиться на кладбище Годриковой впадины в такой поздний час, был не кто иной, как Сириус Блэк. Причина визита была довольно проста и понятна.
Пришёл навестить друзей.
Такое странное выражение. Сколько оно имеет значений.
Ведь можно навестить друга в больнице, который сломал ногу. Можно навестить друга, живущего в другом городе. Можно навестить друга, скучающего одного дома. А можно навестить друга, лежащего на прогнивших досках под землёй.
Но в любом случае ты принесёшь другу угощение. В любом случае расскажешь другу о том, как сложилась твоя жизнь. В любом случае поделишься интересной историей, пытаясь развеселить.
И совсем не важен тот факт, что в предыдущих ситуациях он отреагирует радостью, удивлением, улыбкой, а в этой просто голое дерево, растущее рядом с могилой, проскрипит скрюченными ветками, правда?
Сириус тоже так считал.
Атмосферу умиротворённого уныния нагло потревожил хруст сломанной ветки, лежащей на тропинке. Сириус, после своего оцепенения, двинулся вглубь кладбища.
Надо же.
Он не был в этом месте целых 14 лет.
С самого захоронения. И только сегодня, на четырнадцатую годовщину смерти он соизволил явиться. И нужно отметить, что не просто так.
За это время место изменилось до неузнаваемости, хотя стоит признать, что и в тот, первый раз, Блэк не сильно обращал внимания на обстановку. Да и Азкабан с дементорами потрудились на славу – многие воспоминания попросту размылись, как акварельный рисунок от воды.
Но кое-что было.
Проходя мимо покосившегося камня с выбитым на нем именем «Ричард Хейли», все спрессованные воспоминания разлетелись по голове как газеты на ветру. То, что Сириус прятал так усердно, то, что скрывалось за бетонной стеной, выстроенной в порыве отчаяния, то, что было крепко-накрепко утрамбовано прессом страха потерять последние сокровища.
Второго ноября одна тысяча девятьсот восемьдесят первого года, когда состоялись похороны Джеймса и Лили Поттеров, он, Сириус Блэк, обратил внимание на девушку, плачущую на могиле какого-то Ричарда Хейли, испачканную в земле и терзаемую душевной агонической болью.
За 14 лет место упокоение Ричарда заметно обветшало. Повсюду росли не выдерганные сорняки, камень потускнел, кое-где даже появился зелёный налёт, а земля была почти непроглядно засыпана почерневшими от времени листьев.
Почему-то в этот момент мысли повлекло совершенно в противоположную сторону.
Ему было интересно, что стало с той самой девушкой, которая так страдала из-за потери человека. Может быть, она давно умерла от горя и больше некому приходить сюда. Или может, перестала себя терзать и решила построить своё счастье, уехав отсюда за тысячу миль и выйдя замуж за какого-нибудь богача. А может ей просто невероятно больно видеть вместо глаз этого самого Ричарда Хейли, вечный приговор: «16.03.1954 - 02.11.1980». Вариантов было много и так же много сомнений в правильности хоть одного.
Сириус с силой сжал веки, так, что стало больно. Нужно было найти то, что нужно, а не отвлекаться на ерунду. Как ни странно, но этот способ помог. Мужчина свернул в другую сторону, бессмысленно стараясь вспомнить дорогу к… Последнему месту упокоения друга и его жены.
Вдруг свистящий порыв ледяного ветра подхватил спутанные пряди и длинную чёлку Блэка, немного свалявшуюся в Азкабане, и та упала прямо на глаза. Из-за этого Сириус, потеряв обзор, но продолжая идти, обо что-то запнулся и с размаху рухнул на сырую землю. От неожиданного шума, старые вороны, дремавшие до этого момента на ветках деревьев, с противным скрежетанием, называемым карканьем, вспорхнули в ночное небо.
Любой бы на месте Блэка перестал дышать от немого ужаса, но на месте Сириуса был он сам, поэтому реакция вечных обитателей кладбища (поправочка – живых обитателей) не произвела должного впечатления.
Действительно.
Человеку, проведшему 12 лет своей жизни в самом ужасном месте, которое вообще можно вообразить, каждый день встречающегося с дементорами, было более чем всё равно на каких-то гогочущих птичек.
Поэтому он просто поспешно встал, отряхнул мантию от сухих листьев, от грязи и откинул мешающуюся челку с глаз, как когда-то делал ещё в Хогвартсе - от этого сходили с ума почти все девчонки, вот только тут можно было покрасоваться разве что перед трупами.
И то не увидят.
Развернувшись назад, Блэк обнаружил, что споткнулся он о почерневший деревянный крест без именной таблички, фотографии и вообще намека на то, кто здесь похоронен. Наверное, какой-то несчастный, у которого не было семьи и некому было его нормально погрести. Бродяга двинулся дальше, несмотря на саднящую ногу, которую отшиб. Ему было нужно, нет – просто необходимо найти друзей.
Вокруг похолодало. Ветки стали покрываться тонким налётом инея, лужицы, не высохшие после недавнего дождя, сверху затвердевали хрустящей корочкой льда. Сириус поёжился. Всё-таки ему нужно было подумать о том, что в конце октября не стоит ходить в тоненькой мантии. Ведь вздрагивать каждый раз, когда едва дунет ветерок не доставляло огромного удовольствия. А вот взять палочку Блэк не соизволил, думая, что ему в таком месте она не пригодится. Зато будет полезным уроком, который он ещё не скоро забудет.
Внутренности будто сковывало льдом. При каждом выдохе изо рта выплывало облако серебристого пара, похожего на сигаретный дым. Пальцы на ногах немного немели, а ещё начинало казаться, что обувь стала на размер меньше. Неожиданно подумав, что было бы настоящей иронией судьбы замёрзнуть здесь насмерть, Сириус усмехнулся и поспешил двигаться дальше, надеясь согреться в движении.
Как же хотелось сейчас вернуться примерно на час назад, чтобы прибегнуть к совету Тонкс одеться потеплее. Но нет, он, ослеплённый возможностью наконец-то увидеть тех, кого давно уж нет, обернувшись в собаку, тут же вылетел из дома номер двенадцать площади Гриммо и трансгрессировал в Годрикову впадину. Нет, не к самому кладбищу. Ему хотелось прогуляться по наизусть выученным местам, память о которых не уничтожили даже дементоры. И можно было бы подумать, что Сириус Блэк настоящий мазохист, раз совершает такие издевательства над собственной душой, но не стоит забывать, что он уже давно ненормальный.
Обезумевший.
Разве человек, проведший в самых строжайших условиях тюрьмы дюжину лет, мог быть другим? Он натерпелся и перенес уже столько, что не чувствовал не то что скорбь, боль, подавленность, а даже малейший трепет. Сердце не пропускало удары и не билось в учащённом темпе. Дыхание не спирало от нахлынувших эмоций, а на ресницах не повисала слеза. А что вообще можно было ожидать от человека, у которого не душа, а изуродованное полотно? Грубо разодранное кинжалами предательства, разочарованности, уныния и безысходности. От человека, у которого вместо разума был дуршлаг с дырами, увеличивающимся с каждым днем все больше и больше?
Сириус Орион Блэк был психом и именно этот факт мог оправдать то равнодушие, с каким он смотрел на давно разрушенный особняк Поттеров. Хотя нет. Равнодушие слишком громко сказано. Бродягу слишком многое связывало с этим местом, чтобы оставаться безразличным. Казалось, что каждая переломленная дощечка, каждый кусочек оторванных обоев, каждый ломоть опавшей штукатурки был до колик знакомым. Словно он стоял здесь не в девяносто пятом году, а в далёком восемьдесят первом. Словно не было той зияющей бездны, пугающей своей неизвестностью.
А потом он сидел рядом с обшарпанной церквушкой, в которой женился лучший друг. Здесь он тоже, кажется, не был с похорон.
И если бы магглы заметили его здесь в такой позе, в таком обличии, то они бы наверняка подивились невиданному чуду. Чёрный пес неотрывно наблюдает за церковью, застыв в своем немом восхищении. Глаза устремлены в одну точку и неотрывно смотрят на позолоченные купола. И впрямь было на что поглазеть.
Поблуждав ещё немного по пустым улицам, украшенным в честь дня Всех Святых и думая о том, что он никогда не сможет отмечать этот праздник, Сириус свернул к тому месту, куда и держал свой путь.
Неизвестно сколько времени он блуждал среди погребённых трупов, которые носили различные имена и имели разную причину смерти. Даже успел выучить имена некоторых навсегда ушедших. Вот, например, Сюзи Бакет, судя по табличке, наложила на себя руки, Питер (жаль не Петтигрю) Холидей погиб от страшной болезни, а герой Оливер Фриман отдал жизнь в пожаре, спасая маленькую девочку Рут.
Странная всё-таки штука смерть. Она избавляет людей от их мучительного существования в мире живых и одновременно забирает к себе тех, кто заслуживал жизни боль всего. Бедняг, для которых каждый новый день – это ещё один круг Ада, а в смерти они обретали ту долгожданную свободу и тех монстров, которые убивали потехи ради.
И это явление не объяснить - мысли начинают путаться, постепенно сводя с ума, делая шизофреником, однако хотелось, наконец, познать всю суть этой странной Смерти. Но, видимо, когда придёт и его черед, всё просто само собой встанет на свои места и тогда ментальное терзание прекратится.
От философских рассуждений Сириуса отвлёк очень красивый обелиск белого, почти слепящего среди тьмы, цвета. На обелиске красивыми буквами с переплетающимися завитушками было выбито всего несколько фраз:
Джеймс Поттер. 27 марта 1960 года – 31 октября 1981 года
Лили Поттер. 30 января 1960 года - 31 октября 1981 года.
Последний же враг истребится – смерть.
Вот он и пришёл.
К друзьям.
Стоит заметить, что за столько времени их могила выглядела очень даже хорошо. Наверное, кто-то её посещал, ухаживал. Вот, даже два букета завядших цветов. Кажется, первый из розовых гвоздик*, а второй из гладиолусов**.
Подумать только – спустя 14 лет он снова рядом с Джеймсом и Лили. Вот только одно «но». Вместо друга, который был словно братом и вместо девушки, которая могла утешить только одним взглядом своих пронзительно зелёных глаз, смотрящих прямо в закрома души, в гробах под землёй лежат всего лишь несколько голых костей.
И пока он всё это время боролся с безумством в тюрьме, их скелеты день за днём оголялись, кожа слазила, а органы ели черви.
Вместо того, чтобы скривиться от невыносимой агонии, Сириус вдруг улыбнулся улыбкой юноши, который ещё верил с лучшую судьбу, которого ещё жизнь не побросала об острые скалы, который ещё не познал настоящей боли и пыток без Круциатуса.
Ему на плечо опустилась рука.
Холодная.
Словно кусок льда.
И невесомая.
Как прикосновение витающей в мире живых души.
И мужчине не нужно было оборачиваться, чтобы понять кто это. Всё было и так слишком очевидно. Понятно, как дважды два.
Да, за его спиной стоял Сохатый и улыбался точно так же, как и сам Бродяга, а держа своего мужа за руку, материализовалась счастливая и слегка смущенная Лили. Совсем как тогда, в прошлом. В давно уже обветшалом прошлом. И они молчали. Все втроем. Слов было не нужно. Не нужно было осквернять эту долгожданную встречу чем-то грязным, что свойственно только людям, состоящим из плоти и крови.
И Сириус вдруг с облегчением почувствовал, как из сердца один за другим начали выниматься острые металлические шипы, горевшие все 14 лет адским пламенем в груди, жгущие бьющуюся плоть со зверским энтузиазмом. Ещё он перестал мерзнуть. Его словно окутало теплым одеялом, не пропуская холод и не осталось сомнений с чем это связано.
Он улыбнулся ещё шире и набрал полные легкие воздуха, чувствуя освобождение от терзавших его душу пыток. Ту свободу, к которой он шёл всю жизнь, после войны.
А за спиной уже выросли белоснежные крылья, готовые прямо сейчас вспорхнуть ввысь, и с головы был снят терновый венок.
Сириус понял, что друзья не держат на него зла, что прощают ошибку, стоящую им жизни, что «Всё отлично, Бродяга. Не парься», как бы выразился Поттер.
Ради этого мига стоило терпеть самоистязания.
________________________________
* - Гвоздика – храбрость, отвага. Белая гвоздика означает пожелание удачи, а розовая символизирует материнскую любовь.
** - Гладиолус – готовность пожертвовать собой ради любимой.
