Глава 1Погаснув, огни словно открыли дверь. Ночная тьма – ее стихия. Скользя во мраке, белая лисица неслышно вошла в обиталище людей. Запахи и тени. Родные и чужие – странное ощущение. Воспоминания, образы… Она не может задерживаться – слишком больно.
– Ты пришла, – его голос тих, добрые глаза блестят в лунном свете.
– Да, – оскалившись, улыбается она, – я же обещала.
Когти недолго стучат по деревянному полу, отполированному до блеска ногами хозяев. В темноте она как призрак, белая шерсть словно светится.
– Ты как никогда прекрасна сегодня, Кумико. Белый цвет тебе идет.
Легкий смешок, и следом тяжелый, едва слышный вздох. Тьма скрывает ее метаморфозы. В тихом шелесте белых одежд, она ступает неслышно, ни одна половица не скрипнет. Легкий воздушный образ, порожденный луной, длинные волосы – продолжение луча света. Выйдя из мрака уже в привычном для него облике, она остановливается. Ее улыбка на прекрасном лице так и осталась лисьей, но не глаза.
– Шинджи. – В противовес хитрому оскалу, глаза лучатся любовью. Она ведь знает, что он ждет ночи, ждет встречи. – Я…
Голос подводит. Он склоняет голову, все прекрасно понимая. Его срок истечет на рассвете. Ее первая ночь в белом облике Тэнко – помощницы богов, провожатой для душ. И его последняя ночь. Шинджи прекрасно все понимает. Но ничего не скажет. Боль? Ее не будет. Любимый не коснется неприятных тем.
– Я не представляю, как сумел прожить без тебя этот день.
– Точно так же, как и предыдущие, – усмехается Кумико, пряча ладошкой красные, словно спелая вишня, губы. – Каждую ночь… Ты говоришь мне это каждый раз, как я прихожу.
– Да-да, – горько, – ты права, дорогая. Только ночи... столько лет…
– Почти два десятилетия, – грустно и тихо. Боль и тоска сопровождают ее вот уже двадцать лет.
– Ты помнишь, – спрашивая, садится на постели, – когда мы впервые встретились?
– У водопада? Как же, – улыбка красит ее бледное лицо, – ты был дрянным мальчишкой.
Белые легкие одежды, скользя по узким плечам, стекают на пол. Ложится она уже обнаженной. Прохладные ткани и его тепло…
– Ты была не лучше, – шепчет, целуя бархат нежной кожи. Груди, плечи, шея… горячие губы.
– Ты обозвал меня дикаркой, – хихикает, вздрагивая от прикосновений.
– Ты босиком бегала по воде! Твои растрепанные рыжие волосы… да они торчали, словно перья у птенца! Но твои глаза… – он замолк.
Ее глаза… Он носил в сердце этот жгуче-озорной взгляд девичьих глаз, что пронзил сердце, словно стрела. Янтарные. Счастье и радость, еще гордость и прямой вызов. И этот взгляд почти не изменился за годы совместной жизни. Только со временем все чаще в ее глазах полыхала страсть. Дикая. Эта демоница, что плескалась в лесной речушке у водопада, ругалась, как торговая баба, подкарауливала мальчишку каждый день, дразнилась и сбегала, словно жила для него, единственного. Когда он все-таки поймал рыжую дикарку, она, заливаясь слезами, уткнулась в плечо. «Мне страшно, – шептала, – мне больно».
– Мне было одиноко, – потухшим взором скользя по до боли изученному, но уже постаревшему лицу, Кумико вновь готова расплакаться. Вот так просто. От разговора. От воспоминаний – тяжелых и в то же время ярких.
– Прости, – едва слышно выдыхает Шинджи. Целуя мягкие губы, он гладит узкую спину, перебирая длинные светлые волосы. Они уже белы, как мел. Не седина, нет. Просто… – Ты и сегодня не расскажешь?
– Сегодня… – повторяет не думая. Теплые слезинки, скатывающиеся по щекам, он соберет поцелуями. – Сегодня можно.
Сегодня всё можно. Его право.
– Сколько?..
– Не знаю, никогда не задумывалась над прожитыми годами. По молодости считала – сбилась на седьмой сотне. Все года, века… это бесконечная река… мутная, скучная.
– А я?
– Ты? – задумывается. – Ты словно пороги, перекаты. Моя жизнь закипела, когда я встретила тебя у того водопада. Любовь, – блаженно улыбается, вспоминая: семья, дети… И ночи вместе с ним.
Ее улыбка вновь игрива. Откидываясь на спину, она утягивает Шинджи. Его поцелуи жарки, а ласки нежны. Ее острые ногти царапают кожу, впиваются, раздирая до крови. Всё как всегда.
Она плакала на свадьбе. И ночью. Слезы катились по щекам, но она улыбалась. «Я счастлива!» – кричала в голос. А он заливался хохотом: такая дикая, фыркала, как кошка. «Я люблю тебя», – шептал он пылко. А она смеялась. И плакала. Странная девчонка.
– Ты помнишь Юну? – спрашивает, отстраняясь.
– Мне было больно, – Кумико мрачнеет. – Никогда не испытывала ничего подобного.
– И еще три раза, – он улыбается, ложа руку на ее плоский живот.
– Джиро, Изао, Айяно… – Тоска и боль. Ее голос дрожит от рыданий. – Как же я хочу их увидеть!
– Понимаю... Дети до сих пор любят тебя.
Глаза ее блестят от слез и светятся любовью.
Она души не чаяла в детях. Играла и учила их. Всех четверых, разнохарактерных, как времена года, – она к каждому нашла подход. Счастье радость и детский смех наполняли дом. Всегда.
Но счастье ушло в один момент.
– На свадьбе Юны…
– Да. – Ее душат слезы. Это самый черный день.
Счастье и белое кимоно первой дочери. Ликование доброго зятя, клятвы и признания. Светлый праздник, веселый… Ее дочь, красавица Юны, была счастлива. Весел любимый муж. И, значит, ей надлежало радоваться. Она улыбалась, украдкой смахивая непрошеные слезинки. Всё хорошо. Так, как и должно быть. Но…
Он появился словно из ниоткуда. Большой… Заблудившийся пес. Почуяв что-то, кинулся именно к ней. Муж был далеко. Ее визг еще долго звенел эхом у гостей в ушах. Рыжей шерстью полыхнула лисица, кидаясь прочь от собаки. Спасаясь, она в страхе обернулась зверем. Неосознанно. Инстинктивно…
– Мне было больно, – Шинджи обнимает за плечи рыдающую жену.
– Мне было страшно. Я думала… – замолкает.
– Глупышка, – он понимает и без слов. Уж который раз она недоговаривает.
– Я должна!!! – навзрыд рыдая, кричала Кумико.
– Не отпущу, – стискивая в объятиях трепещущую от истерики жену, гнул свое Шинджи. – Ты моя!.. Ты клялась!.. Я поклялся!
– Прошу, – ее голос стал тих. «Чтобы неслышно было дрожи». – Отпусти. Это правило. Я обязана…
– Мы столько лет уже живем вместе, у нас дети… Останься. Я… я не смогу тебя забыть, – он тоже плакал, тихо. Беззвучно по щекам струились слезы, скапливаясь в морщинках. – Я люблю тебя. Пожалуйста, пойдем и поспим.
– Двадцать лет.
– Каждую ночь.
Их шепот, тихое дыхание… Страсть теплым пламенем согревает сердца. Приходя вечером с погашенными огнями и уходя с зарей, Кумико продолжает плыть по порогам и перекатам, остаткам от былой жизни.
В последний раз. Сегодня… они уйдут с рассветом вместе.
– Боги мне дали кличку, – улыбается сквозь слезы, – Ки-цунэ – «всегда приходящая».
– Моя Кицу-нэ, – его улыбка тепла, как летнее солнце. – «Пойдем и поспим».
– Наша клятва… – кивает. – Сегодня в последний раз…
– Да, – Шинджи счастлив. Она его провожатый. Выбелены статусом волосы – шерсть Тэнко, помощницы богов. Она пришла с целью. Трепетный огонек его души сегодня должен потухнуть. Последняя ночь. До зари. Тихим поцелуем, последним, самым сладким, обрывается связь с миром живых.
– Я рад, что это ты, – нежно шепчет Шинджи, стискивая в ладони ее руку.
– Ты первый, – улыбается белоснежная Тэнко. – Как и поклялись, мы вместе…
– До конца.
