Часть 2 Изысканно, легко ступая, ты отражаешь тот удар,
Что призван тебя унизить. И враг твой в омутах пропал.
Ты балом славишься средь равных, что ж, уваженье и почёт!
А времена, чужие нравы… Тебя лишь танец пусть зовёт.
"12 Камней " Ксандра
Рыцарь презрительно скривил губы – Карл вызывал у него желание убивать. Настолько мерзких людей Глеб давно не видел. С первого взгляда в этом… человеке чувствовалась не сила, а какая-то отвратительная мутность. Карл будто хотел, чтобы весь мир узнал – он причастен к смерти Артура, едва ли не орал об этом. Будь на то воля Глеба – взашей бы выгнал, если не казнил. Но Роза покорно улыбнулась и приняла его предложение. Она вела себя, как лунатик: словно пребывала где-то в другом мире, а в этом действовала неосознанно. Жаль, что-то подсказывало: излишне выверено всё это выглядело. Не иначе, кто-то решил стать «советником» Розалинды.
Стиснув зубы, Глеб с яростью стукнул по ближайшей стене. Как-то всё одновременно навалилось: и смерть Артура, и исчезновение адекватности у Розы, и… Энн тоже его избегала… тяжело вздохнув, он ударился о стену уже лбом. Девушка была ему дорога, хотя и знакомы они были всего ничего. Энни была милой и доброй, понимающей… это в ней Глеб очень ценил. Но днём предпочитал почти не говорить. Или говорить, но так, чтобы Роза не заметила: рядом с ней служанка становилась совсем… неуправляемо нежной и радостной. А ночью она могла и, смеясь, устроить пляски у костра, даже прыгнуть через него пару раз. И его заставить. Как-то странно выходило: такой свободной, страстной, даже несколько опасной она нравилась больше, притягивала, манила. Поёжившись, Глеб отстранился от стенки и продолжил двигаться вперёд – к покоям Королевы Розалинды. С ней предстоял серьёзный разговор. Уж на что точно не стоило соглашаться, так это на свадьбу.
Стараясь не слишком шуметь (час всё же был поздним), Глеб шёл по коридору, когда заметил Карла, выходящего из чьей-то комнаты. Резко спрятавшись за колонну, он попытался попутно увидеть, с кем же Король прощается. А увидев, едва подавил желание подойти и врезать: держа Энни за подбородок, он что-то презрительно шипел, заставляя почти задирать голову. Что странно – её лицо было абсолютно бесстрастным. Легонько кивнув (разве так теперь кланяются слуги Королям?!), Энн указала головой на коридор и, дождавшись, когда Карл отпустит её подбородок, закрыла дверь, оставив его стоять на пороге.
Глеб дождался момента, когда шаги стихли, не слушая презрительного шипения сквозь зубы, а после решительно направился к Энн. Роза могла и подождать.
– О… это ты, – девушка выглядела немного уставшей и раздражённой. И пропускать в комнату явно не спешила. Удивлённо вскинув брови, он уже открыл рот, чтобы спросить, чем заслужил столько «любезности», но выпалил нечто совершенно другое:
– И что вы тут с этим уродом делали? – Глеб часто узнавал о себе много нового. Например, сейчас он узнал, что чем-то похож на интересную разновидность жука. Если не похож, зачем же смотреть тогда так?!
– Тебя, в любом случае, не касается. Надеюсь, всё? Мне рано вставать, – дверь захлопнулась раньше, чем фраза закончилась. Колотить в дверь было весьма… неэффективно (ещё всему замку не хватало знать, что Глеб фон Бальтен-Шиц не может к девушке в комнату попасть, несмотря на своё желание), ночевать на коврике – хоть и романтично, но травмоопасно… поскребшись ещё пару минут, он махнул рукой (во всех смыслах) и направился к принцессе. Ах нет, уже Королеве.
Роза сидела у окна и вздыхала, когда в дверь тихонько постучали. Поморщившись, она прикинула, кто бы мог прийти так поздно, но решила не гадать: двери её посетителей явно не удержат, лучше бы открыть, пока что-то не выдумали. Поспешно распахнув дверь, замерла на пороге, разглядывая Глеба. Тот был мрачнее бури и едва не метал молнии. Не дожидаясь приглашения, протиснулся в комнату и закрыл за собой дверь. И всё это молча. Розе стало не по себе. Вздрогнув, она неловко откашлялась.
– Эм… тебе что-то нужно?
– Ты же не думаешь соглашаться на предложение этого мерзавца? – Глеб заговорил практически одновременно с ней, отчего голоса смешались, и разобрать почти ничего не удалось. Поскрипев немного зубами (видно, совсем достали), он продолжил:
– Мало того, что эта сволочь тебя добивается, так ещё и к Энн лезет! Нашему Королевству в любом случае конец, так какая разница, выйдешь ты за него или…
– Лезет к Энн? – Розе удалось не фыркнуть и даже не выдать своё… мнение по данному вопросу вербально. На лице уж точно ничего не проявилось. Ей было безумно жаль, что они с Глебом поссорились и теперь, на почве чувств, у него отказывает сознание, но такая ревность – уже звоночек. Доктора ему, что ли вызвать… или запереть их двоих в одном помещении?
– Он вышел из её комнаты менее получаса назад и по милой манере общения – злобному шипению, в основном, – можно судить, что он был в ярости.
Глеб ещё что-то говорил, размахивая руками и расхаживая из угла в угол, но Роза его не слушала. По спине бежал холодок. А ведь она предупреждала Энни, говорила ей… Энн была, пожалуй, единственной, кто не советовал ей выходить за Карла. Это было, по меньшей мере, глупо, но она говорила, что ей не стоит торопиться с решением, а теперь сама попала в поле зрения Карла. В прошлый раз он убрал помеху радикально – убил. Больше подобного Роза не желала. Опустившись на тумбочку, она скрыла лицо в ладонях. Руки тряслись, в ушах стоял гул. Она не слышала и слова из того, что ей говорил обеспокоенный Глеб. Принятое решение его лепет всё равно бы не изменил.
***
Порою Глебу казалось, что вся жизнь со смертью Артура превратилась в бесконечный фарс. Ну, или кошмарный сон. Стиснув зубы, он зарычал. Церемонию венчания провели у них. Карл великодушно дал своей невесте «свободу» выбирать место сочетания союзом… чего-то там. Розу пытались отговорить. И он сам, и Шарлотта, и Энн. Правда, слыша слова девушки, Глеб едва ли не за голову хватался: хоть она и отговаривала Розу, слова несли чуть ли не приказ жениться.
Свадьбу не удалось даже отложить, что уж говорить об отмене. Карл не приглашал никого – лишь те, кто были в посольстве, вот и все гости с его стороны. К жениху Розу провожали, как на эшафот. Из всей церемонии Глеб запомнил только финальную часть. Не часть даже, отрывок:
– Согласна ли ты, Розалинда Дэмиэн, стать женой Карла Крэмволэндона?
– Согласна.
Глеб потом долго ещё был в полной прострации, не совсем понимая, что же он, собственно, делает и что делают окружающие. И зря. Пропустил много интересного. Энн стала гвоздём программы для «гостей» нового мужа Розы. Все и каждый, кроме, разумеется, Карла, в его свите, видя её, замирал на месте, а потом предпочитал исчезнуть. Неважно куда, неважно как, но испариться и не попадаться больше Энни на глаза. Она смеялась и говорила, что взгляд тяжёлый – в деревне своей уже насмотрелась на жестоких идиотов. Вот только, когда какой-то прилизанный хлыщ подошёл с явным желанием унизить или, по крайней мере, поставить служанку в неловкое положение, Энн просто посмотрела ему в глаза. Этого хватило, чтобы мужчина едва не свалился, хватаясь за сердце. Проходя мимо, она что-то шепнула неудавшемуся палачу на ухо, отчего тот и вовсе задеревенел. На счастье, ни Роза, ни Глеб этого не видели, а прочие гости, уже успевшие выпить, вряд ли смогли бы точно описать ситуацию. В любом случае, выспросить никого не удалось – следующим утром Розалинда с мужем и его свитой уезжала. Через неделю, уладив все дела, за ней должны были последовать Глеб с Энн. Шарлотта оставалась за главную – естественно под прикрытием министров. Женщина не столько понимала в политике, сколько могла заставить всех ходить по струнке.
Отпускать Розу одну не хотелось до – от – ужаса, но кто спрашивал какого-то рыцаря и, как Её Величество надеялось, служанку?!
***
– Энни! Прекрати, это не смешно! – Глеб выругался сквозь зубы и едва ли не зарычал. Для полноты эффекта не хватало только ножкой топнуть. С начала «путешествия» прошла всего неделя, а они уже останавливались на стоянку в лесу. Не то, чтобы рыцарю было неуютно – он-то к походам привык, в отличие от, как он думал, Энн. Та представлялась Глебу хрупкой и нежной особой, пусть и выросшей в глуши, но уж точно не подготовленной к жизни в лесной чаще. Даже на пару часов.
Хотя сейчас его уверенность сильно пошатнулась – после того, как Энн развела костёр и организовала прочих слуг готовить супчик с салатиком. А после, сдуру, ляпнул что-то про то, чтоб она не отходила от их «лагеря» ни на шаг. И вот уже час пытался докричаться до той, ускользнувшей в неведомые дали, «охотницы». Пока получалось откровенно хе… плохо. Очень плохо. Найти одну обиженную деву среди почти вплотную стоящих стволов, в лесу, где водятся хищники, полно ям, камней и острых палок… Глеб сам прекрасно понимал, что накручивает себя, но ничего не мог с этим поделать. И, конечно же, не знал, что Анна наблюдала за его перемещениями по лесу уже почти час. После того, как поставила силки и решила всё же вернуться, а там рыцарь один потерялся…
Глупая ситуация. Очень глупая. Вздыхая, Анна, специально шурша погромче, выбралась к Глебу. Привела к силкам, упомянув, что браконьеры, наверное, балуются. И смотрела, как тот обращался с пойманным кроликом. Не то, что бы это было интересно, но, да, занятно смотреть на сосредоточенно-обиженное лицо вроде бы взрослого человека. Ну, как ребёнок… Вздохнув, Анна присела рядом, желая помочь. Всё же Глеб уже почти стал одним из её «деток», а кто на эту мелочь может обидеться?! Или игнорировать? Нереально.
– Может, скажешь уже, наконец, чем я тебя обидел, что ты так резво меня избегаешь? – и хмыкнул. – Или снова в лес убежишь? – вздохнув, махнул рукой. – Ладно, молчи уж лучше.
Анна нахмурилась, резко оказалась на ногах. Может, она и хотела сказать что-то отдалённо похожее на правду, но Глеб убил всякое желание. Пыша недовольством, она развернулась и направилась к лагерю. Сам разберётся, как дойти обратно, не маленький. А не разберётся – туда и дорога!
Скука рядом с Глебом не появлялась никогда, но справляться с желанием открутить ему голову этот факт ни капли не помогал.
***
Роза не могла сказать, что Карл был прямо тираном. Уж точно не по отношению к ней. Да, он предпочитал контролировать всё целиком и полностью на все триста процентов; да, он был довольно жесток со слугами, с подданными, придворными, даже на сестру покрикивал, но вот к ней он относился достаточно прохладно – как к перу или подушке. Даже первую брачную ночь перенёс на пару лет. Розалинда вздохнула – может, конечно, Карлу и не нравятся малолетки, но как-то странно столько всего устроить только для того, чтобы теперь смотреть сквозь неё.
Через месяц до замка добралась «её» свита. Помятые, недовольные, но целые и невредимые, люди с подозрением глядели на враждебные стены, ища глазами Розу. Только Энн выглядела расслабленной. Будто и не уезжала никуда. Бросившись к ней, Королева со слезами на глазах попросила о разговоре, но Карл схватил служанку за предплечье и прошипел что-то о том, что хочет сам с ней пообщаться. Та кивнула и ободряюще улыбнулась Розалинде.
– Потом… – пожевав губы, с сомнением добавила, вопросительно глянув на Карла. – Если захочешь, разумеется.
И, поклонившись, последовала за Королём. Рванувшего за ними Глеба удачно остановили стражи. Роза поморщилась и дала ему знак следовать за собой. В конце концов, она имела полное право поговорить хоть с кем-то из друзей.
Слушая рассказы Глеба, она думала совсем не о попытках Энни саботировать их путешествие – скорее о разнице в устое жизни здесь и дома. Роза никак не могла даже заговорить с Карлом, не то, что поднять вопрос о возвращении, раз уж тут не нужна…
– А ты тут как? – вздохнув, она решила всё же пожаловаться другу на жизнь. Чуть-чуть. В конце концов, ей четырнадцать, а не сорок три. Ну, или во сколько там уже стыдно жаловаться на свои проблемы и ныть?
Разговор затянулся до полуночи, поэтому утром Глеб выглядел сонным и злобным (ввиду недосыпа), к счастью, энергии у Розы было пока что достаточно, чтобы позволить себе одну бессонную ночь.
А утром всех ждал небольшой сюрприз – замок только и обсуждал, что возвращение первой фрейлины Клариссы – и стервозной фаворитки Карла на полставки – откуда-то издалека. Встреча с почестями была назначена на обед, но что-то – кто-то, вестимо, - задержало девушку в пути почти до вечера. Лишь к званому вечеру дама соизволила появиться. И Роза, и Глеб, судя по чужим рассказам и слухам, представляли себе брюнетку высокого роста с манерами генерала и раздвоенным языком. Или же одетую в наряд ведьмы вертихвостку с копной рыжих кудрей. Ставок, к счастью не делали – продулись бы в пух и прах.
До середины вечера всё было спокойно, но потом, во время очередного танца, музыка смолкла. Зала погрузилась в тишину, слышался только лёгкий стук каблучков. Кто-то очень – слишком – медленно приближался к танцующим. Вот показался золотой край подола. Весьма безвкусная вещь, но мастер, надо отметить, сделал что-то интересное. На сверкающей ткани сплетались в узоры какие-то истории. Фигура носительницы вполне пристойного, но соблазняющего (ножку можно было видеть почти до колена, ткань облегала тело второй кожей, но оставляла слишком много простора для воображения) наряда была прекрасно видна, в отличие от лица женщины. Оно было скрыто в тени. Пока что.
В углах зашушукались – ну, конечно, кто ещё кроме этой самой первой фрейлины может позволить себе такое опоздание, ведь даже Король уже прибыл. Карл ухмыльнулся и пару раз хлопнул в ладоши. Женщина склонила силуэт головы и присела в реверансе. Наконец, появилась возможность её разглядеть. Действительно разглядеть. Горло сдавило от… ужаса? Отвращения? Неверия? Всего и сразу. Перед гостями уже выпрямилась, гордо подняв подбородок, Энни.
Девушка язвительно усмехнулась, взгляд стал совершенно иным. От милой, доброй, немного зашуганной «Энни» не осталось и следа. На её месте оказалась гордая, сильная девушка без намёка на слабости. Идеальная осанка, идеальное платье, идеальные манеры. Верить в происходящее получалось из рук вон плохо.
– Позвольте представить вам, дорогие гости, первая фрейлина принцессы Клариссы, Анна Брайнтервудсон, – издевательский голос Карла ядом залился в уши. Что?! Глеб поперхнулся воздухом. Он-то наивно полагал, что Энн всего-навсего стала кем-то вроде… подстилки Карла. И уж лучше это было бы правдой – потому что предатель нашёлся сам собой. Господи, каким же он был идиотом, раз ничего не понял! Даже не заподозрил! Кретин. Беспросветный…
Анна, не обращая ни на кого внимания, прошла к закускам и сделала какой-то жест рукой. В ту же секунду заиграла музыка, но уже иная: раньше мелодия была лёгкой, весёлой, а теперь завораживала, притягивала, но не трогала душу. Никак.
Продолжая наблюдать за девушкой, Глеб отметил и другие изменения, перед ним будто был совершенно иной человек. И это сбивало с толку.
Энни не обращала на волосы никакого внимания и без сожаления кромсала те пряди, что мешались сильнее всего - Анна же, несмотря на простоту причёски, волосы любила, холила и лелеяла. Энни всегда показывала эмоции; не показушные, но настоящие, какими бы они ни были – Анна держалась отстранённо и откровенно скучала. Прочитать даже по глазам ничего не удавалось: чистый лист. Энни все любили – Анну боялись едва ли не до дрожи. Глеб признавал, что бывают гениальные актрисы и актёры, но так кардинально меньше чем за сутки человек измениться не может. Что-то да должно было остаться. Хотя бы из-за привычки. Может, дело было в том, что Анна и Энн – разные люди, а может – Глебу просто до одури хотелось в это поверить.
***
Анна будто боялась поговорить с Розой или Глебом: найти её не получилось ни следующим утром, ни через неделю, ни через месяц. Она скрывалась так виртуозно, что умудрилась даже единожды не столкнуться с кем-то из них, что было невозможно в принципе – учитывая обязательные трапезы, дневной чай-посиделки и вечерние балы. Может, не желала слушать нелестные эпитеты, а может – просто не считала нужным разговаривать с кем-то из своей «легенды». Подобное поведение ранило едва ли не больше того, что Анна совершила.
Гуляя однажды по коридорам дворца и маясь от безделья (хоть в потолок плюй), Глеб наткнулся на пушистый комочек. Миленький котёнок с рыжей шёрсткой тёрся о ноги и мешал движению. Улыбнувшись, Бальтен-Шиц покачал головой. Подхватив умильно мявкающего пушистика на руки, решительно направился во двор: мало ли, что с котёнком сделают, если заметят. День пролетел почти незаметно. Заигравшись со зверьком, Глеб пропустил и обед и даже вечернюю вакханалию. Только к ночи, когда котёнок начал зевать и норовил свернуться клубком, до него дошло, что малышу переночевать негде. Задумчиво поглаживая шёрстку, забормотал:
– Куда же мне тебя деть, Рыжик? – тот что-то промурчал и засопел. Малыш явно на всё имел своё мнение, сопел во сне, хотя Глеб был целиком и полностью уверен, что кошки на такое не способны. Пожав плечами, он заторопился в свои покои – мало ли, кто встретится…
Уже через пару дней Глеб понял, что дал котёнку неправильное имя: он оказался сущим дьяволом. Отойти на шаг было равносильно самоубийству, чужие запахи Рыжик переживал почти также тяжело – «другие» приравнивались к попытке бегства и карались расцарапываем, а опоздание с кормёжкой на пару секунд – диким ором в три часа ночи. Что показательно, при Розе маленький поганец едва ли не ангелом казался, она была просто в восторге и, почёсывая пузико, засюсюкала. Потом, правда, вспомнила о цели визита и нахмурилась:
– Анна просто свихнулась, дворец на осадном положении. Даже Кларисса, не то, что остальные, чихнуть боятся. Кто-то там у неё пропал, вот и бесится. И Карл ещё уверен, что он тут главный! – презрение было вполне ожидаемым, но никак не для доброй Розы. Она всегда была мягкой, улыбчивой, любила просто посидеть с другом в саду, рядом с цветами. Счастьем для неё была неспешная размеренность, а вовсе не ураган, но при необходимости она могла проявить силу. Духа, разумеется.
Покачав головой, Глеб решил, что, быть может, придворная дама потеряла свою стотысячную ленту для волос, вот и истерит… перемывание всех костей Анны затянулось надолго…
Проводив свою Розалинду до её покоев, он неспешно вернулся в свои и решил, наконец-то, покормить Рыжика, однако появилась небольшая проблема: котёнок исчез. Перевернув всю комнату, он лишь поднял пыль, но сдаваться не собирался. Выбежав в коридор (какого дьявола он не запер дверь ранее?!), Глеб решительно принялся искать пропажу. Обшарив ползамка, уже почти отчаявшись, он заметил своего котёнка и с облегчением вздохнул. Секунды на три. Пушистик, довольно жмурясь, сидел на коленях у Анны и что-то кушал. Немного побледнев, решил не отдавать животинку без боя и пошёл в наступление.
– Миледи, если вас не затруднит, верните мне моего кота и идите по своим делам дальше. Уверен, ваша пропажа так и жаждет, чтобы вы её нашли, - Глеб зашипел не хуже своего питомца, только шерсть не вздыбил, да когти не выпустил.
– Мне жаль вас разочаровывать, но кот – мой, – Анна выгнула бровь и слегка покачала головой. Данный факт разозлил ещё больше.
– Боюсь, вы ошибаетесь. Он – мой, – шипение стало громче.
– Да кто же спорит: он – мой… - почти не отставая от него, триумфально улыбнулась чему-то. – только это кошка, если что.
– Кошка? – Глеб удивлённо моргнул, даже забыв про душившую ярость. Глядя на пушистый комок, никак не получалось отойти от шока. Причём, чем этот самый шок был вызван, он так и не понял.
– Кошка, – утвердительный кивок обеих дам почти не стал сюрпризом. В конце концов, животные же похожи на хозяев?!
– Как зовут? – отстранённо подумав, что так уж приближаться к Анне не стоит, Глеб понял, что не вполне себя контролирует.
– Арханна, – фрейлина мягко улыбнулась. Ей эта игра нравилась всё больше. Не сказать, что Брайнтервудсон была столько же повёрнута на насилии, как и Карл, но жила по принципу, «что моё – то моё». Глебушко, уж точно, едва ли не на лбу её роспись носил.
– Красивое имя.
– Я знаю, – нагло улыбнувшись, Анна развернулась и быстро пошла куда-то вперёд. Потом, в самом конце коридора остановилась и обернулась назад. – Если вы желаете, могу с остальными познакомить.
– Остальными? – Глеб вряд ли бы поверил, если бы кто-то (пусть даже Анна или Энн) рассказал ему о количестве живущих в покоях первой фрейлины котов. Животных было никак не меньше двадцати, и то, по уверениям той, это были не все. Остальные где-то гуляли. Недоверчиво покачав головой, грустно вздохнул: расставаться с Рыжиком – Арх… что?! – категорически не хотелось. Словно читая его мысли, Анна покачала головой.
– Арханна к вам уже привязалась. Думаю, вы о ней позаботитесь достаточно хорошо. Надеюсь, однако, что вход к ней – и выход для неё – всегда будут свободны, - Машинально кивнув головой, Глеб притянул котёнка к себе, всё ещё пребывая в какой-то прострации, но уже достаточно пришёл в себя, чтобы осознать ситуацию: и он, и Анна дружно сделали вид, что ничего не произошло. Будто решили заново познакомиться. С одной стороны – глупость неимоверная, но с другой… с другой получалось, что, достаточно хорошо зная Энн, об Анне Глеб не знал ничего. Легче было думать, что Анна – всего лишь сестра его Энни (уже «его»… с чего вдруг?!). Ни доверять, ни, тем более, верить, рыцарь фрейлине не собирался, но и избегать её не желал: не ребёнок уже, наигрался в игры.
Анна кивнула, будто соглашаясь с его мыслями и склонила голову чуть набок, позволяя волосам чуть выпасть из причёски.
– Я уверена: вы найдёте общий язык.
***
Глеб был более чем полностью уверен, что к Анне он равнодушен, если не сказать, что девушка внушала ему отвращение. В отличие от Энни. Поэтому для него стало настоящим откровением, что к Анне он ревнует. Случайно заметив её, когда та выходила с утра пораньше из покоев Карла, Бальтен-Шиц сначала оцепенел, а потом ощутил сильное желание прибить Короля и побыстрее. Встряхнув головой, чтобы отогнать наваждение, Глеб даже пару раз ударил себя по щекам, но желание убивать только усилилось.
Анна, будто издеваясь, придержала монарха за локоть, наклонилась ближе, зашептала ему что-то на ухо. Глеб чувствовал: над ним явно – а главное, планомерно – измываются. Почему-то вспомнилась подслушанная где-то фраза, что Карл – садист не только на словах. В глазах помутилось, он даже сам не понял, что делает. Очнуться вышло только после того, как перед его лицом появилась чужая кисть. Вздрогнув, покачал головой. Вроде и не пил, а ощущение такое, будто чем-то опоен. Сывороткой правды или что-то там заставляет на утро жалеть о поступках? Ах да, точно, самогон…
– Что ты делала у него в покоях? – хриплым голосом поинтересовался Глеб, даже и не думая откашляться. Хотелось придушить кого-нибудь своими руками. – Сейчас такая рань…
– Ты пьян? – качая головой, Анна уже прикидывала, как тяжело будет отбуксировать его в покои, чтобы не буянил. По всему выходило, что лучше и не начинать. Цокнув языком, она ослепительно улыбнулась. – Давай поговорим обо всём где-нибудь в более укромном месте…
– Нет, я, конечно, знал, что ты не ангел, но… – будто не слыша (а может, и правда, пьян, ведь такую ахинею несёт) чужих слов, Глеб придвинулся к Анне ближе, схватив за плечи, тряхнул с силой, чтобы щёлкнули зубы, – но, чтобы в постель к Королю… что ж ты Розу не убила? И место бы освободилось…
Прикрыв глаза, Брайнтервудсон досчитала до пяти, но это не помогло. Тогда она досчитала до двадцати (сразу, чтобы время не тратить), но и это не возымело эффекта. Кажется, кое-кто зарывается – ну, или забывается. В этом Королевстве никто – ни единая душа – не позволял себе так её оскорблять. Может, слова Глеба и были правдивы (самую малость), но забывать о возможном возмездии явно не стоило. Когда Анна вновь открыла глаза, Бальтен-Шиц ухнул, удивляясь: такого огня он ни у кого не видел. Признаться, вообще считал, что выражение «глаза загорелись» - какое-то глупое. Что ж, теперь хотя бы убедился, что правдиво. Скинув чужие руки с плеч, Анна, развернувшись, направилась в свои покои. Он ещё пожалеет. По меньшей мере, его ждут муки Ада, по большей – лучше не думать, градус поднимают постепенно. Отомстить она всегда успеет, а вот насладиться...
***
Глеб сразу заподозрил неладное, ещё в тот момент, когда эта странная девочка передала ему какие-то каракули. После разговора с Анной, его преследовало чувство, что за ним… нет, не наблюдают. Оценивают, препарируют, с наслаждением следят, предвкушая нечто. Между лопатками двумя кинжалами вонзался острый взгляд, не таясь, но наслаждаясь осторожными попытками парня незаметно от него уйти. Губы сами собой растянулись в улыбке. А может, и не всё так плохо…
Через неделю, когда Анна как раз придумывала имя для очередной питомицы, к ней, решительно пыхтя, подошёл Глеб. Сделать вид, что не видит, или поглумиться… что же выбрать… Выбора он ждать не стал. Пощёлкав пальцами перед глазами, зашипел:
– И как долго ты будешь мне в спину смотреть? Ничего получше придумать не можешь?! – вскинув, было, бровь, Анна примирительно улыбнулась. Скоро, совсем скоро Глебушко узнает и о «получше», и о «лучше», и вообще обо всём на свете. А пока можно и полюбезничать.
– Мне кажется, что вы несколько переоцениваете собственную значимость.
– Да что ты… – поперхнувшись воздухом, попытался что-то там ещё вякнуть, но Анна нежно дотронулась пальчиками до его губ.
– Пожалуй, убивать тебя не буду, такой славный, – задумчиво покачав головой, она притянула кошечку поближе к себе и удалилась. Снова. Глебу уже начинало казаться, что он живёт в театре, где каждая сцена заканчивается уходом героя.
– И что это может значить?! – минут через пятнадцать, когда его вызвали на какое-то «тайное» слушанье, он понял и что, и кто, и где, и как…
Анна подложила ему здоровую свинью: Глеб никак не мог понять, возможно ли это всё провернуть в принципе, но наказание его и вовсе заставило хватать ртом воздух: сто ударов плетью. И только за то, что не передал важное донесение с границ, которое ему передала связная… вот, как это вообще можно подстроить? Учитывая, что связная из Королевства отбыла, когда Анна сама прохлаждалась на задании, а девчонка по уставу должна была донесение отдать Королю лично. Гениальная глупость. Его похлопал по плечу какой-то старичок из советников Карла – ещё бы, вызывать Короля ради такой мелочи…
– Разве это справедливо, Людвиг? Не стоит сразу рубить с плеча… – мурлыкающий голос Анны узнали все. И тут же заулыбались. Глеб, в очередной раз, мысленно усомнился в том, что Король тут Карл. Или он «ещё», а она «пока нет»?! Покачав головой, он стиснул зубы, чтобы не высказать всё, что думает, о столь глупой, детской выходке. Пожить ещё хотелось – а ну, измену родине припишет? Пока-то она его убивать не собиралась… наверное.
– Да-да, вы правы, конечно, Анна, совершенно правы, – залебезил побелевший старичок. Глебу даже интересно стало, что же такое про него знает Аннушка, что против неё слово сказать боится. – Что же предлагаете вы?
– На первый раз опустить планку до шестидесяти ударов, – невозмутимо изучая ноготки, фрейлина ласково улыбнулась. Глеб похолодел и, кажется, начал понимать, почему все её так боятся. Во-первых, она была невменяемой, а во-вторых, стало совершенно ясно: за сорок ударов расплатится больше, чем предполагал.
– И да, Людвиг, он – рыцарь, его на площадь не выпустишь. Давай я сама со всем разберусь… – волосы встали дыбом и, кажется, зашевелились. Будто неправильно восприняв реакцию Глеба, Анна подняла ладошку вверх. – Обещаю не жалеть его!
Вот уж чего можно было не говорить… но этот цирк, кажется, приносил ей искреннюю радость и веселил. Старичок похлопал приговорённого по плечу. Даже продажные советники ему сочувствовали, докатился…
***
Роза, торопливо стуча каблучками по полу, неслась в покои мужа. Там сейчас «обсуждали государственные дела» Карл с Анной. Королеве было абсолютно плевать, что там у этой дамы Королём – последний её не интересовал от слова совсем. Но Розалинда переживала за Глеба, который, очевидно, оказался в плотных сетях чьего-то плана. Не надо быть очень умной, чтобы понять, чьего. Ворвавшись в покои без стука, Королева ожидала увидеть всё, что угодно, кроме одного: разговора о каких-то стратегических вещах. Парочка уставилась на Розу, Роза – на них. Пауза неприлично затянулась.
Всё же совладав собой, в конце концов, она поинтересовалась елейным голоском:
– Зачем тебе Глеб? – глядя на мрачнеющего супруга, Роза подумала было, что зря она так, при Карле, но отступать не пожелала. – Шестьдесят ударов за то, чего не совершал – очень много! И он - не подданный Карла, на него эти законы нерас… - вздохнув, Король пробормотал что-то о «может, всё-таки не ждать ещё, совсем мозг умрёт…» и жестом велел Анне выйти. Та сдержанно кивнула супругам и прищурилась. Какая великолепная пара! Уже и ссориться начали… точно – семья!
Поспешное отступление Брайнтервудсон вызвало отвращение. Кто бы мог подумать, что хорошую подругу можно и ненавидеть… Но недооценивать её Роза не хотела. Любой бы на месте Анны залебезил и испарился. Любой, хоть Глеб, хоть она сама – это выглядело бы трусостью. Как у фрейлины получалось отступать в таких условиях – быстро покидая комнату с чуть опущенной головой – понять было трудно.
Действия Анны вызывали и восхищение, и злость, но Розалинда спешить не хотела: раз уж противник так захвачен иллюзией собственного величия, почему бы не дать ему пинок посильнее, но попозже?!
***
Плеть со свистом опустилась на спину, вызвав лёгкую дрожь. Человек не желал показывать, что испытывает хоть какой-то дискомфорт, но дрожь выдавала с головой. Равно как и стиснутые зубы. Должно быть, жертва рассчитывала на полутьму подвала, поэтому и не следила за мимикой. И зря. Совершенно точно зря. Козыри на руках мучителя оказались просто аховые...
Вскрикнув, Глеб проснулся. Проведя рукой по волосам, вздрогнул. Анна переносила экзекуцию то на следующее утро, то на месяц вперёд. Он уже сам готов был повеситься или выбежать в открытое окно на башне. Из него выпили все соки, больше терпения на ожидание не осталось. Подкараулив Анну в саду, Глеб за локоть втащил несопротивляющуюся фрейлину за дерево, подальше от посторонних глаз, и хорошенько приложил затылком о ствол. Она слегка поморщилась, но тут же игриво усмехнулась.
– Зачем ты это делаешь? – в голосе явственно слышалось отчаянье, но Глебу было уже всё равно. Лишь бы избавиться от этого дурацкого ожидания. Анна погладила его по щеке, пальцы обвели губы и замерли, будто в нерешительности. А уже через секунду исчезли: тонкая кисть опустилась, а её обладательница насмешливо фыркнула:
– Тебя это не касается в любом случае, – и, пользуясь чужим замешательством, выбралась из его объятий. – Но как коснётся, так сразу сообщу.
Победная улыбка на лице его (всё ещё его) стервозной особы – единственное, что остановило Глеба от рычания. Не дождётся. И, конечно же, он совсем не предполагал, что играть с сильной добычей намного интереснее, чем со слабой: лишь неделю спустя пришло «приглашение» на собственное наказание. Сильно разозлившись, Глеб смял его – на лучшей бумаге, отделанной золотом, надушенной до невозможности… да она измывается! Перед мысленным взором возникло лицо Анны, внутренний голос (удивительно схожий с её хрустальным перезвоном) заявил: «И ты это только сейчас понял?»
Перегнула Анна палку или же, наоборот, только того и добивалась, Глебу было плевать. Его терпение лопнуло, и он вознамерился поставить все точки над буквами. Залетев в покои девушки, где как раз резвился весь её выводок, хлопнул дверью так, что со стены упала картина. Рама отскочила куда-то в бок, холст висел на честном слове. Сложив руки на груди, Глеб сверлил в Анне дыру, но что-то, видимо, замкнуло и получалось только яростно гипнотизировать. Она невозмутимо дёрнула плечом и продолжила расчёсывать локоны, глядя на отражение в зеркале.
– Получил письмо? – не ответив, Глеб, всё так же мрачно глядя в чужое отраженье, принялся снимать рубаху. Расправившись с застёжками, подошёл к застеленной кровати и, положив голову на покрывало, невозмутимо сложил руки за спиной. Взгляд Анны стал более заинтересованным. – Что ты делаешь?
– А не видно? – дёрнув замком из рук, он неопределённо пожал плечами. – Выполняй свою экзекуцию здесь и сейчас.
– Сдаёшься? – провокация улетела в молоко: Глеб оставался всё таким же невозмутимым.
– Достала… - вздохнув, он скосил глаза на котят, задумчиво разглядывавших его спину. Такой холст пропадает… сзади раздалось какое-то шуршание, странные стуки, а после шею опалило чужое дыхание. В тот же момент руки Глеба схватила жёсткая верёвка. Тихий шёпот над ухом почти обжигал.
– Ты слишком напряжён. Расслабься, – чудный совет. Ещё бы солью обмазала. Чтоб наверняка. Он нахмурился, но промолчал. – Твоё право.
Тяжёлый вздох заставил вздрогнуть. Как бы Глеб ни хорохорился, как бы ни был равнодушен к боли (ну, почти), экзекуция пугала. Наверное, где-то внутри он всё ещё наивно верил, что «его Энни никому не может причинить вреда!»
Плеть легко пощекотала лопатки, качнувшись, также мягко впечаталась в кожу. Совсем не болезненно, скорее щекотно. Сглотнув, он почувствовал, как напрягается до предела – почти как струна звенят мышцы. Фыркнув, рыцарь постарался успокоиться. Нечего показывать свою реакцию этой…
- Считай до шестидесяти. Не сбивайся: у меня с цифрами всегда были плохие отношения, - голос был насмешливым. Причину Глеб понял чуть позже: удары были методичными, чёткими и, вместе с тем, никогда не били в одно и то же место дважды. Подряд, по крайней мере. Первые удары вообще вызывали какую-то странную щекотку и странное… отчего парень покраснел и предпочёл не заметить, как в нём резко просыпался мазохизм. Впрочем, уже через пару минут упаднические настроения схлынули: довольно сильная боль от последних ударов выветрила из головы весь бред. С шестидесятым плётка осторожно опустилась рядом с головой рыцаря.
Тихонько шурша, рядом опустилась Анна. Не спеша развязывать его, дотронулась до следов от «наказания» чем-то прохладным, немного вонючим и жгучим. Зашипев, Глеб попытался отстраниться, но от тычка в поясницу замер.
- Замри. После этой мази заживут в одну неделю. На себе проверяла, не экспериментирую, не бойся.
Глеб много бы отдал, чтобы убедить себя в том, что замер от тычка в поясницу.
