Прощай, брат

Глава 1. Кошмары и воспоминания

- Фред!!! – он бежал к брату в надежде оттолкнуть, увести от обваливающейся стены, спасти… Но в то же время понимал, что не успеет. Слишком медленно… Силуэты тех, кто был в тот трагический момент рядом, стёрлись, казались неважными и несущественными: Перси, Рон, Гермиона, Гарри… Джордж не мог спасти всех: именно в такие моменты отдаёшь предпочтение одному единственному человеку, ближе которого нет и не может быть никого. Но даже и этого единственного он не спас. Обломки разрушенной стены замка подняли тучу пыли, погребя под собой всех, кому не посчастливилось оказаться рядом. Почему, почему не повезло Фреду, почему умер именно он?! Почему его, Джорджа, не оказалось рядом, чтобы если не спасти, то хотя бы держать руку брата в последний миг его жизни? Почему он тогда оставил самого дорогого человека одного?

Даже во сне Джорджа не покидало сжигающее изнутри чувство вины. Мечущееся по постели тело каждую ночь комкало одеяло, сжимало подушку, бормотало и кричало от ужаса. А потом одинокий близнец неизменно оказывался в утешающих объятиях матери, прибегавшей на крики сына. Молли Уизли обнимала Джорджа, гладила его рыжие волосы и говорила, что всё будет хорошо, что это лишь кошмар, сон. Но Джордж знал, что ничего не будет хорошо.

После той ужасной битвы многие потеряли близких, и парень не понимал, как они держатся. Как держатся мать и отец, потерявшие сына, как справляются братья и Джинни, Гермиона и Гарри, которым Фред был как родной… Но, видимо, не настолько, как Джорджу. Близнецы чувствовали друг друга, как никто другой. Говорят, есть родственные души, а у них была одна душа на двоих. А теперь… теперь осталась лишь половина души, и, признаться, Джордж с горькой иронией находил в себе сходство с ныне поверженным Лордом Волдемортом, не побоявшимся разделить свою душу на семь частей.

Возможно, именно поэтому, находясь в тот день в другом конце замка, Джордж почувствовал, что сейчас случится нечто непоправимое. Связь близнецов была настолько сильна, что работала на любом расстоянии, что ей огромная территория Хогвартса. Бросив своего соперника-Пожирателя и боевых товарищей, Уизли со всех ног ринулся к Фреду, не обращая внимания на язвительные замечания врагов по поводу его храбрости и едва уворачиваясь от смертоносных заклятий. Стремясь туда, куда звала его вторая половинка души. И каждую ночь Джордж бежал к Фреду, и каждый раз не успевал, наблюдая со стороны, как, словно в замедленной съёмке, на брата обваливается стена, как тот застывает с улыбкой на устах, а в глазах только успевает появиться капля удивления. В этом весь Фред, даже перед самой смертью, в разгар битвы, не удержался от шутки.

Как сложно было принять потерю брата! Даже не столько его смерть, а что его больше нет рядом. Не раз Джордж, оборачиваясь, чтобы поделиться с Фредом новостью или идеей, понимал, что нет и никогда больше не будет никого «по правому борту». От этого места рядом с Джорджем всегда будет веять пустотой и одиночеством.

После этой трагедии вся семья поддерживала Джорджа, но он видел, что родным и близким трудно сдерживать радость по поводу окончательной победы над Величайшим Тёмным Магом современности. Нет, конечно, вся семья тяжело переживала потерю сына и брата. Джордж замечал, как грустнела мать, глядя на стрелку Фреда на волшебных часах, навсегда остановившуюся на позиции «мёртв»; как уходила с лица отца улыбка, когда он видел Джорджа одного – все так привыкли, что они с Фредом всегда были вместе. Слышал, как по ночам тихо плакала в своей комнате Джинни, и даже Гермиона, иногда остававшаяся в Норе на ночь, не могла сдержать слёз. Но хуже всех – конечно, после самого Джорджа – приходилось Гарри, который не переставал винить в смертях друзей себя. И юноша понимал, что он сам, своим внешним видом напоминает всем вокруг о их общей утрате. Поэтому юноша предпочитал отсиживаться в одиночестве в своей комнате или в саду у Норы. Но и комната, и их с братом тайные места напоминали о Фреде, вновь и вновь бередя такие чувствительные раны. Да что уж раны, в сердце Джорджа сейчас была зияющая дыра, на заживление которой парень и не надеялся. Ему даже доставляло какое-то мрачное удовольствие перебирать их с Фредом вещи (они никогда не делили ничего между собой, да и был ли смысл), с болью вызывая в памяти те или иные моменты жизни.

Так и тянулся один день за другим: пугающе неузнаваемый тихий и молчаливый Джордж в компании их с Фредом многочисленных разработок и изобретений, планов и Забастовочных Завтраков – с них и началось их общее дело, магазин, который тянул сейчас на себе в одиночку Рон. И, конечно же, куда без тоски и чудовищной боли. А ночью неизменно всё тот же кошмар: стремительный бег и леденящая кровь последняя улыбка Фреда, а потом пробуждение в тёплых объятиях матери, которые лишь на мгновение приглушали боль, даруя сон без сновидений до утра. Сквозь всепоглощающую пелену отчаяния и одиночества Джордж был безмерно благодарен своей безответно любящей матери, но эта благодарность была столь глубоко запечатана за дверями горя, что порой, в редкие минуты спокойной печали юноша чувствовал себя неблагодарным сыном. В такие моменты он спускался в гостиную из своей комнаты, садился за стол, ковырял вилкой горячий ужин и даже пытался улыбаться, пока Рон бестактно не заявил, что эта «улыбка» больше похожа на гримасу ужаленного в задницу соплохвостом Хагрида. И неизвестно, что было тогда хуже: молчаливое возмущение миссис Уизли или внушительный пинок Гермионы под столом, которая всё больше времени проводила в Норе, как, впрочем, и Гарри.

Нет, ужаснее всего было то, что Джордж даже единственным ухом не повёл на грубую попытку Рона растормошить брата, как и перестал обращать внимание на недвусмысленные перешёптывания сочувствующих родственников за его спиной. Юноша словно полностью ушёл в себя, в то, что осталось от него после смерти Фреда, оставив внешнему миру лишь свою оболочку. Это-то и пугало больше всего, вызывая тихие, словно в доме находился смертельно больной человек, разговоры.

То и дело слышались шушуканья:
- Уже ведь пол года прошло…
- Больше.
- Так тяжело не видеть его шуток!
- Он будто умер вместе с ним.

Эти компании сопереживающих родственников и друзей то и дело разгоняла совсем освоившаяся в Норе Гермиона, мотивируя тем, что Джорджу надо просто время, чтобы прийти в себя. Но казалось, что даже сама девушка не больно-то верит в свои слова. Потому что ситуация усугублялась с каждым днём, и никто не знал, как помочь бедному парню. Ну не отдавать же его, в самом деле, на растерзание целителям в Мунго. Хотя подобная идея всё чаще появлялась в сознании обитателей и гостей Норы. Они не понимали, насколько это ужасно – потерять своего близнеца, многие люди сходят от этого с ума. И как это можно было понять тем, кто никогда не имел одну душу на двоих?

А Джорджу было будто всё равно, что говорят о нём, уже почти не скрываясь. В его собственном маленьком мире Фред был жив, они разговаривали, Джордж писал брату письма, которые внушительной растущей стопочкой скапливались на прикроватной тумбочке. Может, это и было началом сумасшествия?