А мы что, рыжие?

Глава 1

Выходят рыцари на бой.
Куда идут — они не знают
И даже не подозревают,
Кто их ведет...куда?..на кой?

Народные массы бурлили, волновались и радостно гомонили. Сегодня был праздник — воскресенье. Отмечали его с широким размахом, несмотря на то, что ни в церковных, ни в государственных списках он не значился. Да и откуда чиновникам и церковникам знать, какой на самом деле праздник — выходной?

Сегодняшнее воскресенье в довольно зажиточном и спокойном, но неспособном похвастаться размерами и достопримечательностями городке Камушко, было праздником вдвойне. Ибо это было последнее воскресенье месяца, а значит сегодня на площади с большой помпой вешали преступников. Хлеба в благодатном Камушко хватало — земли вокруг были плодородные, а вот зрелищами мироздание зажиточных и сытых жителей обделило. Так что публичная казнь особо тяжких преступников была первой в списке воскресных развлечений.

Надо сказать, несмотря на то, что и Камушко, и провинция с поэтичным названием Белые Камни, где он стоял, были местами тихими, к концу месяца единственному городскому палачу всегда находилась работа. Нет, невиновных не четвертовали, не вешали и не отрубали им голову, просто в эту тихую заводь плыли преступники всех мастей, нагадившие где-нибудь в столице, да так, чтобы вся столичная рать и знать жаждала их крови. Белые Камни были известны даже самым неосведомленным служителям ножа и топора, как местечко, где можно хорошо так залечь на дно.

Проблема некоторых представителей этой профессии заключалась в том, что шило в их заднице было той длинны, что просто не дает спокойно сидеть на месте. А стража в городках этой провинции была побдительнее столичной...В конце концов ей, страже, платили надбавку как раз за «уголовные элементы», которые можно направить на плаху, дабы развлечь заскучавших горожан.

Итак, народные массы возбужденно бурлили. Сегодня вешали интереснейшие экземпляры преступников. Двое из них находились не в имперском даже, а в межгосударственном розыске!..Такие головорезы! Ух, какие жуткие рожи! Ух, какие уголовные буркала!

Прямо таки даже не вдвойне, а втройне праздник какой-то.

«Головорезы» переглянулись, скривили «жуткие рожи» и, несмотря на то что не были знакомы, кивнули друг другу с глубочайшим пониманием. И синхронно плюнули на палача. Кому праздник, а кому похороны...

* * *

Небо сегодня было красивое. Вроде осень, а небо как весной. Какой там скептик на заднем ряду заявил, что небо всегда одинаковое? Тьфу на тебя, циничная скотина. Пошел прочь от прекрасного. Давай, давай, пока я не развязался...да я тебя даже связанный покусаю!..

Небо было красивое. Весеннее. Отдающее в глубокую, режущую глаза лазурь, не зыбкое, летнее, а все такое высокое, но твердое, полированное и сияющее. Ветреное, темнеющее у границ почти в синеву. Прелесть, а не небо. Напомнило тот дивный сапфир из императорской короны, который я загнал за такую сумму, что и называть ее неприлично и даже опасно. Хотя чего уж там... опасней, чем сейчас не может быть.

А вчера, вроде, дождь шел. Нет, не вроде, точно шел — у меня окно под потолком, так из него всю ночь лило. Проснулся, думаю: «Мама, забери меня отсюда. Я не ундина, вы, ребята, что-то попутали!». Потому что ливень был знатный — по колено камеру затопило. Неуютно, зябко, мокро, в воде какая-то шелупонь плавает. Сидишь на койке, ноги мерзнут, босые, и думаешь, даже гадаешь: топиться сейчас или подождать. Нет, однозначно, для существа с моей жизненной позицией интеллект — это лишнее. Очень. Надо было топиться.

Но небо красивое. Ноги, правда, опять замерзли. Ботинки мне не дали. Так и шлепал босиком по этой слякоти, глядя в небо незамутненным мечтательным взором. Вдруг за блаженного примут и отпустят. Блаженных обижать — грех. Не отпустили. Гады мерзопакостные. Как будто я у них последний медяк из кармана вытащил, ей богу.

Я задумчиво скосил глаза на болтающуюся где-то над моей макушкой петлю. Вид неба она портила. Вторгалась своей грязной жизненностью в чистоту моих фантазий. На самом деле грязная...фу, какая гадость. А почище у них веревки не нашлось? Грязная, старая, вон, мохрится, пахнет блевотиной, вся в сале и еще какой-то гадости. Это ж сколько немытых шей она пощупала? Антисанитария! Я требую стерильную веревку! Нет, я сейчас, конечно, тоже не чист, как душа праведника, и пахну не фиалками, но проявите хоть какое-то уважение. Дайте умереть по-человечески, а не от отвращения и кожного заражения!

Поморщившись, я покосился на собирающуюся толпу. Толпа мой взгляд заметила и начала показывать пальцами. Какой-то интеллектуал попытался кинуть яблоком. На подлете я даже подметил, что оно не гнилое. Ждать, пока получу им в лоб, не стал, спрятался за палача. Разразился гнуснейшим хихиканьем, когда он с матом схватился за затылок, по которому и получил снарядом. Я мог бы и не прятаться — туда, где у этой дылды затылок, мне со стремянкой забираться надо. Чуть не получил от палача по зубам, но спрятался за преподобного. М-да, грехи мне теперь не отпустят. Разве что намоленной книгой по морде...

-Стой смирно! - рявкнул палач. Жути рявку добавило то, что его сильно приглушил красный модный колпак из толстой ткани. Для надежности он схватил меня за шкирку, приподнял над помостом и поставил на то место, где я должен стоять. В десятый раз за сегодня — сволочь ответственная! - проверил кандалы и снова выматерился. Кандалы на ногах я почти открыл.

Палач занервничал — он не знал, что их доисторические замки можно пяткой открыть — и хорошенько проверил руки. После чего меня дополнительно обмотали веревками. Кистям уделили особое внимание — даже пальцами не слишком-то пошевелишь, не то что вскрывать что-то.

-Сволочь! Живодер! Крылья помнешь! - шипел я сквозь зубы, но меня упаковали, аки гусеницу в кокон. Неприятно. Я-то еще питал надежду, что смогу тихонько вытащить крылышки и упорхнуть на небеса до физической кончины. Но, к сожалению, меня тут все знали. В лицо, что особенно неприятно. Вон, вдалеке, на стене трактира мой портрет и надпись «Разыскивается живым или мертвым. Мертвым предпочтительнее. Живой смоется».

И крылья мне таки помяли. Нет, не судьба мне заявиться в мир иной в приличном виде. А как хотелось. Помню, всегда, думая о смерти, мечтал: умру богатым, старым, страшным, нудным, в своем особняке в окружении наложниц всех рас и полов. Но чистеньким. В белой рубашечке и глаженных штанах.

Ладно, я согласен просто на штаны. Но штаны, мать их! Почему у меня вообще штаны отобрали?! Вместе со всеми отмычками... Стою теперь, мерзну, коленками голыми сверкаю, как портовая девица эфемерного поведения, ветер рубашку развивает, как парус какой-то... Рубашка тоже не моя, драная, грязная, сволочь эдакая, и полосатая. И с плеч сползает постоянно. Наволочка, а не рубашка.

Осмотрел снулые морды своих товарищей по несчастью. Товарищей, не считая меня, было пятеро. Колоритная волосатая компания «лесных братьев» в количестве четырех штук, хмурая и явно настроенная на пессимистичный лад. Выглядят так, будто их папы грешили с горными троллями. Или с йети. Шерстью и грязью заросли по самые глаза, а глаза маленькие и злобненькие. Все четыре как на подбор: головами чуть ли не балку виселичную подпирают. Как их вешать-то?

Пятым кандидатом на объятья Горбатой Вдовушки был альв. Такой всамделишный альв: хвостатый, высокий, худющий, морда точеная, уши острые, глазищи светлые, раскосые, поза гордая, мина презрительная, стоит весь такой в тюремном тряпье, как Его Величество Император перед чернью, на палача смотрит с выражением: «Ну чего ты там мнешься, червь презренный?». Красавец. Разве что рыжий совершенно неприличным образом. Аж в красноту рыжий. Ни разу в жизни не видел рыжих альвов. Прикольно. Если бы встретились не в таких обстоятельствах, я бы к нему неприменимо пристал. Уникальный же альв. Рыжий!

Альв мой взгляд заметил и тоже уставился долго, немигающе, гипнотизировал, видимо. Я подмигнул ему, скорчил нахальную мину, сдул челку с глаз и поморгал умильно. Воздушный поцелуй решил не изображать. Мало ли. Кто их альвов знает. Он меня потом на том свете достанет.

Он усмехнулся уголком губ, презрительно эдак, показал глазами сначала на падре и палача, суетящегося у виселицы, потом на «лесных братьев», сморщив при этом свой длинный аристократичный шнобель, потом на толпу. Приподнял бровь, левую, с видом: «Какая скука. Ну, ты-то меня понимаешь?». Я закатил глаза, повел плечами, пытаясь поправить сползающую рубашку, пошлепал босой грязной ногой по гнилым доскам помоста: «Да, ты прав, мой друг. Какая скука...Когда вешать-то будут? Я уже замерз, между прочим. И ногу тут занозить — раз плюнуть...». Альв на мою пантомиму удовлетворенно кивнул и тяжело вздохнул: «Безответственность и непрофессионализм, коллега. Мы тут еще час стоять будем. Этого палача только за смертью посылать». Вздернув уши, я опасливо покосился на виселицу, Горбатую Вдовушку, и скорбно покачал головой: «И виселица у них гнилая...а как рухнет?». Он тоже посмотрел на виселицу задумчиво, тяжело вздохнул: «Ну кто так строит, а?..»

Мы снова покивали друг другу с глубочайшим пониманием, не сговариваясь, приметились и плюнули в рожу палачу. Ха, не зря обе наши расы славятся своими стрелками! Я попал в левый глаз, альв - в правый. Получил, кстати, что примечательно, только альв, но до выяснения отношений не опустился. Молча стер текущую из уголка губ струйку крови — руки, в отличи от меня, ему сковали спереди, хотя размеры кандалов впечатляли — и демонстративно поправил воротник грязной ярко-синей рубашки самого пиратского вида. Вот, у него рубашку не отобрали, мерзавцы! Сволочи! Шовинисты! Чем я хуже? Ну и что, что моя рубашка от количества отмычек гремела, как кольчуга? Это еще не повод лишать ребенка последней родной тряпочки!..

Когда палач накинул петлю на шею рыжему альву, тот скривился, как аристократ, увидевший на своей тарелке вместо изысканных улиток пару дождевых червяков. Что-то прошипел. Опять получил по зубам. Мазохист.

Очередь дошла до меня, и палач глубоко задумался, держа в одной руке петлю, а другой меня за загривок, чтобы никуда не делся. Да куда я денусь. Ноги связали, руки связали, крылья связали. А способ передвижения «а-ля гусеница» не слишком быстрый. Палач тем временем подергал меня за воротник, видимо, надеясь, что я прикидываюсь таким мелким и от его дерганий резко вырасту, чтобы он мог благополучно запихать меня в петлю. Затея не увенчалась успехом. Как был полтора со шляпой, так и остался. Палача явно озарила какая-то идея, и он унесся за помост, чтобы через минуту вернуться обратно с шаткой маленькой колченогой табуреточкой. Послушно забрался на нее. Теперь петля не болталась где-то близко к поднебесью, а касалась моей макушки. Стою. Жду, что этот идиот в красном колпаке еще придумает. Если учесть, что стою на табуретке перед толпой народа, ощущение такое, будто от меня высокой поэзии на бис ждут.

-Шо смотришь, красная шапочка? - недружелюбно спросил я у палача. - Даже не думай — я до нее не допрыгну. Даже пробовать не буду.

Палач, видимо, понял, что ему придется либо отвязывать веревку и спускать ее пониже, либо убивать меня как-нибудь по-другому. Аривидерчи, Горбатая Вдовушка! Мне его даже жалко стало. Вон какие у него глазки грустные: круглые, желтые, светятся, зрачки вертикальные...что?! Я быстро осмотрел палача на предмет характерных признаков и заметил длинный пушистый хвост. Здравствуй, серый волк...хотя ты не серый, а какой-то ржавый... Ну правильно, кому как не вурдалаку с его жаждой крови палачом быть?

-Что ж вы, феи, все такие мелкие, паскудники, - жалобно пробормотал вурдалак.

-Я фейри!!! - мгновенно взбеленился я, оскаливаясь во все свои мелкие острые зубки и с маниакальным видом пытаясь дотянуться до этой сволочи зубами. - Фейри, сволочь антропоморфная!!! Я тебя загрызу, урод глазастый! Фейри я, мать твою!!! - орал я, как и каждый фейри, которого перепутали с феей, громко. Очень громко. Так громко, что шум собравшейся толпы в два счета перекрыл. - ФЕЙРИ! Заруби себе на носу! Я тебя с того света достану!..

Ну задолбали, правда. У нас с этими феями общего — два стрекозиных крылышка, а в остальном мы похожи, как...ну вот как я и доблестная стража. И вообще, неужели всем так сложно запомнить, что фея — десятилетняя девочка, размножающаяся партеногенезом, с характером лютика? Ладно, с девочкой еще худо бедно можно меня перепутать, но с десятилетней... Дотянусь зубами и загрызу сволочь шовинистическую.

-Чтоб тебе в лесу красная шапочка со сдвоенным арбалетом повстречалась, волчара позорный, - прошипел я, ставя точку в своей громкой и весьма нецензурной речи. И спрыгнул с табуретки, демонстративно вздергивая подбородок. Эх, жаль, ручонки на груди эффектно не сложишь.
Меня взяли за шкирбан и поставили обратно. По морде не дали. И то хлеб. Действует моя умильная мордаха, действует! Альва бы за такое выступление четвертовали собственноручно, а мне хоть бы хны.

«Лесных братьев», по габаритам не подходящим к Горбатой Вдовушке, подтащили в грязной колоде. Толпа возбужденно загудела. Тьфу, придурки. Даже умереть тихо-мирно не дают.
Священник прочитал молитву. Чувственно. Скороговоркой. И ласково уточнил у нас:

-Есть последнее желание?

«Лесные братья» промолчали. То ли вообще не были способны произносить осмысленные предложения, то ли единственное желание у них было, чтобы палач засунул себе свой топор в то место, откуда у него ноги растут. Или еще что-нибудь из разряда подсудных извращений.

Все — толпа, братья, палач, падре — вопросительно посмотрели на альва.

-Корабль и ветер в паруса, - с совершенно меланхоличной миной пропел альв, насмешливо глядя на собравшихся.

-Отказано! - рявкнул падре, стремительно зеленея. Мало того, что альв наглел, так он еще и наглел по полной: ближайшее море было в неделе езды отсюда.

Рыжий альв, в чьем пиратском прошлом я уже и не сомневался, вздохнул, бросил лиричный взгляд куда-то в небо и уточнил:

-Прекрасную девственницу и пару часов отсрочки? Можете под дверью постоять, - милостиво сбавил градус требований альв.

Пятнами пошел палач.

-Отказано!

Альв задумался, посмотрел на меня, пошло улыбнулся.

-И думать не смей, - буркнул я, зябко ежась под его взглядом.

-Да я вообще о девственнике подумал, а не о... - задумчиво протянул альв, рассматривая меня так, будто прикидывая: стоит просить то, что хочется, или не стоит? Я показал зубы. Он отвернулся.

-Отказано! - дружно рявкнули палач и падре, при этом краснея, как та девица, жених которой прямо перед венцом кокетничает со священником.

-Ну тогда бутылку рома, - с сожалением вздохнул рыжий альв, спускаясь до уровня мирского. Увидев, как перекосило падре, добавил. - Можно виски. Или сивухи, на худой конец...

Как ни странно, принесли. Чтут традицию последнего желания. Альв пододвинул к себе ногой табуреточку, с которой я в очередной раз слез, уселся на нее, посмотрел на небо, подозрительно обнюхал поднесенную бутылку, изящным жестом показал что-то вроде «тостуемый пьет первым» и сделал пару больших глотков. Судя по тому, что закусить он попытался собственным языком, принесли ему самую паленую сивуху из имеющихся. Я сочувственно покачал головой, изобразив что-то вроде мол «я бы с тобой выпил за упокой, да руки связаны». Но когда альв пиратского вида качнул в мою сторону бутылкой, я на провокацию не поддался и даже на всякий случай отошел на пару шагов.

-Дите, - цыкнул он сквозь зубы.

-Пьяница, - презрительно пожал я плечами.

-Последнее желание? - ласково прошипел вурдалак, в очередной раз сгребая меня за шкирку и чуть ли не вытряхивая из объемистой робы.

Я не стал особенно выкаблучиваться и, не задумываясь, потребовал:

-Чистую веревку и нормальное мыло. Еще в загробном мире мне от вашей антисанитарии чесаться не хватало... - на меня посмотрели очень удивленно, но все-таки палач послал какого-то мальчишку за веревкой. Видимо, на качество виселичных изделий у них еще никто не жаловался. А мне, между прочим, на этом вешаться! Хочу умереть прилично, раз уж в живых остаться никак не получается.

Черт, а ведь у меня были такие планы...Схему охранных систем имперской казны недавно достал. Не использовал, это да — решил спрятаться подальше после той истории с короной. Все-таки стащить символ высшей власти было не лучшей моей идеей. Нет, надо было брать сережки императрицы...стоили они даже больше, а ажитация вокруг этого была бы поменьше. Скромнее надо быть. Схема теперь пропадет. И отдать некому. Да и где теперь моя сумка? Где она, родненькая? Где тетрадочка с компроматом на высшую знать? Где переписка императора с альвами? Где раритетная рукопись Льеда Бескрылого, цены которой не названо, но известно, что она велика? Где ты, сумочка? Где мои отмычки и «драконий арбалет»? Вот достанется все это богатство какому-нибудь уроду...

Ну кто же знал, что Ирье Стеклянные Пальцы повесят за мелкую кражу, стыдно сказать — кошельков! Самый скандально известный вор Империи...До меня таким наглым и шумным мерзавцем был только Длиннопалый, живший лет триста назад. Тоже в государственную казну ходил, как к себе домой, госбюджет считал своими сбережениями на черный день и даже, говорят, украл самого «Чернокрылого», ту самую проклятую картину, которую до него никто из музея вынести даже не мог. Эх, ведь давно замечено, что все мы плохо заканчивали. Длиннопалого, помнится, съели...

Обидно. Очень.

Все сволочи.

Как будто я вставную челюсть их любимой бабушки украл. Радуются.

Эй, люди, вам-то я чего сделал?! Я, блин, как Добрый Робин! Только с той разницей, что, грабя богатых, особенно не раздавал бедным. Но богатых-то грабил! В товарных количествах! Простые люди вообще вне сферы моих интересов. Что я вам сделал, а?

Тьфу, что за вопрос. Это же провинция! Здесь меня жаждут повесить просто за то, что я фейри. Вот как будто я выбирал, у какой мамы родиться...

Стражники, подозванные палачом, подхватили под белы рученьки одного из «лесных братьев», поставили в неприличную позу, и, несмотря на попытки сопротивления, настойчиво удерживали в ней. Вурдалак, проявляя редкостный для заплечных дел мастера актерский талант, постучал когтями по широкому лезвию топора, окинул замершую в предвкушении толпу ледяным взором, задержал взгляд на стоящем на балконе градоначальнике, плавно поднял свое орудие и величайшим драматизмом опустил его на шею несчастного, для эффектности даже особо не примериваясь. Все-таки палач был профессиональный — голова отлетела мгновенно, клиент особо не мучился. Внушает надежду.

Голова откатилась в сторону пьянствующего альва. Тот придавил ее, как мяч, ногой, потом поставил бутылку, убрал ступню с макушки «лесного брата», взял ее за волосы и поднял на уровень лица, задумчиво рассматривая искаженную морду. Глаза у него были при этом были подозрительно бессмысленные и мутноватые. Крепкая сивуха. А уж если учесть, что альв, наверное, как и я, дня два-три не жрамши... Брезгливо скривившись, перворожденный закончил осмотр в стиле «а чего тут такое прикатилось» и...небрежным жестом швырнул голову в толпу.

Какой тут визг поднялся...

Парень умеет развлекаться. Давно не встречал таких веселых и совершенно сумасшедших ребят.
Палач хмуро посмотрел на альва, тот блаженно сощурился, облизал измазанные в чужой крови пальцы, звеня кандалами, и кивнул, мол, продолжай, продолжай, смертный. Снова приложился к бутылке. Вурдалак что-то раздраженно прошипел сквозь зубы, сверкнул своими желтыми буркалами и махнул рукой стражникам — следующий.

Альв наблюдал за этим, склонив голову набок. Потом неожиданно начал отстукивать ногой по доскам очень знакомый ритм, задумчиво качая патлатой головой ему в такт. А потом еще и запел — голос у него был глубокий, вкрадчивый, мелодичный, хорошо поставленный, он легко перекрыл шум толпы. А через пару секунд толпа сама замолчала.

Ох, ты, горбатая вдовушка,
Не обнимай меня, костлявая!
Эх, не сносить мне головушку,
Ждешь ты меня, лукавая!

Я невольно разухмылялся развязно и гадостно, подмигнул толпе, и дальше мы с альвом проникновенно пели вместе. У него от выпитого голос стал глухим и хрипловатым, странно и гротесско мешаясь с моим — высоким, мальчишеским, звонким. Толпа окончательно замолчала.

Ох, ты, горбатая вдовушка,
Не ласкай меня, худющая!
Не про тебя моя кровушка,
Злобная ты слишком, злющая!

Палач перекинул через балку веревку — чистую, уже приятную, и теперь методично вязал узлы, мрачно поглядывая на нас с альвом. Рыжий пират безмятежно улыбался, глядя на петлю, предназначенную для него, помутневшим пьяноватым взором, я демонстративно ничего не замечал.

Ох, ты, горбатая вдовушка,
Не души ты меня в объятьях!
Где-то ждет меня молодушка,
Ждут отец и мать, ждут братья...

Вурдалак накинул мне на шею петлю и сдвинул узел пониже, чтобы он именно сломал мне шею, а не душил долго и мучительно. О, милый, ты само милосердие. Я прикрыл глаза, приказав поджилкам не трястись и успокоиться. Смирно, Ирье! Всегда знал, что так закончишь! Будь хорошим мальчиком, сдохни достойно!.. Трезвым и спокойным. Хрен они увидят мой страх. Мне не страшно. Точка.

Дай пожить еще немного,
Подышать ты дай чуть-чуть,
Может быть, на праведну дорогу
Меня можно еще вернуть!..

Когда я уже приготовился умирать и даже припомнил коротенькую молитву, произошло одновременно сразу три вещи.

Альв, неожиданно шустро для пьяного в дупель, коего он изображал столь достоверно, что даже я поверил, схватился руками в кандалах за веревку, подтянулся, врезал ногой по морде палачу, вывернулся из петли, длинным размытым движением вскочил на мощную перекладину виселицы и под громкие крики стражи бросился бежать. Пробежал по деревяшке и, распластавшись в немыслимом прыжке, перемахнул на ближайшую крышу. Ловите его теперь. Идиоты. Ноги надо сковывать не только Ирье, а вообще всем ханурикам!

На площадь ворвались всадники на взмыленных пепельных конях — инквизиция, однако, пожаловала. Конные врезались в толпу и буквально разметали ее, прорываясь к эшафоту. На тех, кто попадал под тяжелые удары копыт лошадей, особого внимания они не обращали. Половина окружила площадь и взялась за арбалеты, демонстрируя, что никого они отсюда не выпустят, несколько сразу же отделились и рванули за убегающим по крышам альвом, а трое приблизились к виселице. А инквизиции-то тут что понадобилось?..

Я уже понял, что казнить сегодня меня точно не будут — забот и так хватает, как случилось третье событие. В воздухе истерично и пронзительно свистнула стрела, выпущенная из боевого лука, и градоначальник вывалился с балкона, схватившись пальцами за засевшее в горле черное древко.
Все. Вот теперь всем точно не до меня.

Я мелкими шажками попятился. Вдруг даже со связанными ногами удастся смыться.
-Ириен? Ирье Стеклянные Пальцы? - раздался за моей спиной знакомый до боли в переломанных руках и треснувших ребрах голос.

-Корону переплавил, камни продал, - мгновенно ответил я на все возможные вопросы, не оборачиваясь и продолжая перебирать ногами по помосту.

-Я тут по другому поводу, - каким-то незнакомым и нечитаемым тоном сказал инквизитор, схватив меня сухой длиннопалой ладонью за плечо.

- А, то есть я тебе не нужен? - уточнил я, наконец оборачиваясь и смеривая худощавую фигуру в запыленном сером плаще мрачным взглядом.

-Нужен, - безапелляционно заявил он, рывком подтаскивая меня поближе и подзывая поближе падре и палача. Ну все, каюк... - Я его забираю. Казни не будет.

-Но это же... - возмущенно начал падре, которого я знатно достал.

-Это дело инквизиции, - резко сказал он, стискивая мое плечо так, что кости затрещали. - Так что никто его казнить сегодня не будет.

-А завтра? - на всякий случай уточнил я.

-И завтра, - снова этот нечитаемый тон. А он явно против идеи не казнить меня! Он за мной полжизни бегает, я ему успел надоесть хуже горькой редьки. Вот, свела судьба, встретились, вид у меня, как в его самых сладких мечтах, наверное, а казнить — нельзя.

Дело инквизиции.

Люблю инквизицию.

- Всегда знал, что ты не дашь меня убить, Тайрин, - блаженно улыбнулся я.

-Я тебя сам убью, - прошипел он.

-Не-эт, - с наслаждением протянул я, быстро поняв, что к чему, и просекя фишку. - Я тебе нужен. О! Более того, я нужен инквизиции!.. Что украсть-то, Тай, милый? Святые мощи?

То, что он не дал мне по морде — показательно. Значит, инквизиции нужен не просто я, а целый я.

Смыться, конечно, уже не получится.

Но хотя бы живой.

Ариведерчи, Горбатая Вдовушка!

* * *

Я задумчиво ковырял когтем в замочной скважине кандалов. Инквизиторские. Мерзость. Их так просто как ту древность, что бывает в обычных городских тюрьмах, не откроешь. Впрочем, нет ничего невозможного. Открою. Не впервой.

А комнатка-то подозрительно не похожа ни на родную мокрую камеру, ни на пыточные застенки, в которых бедному Ирье тоже приходилось бывать, ни на уютный кабинетик для психологического давления и допросных пристрастий. Обстановочка живо напоминает гостиную какого-нибудь зажиточного дома. Креслица, диваны, камин, ковер, рога на стене, обитые тканью стены, какие-то картины...дверь, дубовая, закрывается на засов и замки, и окно маленькое, под самым потолком. Такое ощущение, что меня притащили в апартаменты для особо знатных преступников. Подозрительно. Я в таких ни разу не бывал. Ибо знатностью не славен. Мне обычно перепадали казематы, застенки, «голодные ямы» и пыточные...Да, у меня была очень насыщенная жизнь.

Надеюсь, что еще есть.

Но вообще-то в комнате меня все устраивало. Кроме того, что мне надели инквизиторской сборки кандалы на руки (хорошо, хоть за спину заламывать не стали) и приковали ноги к креслу. Но вот эту проблему я скоро решу. Вот сейчас, сейчас...ах, черт! Щелкай, сволочь! Щелкай!..

Зато — неожиданно — позволили быстренько помыться и вернули одежду. Подлизываются. Это все Тайрин, инквизиторская душонка, он меня хорошо знает. Вот если сейчас мне принесут блюдечко с яблоками и стаканчик виноградного сока — буду знать, что точно подлизываются. Чего им от меня надо? Правда что ли святые мощи украсть понадобилось? Я, вообще-то, больше по антиквариату и брюликам...Ну ладно, уломали, черти, за индульгенцию я им хоть купол главного собора сопру. Знаю я, как они умею уговаривать. У меня от их уговоров до сих пор ребра к дождю ноют. Как я в тот раз ноги унес — один бог ведает. А, может, и он не в курсе.

Надо побыстрее вскрывать кандалы. Жаль, его светлейшество старший инквизитор Тайрин вытряхнул из моей одежды все отмычки. Ну ничего, Ирье и когтем умеет вскрывать замки... Вот сейчас вскрою — а окно под потолком не такое уж и маленькое. Человеку среднего роста, конечно, не пролезть, а вот для мелкого фейри в самый раз. Разве что бока обдеру. Раз уж такова цена свободы...

Через некоторое время в коридоре послышался характерный тяжелый топот стражи, волокущей кого-то сильно сопротивляющегося. Я уже вскрыл кандалы на левой руке и заканчивал с правой, так что принял максимально невинный вид, сложив ручки на коленях и поправив железные браслеты так, чтобы открытого замка не было видно. Типичные такие стражники, шкафы формата XXL, вволокли в мои апартаменты уже знакомого, но сильно побитого альва. Альв скалил длинные белые зубы, шипел, кусался и лягался. В общем, вел себя неприлично. Нет, все-таки сивуха была что надо — трезвые перворожденные себя так не ведут.

Альва привязали к креслу, причем таким хитрым образом, что дергаться без риска удушения он не мог. Стражники удалились. Я скромно помахал альву ручкой и согнулся пополам, разбираясь с кандалами на ногах. Стесняться присутствия пиратствующего и пьянствующего перворожденного я даже не подумал. Замки оказались неожиданно сложными. Какая-то новая сборка. Я еще таких не видел.

В следующие два часа в нашу с альвом темную обитель притащили еще троих. Я как раз вскрыл последний замок и теперь примеривался, как бы сделать ноги.

Компания подобралась колоритная.

Уже знакомый мне палач, которого почему-то тоже привела стража, хотя он особенно не сопротивлялся. Вурдалак окинул нас с альвом опасливым взглядом, уселся с ногами в самое дальнее кресло в самом темном углу, положил подбородок на колени, нахохлился и принялся гипнотизировать дверь. Через некоторое время он на несколько секунд ожил и с каким-то даже ожесточением содрал свой красный палаческий колпак, явив миру вспотевшую бледную морду с некрасивыми костистыми скулами и хищным сухим ртом. Волосы, не пепельно-серые или черные, как это обычно бывает у вурдалаков, а ржаво-рыжие взмокли и торчали во все стороны, отчего не сразу были заметны длинные пушистые уши, курсистые темные брови почти срослись на переносице, а лицо было обведено неровными топорщащимися пышными бакенбардами. Палач был хмур, зол и явно жаждал кого-нибудь убить. Зная вурдалачью натуру, я на всякий случай приготовился тикать.

Потом притащили избитую в кровь сухощавую мрачную девицу, которую тоже привязали к креслу, из чего я сделал вывод, что она ничуть не меньше жаждет сделать ноги, нежели я или альв. Когда стражники ушли, она зло сплюнула кровь, встряхнула спутанными волосами и, обведя нас злым взглядом, начала изо всех сил пытаться вывернуться из веревок. К сожалению, вязали тут на совесть. Но альв с явным интересом наблюдал за телодвижениями девицы, да и вурдалак тоже залюбопытствовал. Она была явно из горцев: среднего роста, худая, как щепка, с натянувшимися под загорелой кожей стальными жилами, длинной медной гривой, переплетенной ленточками и шнурками, резкими чертами лица и раскосыми светлыми глазами. Одета она была как раз по горским обычаям, для здешних святош — прямо верх неприличия: узкие брюки, короткие сапожки, широкий, расшитый цветным шелком пояс и туго зашнурованная кожаная жилетка, расшитая ярким бисером, обнажающая и плоский живот, и костлявые плечи. Красивая в общем-то девица. Ее портило только множество кровоподтеков, вязь шрамов на руках и искаженное ураганной злостью лицо.

Последним со всем уважением привели пожилого тавра в одежде зажиточного горожанина. «Со всем уважением» - потому что только идиот рискнул был злить представителя этой расы, тем более...такого. Это был настоящий патриарх тавров: немолодой, но явно невероятно сильный, он весил даже на вид не меньше тонны, под его толстой дубленой, давно утратившей блеск, матовой шкурой перекатывались клубки мышц, тугие золотисто-рыжие бока оплетали застарелые шрамы, а сухие, мощные лапы он переставлял с непревзойденной уверенностью и спокойствием. Гигант невозмутимо прошествовал к камину, громко клацая огромными когтями по каменному полу и чуть взмахивая мощным хвостом, и улегся там на поджарое брюхо, поджимая под себя лапы, складывая руки на груди и обводя нас всех равнодушным взглядом темно-синих глаз без белков и зрачков. Я отстранено подумал, что понимаю, почему его никто и не подумал приковать — тавр таких размеров просто порвал бы любую цепь, как ниточку. Да и когти у него на всех шести конечностях...Заточки, а не когти.

-Кто-нибудь из вас в курсе, молодые люди, зачем нас всех здесь собрали? - голос у тавра был глубокий, гулкий и хриплый, привлекающий внимание. Я бросил на него еще один взгляд, отвлекаясь от последнего замка. Тавр был стар, но тавр не был дряхл — лицо его не покрывали морщины, как это бывает у пожилых людей, и несмотря на то, что с возрастом он явно утратил скорость и змеиную ловкость, силы и ума у него было немерено.

-Главное не то, зачем нас здесь собрали, - пробормотал я, расковыривая замок. - Главное вовремя смыться, - раздался щелчок, я удовлетворенно усмехнулся, стряхивая с ног кандалы. - Потому что ничего хорошего от такого количества уголовных элементов инквизиция хотеть не может.

-Инквизиция вообще не может хотеть чего-то хорошего, - задумчиво заметил альв, кажется, уже немного протрезвевший и вернувший себе львиную долю спеси. - Ни от кого. Даже будь мы пресвятыми угодниками, инквизиция от нас ничего хорошего бы не потребовала, - он демонстративно поморщился. - Но да, фейри прав, если уж учесть количество уголовных элементов...

Приятно, что хоть один в курсе, что я не фея, а фейри. Очень приятно.

-Говори за себя! - огрызнулся из дальнего угла вурдалак. В полутьме зловеще сверкнули желтые глаза.

-Молчи, клыкастый. Найди других наивных фиалок, которыэ повэрят, что ты ангэл милосэрдия, н-нэ, - иронично оскалилась до этого молчавшая девица, перестав на мгновение бороться с веревками.- А то, хэй, мы нэ в курсе, что ты просто чокнутый садист...Вурдалак, одно слово, - именно «одно слово», а не «одним словом». Произнесла она это с характерным гортанным горским акцентом, отчего прозвучало невероятно оскорбительно. Да еще и кровь сплюнула в конце эдак пренебрежительно.

Я тем временем встал с кресла, растер пальцами затекшие запястья, аккуратно развернул и свернул крылья. Альв наблюдал за моими телодвижениями с любопытством, тавр почти равнодушно, вурдалак раздраженно, а девица из горцев слегка завистливо.

-Помял таки крылья, сволочь, - обиженно пробурчал я, поглаживая пальцами тонкие, жилистые длинные пластинки золотистого цвета, перевитые паутинкой янтарных вен. Крылья и правда затекли и пришлось тереть их ладонями, пока не прошло мерзкое колкое ощущение онемения. -Не скучайте, ребята! - отвесив изящный полупоклон, я подпрыгнул — крылья по-стрекозиному мелко завибрировали, удерживая меня в воздухе. Подлетев к окну, я с любопытством заглянул в него. М-да, бока точно обдеру.

-Н-нэ, не пролэзэшь, - скептически заметила девица.

-Это ты не пролезешь. А этот везде пролезет, - раздумчиво возразил ей альв. - Причем без мыла.

-Там решетка, - буркнул вурдалак.

-Молодой человек, вы уверены, что совершаемое вами вообще разумно? - мягко, как у сущего ребенка, уточнил у меня тавр. - Неприятно будет, если застрянете.

-Попробовать надо, - ответил я сразу и всем, втискиваясь в узкий длинный проем и протягивая руки к решетке — вурдалак не соврал, она и правда была. Но несерьезная. Ржавая. Старая. Эх, разбаловали их толстые преступники, которые даже не пытаются смотать удочки, разбаловали. Ухватившись пальцами за ржавые и не слишком солидные прутья решетки, я извернулся всем телом, сначала резко потянув ее на себя, а потом покачав из стороны в сторону. Это вообще-то только кажется, что фейри мелкие и слабосильные. На самом деле обычный фейри намного сильнее обычного человека и немного сильнее необычного. Так что решетка сопротивлялась недолго и через минуту таких раскачиваний начала со скрежетом поддаваться.

-Пошла-пошла, - радостно подбодрил я себя. Штыри медленно, но верно, выходили из камня, жутко и пронзительно скрежеча при этом. Вот когда она почти, почти вышла, где-то в комнате хлопнула дверь, и я обреченно застонал, понимая, что сейчас меня будут вытаскивать за ноги.

Не ошибся. Чьи-то сильные цепкие пальцы хватанули меня за щиколотку и рывком выволокли из лаза. Решетка при этом осталась у меня в руках. Не успев ( и не захотев) развернуть крылья, я буквально рухнул на голову инквизитору, хорошенько заехав (случайно, естественно) ему локтем по носу. Святоша явно не знал, за что хвататься: то ли за разбитый нос, щедро окропивший серый плащ кровушкой, то ли за меня, чтобы не смел даже думать о побеге.

-Вот как ты туда залез? - тоскливо вытирая разбитый нос рукавом, спросил Тайрин. Сейчас суровым в край инквизитором он не выглядел: с битой мордой, неловко-тощий, как подросток, сутулый, некрасивый, с сонными глазами и темными кругами от недосыпа под ними. Я аж раздумал лягать его в голень. Если правильно лягнуть, это не просто больно, это очень больно. Больнее только коленом по причинному месту.

-Залез, - обижено проворчал я, отряхиваясь и аккуратно кладя на стол решетку.

-Это вентиляция, - доверительно сообщил он мне.

-А то я не знаю, - огрызнулся я.

-Все равно бы поймали.

-Хрен бы ты меня поймал.

-Повежливей, фейри.

-Пресвятой хрен архангела Гавриила ты бы меня поймал.

Первым счастливым хохотом залился не совсем трезвый альв. Потом его поддержала хриплым смехом девица и тавр, рассмеявшийся приятно и мягко, но весьма злорадно. Промолчал только вурдалак. У него, наверное, к инквизитору корпоративная солидарность или еще какое-нибудь венерическое заболевание.

Окно святоша запечатал. Что особенно мерзко — молитвой. То есть с моей-то святостью я никак не пролезу. И ушел, наказав нам познакомиться. Первый класс церковно-приходской школы, блин.

Обложили, волки позорные.

* * *

Естественно, он попытался сбежать. Сбежать попытались бы трое из пяти имеющихся. Возможно, даже четверо — кто поймет этого благообразного тавра с традиционно темным для всех тавров прошлым. Но пытаться сбежать с таким энтузиазмом и редкой изобретательностью будет только Ириен.

Ирье, мать его фейри, Стеклянные Пальцы.

Полтора крылатых метра хамства, безбашенности, глупости, злобности, хитрости, алчности и самоуверенности. Тайрин положил на попытки прижать к ногтю это маленькое злобное чудовище половину жизни и не уставал удивляться его удачливости и живучести. Впрочем, Старший инквизитор где-то в глубине души еще и признавался себе, что загнанная в угол маленькая пакость становится не толь удачливой и живучей, но еще и дьявольски умной. В обычных условия — идиот обыкновенный, буйный, но стоит ему на самом деле испугаться...

Естественно, он попытался сбежать.

Тайрина даже особенно не удивили торчащие из вентиляции голые босые пятки, которые очень достоверно выражали все эмоции их хозяина. Остальные...персонажи... с любопытством наблюдали за этими пятками и, несмотря на то, что двое из них были вроде бы благообразны и не связаны, никто не спешил останавливать фейри. Альв при появлении инквизитора притворился пьяным в зюзю, девчонка оскалилась и злобно зашипела, вурдалак агрессивно нахохлился, а тавр улыбнулся как-то по-людоедски. Вот ведь...персонажи.

Тайрин устал. Тайрин уже ненавидел свою работу. Тайрин, при всем своем немалом опыте, не мог взять в толк, что делать с этими персонажами и как заставить их самих делать то, что ему нужно. Тайрин был инквизитором, законником, священнослужителем в конце концов, и он просто ненавидел вот такие...компании. А других не будет. Придется работать с... этими.

Вурдалак - палач, не блещущий благонадежностью, зато блещущий агрессивностью и нежеланием идти на компромисс с мирозданием. Девчонка из горцев — убийца, злобная и скорее всего совершенно неломаемая стерва, как и все их горское племя. Мутный по определению тавр с благодушным выражением лица, черты которого весьма смутно напоминали человеческие. Альв из еретиков и изгнанников, явно не отличающийся благообразностью характера, но примечательный величайшей спесью. И фейри — лучший вор за последние три столетия, с которым у Тайрина долгие, болезненные и тяжелые отношения.

Отлично, Тайрин. Отлично.

А теперь убеди их, что все они должны нести добро и свет.

И попытайся поверить в это сам.

* * *

-Знакомы? - иронично уточнил рыжий альв, когда дверь за явно злым Тайрином захлопнулась. При этом он расслабленно развалился на диване, методично сматывая веревку и задумчиво ковыряя ногтем в зубах. Интересно, он из нее вывернулся или у этих перворожденных зубки и правда настолько острые?

-Ближе, чем хотелось бы, - мрачно ответил я, задрав рубашку и покрасовавшись бледным худым животом, изрезанным темными узловатыми шрамами и округлыми кавернами, оставшимися от прикосновений раскаленного металла.

-Хей, а он горячий парэнь, -иронично усмехнулась девица, тоже уже освободившаяся от веревок и теперь пытающаяся самостоятельно вправить себе выбитую кисть.

-Могу уступить, - галантно предложил я ей.

-Н-нэ, не хочу разрушать вашэ счастьэ, - слово «ваше» она успешно исковеркала до неузнаваемости, заставив меня улыбнуться.

Мы замолчали. Девица возилась с кистью, желающих ей помочь не находилось. Мог бы палач — он по долгу службы с одинаковым успехом умеет и выворачивать суставы, и вправлять их на место. Но нет. Джентльменов тут явно не было. Да и что-то подсказывало мне, что горка выбила бы зубы первому же идиоту, полезшему галантничать. Я, на всякий случай еще разок сунув нос в окно и окончательно убедившись, что мне ничего не светит, устроился на спинке большого кресла у камина, напротив тавра, так, чтобы ни один из этих «уголовных элементов» не оказался у меня за спиной. Вурдалак совершенно растворился в темноте, видимо, понимая, что двое из нас имеют с ним личные счеты. Тавр перекинул через плечо длинную косу — одну, вопреки их традициям — расплел ее и принялся с задумчивым видом переплетать заново охряные и снежно-седые пряди гладких жестких волос.

-Думаю, молодые люди, нам и правда стоит познакомиться. Что-то мне подсказывает, что все равно придется это сделать в ближайшее время, - предложил он через некоторое время. Я в этот момент как раз прикидывал, можно ли смыться через камин. То есть там, конечно, должна стоять решетка, но, скорее всего, она не лучше той, что была на окне.

-Эльвар Силь, купец, привез на продажу ткани, смертный приговор — наветы и провокации, - мгновенно среагировал альв, видимо, выдав на наш суд свою официальную легенду. Или придумав ее на ходу, что гораздо более вероятно. Особенно если учесть, что «Эльвар» - едва ли не самое распространенное у альвов имя.

-Немного честнее, - ласково попросил я.

-Ладно, уломал, стрекоза, наемник и немножко разбойник, - выглядело намного достовернее. Но все же как-то недостаточно.

-Врет, - буркнул из своего угла вурдалак. - У него на запястье, правом, метка Лост-Эрийской тюрьмы. Он пират.

-Далэковатэ от моря тэбя занесло, м-м?- заметила горка, наконец, сумевшая вправить себе запястье и теперь с болезненно миной растирающая его.

-А тебя далековато занесло от гор, красавица, - с совершенно кошачьим видом промурлыкал альв. Девица посмотрела на него с презрением и плюнула в его сторону очередным сгустком крови. Попала. Альва так скрючило, будто горка плевалась то ли кислотой, то ли бациллами чумы. - Что? - возмутился он, заметив наши ироничные взгляды. - Примите за рабочую версию, что я наемник!
-Так мы с мертвой точки не сдвинемся, - покачал головой тавр. - Юноши и...прекрасная девушка, - о, не такой уж он и старый, типично-таврское бабничество никуда не делось! - По моему опыту - надеюсь, вы верите в мой опыт — могу сказать, что если инквизиция среди белого дня снимает с виселицы особо разыскиваемых преступников, хватает вполне благонадежных горожан и даже не отдает разгневанным стражникам киллера, убившего градоначальника — не смущайтесь, милая девушка, это был прекрасный выстрел... Так вот, если все это происходит — инквизиции что-то надо. Сильно. Думаю вот вы, юноша, - обратил он ко мне свой темный спокойный взор, - прекрасно знаете, каково это, когда инквизиции ЧТО-ТО ОЧЕНЬ НАДО.

-Да уж, - потер я разом разнывшиеся ребра.

-Но, так как мы до сих пор не в застенках, я полагаю, разумным будет выполнять просьбы святых отцов...до определенного момента, - закончил тавр, в каком-то даже церковном жесте складывая руки перед грудью и касаясь длинными пальцами подбородка. - Думаю, если нас до сих пор не принуждают к сотрудничеству...хм...силовыми методами, при некотором торге за требуемую работу нам даже заплатят, - я алчно облизнулся, у альва глазенки заблестели, как от золотой лихорадки, где-то в темноте звонко клацнул зубами вурдалак, горка мгновенно сделала стойку. - Я даже подозреваю, что достаточно щедро, - я еще раз алчно облизнулся. - Хотя компания, конечно, странная.

-Н-нэ, - согласно промычала девица, сосредоточенно отыскивающая по комнате какую-нибудь тряпочку, чтобы оттереть лицо от крови. В конце-концов зашла за диван, на котором развалился ничего не подозревающий альв, и ловко и очень шустро отодрала один из рукавов его рубашки.

-Милая, если ты хочешь, чтобы я разделся, только попроси, - ядовито улыбнулся рыжий пират. Горка попыталась его стукнуть, но альв увернулся со змеиной грацией.

-Эй, заканчивайте любовные игры, свидетели еще здесь, - окликнул я их.

-Присоединяйся, котенок, - почти сладострастно воскликнул альв, снова уворачиваясь от кулачка разгневанной девицы. - Меня на всех хватит.

-Какой я тебе котенок, образина хвостатая? - вполне искренне возмутился я.

-Рыженький. Пушистенький. Маленький. Мм-м-мрр-р-р, - похабно оскалился пират, залихватски взъерошивая свою ядерную шевелюру.

-Я тебе всю рожу раздеру, - мрачно предрек я, демонстрируя ему согнутые пальцы, увенчанные бритвенно-острыми коготками. Потом, для наглядности, шкрябнул ими по толстой бархатной обивке кресла, которая тут же разошлась лезущими во все стороны белым наполнителем полосами.

-М-да, если ты спину в порыве страсти оцарапаешь, шрамы останутся на всю жизнь, - вдумчиво откликнулся альв. Горка таки врезала ему по затылку, с гордым видом уселась в свое кресло и принялась «наводить марафет» старательно оттирая кровь из-под разбитого носа и губ.

-Жизнь послэ его-то когтей будет нэ-эдолгой и нэ-эприятной, - иронично заметила она. - Хей, смотри какие грязныэ и заразныэ.

Я задумчиво посмотрел на свои когти и вынужден был согласиться, что они и правда грязны и заразны. Все-таки позволенное мне инквизицией «быстренько помыться» не было «тщательно отмокнуть». Да и решетка была ржавая...

-Вы трое закончили выяснять отношения? - иронично уточнил у нас тавр.

-Да, дедуля. Отношения выяснять мы закончили, сейчас начнем оргию, - оскалился альв.

-Как-нибудь без меня, - извернулся я.

-И без мэня, - усмехнулась девица.

-Хотя можешь сделать что-нибудь эдакое с вурдалаком, - предложил я загрустившему альву. - Он молчит — значит, не против.

-Загрызу, - на этот раз из темного угла сверкнули не желтые глаза, а кипельно-белые острые зубы.
Альв презрительно фыркнул, мол, не ему, перворожденному, унижаться перед плебеями, и для достижения гармонии принялся отдирать второй рукав. Я вопросительно глянул на тавра, изобразив на лице нечто вроде живейшего интереса и слов «продолжайте, уважаемый, продолжайте». Краем глаза заметил, что горка повторила мою пантомиму.

-Думаю, закончили, - усмехнулся тавр, поведя тугими золотыми боками и взмахнув хвостом. - Если позволите, я представлюсь первым. Подозреваю, я тут самый благонадежный.

-Я тут самый благонадежный, - раздраженно рыкнул палач.

-Страшный сэрый волчэк, - издевательски прокурлыкала девица, отбрасывая за спину свою шикарную медную гриву, зазвеневшую металлическими бусинками. - Продолжатэ, уважаэмый, - кивнула она тавру.

-По крайней мере мне нечего стыдиться, - небрежно пожал плечами пожилой гигант. - Меня зовут Нальхо...Нальхо Арфист, если вам угодно. Вряд ли вы слышали мое имя — времена моей боевой молодости пришлись на ваше счастливое детство. Но, если вам это интересно, в определенный период своей жизни я был контрабандистом, немного раньше — наемником, а немного позже приторговывал некоторыми...специфическими живыми товарами...

-Рабами из редких малорасников, - понимающе кивнул альв, а я только безразлично пожал плечами. Зато палач в углу снова оскалился. Девице же от этой новости не было ни горячо, ни холодно.

-Рабами, - легко согласился Арфист. Странное, кстати, прозвище для контрабандиста, наемника и работорговца. - Иногда даже не малорасниками, а людьми со...специфичной внешностью и происхождением. На Линии Крови такой товар ценили. Представьте себе, однажды имел честь продать — вы не поверите — наследного принца,- тавр чуть мечтательно улыбнулся жесткими узкими губами, показав линию блестящих треугольных зубок. Потом чуть качнул головой, будто возвращаясь в реальность, повел длинными кожистыми ушами и продолжил. -Впрочем, я давным-давно отошел от дел и никаких вопросов у закона ко мне не осталось. Срок давности моих преступлений просто истек. У людей такая короткая память, - я только увидел эту его улыбку и сразу понял — ненавидит. Ненавидит людей. До дрожи, до судорог, до зубного скрежета — ненавидит. Но скрывает. Улыбается так добро и совсем чуть-чуть разочарованно... но с ненавистью. Застарелой и надежной, как его шрамы. Такая со временем никуда не девается. Не заживает. - Ныне я вполне респектабельный горожанин. Держу пару десятков дешевых и пять-шесть совсем недешевых...ммм...домов удовольствий, - речь у него витиеватая, как и у всех существ проживших долгую жизнь, с немного устаревшей манерой говорить, но от этого все в устах Нальхо Арфиста звучит особенно...ярко. Гравюрой по внутренней стороне век.

-Борделей, - мечтательно поддержал его рыжий альв, развязным жестом обвивая хвостом ногу. Вообще-то у них, ушастых, даже показывать хвост считается неприличным, не то что выделывать им такие вызывающие пируэты.

-Да, борделей, - согласился тавр. - В общем-то все. Ну-с, кто-то еще хочет представиться, молодые люди?..

-Роххтир, - представился из своего темного угла палач, низко, по-волчьи взрыкивая. - Вурдалак. Чистокровный. Потомственный палач. Мастер. Ничего предосудительного.

-М-да? Да твоя раса и работа по отдельности-то предосудительны, а вместе вообще гремучая смесь, - насмешливо откликнулся я. Все явно были со мной согласны. Ну не любили в нашем маленьком мире вурдалаков. Вообще малые расы не слишком любили, но вот вурдалаков — особенно. Очень пугает существо, о котором точно знаешь две вещи — оно может разорвать тебя пополам голыми руками и, хуже того, оно этого очень хочет. До дрожи, до жары, до пены изо рта. Такой забавный пунктик у них. Они с ума сходят по этому. Не просто по убийствам, а по убийствам жестоким, так, чтобы плоть в клочья и кровь на потолок, чтобы кости в пыль и жертва кричала так, что окна трескаться будут. Если вы где-то слышали, что вурдалак может контролировать себя или, тем паче, быть хорошим — вам намеренно и нагло соврали. Вурдалак ФИЗИЧЕСКИ не может жить без вида крови и чужой боли, как человек не может жить без воздуха, а ундина — без воды. Это его естество, и никуда он от этого никогда не денется. Все. Точка. Неизвестно, от чего они такие — от звериной сущности или проклял их кто. Но вурдалаки не люди. Похожи. Больше многих малорасников. Но не люди. Это хищники. И они любят охотиться. На людей. Вкус человеческой плоти — личный сорт опиума вурдалаков.

То, что волчонок Роххи — палач, вообще-то даже хорошо. Есть, куда вложить всю свою невероятную страсть к причинению боли. Но все-таки «респектабельным» его никто не назовет. Ведь от того, что его профессия весьма уважаема, его жажда крови и темное безумие никуда не денется. Для Роххтира порезать кого-то на кусочки — единственный способ получить удовольствие. Нет других.

Уже веселая компания подбирается. Работорговец, маньяк, пират, вор и...девица, кажется, убийца. Сейчас выясним, она явно хочет представиться следующей.

-Мэня Соколицэй зовут, - усмехнулась она, неопределенно взмахнув тонкой жилистой, совсем не женской рукой. -А имэ — нэт. Хэй, что скалишься, остроухий? Просто — нэт. Это вы, черти равнинные, словами себя непонятными нарэкаете, а у нас в горах на кого похож — так и зовут. Понял, хей-най?

-Мило, - сладко улыбнулся пират. - А за что назвали-то?

-Да я... - девица запрокинула голову, посмотрела на потолок, потом пошевелила в воздухе пальцами, - ...как это по-вашему? Близко малым-мала вижу, а далэко — каждую травинку разгляжу, глаз такой острый. Особэнность такая. И, н-нэ, цвэта нэ различаю совсэм, - Соколица неопределенно пожала плечами. - Особэнность такая.

-Дальнозоркость и дальтонизм, - умилился я, причем вполне искренне. Нет, все-таки забавная у нас компания подбирается. Тавры,кстати, тоже плохо различают цвета. А вурдалаки из цветов знают только красный — другие для них если не серые, то совсем тусклые, размытые.

-Стрэляю я, - улыбнулась девица тем временем. Тоже, как и Нальхо, мечтательно и нежно. - Хорошо стрэляю, не то что вы... Равнинники. Бэлку, птицу малую в глаз стрелой бью. Лук у мэня хороший — рог виверны — отобрали только, гады... А так — стрэляю. Обычно не в бэлок, конэчно, хей-най. В людишэк разных. Побогачэ.

-В них грех не стрелять, - согласился я с ней.

-Это да, - охотно кивнула девица, задумчиво касаясь разбитой скулы. - Я — убийца, не угодно ли, н-нэ?

-Угодно, - мгновенно оживился я. - Видела ту жердь окаянную в инквизиторской рясе? Убей его, а? Проблем сразу станет на порядок меньше.

-Инквизитор, хэй! - подняв палец к потолку, осадила меня горка.

-Ты в их бога не веришь, - напомнил я ей. - Вы, горцы, Свейну и остальным вообще не молитесь. Все по духами, по духам...

-По духам, - согласилась Соколица. - Но на инквизитора с голыми руками — нэ по духу...

-Мило, - удрученно повторил я фразу альва. Мы переглянулись даже как-то печально. С пониманием. Нет, живыми мы отсюда не выйдем. Совершенно точно.

Тавр смерил взглядом сначала альва, потом меня — было бы что смеривать, ей богу. Потом великодушно предложил:

-Ну, молодые люди, если желающий?

-А нежелающего отдадут вурдалаку? - угрюмо уточнил я.

-Да! - прошипел вурдалак, явно близкий к кровавой вакханалии и страстно надеющийся, что «нежелающими» окажемся мы оба. Так и хотелось ему сказать, что я невкусный. Альв — тем более.

-Не ешь меня, страшный серый...ой, рыжий...волк! - я изобразил (сделал вид, что изобразил — быть запертым в одной комнате с маньяком - то еще удовольствие) величайший ужас, прикладывая одну ладонь к сердцу, а другую — к голове.

-Не паясничай, фейри, - фыркнул от смеха альв.

-Ню-ню, - хихикнул я, насмешливо глядя на него. - Ладно, все, не надо на меня так хищно смотреть. Все! Не паясничаю! Позвольте представиться — Ирье.

-Дезертир? - если альв считает этот вопрос смешным, то надо открыть ему жуткую тайну — не смешно. Да, был такой фэйри, которого запомнили сразу и за всю нашу расу. Сотник, военный гений сначала, и дезертир, самый верткий и умный из контрабандистов, вошедший в легенды, причем совершенно неприличный, потом. Ирье - вообще-то очень распространенное имя у фейри. Но другие расы-то помнят только Ирье Дезертира, первого и последнего человека (ну, фейри, малорасника), вырастившего дракона, в одиночку пересекшего проклятые горы и умудрившегося контрабандой провезти из одного государства в другое не принца, как Нальхо, а короля!.. Легендарная личность. Между прочим, очень психически устойчивый, в отличие от большинства фейри. Лед и камень, а не живое существо.

Я вздохнул и представился полностью:

-Ириен Стеклянные Пальцы, - у них лица вытянулись. Тоже личность известная. Корона императора, как-никак.

А мы с Дезертиром между-прочим очень похожи. Внешне, конечно. Только он высокий, а я — мелочь полутораметровая. Между прочим, мой формат вполне нормален для фейри. А так — похожи. Янтарноволосые, белокожие, темноглазые и тонкокостные, со стрекозиными слюдяными крыльями.

-Корона императора? - мгновенно жадно спросила девица.

-Переплавил и перепродал, - честно признался я.

-Мощи святого О'вирана? - блеснул эрудицией и знанием реалий вроде бы покинутого преступного мира Арфист.

-Да не воровал я ничьих костей! - искренне возмутился я, но под сразу четырьмя пламенеющими взглядами сдался. - Ну, пытался, конечно. Но вообще-то никаких мощей нет и не было. На меня просто спихнули то, что должно было вот-вот вскрыться. А святой О'виран вообще был сожжен...

-На костре? - уточнил зачем-то тавр.

-Нет. Какая-то темная история с саламандрами, - тавр как-то подозрительно удовлетворенно кивнул. Что-то у меня все-таки нехорошие подозрения насчет его «завязал»...

-Шкатулка с криками? - неожиданно уточнил у меня вурдалак.

-М-м-м, - опешил я. - Не напоминай! До сих пор передергивает! - страшная штука, если честно. То ли пыточный инструмент, то ли любимая музыка какого-то извращенца вроде вот этого ржавого волка. Я, по дурости, послушал ради любопытства — просто открыл на секунду и тут же захлопнул. Так мне потом кошмары год снились! И до сих пор иногда бывает...

Меня передернуло от одного воспоминания — маленькая скромная шкатулка из черного дерева и червленого серебра, за которую давали золота, как за мощи того же святого...Крик, полный такого запредельного ужаса, боли и ненависти, что у меня от страха чуть сердца не остановилось. Особенно когда я понял, что к этим трем чувствам примешивается еще одно — жуткое, выломанное наслаждение. Кошмар, а не вещь.

-Мм-мм, летяга Серебряный Парус? - уточнил альв, явно задав вопрос навскидку.

-Да, - буркнул я. Я после того случая поклялся — больше никаких летяг в моей жизни.

-Яйца из кладки змеелюда?

-Это придумали до меня.

-Поющие камни с Линии крови?

-Ты хоть знаешь, сколько они весят?

-Знаю. Возил один раз. Посох архимага Мориона? Святой знак Ордена Инквизиции? Первая Божья книга? Хрустальная сфера?

-Да, да, да, - протараторил я. - Кроме сферы.

-Чего так?

-Я ее разбил.

-Стоп, - притормозил тавр явно возжелавшего выяснить все о всех моих беспрецедентных кражах альва. - Молодой человек, это все — вы? Я вам сейчас задам вопрос — ответьте на него честно. Белый огонь у богов не вы сперли?

-Тьфу, - обиделся я. - Белый огонь — у саламандр. Они были первыми. А я — уже потом, - я, понимая, что особых причин верить у них нет, развернул ладони и показал весьма характерные бело-золотые шрамы от ожогов белым огнем. Вот незадача — вынести его можно только голыми руками, а руки он прожигает до костей.

-М-да, -задумчиво констатировал тавр. - Вы выдающаяся личность, молодой человек. Можно еще один вопрос с расчетом на честность? Можно?.. Сколько вам лет?

-Не ваше дело, - нахохлился я.

-Да уж конечно не наше, - хмыкнул альв, взъерошивая волосы рукой. - Только белый огонь у саламандр украли лет двести пятьдесят назад. А хрустальная сфера пропала лет на двести раньше. Слушай, стрекоза, а ты часом Длиннопалого не знал?

-Нет, - буркнул я.

-Думаю, это не так уж и важно, - улыбнулся тавр. - Просто хотел знать, не смущает ли вас обращение «молодой человек».

-Да вы все равно меня в полтора раза старше, — отмахнулся я.

-Хэй, ну и шэльма вы, нэлюди. Вроде смотришь — недоросль. А как узнаешь — ужас! Зэмлю тогда топтал, когда пробабки моэй еще не было, н-нэ, - философски заметила Соколица.

-А я тебя все равно старше! - радостно воскликнул альф, что-то подсчитав на пальцах. - Лет эдак на десять!

-И умрешь позже...если своей смертью, - меланхолично поддержал его я.

-Я вообще не умру своей смертью, - оскалился пират.

-Перворожденный, - раздраженно клацнул зубами из своего угла вурдалак.

-Ага, - радостно согласился альв. - Ладно, так уж и быть, открою страшную тайну. Меня Авэ зовут.

-Авэ и?... - переспросил я, не дождавшись целой вереницы благозвучных имен.

-Просто — Авэ. Авэ по прозвищу Свистопляска.

-Догадываюсь, за что тебя так назвали, - хмыкнул я.

-Не, не догадываешься, - насмешливо улыбнулся альв с непривычно коротеньким именем Авэ. -Ну, как сказал ува-ажаемый ву-урдалак, я пират. Капитан «Морской рыси». Вряд ли вам, крыскам сухопутным повесть о моих злодеяниях что-нибудь скажет.

Я не слишком-то разбирался в таких делах, но тут в моей голове полыхнуло так, что я вспомнил сразу.

-«Морской рыси»? Это из Сумеречного порта? Самый быстрый корабль, построенный в мире подлунном?

-О-о! - искренне восхитился моей осведомленностью польщенный альв. - А ты откуда знаешь?

-Да как сказать... - я тонко и лукаво улыбнулся. - Я, понимаешь ли, можно сказать, обеспечил его постройку, - у альва лицо вытянулось. - Ну да, это я украл чертежи у светлых альвов и передал темным...Что вы на меня так смотрите? Все равно корабль ни тем, ни другим не достался!

-Да нет...просто мне до сих пор интересно, кто после всего этого украл те же чертежи у темных и передал фейри?.. - задумчиво пробормотал тавр, подозрительно глянув на меня.

-Я патриот! - горестно вздохнул я.

В общем, познакомились.

* * *

Тайрин, в принципе, знал два способа общения с людьми того сорта, которые сидели, запертые в камеру «для особо важных вельмож». Во-первых, им можно было приказывать и давить-давить-давить, пока не сломаются. Во-вторых, просить и платить-платить-платить, пока у тебя деньги не кончатся. В принципе, он с достаточной долей успеха практиковал оба подхода, отдавая предпочтение первому.

Проблема заключалась в том, что о ДАННОМ деле Тайрин должен был именно просить, предлагая цену, в то время как РЕАЛЬНО заставить этих персонажей заниматься им можно было только приказом. Он в общем-то умел комбинировать это, но не в такой последовательности и ситуации.

Наверное, поэтому предпочел сначала, по старой традиции, слегка надавить. Хотя, конечно, старший инквизитор дураком не был и прекрасно понимал, что ни один из пятерых от его «надавить» не то что не сломается, а даже не прогнется. Но все-таки это настраивало всех их на нужный лад. Для этой «настройки» Тайрин провозился почти до вечера, собирая в кучу всю ту скудную информацию, которую можно раздобыть за такой короткий срок. Ибо по долгу службы он хорошо был знаком только с Ириеном, мать его, Стеклянные Пальцы и косвенно был осведомлен о капитане легендарной «Морской рыси» и Арфисте. Но это только на уровне слухов. Тайрин знал, что сложнее всего будет как раз с этими тремя. Тавр стар и умен, альв изворотлив и нагл, фейри хитер и скользок, как угорь. С двоими оставшимися-то было попроще. Девчонку поймали на горячем, а вурдалак единственный в этой компании имеет зачатки совести и законопослушности.

Но давил инквизитор все-таки на всех. Войдя в комнату, он без лишних предисловий начал, опускаясь в свободное кресло:

-Положение ваше, господа, плачевно...

-Мое положение было плачевно с утра. Тогда у меня была петля на шее и руки связанны. Сейчас с моим положением все в порядке, - с миной паяца перебил его Ириен.

Тайрин предпочел не обращать на это внимание. Обращать внимание на этого мальчишку — никаких нервов не хватит. Паяц и висельник, прости господи.

-Оно и сейчас не улучшилось, не стройте иллюзий, - насмешливо произнес инквизитор. -Разница, пожалуй, только в том, что лично я бы вас всех завтра поутру четвертовал. Устроил бы народу праздник...

-Всех? - вопросительно оскалился вурдалак.

-Всех, - спокойно усмехнулся Тайрин. - Возможно, даже начал бы с вас. Жизнь ваша передо мной, как куриное яйцо перед свечой — все видно. И, полагаю, мы оба знаем о количестве милых девушек в красных шапочках, мелькавших в ней. А так же оторванных прелестных головок этих девушек. В красных шапочках, - вообще-то ничего подобного инквизитор не знал, но, боже правый, неужели в жизни хоть какого-нибудь вурдалака, даже самого совестливого и морализованного, не найдется хотя бы пары таких эпизодов? Судя по тому, как побледнел этот волк — он не был исключением из правила. Головок было много. - А вы, уважаемый, - обратился он к спокойному тавру, - сильно ошибаетесь, если считаете, что у ВСЕХ ваших преступлений истек срок годности. Видите ли, среди ваших злодеяний нашлись и те, что такового не имели, -«нажим» Тайрина ушел в пустоту, и он сразу это почувствовал — знал, что на чертову шестилапую скотину надавить просто так не получится. Гладкое, не по возрасту, дубленое лицо тавра даже не дернулось. - К тому же благополучие вашего экзотичного бизнеса напрямую зависит от нескольких весьма забавных указов, некоторые из которых в руках церкви. Например, есть один закон, который давным-давно мечтают продвинуть. На запрет малорасникам вести такой бизнес, столь способствующий не столько их обогащению, сколько размножению. Сколько у вас там сыновей сейчас, Нальхо?.. - вот это было опасно. Бизнес, деньги — черт с ними. Но Тайрин надавил на очень опасное и очень больное место тавра — на детей. И добавил угрозы их благополучию. Хорошо, что тавр, как и утверждали наушники, умен и понимает, что смерть самого Тайрина в этом случае погоды не делает. Иначе старший инквизитор уже был бы на пути к престолу господнему. Тавр не испугался, нет. Тавр напрягся и приготовился драться. Опасно, но правильно. - С вами троими и так все понятно, - Тайрин перевел взгляд на фейри, девчонку и альва. - С Ирье нас связывают давние и теплые отношения...

-Он ужэ подэлился своим счастьэм, - оскалилась горка, неприятно раздвигая разбитые губы.

-Раз поделился, значит помнит, что я такое, - почти нежно улыбнулся Ириену Тайрин. У того улыбка превратилась в оскал, глаза загорелись желтоватыми отсветами пламени — все он прекрасно помнил. И ненавидел — о, как Ириен его ненавидел!.. У инквизитора сразу начинали болеть полумесяца старых ран на горле — накатывало полное отвратительного удушья воспоминание о том, насколько же у Ириена острые зубы. - А я помню, что он такое. Где, сколько раз и за какие суммы он...работал. Полагаю, Ириен, мы понимает друг друга?

-Я тебя понимаю, Тай, только посредством раскаленного клейма у пуза, - расслабленно мурлыкнул Ириен. Посмотрел так, сверху вниз, со спинки кресла, улыбнулся, как всегда смотрел и улыбался, даже на дыбе. На Тайрина в очередной раз нахлынула та иррациональная холодная злоба, которая всегда накрывала его при виде этого фейри. Хотелось на части его порезать. Медленно. Вурдалачье такое желание.

И Тайрин в очередной раз вспомнил, что ему три раза сказали, а потом еще пару раз повторили, что ни один из них не должен быть покалечен. Ни разумом, ни телом. Обидно. Дело бы пошло быстрее. Инквизитор не любил и не умел торговаться с вот такими сумасшедшими гордыми тварями.

-Какиэ нэжности, хей, - насмешливо протянула девчонка. - Можэт, нам выйти? Мешаэм, понимаэшь...

-Выйдете вы отсюда, только когда я разрешу, - по-змеиному улыбнулся ей Тайрин. - Вы, кстати, тут тоже не по причине моей острой неприязни к горцам. Боюсь, все-таки вы тут из-за стрелы в горле градоправителя.

-Да ну? - как будто бы даже удивилась девка. - Я-то со стрэлы тут. Фэйр и ушан — понятно...

-Непонятно, - нахально возразил ей альв.

-А вы, капитан Авэ, тут по причине моей...острой неприязни к пиратам.

-Я капер, - сладко улыбнулся остроухий.

-Ваши грамоты поддельные, - счел за труд напомнить ему Тайрин. - Хорошие, но поддельные. Итак, закончим с разбором ваших грехов. Скажу только, что даже в самом лучшем случае вам гарантирована каторга, всем, скопом, вот такой хорошей компанией.

-Вообще-то это худший случай, - зевнул фейри, потягиваясь, как кошка. - Сдохнем-то гарантированно, но на виселице все-таки как-то быстрее и приятнее... Что ты на меня так смотришь, Тай? - он снова зевнул. - Спать хочу. Не выспался. Меня, понимаешь ли, сегодня в первый раз казнили. Всю ночь нервничал...

-И правда, господин инквизитор, - добродушно, но очень нехорошо, улыбнулся тавр, сощуривая темные узкие глаза. -Давайте, расскажите нам об альтернативе. Я — пожилое существо. Мне вредны нервы и нарушение режима. А у вас, как я понимаю, приказ сделать так, чтобы всякие вредности меня — и остальных — не касались.

-Я, конечно, понимаю, зачем все эти предварительные ласки, - растянулся на диване альв, запуская руки в свою невообразимо рыжую гриву. - Но мы, вроде, не первый раз замужем, так что давайте все будет не медленно и печально. Во-первых, не девицы, - он бросил взгляд на горку, но та только неопределенно дернула плечами. - Во-вторых, и правда, спать охота. А у нас тут полный комплект — старики, женщины и дети.

-И психи, - зевнув, поддержал его Ирье, покосившись на хмурого вурдалака. - Кстати, настораживает, что ты все-таки назвал лучшим вариантом рудники. Что-то мне подсказывает, то, чего святой инквизиции от нас надо, с ними ни в какое сравнение не идет.

Тайрин холодно усмехнулся.

Вот за что он ненавидел Ириена — со своими шуточками он всегда угадывал. Иногда возникало подозрение, что фейри просто никогда не шутил...

* * *

-Да, есть другой вариант, - мне никогда не нравилось, когда инквизиция заводила речь о «другом варианте». Я мельком оглядел лица остальных и пришел к выводу, что такие разговоры настораживали не только меня. -Инквизиция хочет предложить вам работу. Всем пятерым. Именно всем — или все берутся, или все отправляются на виселицу или на рудники, как моя душа того пожелает.

«Ничего твоя душа не пожелает» - подумал я, заметив очень знакомое выражение на костистом лице Тайрина. Потому что сразу понял, что никуда он нас не отправит. Если ему сейчас нас не удастся уговорить, он сам последует на виселицу вместе с нашей компанией.

-Вам заплатят. Честно и щедро, - сообщил он тем временем.

-Честно и щедро — это как? - я наклонился вперед, опираясь на колени локтями. - Ты уточни, святой отец, а то наше с тобой «честно и щедро» может сильно разниться. Помнится, для некоторых ваших «работников» расплата по «честно и щедро» равнялась локтю стали в живот.

Тайрин посмотрел на меня с видом «чем бы тебя заткнуть, скотина», но лицо все-таки не потерял и более или менее (голос все равно слегка срывался на шипение от гнева) спокойно продолжил:

-Честно и щедро — это так, как вам того хотелось бы.

-А вы, уважаемый, уверены, что у нас пятерых желания совпадают? - безукоризненно вежливо уточнил Нальхо, постукивая когтями по решетке камина. Звук получался раздражающий, громкий и звонкий.

-Я уверен, что они НЕ совпадают, - пожал плечами Тайрин со своей обычной постно-благочестивой миной. - Но, если позволите, я озвучу. Начнем, пожалуй...с альва.

-А мне что-то надо? - с наигранным удивлением уточнил Авэ.

-Вам надо как минимум помилование, - сказал инквизитор.

-Что-то мне подсказывает, что помилования будет маловато, - а зубы у альва острые — вон какой оскал. - Огласите полный список, господин старший инквизитор.

Тайрин едва заметно дернулся, как будто хотел хорошенько врезать по наглой рыжей морде, но сдержался и «огласил полный список»:

-Помилование, каперская грамота Империи, свобода для тех из ваших людей, что сейчас сидят по портовым тюрьмам, индульгенция от инквизиции, десять тысяч золотых имперской чеканки и... - вот тут Тайрин ощутимо поморщился, но выдавил из себя, - корабль на ваш выбор. Насколько мне известно, «Морская рысь» последнего вашего рейда не пережила.

Я восхищенно присвистнул. У альва так глаза разгорелись, что я сразу понял — он нас всех на веревочке за собой потащит за такие-то барыши. Вот в такие моменты я жалею, что меня окружают продажные шкуры.

-Роххтир, - обратился к вурдалаку инквизитор, отворачиваясь от капающего слюной алчного Авэ. - Вам я мог предложить место палача в столице, в тайной канцелярии, ту же сумму, что и пирату, помилование, индульгенцию и доступ в Имперскую Библиотеку на предмет манускриптов, посвященных вашему...искусству, - глаза у волчонка Роххи загорелись алым пламенем — явный признак возбуждения. Нет, не ту профессию выбрал Тайрин, ему бы дипломатом быть. Все государственный тайны наших врагов были бы наши.

-Нальхо, - тавр заинтересованно, но без явного возбуждения приподнял уши. - Помилование, индульгенция, патент и протекция на...скажем так, расширение вашего скромного бизнеса и несколько законов, упрощающих жизнь тавров в целом. Ну и тридцать тысяч золотых в качестве капитала на развитие бизнеса, - Арфист сдержанно кивнул, давая понять, что он все принял к сведению.

-Вы, девушка, - ага, не знаешь ее имени, мерзавец, недочет тебе и минус. - Могу предложить помилование, индульгенцию и, скажем, пятьдесят тысяч золотых за счет того, что и предложить больше вам нечего. Впрочем, касательно вас я открыт для предложений.

-Вивэрэнку, - мечтательно улыбнулась Соколица, явно не рассчитывая, что инквизитор согласится. А она, оказывается, романтик. Не дом в столице, не пожизненное содержание, не женитьба на младшем принце, а виверна...

-Виверну? - тоже сильно удивился Тайрин, но тут же взял себя в руки. - Тогда двадцать тысяч золотых и виверна.

Горка безмятежно пожала плечами, хотя в глазах ее мелькнуло как раз то, что нужно было инквизитору — готовность работать.

-Не продаюсь, - мгновенно открестился я еще до того, как Тайрин полез ко мне с предложениями.

-А мне и не надо, - оскалился он, поднимаясь из кресла и подходя ко мне. - Вот эти четверо тебя и так потащат.

-Связанным? - иронично уточнил я. Альв при этом глянул на меня задумчиво, и я понял — для пользы дела точно потащат связанным. Если, конечно, я нужен чисто номинально.

На самом деле проблема Тайрина сейчас заключалась в том, что меня он знал лучше всех и прекрасно понимал, что чего-то реального, чем можно меня подкупить у него нет. Меня интересовали деньги, но сундук золотых, по моему мнению, не стоил моей жизни. Я был не против помилования (хотя индульгенция мне была нужна как собаке пятая нога, впрочем, как и всем здесь присутствующим), но, честно говоря, предпочел бы сейчас покивать с умным видом, а потом утечь в ближайшую щель, так его и не получив. И пусть за мной гоняются по всей стране, зато я буду живой и относительно невредимый. Ведь достоверно неизвестно, сколько там нужно заплатить за это самое помилование. И у Тайрина не было для меня ничего такого, от чего у меня слюнки бы потекли, как у альва при упоминании нового корабля или горки при мысли о виверне. Я единственный из всех присутствующих по факту уже имел при себе все, чтобы быть довольным жизнью — самого себя.

Но ситуация вообще-то складывалась не в мою пользу. Как не крути, а тех, кому инквизиция платит — четверо, а это в любом случае больше, чем один. Тем более один я — маленький и беззащитный.

-Ты меня хоть для проформы пособлазняй, - настойчиво потребовал я, все же желая знать пределы того, что инквизиция может выложить передо мной на стол.

-Ну и чего ты хочешь? - Тайрин сел обратно в кресло и посмотрел на меня своими холодными светлыми глазами.

Я прикинул, чего я хочу. Потом еще разок прикинул, определяя верхнюю границу этого «хочу». Приподнял границу раз в десять. Оценил, насколько это нагло, довольно потер руки и выдал:

-Тебя, пыточную камеру и месяц свободного времени, - нет, серьезно, это было самое горячее мое желание, почитай, уже двадцать лет, с тех пор, как эта сволочь впервые поджарила мне пятки. Мне эта сцена даже иногда снилась в самых сладких и приятных снах, хотя садистом я вообще-то не был. Просто за двадцать лет мимолетное желание вылилось почти что в манию. Аж уши дрожать при мысли об этом начинали. А других настолько же ярких желаний у меня как-то не было.

Какое у Тайрина было выражение лица...с него только аллегорию на фразеологизм «громом пораженный» писать. Он весь побледнел, волосы у него, кажется, зашевелились, пальцами он стиснул подлокотники кресла, глаза, в противовес лицу, резко потемнели от расширившихся во всю радужку зрачков, губы сжались в нить, скулы заострились. В общем, проняло его до печонок. Да я за один вот этот момент готов был поработать на инквизицию.

Так тебе и надо, сволочь. А то все «прижечь ему крылья» да «крюк ему под ребра». Я тебе еще покажу, морда инквизиторская...

Нет, я ни на что не рассчитывал. И уж тем более я не ожидал согласия. Мне просто было очень весело от того, что с ним творилось, и безумно радовало, что я НАСТОЛЬКО вывожу его из себя. Ну и... если он откажет...если он только посмеет мне отказать...у меня будет такая дивная причина для саботажа, что лучше и не придумаешь. Эдакое полноценное моральное право. Почти что законное.

-А ты мстительный, Ириен, да? - он улыбнулся натянуто, но эта гримаса у него вышла почти человеческой, а не как обычно, инквизиторской.

-Мстительным я бы был, если бы ты мне на ногу на рынке наступил, а я тебе заточку под ребра сунул, - я качнулся вперед, наклонил голову и хищно выскалился. -А так я просто плачу по долгам.

Его лицо снова приняло выражение, которое я спрятал в глубины своей памяти, чтобы периодически извлекать его оттуда, любоваться и тихо радоваться. Даже не знал, что бесстрастная физиономия Тайрина на такое способна.

-Значит так, - медленно выговорил он, глядя куда-то поверх моей макушки, а я ждал, как он будет выкручиваться. -Значит так, - снова, но уже более вменяемым тоном повторил инквизитор.

-Так, - приободрил я его, мол, продолжай мысль, милый, продолжай.

-Так, - Тайрин кивнул чему-то резко и отрывисто, а потом посмотрел на меня и ледяным тоном произнес, печатая слова. - Получишь. Все. Что. Хочешь.

Вот честное слово, сколько живу, а ТАКОЙ гробовой тишины я еще не слышал. Длилась она долго, минут десять, не меньше, на протяжении которых я осмысливал сказанное, а другие пытались собрать воедино разлетевшуюся вдребезги картину мира. Все-таки инквизиторы ни на грош не были жертвенными овечками...

-Хэй, робята, мнэ одной тут кажэтся, шо мы подэшэвили, н-нэ? - звонко вопросила горка.

Все явно было очень серьезно.

* * *

Тайрин в очередной раз поблагодарил бога за то, что на самом деле хорошо знал Ириена. Поэтому он позволил себе допущение, что фейри попросит чего-то эдакого. Даже не за гранью, а просто или очень нехорошего, или очень редкого, или...очень болезненного, причем в последнем случае — лично для Тайрина. Допущение было маленьким, но оно было.

Если быть честным с самим собой, инквизитор надеялся, что он ошибся насчет Ирье, что он свихнувшийся параноик, преувеличивающий степень опасности мальчишки. Что Стеклянные Пальцы просто попросит денег. Больших, но все-таки простых и банальных денег. Сто тысяч. Может, двести. Тайрин мог себе это позволить.

Когда Ириен объявил, чего он хочет, Тайрин впервые пожалел, что никогда не ошибался в людях.
Ириен лучше, чем хотел бы инквизитор, помнил, что они оба такое и какие из этого проистекают проблемы. Конечно, «пожелал» он в своей обычной беспечно-шутовской манере, но взгляд был ожидающий.

Ну, откажи мне, Тай, милый. Откажи. Я тебе такой саботаж устрою, что ты взвоешь. Что бы ты там ни собирался делать — хоть картошку сажать, хоть мир спасать — я тебе спокойно работать не дам. Я тебе всю душу вымотаю, выхолощу, выгложу, Тай. Ну, откажи мне, откажи...

А Тайрин не мог ему отказать. У него был приказ, и все. Никуда он не мог деться. Архонт инквизиции ясно сказал — надо. Делай, что хочешь, Тайрин Эр-Ферро по прозвищу Гончий, а приказ выполни, иначе тебе не то что старшим инквизитором, не то что живым, тебе даже мертвым нормальным не быть.

У Ириена были больные и ледяные темные глаза. Мертвые и жаждущие.

Откажи мне...

С одной стороны на Тайрина давила впервые за долгие годы, казалось, давным-давно растраченная, жажда жить, а с другой приказ и, что важнее, то чувство долга, из-за которого он не сходил со следа Ирье полжизни.

Откажи...

В конце-концов Тайрин же допускал такой вариант развития событий?

-Получишь, - слово надо выталкивать из глотки с силой. - Все, - действительно, все. - Что, - да ничего ты уже не сделаешь, Тай, милый. - Захочешь, - на, получай!

Все-таки все было ОЧЕНЬ серьезно.

У Ирье выражение лица стало...сытое. До этого было голодное, а сейчас, без всякого перерыва на удивление или торжество, или удовлетворение, на его острой подвижной мордашке появилась такая волчья сытость. На детском личике смотрелось — отвратительно.

Но Тайрину почему-то стало смешно. Не над Ириеном, а над собой, тем, формации двадцатилетней давности, который считал пустыми слова незнакомого рыжего фейри, растянутого на дыбе: «Я тебя заживо сожру...Заживо...Сам на тарелочку ляжешь и будешь специи мне предлагать, сам на вертел насадишься и прожаришься до хрустящей корочки. Я тебя сожру...».

Все-таки он тогда был таким молодым и глупым. Путал фей и фейри. Думал, что фейри, подобно фее, просто плаксивая маленькая девочка с инфантильным характером. А фейри тем временем был принципиально другим существом.

А так я просто плачу по долгам...

Кажется, этот фейри умел предсказывать будущее.

Тайрин на самом деле готов был предложить ему специи на выбор.

* * *

Нет, я знал, что у Тая, господина нашего старшего инквизитора, своеобразные представления о долге, но чтобы настолько! Да чтобы такие глубокие! Да чтобы такие запущенные...

М-да... лечить его в любом случае уже поздно, да и не по моей это специальности. Но какая все-таки любопытная попалась девиация... Какая милая мания...Ох, а какая привлекательная шизофрения!.. В ранг святых он что ли решил податься? Если так — то может даже не рассчитывать. Я ему не дам подохнуть мученической смертью. Я ему в такой бараний рог мозги сверну, что «отче наш» для него станет матерным ругательством.

Собирается он, понимаете ли, принять мученическую кончину во имя правого дела. Все удовольствие мне, значит, испортить. Пресвятой хрен тебе, скотина инквизиторская. Я сам так тебе все удовольствие испорчу, как если бы я был садистом, а ты мазохистом из бородатого анекдота. «Мучай меня, мучай! - А я не буду!..»

С той разницей, что ты мучиться будешь, уж будь уверен. Это я тебе гарантирую. Правда, не гарантирую, что больше я за наш с тобой «медовый месяц» тебе покалечу — тело или душу. Но рассчитываю все-таки хорошенько поработать над душой. Опыт, благо, имеется — чему только ни научишься за долгую и неспокойную жизнь.

-Ну, раз мы разобрались с тем, что ты у нас мазохист — всегда подозревал — приступим непосредственно к оповещению нас о тех немыслимых горах...проблем... которые нам придется разгребать? - небрежно уточнил я. Если Тай думает, что свою оплату я намерен получить по завершению миссии, то он глубоко ошибается. Играть на его нервах я начну прямо сейчас. Повод-то какой...

Тайрин посмотрел на меня...задумчиво. Он на меня вообще всегда так смотрел. Сначала с каким-то уважением и опаской, а потом сразу — задумчиво. Будто прикидывал, не взыграла ли у него паранойя, когда он заподозрил во мне ум, и не такой ли я идиот, каким кажусь.

Альв, обратив внимание на его эту задумчивость, царственно взмахнул хвостом в его сторону. Мол, не молчи, человече, где заказ-то? Пообещал ты нам много, но когда инквизиция много обещает — это настораживает.

-Знаете, уважаемые... - ого! Да ты же даже не знаешь, как бы получше начать! - Знаете, веков десять или даже больше инквизиция собирает разнообразные пророчества в библиотеку при главном Храме, - мог и с сотворения мира начать, чего мелочиться - Некоторые пророчества, конечно, изымаются за истечением срока давности или полнейшей невозможности их исполнения в результате каких-то глобальных перемен в мире...Но это место никогда не пустует, как не иссякает и поток пророчеств, - в принципе, я все это знал. Я даже знал, насколько «это место» никогда не пустует. «Изымаются»?! Ха! Да там их столько, что мне пришлось два месяца ползать, прежде чем я нашел нужное! И это я еще знал, что искать его нужно где-то на севере! Ух, сколько я тогда стряс с подлого клиента... - Наиболее...вероятные и точные пророчества, - «вероятные и точные». Юморист. - записываются на кристаллы, которые начинают напоминать о себе, если все условия для выполнения пророчества начали сходиться, - видел я эти кристаллы. Здоровенные бандуры весом чуть меньше меня. «Напоминают о себе» они постоянно, не переставая. Потому что «точных и вероятных» пророчеств не существует. Это ж святое дело любого ясновидца, пророка или оракула — набормотать какого-нибудь рифмованного бреда, который твои потомки будут расшифровывать до морковкиного заговенья ! При том, что лично я любое из виденных мной пророчеств в два счета могу подогнать под знаменательный дождичек в четверг, столь они туманны и расплывчаты. «Вероятные и точные»! Да что они там курят у себя в инквизиции?!

Судя по выражениям лиц остальной компании, им тоже интересно, не поделились ли авторы разнообразных предсказаний своими чудо-грибами и дурман-травой с самими инквизиторами. Ведь вроде серьезные люди были, пытками над еретиками промышляли, а тут что-то их на пророчества потянуло. Только альв, вон, скорчил не совсем уж скептическую мину. Воспитание не пропьешь, хотя он явно пытался.

Я спрятал лицо в ладонях. Хотелось мелко и подленько захихикать. Сдержался, конечно, хотя плечи у меня задрожали.

-Ириен, я знаю, что ты там был. Не смей ржать. Месяц назад я и сам бы не стал эти заниматься. Но месяц назад ожил единственный кристалл, который вообще никогда не горел, - а откуда ты знаешь, что я там был? Впрочем, у меня сейчас такое выражение лица, что грех тебе не знать... Я закрыл глаза, представил себе этот зал с кристаллами, в котором, почитай, не был с прошлого столетия, попытался вспомнить, что там не горело. Да, да, припоминаю, был там один кристалл, который в принципе не мог загореться, правда, не помню, в чем там был производственный брак. Хотя нет, помню, но смутно — пророк напустил в свое предсказание недостаточно туману, вот он и не загорался. Слишком жесткие условия.

У меня нехорошо засосало под ложечкой. Захотелось воткнуть в глаз Тайрина вилочку и бежать, бежать, бежать...

-Что, «Реалист» ожил? - тавр явно был осведомлен едва ли не лучше всех присутствующих вместе взятых, включая Тайрина. Подозрительный он все-таки тип.

-Да. «Реалист», - инквизитор сложил руки перед лицом и посмотрел на нас. - Там было пророчество с настолько жесткими условиями выполнения, насколько это вообще возможно. Указан год, месяц, день, час — причем в вариациях разных календарей, да еще и с учетом того, что сейчас есть летоисчисления, тогда не существовавшие даже намеком. Указана отправная точка — начиная от континента и названия страны и заканчивая городом, названием улицы и географическими координатами вплоть до...метров. Указаны действующие лица и конечный результат, ожидаемый от них.

-Поконкретнее, - вежливо попросил Нальхо. - Что-то мне подсказывает, что день — сегодня, место действия — Камушко, главная площадь, а за персонажей вы, по неким причинам, приняли нас. Правда, не вижу между нами ничего настолько общего, что позволило бы так безошибочно, как вы это сделали, выдернуть нас из толпы. Степень законопослушности — об этом вы узнали потом... Но была же предпосылка. Тем более, что, подозреваю, под конечным результатом столь дивно точный и занудный пророк подразумевал что-то глобальное. А любимая глобальная проблема всех пророков — точных или неточных — либо Древнее Зло, в очередной раз вылезшее из глубин или... Темный Властелин, молодой и наглый.

-Хэй, да, мы рыжиэ что-ли, н-нэ?! - взволнованно уточнил горка и...

...тут же осеклась, медленно переводя взгляд с одной макушки на другую.

-Да, вы угадали, уважаемая, - криво улыбнулся инквизитор. - У «Реалиста» был всего один основополагающий критерий для...персонажей. Все остальное — пять штук, одна девушка и прочие мелочи, так сказать вспомогательные факторы. А критерий один...Рыжие.

Я обреченно взъерошил свою шевелюру. Ну да, очень удобный критерий, в Камушко-то, где большая часть жителей светловолоса. Прям маяк. Удобно.

Прелесть какая.

Моя янтарная макушка. Ядрено-рыжая, в красноту, шевелюра Авэ. Медная грива Соколицы. Охряная, с полосами седины коса Нальхо. И совершенно нетипичный, будто побитый ржавчиой вурдалак Роххир.

-Мм-м, - жалобно промычал я, запрокидывая голову и вцепившись в шевелюру руками.

-Древнее Зло или Темный, молодой да наглый, Властелин? - неожиданно прагматично уточнил вурдалак, хищно оскалившись во все свой триста двадцать.

Лицо у Тайрина неожиданно приняло страдальческое выражение. Настолько, что даже мне — а это показательно! - стало его очень жалко.

-Эй, - я спрыгнул с кресла и подошел к нему. Даже по голове погладил, хотя дернулся он при этом так, будто я скальп с него снимал. - Тай, да ты не нервничай так. Я пару Темных Властелинов знаю, нормальные ребята, ну, убиваемые. Не то чтобы я был экспертом, но и кровь у них течет, и кондрашка хватить может...

-Эм... понимаю, не к месту, но Корранэля Черного Лиса и правда хватила кондрашка... Ты к этому как-то причастен? - рассеяно уточнил вурадалак. Я шикнул на него, показал кулак и снова погладил бедного инквизитора по голове. Тот истерично хихикнул и закрыл лицо руками.

-Нет, не видать нам барышей. Все, спятил наш инквизитор, - задумчиво констатировал это хихиканье Авэ.

-Фэй, отойди ты от нэго. Плохо влияэшь, - попросила девица.

-Уважаемый, не нервничаете, данный сюжет обыден и знаком всем нам. Цель, «конечный результат» нас особо не испугают, не волнуйтесь, - ласково произнес тавр. - Темный Властелин — не такой уж и большой пригорочек на карте мировых проблем. Были, есть и будут. А их били, бьют и будут бить. Естественный ход истории...

Тайрин оглядел нас мутными глазами и медленно произнес.

-Конечная цель другая.

-Да? - искренне удивился я. Вроде начали за здравие.

-Да, - он потер лоб и вздохнул. - Вы пятеро должны убить...

-Да это мы и так поняли, - уловив наметившуюся заминку, подбодрил Тайрина альв, стригя ушами.

-Ладно. Вы пятеро. Рыжие. По пророчеству. Должны убить... Миссию...

-...

Я думал, что после моих требований к инквизиции было гробовое молчание?! Вот оно — гробовое молчание!..

-Кого-кого мы должны убить? - уточнил наиболее морально устойчивый вурдалак.

-Хэй, язык ваш савсэм понимать пэрэстала, - пробормотала Соколица. - Мэссия...мэссия...

-Уважаемый, не смешно, - нахмурился Арфист, нервно взмахивая хвостом.

-Точно, плакали наши барыши, - разочарованно вздохнул Свистопляска.

-Тай, ты на солнышке не перегрелся, нет? - еще ласковее, чем до этого, спросил я.

-Нет!!! - в голос рявкнул Тайрин и хватил кулаком по подлокотнику. - Синод принял решение, что мессия угрожает нынешней церкви. По пророчеству. А вы как раз должны его убить.

-Мессию? - на всякий случай переспросил я. Вдруг я тоже совсем язык перестал понимать.

-Да! - вот честно, не знал, что он умеет так рявкать. - Мессию, Сына Господнего, Светлого Лорда!..

-Всэх троих? - тихо уточнила горка.

-Одного!

-Тайрин, ты не нервничай, я сейчас задам тебе очень простой вопрос. Ты, как инквизитор, должен знать на него точный ответ, - я присел перед ним на корточки. - Ты вообще знаешь, как все то, что ты тут несешь, называется с точки зрения твоей веры?

-Да, - холодно отозвался он.

-Ты озвучь, пожалуйста. А то я не уверен, - нежно попросил я у него.

-Ересь, - резко сказал инквизитор.

-Ага. А то я боялся, вдруг ты не в курсе...

Впрочем, особого выбора у нас не было. Барыши-то, как выразился альв, и правда были нехилые.

Ну да, мы взялись. В конце концов, о нас было сделано пророчество, мы герои и все такое... За такие-то шкварки.

И все-таки вопрос из разряда риторических.

А мы что, рыжие?!
Апрель, 2013г.