Глава 11. Сириус
Старый дом дремал, закутавшись в пыль и паутину. Сириус нерешительно остановился на пороге. Он не был здесь столько лет, казалось, целую вечность, и это место отнюдь не вызывало у него теплых воспоминаний. Покинув этот дом еще подростком, после этого он ни разу не открывал дверей сюда – даже мысленно. Но все же — это был дом, его дом, место, безопасней которого, наверное, нет. Сириус вздохнул и сделал шаг за порог. Дверь за спиной затворилась неслышно, и полумрак прихожей окутал его.
Старый дом впустил его, раскашлялся пылью, словно древний старик, прищурил спросонья глаза-окна, выдохнул облегченно: «Хозяин, наконец-то...» Сириус неспешно прошел вперед несколько шагов, борясь с желанием бежать отсюда куда подальше. Дом принимал его, вот только дать взамен Сириусу было нечего. Он взмахнул волшебной палочкой, и зажглись старые свечи в потускневших канделябрах, бросая тусклый мерцающий свет на каменные стены. Видно было, что здесь уже давно никто не живет — при каждом шаге с пола поднимались клубы пыли и вились у ног, словно едва заметный дым. Сириус заглянул в столовую, заметив гору заплесневевшей немытой посуды в раковине, поморщился. Прошел к лестнице, поднялся наверх, мельком осмотрев гостиные и спальни. Возле массивной дубовой двери, на которой почему-то до сих пор висела табличка с его именем, остановился. В свою спальню заходить не хотелось. Зато в библиотеку заглянул почти с радостью — именно эта комната всегда казалась Сириусу наиболее уютной в этом большом холодном здании.
— Ну, здравствуй, милый дом, — усмехнулся горько. И словно в ответ за спиной раздался неприятный голос, похожий на скрип:
— Хозяин Сириус, вы вернулись... Кричер ждал вашего возвращения, Кричер ухаживал за домом...
Сириус раздраженно закатил глаза и обернулся. Старый эльф-домовик теперь выглядел совсем древним, он стоял, скрючившись, одетый в грязную замусоленную наволочку, и смотрел на своего хозяина исподлобья. И не было в этом взгляде даже следа радости долгожданной встречи.
— Если ты ухаживал за домом, почему же он похож на трухлявый сарай? — спросил устало Сириус, а эльф прижал длинные уши к голове и склонился еще ниже. – Иди, отчисти хотя бы столовую для начала. У нас будут гости.
— Достойные люди из уважаемых семей? — спросил недоверчиво Кричер, и Сириус только усмехнулся в ответ:
— О, не беспокойся, тебе понравится!
Эльф исчез с негромким хлопком, а Сириус опустился в старое кресло. Когда он был маленьким, то верил, что дом — живой, что он чувствует, думает и даже действует. И чем старше становился он — последний из рода, тем прочнее утверждался в этой мысли. В его воображении дом Блэков был дряхлым стариком. Даже во времена беззаботного детства Сириус не чувствовал себя здесь уютно, ведь «старик» был ворчливым, угрюмым и замкнутым. За неполные семнадцать лет, что Сириус прожил здесь, только раз он видел дом другим — аккуратным радостным дедушкой, с озорными искорками в глазах и лукавой улыбкой на морщинистом лице. Да и то — Сириус не был уверен, что это воспоминание, а не сон или полуночный бред, таким неясным и размытым оно было. Теперь же брошенный старик, став одиноким и никому не нужным, перестал следить за собой и с каждым днем обрастал грязью, плесенью и паутиной. К нему не ходили в гости, не спрашивали о самочувствии, и все, что ему оставалось — вздыхать тяжело и продолжать на что-то надеяться. Кого-то ждать.
Сириус резко поднялся на ноги. Ты дождался, старик. Вот он я, твой законный хозяин. Не то, чтобы я был очень рад тебя видеть, но выбора у нас обоих все равно нет, не так ли? Скоро здесь будет много людей, так что вряд ли ты почувствуешь себя одиноким в ближайшее время...
Кричер вовсю гремел посудой в столовой. Сириус поднялся на чердак, осмотрелся — для Клювокрыла места должно хватить. Да и для Лунатика, когда тот будет мучиться во время полнолуний — тоже. Вот только нужно сюда натащить свежей соломы, отворить чердачное окно, впустить хотя бы немного воздуха в этот душный склеп. И вытереть пыль. Отмыть полы. Убрать паутину. Вычистить грязные гобелены и тяжелые шторы от черт знает, каких паразитов. Нужно хотя бы попробовать вдохнуть жизнь в старый дом. Хозяин Сириус здесь или нет, черт возьми?
Лунатик пришел первым. Улыбался тепло и понимающе, глядя на то, как Сириус, закатав рукава и сбросив мантию, пытался отчистить канделябры и гонял Кричера. Брался помогать и привычно подшучивал вполголоса.
С Лунатиком было хорошо. Они слишком давно не виделись и слишком давно не общались, у них было что обсудить и о чем помолчать. Вот только разговоры то и дело сворачивали к прошлому, к Хогвартсу, и сердце сжималось от горечи — Джеймс! Лили! Гнусный предатель Петтигрю! Вспоминать об этом и говорить вслух было тяжело и тоскливо, вспоминать и молчать — как-то слишком угнетающе. Да еще и в свете последних событий... Сириус гнал от себя недобрые предчувствия и еще усерднее тер канделябры.
Потом завалилась Тонкс. Худая и синеволосая, она смеялась над «любимым дядюшкой» и его потугами, и хотелось смеяться вместе с ней. Роняла все тут и там, сотни раз извинялась за свою неловкость, была какой-то нескладной и несуразной — ну, совсем еще девчонка, совсем еще ребенок! Гонялась в шутку за Кричером, помогать не бралась, — говорила, что у нее совсем нет к этому таланта. Втроем было еще лучше.
Ровно до того момента, когда очередной опрокинутый серебряный кубок разбудил портрет полоумной матушки. Вальбурга подняла крик и вой, точно такой, как и в последнее утро пребывания Сириуса в этом доме. Она проклинала всех и вся, сыпала ругательствами и оскорблениями, визжала что было духу... Портьеры общими усилиями удалось закрыть, а портрет усыпить, но всю радость как ветром сдуло. Еще и Кричер подливал масла в огонь своим ворчаньем о том, что«если бы только хозяюшка знала, кто приходит в благородный дом Блэков...». И Сириусу хотелось кричать на него, сорваться, наорать что есть мочи. И он кричал. Выливал на старого злобного эльфа всю свою обиду и злость, всю свою боль и ненависть, кричал до тех пор, пока не почувствовал на плече теплую тяжелую ладонь. Лунатик молчал и смотрел с укором, Тонкс испуганно глядела огромными фиолетовыми глазами, и Сириуса вдруг с головой накрыла жгучая волна стыда. Старый дом разочарованно вздохнул — совсем не так он представлял себя возвращение блудного хозяина.
Через некоторое время пришли Грозный Глаз Грюм и Кингсли, сразу же начали рыскать по дому, заглядывая во все шкафы и чуланы, выискивая боггартов и другую нечисть. И тут оказалось, что в портьерах пруд пруди корнуэльских пикси, да и боггартов здесь живет штук семь. «Хорошо, хоть привидений нет», — про себя подумал Сириус, представив, как призрак горячо любимой матушки летает, завывая, по коридорам. Даже в воображении картина оказалась столь яркой и правдоподобной, что Сириуса передернуло. М-да, наяву такого он бы не пережил. Авроры суетились наверху, где-то там громко цокала об пол искусственная нога Грюма. Старый дом нахмурился, не в силах стерпеть такой наглости, заскрипел обиженно половицами. Так бесцеремонно в его тайны еще никто не совал нос.
А когда небо за окном уже начало темнеть и над Лондоном зажглись первые звезды, в дом ворвались Уизли. От мельтешения рыжих голов у Сириуса вдруг заболела голова. Их было много, слишком много, так много, что хотелось зажмурить глаза и убежать к себе наверх. Уизли были громкие и суетливые. Молли, лишь только переступив порог, поджала недовольно губы:
— Мерлин, Сириус, как же здесь грязно! Ну ничего, мы это исправим! Сначала нужно будет отмыть, убрать и продезинфицировать первый этаж, я уже вижу, что столовая отлично подойдет для собраний Ордена... — она говорила и говорила, и Сириус все же зажмурился, подавляя в себе желание попросить ее замолчать. Молли Уизли хотела быть хозяйкой, но у этого дома хозяин уже есть. Какой-никакой, а есть.
Рон, повзрослевший и вытянувшийся, — долговязый нескладный подросток в обычной рубашке в клетку, тащил сразу два чемодана — свой и подруги, а та неспешно шла за ним. Ребята улыбнулись, Гермиона приветливо помахала рукой, Рон только пожал плечами, извиняясь:
— Прости, Сириус, я бы пожал тебе руку, но тогда чемодан Гермионы грохнется прямо на мою ногу, а она снова решила притащить с собой на летние каникулы всю личную библиотеку. Нам куда?
Сириус улыбнулся устало и махнул неопределенно рукой — где хотите, там и устраивайтесь. Он рад был видеть друзей Гарри, просто... наверное, слишком устал, чтобы бурно радоваться. К нему подходили другие, знакомились, жали руки. Артур, уже лысеющий и в круглых очках, Билл, высокий и статный, с длинными волосами, собранными в хвост и серьгой в ухе в виде клыка, Чарли, невысокий, но крепко сбитый, с крепким рукопожатием и ожогами на предплечьях и ладонях... Казалось, что этому не будет конца.
И вдруг в сумасшедшие шум и гам, что заполнили старый дом, вплелся алой лентой смех. Звонкий девичий смех мячиком запрыгал, рикошетя от древних стен, и дом вдруг встрепенулся. Заморгал удивленно: неужели?.. Сириус замер.
Худая, веснушчатая, оглушительно-рыжая, она смеялась над чем-то вместе с братьями-близнецами. Четырнадцатилетняя девчонка в обтрепанных джинсовых шортах и белой майке. Она хохотала заливисто и заразительно, карие глаза влажно блестели, и Сириусу вдруг показалось, что у него из легких как-то резко выбили воздух. Уши словно заложило, в голове с сумасшедшей скоростью пронеслись воспоминания. Да нет же, этого ведь просто не может быть!
Два ее брата разговаривали, все время дополняя фразы друг друга, улыбаясь друг другу глазами, даже если вещали что-то серьезным или важным тоном. Девчонка же просто слушала их, не вмешиваясь в разговор, только время от времени улыбалась или насмешливо выгибала бровь.
— Мрачноватое здесь местечко, братец Дред!
— И я о том же, братец Фордж!
— Зато здесь можно устраивать полеты на метле на скорость! Спорим, малышка Джин уделает Рона в два счета!
— Да кто же пойдет на такой спор, тут и флобберчервю понятно, что уделает!
— Ну так что, встряхнем этот домишко?
— Ты еще спрашиваешь, братец!
Братья, похожие, как две капли воды, и девчонка — ослепительно-яркая, невозможно легкая, абсолютно нереальная — дружно захохотали.
Заметив Сириуса, девочка подошла к нему, протянула смело узкую маленькую ладошку, начала что-то говорить, все еще пряча смешинки в карих глазах, но Сириус не слышал, не слышал, не слышал, стоял, ошеломленный и растерянный, и руку ей пожал почти механически, нервно выдохнул, стараясь проглотить комок в горле.
— Джилл?
— Да нет же, — улыбнулась его непонятливости, — я Джин. Джинни. Но ни в коем случае не Джиневра!
Последняя фраза полоснула, как ножом по сердцу. Как? Этого не может быть! Оглушенный и непуганный, Сириус всматривался в ее лицо, вглядывался внимательно, стараясь не пропустить ни одной детали. Наверное, он был похож на сумасшедшего в этот момент. Его трясло, словно в лихорадке, а в голове все рушилось, не складывалось, путалось. Не сон, не выдумка, не видение, она стояла перед ним и жала его руку.
— Ты ее дочь? — спросил он растерянно.
— Чья? — не поняла она, удивленно глазея на чудаковатого хозяина дома.
— Джилл!
— Да нет же, я младшая сестра Рона. Я Уизли, Джинни Уизли!
И вдруг откуда-то справа послышался оглушительный грохот. Сириус резко повернул голову. Кричер замер посреди разбросанных тарелок и кубков, которые, видимо, уронил только что, стоял и дрожал от нескрываемой ярости и злобы. Его большие глаза смотрели на девчонку с такой ненавистью, какой Сириус не видел еще никогда.
— Ты!!! – завизжал он пронзительно. Джинни испуганно отшатнулась. – Ты! Мерзкая грязнокровка! Это из-за тебя моя хозяюшка…
— Заткнись! – прокричал Сириус, забыв обо всем на свете. – Не смей и слова больше говорить об этой девушке! Никогда! Ни за что! Вон отсюда на кухню, слышишь?! Вон!!!
От громкого крика снова проснулась Вальбурга и начала орать во всю мощь своей глотки. Кричер прижал уши к голове и склонился в поклоне, бормоча под нос проклятия, а потом скрылся за дверью, прихватив разбросанную по полу посуду.
— Веселенькое тут у вас жилище, — присвистнул один из близнецов, растерянно взъерошивая волосы.
— Да что я ему сделала-то? – ошеломленно спросила Джинни. – Он меня с кем-то перепутал, я ведь никогда здесь не была и его не видела. Да и чистокровная я…
— Не бойся, он просто старый дурак. Совсем уже умом тронулся. Не обращай внимания, — ответил Сириус. И вдруг заметил, что голос у него срывается, хрипит и совсем не слушается.
Девчонка как-то неожиданно робко улыбнулась, вопросительно заглянула в глаза:
— Так нам наверх?
— Наверх, — кивнул Сириус.
И она унеслась куда-то вверх по лестнице вместе с братьями, наверное, комнаты обживать. Ее звонкий голос раздавался на втором этаже старого поместья, и Сириус почти физически почувствовал, как каменные стены и пыльные гобелены с облегчением вздыхают: «Вернулась…»
Тяжело опустившись на грязные ступеньки, он закрыл глаза. Кричер узнал ее, и это значило, что Сириус все-таки не тронулся умом в Азкабане. Джилл Маллиган существовала, она действительно появилась когда-то в этом доме — для того, чтобы перевернуть всю жизнь Сириуса Блэка с ног на голову. Чтобы залить солнечным светом древнее поместье, заполнить своим смехом здесь каждый уголок. Джилл Маллиган когда-то обещала вернуться, и она вернулась, вернулась спустя девятнадцать лет, вернулась такой же четырнадцатилетней девчонкой, чтобы заставить его задыхаться, а сердце — вырываться из груди… И эта Джилл Маллиган, похоже, ничегошеньки не помнила о своем прошлом визите в древнее поместье Блэков. Эта Джилл Маллиган понятия не имела, кто он.
Образы и мысли путались в голове, отрывки воспоминаний и фраз — все это кружилось, мучило, жгло. Неконтролируемый поток видений из прошлого хлынул на него. Долгие годы все уверяли, что это выдумка, миф, фантазия, пьяный полуночный бред Сириуса Блэка. Его уверяли в этом так уверенно и так основательно, что Сириус сам почти поверил, что выдумал Джилл Маллиган.
Старый дом растерянно и взволнованно наблюдал за своим хозяином, прислушиваясь к каждому его судорожному вдоху и выдоху. Старик не хотел снова остаться один.
Сириус низко опустил голову, спрятав лицо в ладонях. Ошибки быть не могло. Или, все-таки, могла?
