Даже примархам надо отдыхать.
Все сыновья Императора об этом помнили, но в течение жизни почти никому из примархов не доводилось по-настоящему изнурять себя, по-настоящему
желать отдыха.
Сангвиний и не думал, что когда-либо будет чувствовать безмерную усталость, что Кровавый Ангел может устать от битвы. Конечно, он понимал, что когда-нибудь мир докажет – это не так.
Он просто не ждал, что доказательством станет осада Терры.
Каждый день проходил в непрерывном багровом тумане битвы; космодесант и простые солдаты выходили на стены, отражали натиск предателей – слово «Хаос» понемногу расползалось в армии – и понимали, что завтра будет то же самое. Сангвиний не знал, сколько человек уже погибло, и даже не был уверен, что потери можно подсчитать. Он довольствовался тем, что выяснял, сколько пало Кровавых Ангелов – каждый день уменьшал его Легион. Пожалуй, осознание этого истощало силы быстрее, чем битва и давило на плечи тяжелее, чем доспех.
Золотую броню Сангвиний мог снять – и снял ее только что, передав в руки слуг, потом омыв тело, натянув чистую одежду… но тяжесть осталась, переместившись с плеч в сердце.
Сейчас, как и во все предыдущие ночи, он заставлял себя заснуть, распростершись на созданной под могучие крылья кровати, понимая, что завтра понадобятся все силы. Но, несмотря на усталость, сон не шел, сочащаяся кровью реальность не желала отпускать. Только усилием воли примарх наконец сумел отрешиться от яви.
Сны всегда были особенно важны для Сангвиния. Сновидения помогали ему лучше понять прошлое – и заглянуть в будущее; не самый надежный, но полезный дар, не раз спасавший его и Девятый Легион.
Но сейчас каждую ночь вместо событий грядущего он видел лишь настоящее и прошлое. Видел братьев, вставших против Императора и Терры… видел их, какими они были, и какими стали.
Образы скользили во снах Сангвиния, сменяя один другой. Каждый приносил с собой гнев и боль, но каждый окрашивал эти чувства иными красками.
Благородное лицо, уверенный взгляд, короткая темная стрижка, легкая усмешка на губах, внимательные, цепкие глаза. Алое око на доспехах, волчья грация в движениях.
Хорус. Всегда первый, всегда – первый во всем. Правая рука Императора, Воитель, лидер мятежа… Тот, чьим именем уже проклинают врагов. Самый близкий брат. Самый важный и опасный враг.
Он не пытался переманить Сангвиния на свою сторону. Демоны на Сигнус Прайме пытались – но не сам Хорус. Не желал соперника… или просто знал, что уговоры будут совершенно бесполезны? Может, и то, и другое.
Внимательный взгляд мудреца с огнем в душе, покрывающие кожу золотистые письмена, чеканное лицо, способное пылать как вдохновением, так и ненавистью.
Лоргар. Мастер слова, красноречивый как никто другой – и сейчас его слова подкрепляют решимость отступников. Неужели для него оказалось столь просто отбросить верность Императору и направить свой пыл на гибель Империума?
Суровое мрачное лицо, тяжелый взгляд, губы, с которых редко скрываются слова; кажется, что он выплавлен из несокрушимой стали.
Пертурабо. Мастер осад, мастер ремесла – выходившие из его рук творения всегда поражали Сангвиния. Почему он отказался от Империума? Ответа не было, но можно и не сомневаться: примарх Железных Воинов хорошо обдумал решение.
Безупречное лицо, струящийся белый шелк волос, изысканный чеканный узор на доспехах – и при всем этом манеры и поведение воина, не уступающего другим.
Фулгрим. Самый гордый – и самый изменившийся. Сангвиний видел издали тварь, в которую он превратился, и даже не желал об этом думать.
Копна огненно-рыжих волос, черты воина-мудреца. Медный профиль, пылающий многоцветный глаз – другой перечеркнут линией шрама и пуст.
Магнус…
Магнус повернул голову и произнес:
– Не стоит тратить на раздумья время, брат. Сделанного не вернешь.
Сангвиний замер. Образы перестали сменяться, сон мгновенно обрел четкость, и Ангел мгновенно осознал, что сейчас он смотрит в глаза настоящему Магнусу, не порожденному разумом видению.
– Как ты сумел?.. – выдохнул Сангвиний.
– Брат, – Магнус сделал небрежный жест, – я все-таки не зря называюсь первым псайкером среди примархов. Здесь уже много дней бушуют силы варпа, защиты Дворца ослаблены. Я не могу проникнуть внутрь по-настоящему – но уж дотянуться-то до знакомого разума мне по силам. Особенно когда ты так удачно обо мне задумался.
– Твой голос всегда звучит так уверенно, когда ты говоришь о своем таланте, – не удержался от улыбки Сангвиний.
Алый Король усмехнулся в ответ.
– Я всегда им гордился, брат.
– Как и все мы – своими, – согласился Сангвиний. Он помолчал, оглядываясь: пространство вокруг было наполнено мягким рассеянным светом.
«Могу ли я доверять Магнусу?» – спросил он себя. Ангел и Циклоп выделялись даже среди примархов, отличались от людей сильнее всего. Возможно, потому они и сдружились; Сангвиний признавал, что частично по этой причине и поддержал идею о библиариях.
– Ты не веришь мне, – тихо сказал Магнус, и свет изменился, затвердев хрустальными стенами. Вокруг примархов сплелась комната, серебристые блики обернулись книжными полками, мягкое свечение – окном с просторным балконом.
– Как я могу? – откровенно ответил Сангвиний. – Ты сражаешься против нас, Магнус. Вместе с Хорусом и другими. Ты дрался с Руссом, и нарушил запрет Отца.
– Да, – мрачно отозвался Магнус. – Все это было. Глупо отрицать очевидное; Русс, конечно, любит приукрасить, но отдам ему должное – он не лжет.
Он оперся о стену, посмотрев сперва в сторону Сангвиния, потом – наружу, на все еще обретающее форму видение.
– Поверишь ли, если скажу, что я нарушил приказ, пытаясь предупредить об измене Хоруса? – тихо сказал он. – И что был готов погибнуть от рук Русса… но был готов погибнуть сам. Не отдать жизни остальных. Я ведь его практически пригласил, открыв доступ к планете; предложи он мне сдаться – я бы подчинился.
Магнус невесело засмеялся, ступив на балкон. Могучие медные руки легли на перила, ветер зашевелил рыжую гриву.
– Мои легионеры оказались смелее меня. Они посчитали, что не должны расплачиваться за мой грех – может, и правильно решили. Только благодаря тому и выжили.
Сангвиний последовал за братом – на балконе хватало места для обоих. Сейчас он по-прежнему молчал; Хорус как-то раз сказал, что Сангвиний умеет инстинктивно находить нужные слова, но сам Ангел знал, что и молчание иногда бывает более верным.
– Любые мои слова могут быть ложью, – продолжил Магнус, не поворачивая головы. – У тебя нет причин верить мне, брат – это признает кто угодно. Пожалуй, мне и просить не стоит.
Голос его звучал намеренно ровно, с той самой тяжестью, которая давила и на Сангвиния. Ангел покачал головой и впервые отвел взгляд от лица брата, поглядев на раскинувшийся внизу пейзаж.
Перед ним простирался город – блистающие под солнцем пирамиды, возвышающиеся над широкими чистыми улицами. Маленькие скверы зеленели через каждую сотню шагов, линии ровно посаженных деревьев соединяли их. В одном месте Ангел заметил группу людей, плавно и в унисон двигавшихся под руководством солдата в форме, в другом – беседующего с четырьмя солдатами космодесантника без доспехов. Пара молодых людей, разложив книги на складном столике, отчаянно спорили над каждой страницей, а неподалеку от них навершие здания-пирамиды мерно вспыхивало отсветами психической энергии.
– Это Тизка, – внезапно понял Сангвиний. Он никогда не бывал на Просперо, но знал Город Света по описаниям.
– Да, – проронил Магнус, опершись на перила и не отводя взгляда от сияющих пирамид.
И, глядя на то, с какой тоской Магнус смотрит на просторы своего города, Сангвиний ему поверил. Не потому, что слова Алого Короля были так уж убедительны. И не потому, что обретаемое во сне сверхъестественное чутье подсказывало – он не лжет.
Просто Сангвиний знал своего брата. Магнус мог быть опасным, расчетливым и даже коварным – но он бы не сделал ценой намеренного предательства гибель своей планеты и ее людей. Точно так же как у самого Сангвиния не поднялась бы рука на Легион или Баал.
Он не стал говорить об этом и не стал расспрашивать о том, что именно, по мнению Магнуса, случилось на Просперо. Это могло подождать – потому что сейчас в уме Сангвиния всплыл иной вопрос, который и прозвучал вслух:
– Но что именно случилось?
Магнус поднял бровь.
– Я знаю тебя, брат, – пояснил Сангвиний, – и знаю защиты Дворца. Даже сейчас тебе было бы нелегко проникнуть – а ты псайкер и умеешь ценить усилия разума. Ты не стал бы тратить силы просто для разговора.
– Я хотел узнать, не притупился ли твой разум за время осады, – кивнул Алый Король, – и вижу, что не притупился. Ты прав, брат. Я пришел не только повидаться с тобой, хотя мы и не встречались давно… Последний раз разговаривали на Никее, не так ли?
– А до того так и не доиграли партию в регицид, – улыбнулся Ангел. – Я помню всю расстановку фигур, но не выпало времени встретиться и закончить.
Магнус с сожалением вздохнул. Сангвиний скрестил руки на груди и развернул крылья; несколько секунд они молчали.
– Близится перелом, – тихо произнес Алый Король. – Я не знаю, что творится в остальной Галактике – вернее, знаю не все, – но Хорус беспокоится. У обеих сторон истекает время: чем больше сил теряют Хорус и Император, тем меньше у них останется для удержания Галактики. Они оба – стратеги. Они это понимают.
– Они оба согласятся решить все одним ударом, если представится возможность, – понял Сангвиний.
Удар по вождю. Древний, но не теряющий силы прием; некоторые армии могли бы сражаться, потеряв лидера… но это зависело от самого лидера. Большинство Легионов потрясла бы гибель примарха на их глазах.
Что случится с армией Хаоса, если падет Хорус?
Что случится с армией Терры, если падет Император?
Магнус кивнул, видя понимание в глазах брата.
– Я не знаю, как это будет, но я
чувствую, что такое вскоре случится, Сангвиний. Мне трудно заглянуть в будущее, оно полно символов, а не ясных картин, но мой талант мне не отказал.
– Что ты видишь?
Три слова. Простой вопрос, который сейчас казался Ангелу самым важным в жизни.
– Я видел тьму, Сангвиний, – проронил Циклоп. – Тьму, глядящую на золотой свет алыми волчьими глазами; подобно волку, тьма раскрывает пасть и пожирает блистающее солнце. Иногда солнце ранит тьму, иногда схватка длится дольше, иногда – меньше. Но финал один и тот же – клыки тьмы разрывают солнце.
– Всегда? – Сангвиний пристально смотрел в лицо брата, не отводя глаз.
Магнус вздохнул, отведя взгляд на мгновение.
– Нет. Есть лишь один вариант, когда все меняется – когда белоснежные крылья становятся алыми, и капли крови падают с них во тьму. Тогда они разъедают ее – и лучи солнца уничтожают тьму, рассеивая ее полностью.
На несколько секунд воцарилось молчание; давно привыкший к образам во снах Сангвиний легко расшифровал метафору видения. Только один человек на Терре носил на доспехах символ крови и мог развернуть белые крылья.
– Гибель солнца или гибель крыльев, – наконец проронил он. – Но что будет дальше? В обоих случаях?
Магнус с сожалением развел руками.
– Мы стоим у величайшей ключевой точки в истории, брат. Варианты будущего меняются так, что я не могу заглянуть дальше, чем на несколько дней – и то лишь улавливая образы и символы. Мне известно, что к Терре близятся вой волка, блистающая синева и темные крылья – поскольку их приход не зависит от того, что произойдет здесь. Но более ничего я не знаю; схватка солнца и тьмы затмевает все. Я вижу иные образы – алые крылья, стальной кулак, белую молнию… но не могу сказать, уничтожат ли они тьму.
– Понимаю, – ответил Сангвиний. Очень глубоко и медленно вздохнул. – Однако… говоря языком видений, Магнус, что случится, если полное цветов око обратит гневный взгляд на тьму?
Алый Король негромко рассмеялся.
– Хорошее предположение, брат. Хорошее. Но неосуществимое.
– Ты уверен?
– Да. Мы враги, Сангвиний. Слово для меня уже найдено, и слово это – «демон», – Магнус вздохнул. – Теперь я связан с силой, которую сейчас не стану называть вслух: у таких имен слишком большая власть. Империум для меня закрыт.
Сангвиний не мог не признать правоту брата. На Сигнус Прайме он видел, как крепко могут вцепиться силы варпа; вдобавок солдаты Магнуса и он сам уже пролили слишком много крови имперцев, чтобы их приняли вновь.
Ангел не знал, гибли ли от рук Циклопа воины Девятого Легиона. И сейчас не желал этого знать.
– Однако почему-то ты предупредил меня, – медленно произнес Сангвиний.
Магнус пожал плечами.
– Я всегда стремился открыть глаза другим. Не дать им идти по Галактике в неведении; если уж мы подошли к переломному моменту – то будет лишь справедливо дать знание, не правда ли?
– Это единственная причина? – примарх Кровавых Ангелов взглянул в единственный глаз брата.
– Нет, – Магнус помолчал. – Я больше не знаю, кому принадлежу, брат. Рядом со мной не только Хорус и Пертурабо, но и Мортарион с Ангроном. Среди моих врагов не только Дорн и Русс, но и вы с Джагатаем. Я сражаюсь против Императора, и он заслужил это… но почти всю свою жизнь я посвятил защите и обучению людей. Нельзя так просто отбросить жизнь, даже пережив гибель мира от рук брата и переродившись в варпе.
– Но все же, возможно… – протянул Сангвиний.
– Нет, – Магнус не дал ему продолжить. – Слишком поздно для меня, брат. Не знаю, захочу ли я дать такой же совет через считанные недели или хотя бы дни.
– Я бы сказал «разыщу тебя и спрошу», – грустно улыбнулся Ангел.
Магнус замер, мгновенно выделив из прозвучавшей фразы главное.
– «Сказал бы»? – эхом повторил он.
– Да, – твердо ответил Сангвиний. – Действительно ли ты удивлен?
Магнус вздохнул.
– Пожалуй, нет. У тебя всегда было очень сильное чувство долга, брат; даже удивительно – сколько я ни изучал мифов, почти нигде не говорилось о том, что оно сильно у ангелов.
– Вероятно, – улыбнулся Сангвиний, – потому что в случае с ангелами этого даже и отмечать не нужно.
Магнус медленно кивнул и посмотрел в сторону, словно оценивая что-то невидимое.
– Близится утро, брат. Второй раз я вряд ли проникну сюда, особенно если мои предположения верны.
– Но сейчас время еще есть? – мгновенно уточнил Сангвиний.
Магнус помедлил.
– Да, пожалуй, есть. А что?
Сангвиний усмехнулся:
– Мы ведь так и не доиграли ту партию. Нехорошо оставлять ее незавершенной, правда?
Магнус помолчал несколько секунд, и тихо рассмеялся. Он повел массивной рукой, балкон чуть расширился, и между примархами возникла доска для регицида.
– Верно, брат, – сказал Алый Король. – Твой ход.
Сангвиний открыл глаза, глядя в потолок. Негромко рассмеялся, поднимаясь с кровати: куда-то исчезло то ощущение безумного хаоса, которое преследовало его с момента начала осады Терры.
Казалось, что теперь он взлетел – и увидел цель.
– Да? – примарх повернул голову к двери раньше, чем в нее постучались, услышав шаги.
– Милорд Сангвиний, – прозвучал голос. – Император призывает вас.
«Началось, – подумал Повелитель Ангелов. – Ты был прав, Магнус».
Коридоры «Духа мщения» изменились. Сангвиний помнил, какими они были раньше: полными деловитой, упорядоченной работы, не слишком приветливыми, но и не враждебными, живущими полной жизнью. Теперь все было иначе: черные стены излучали холодную угрозу, а на краю видимости дергались и корчились искаженные тени. Несколько раз из металла прорастали дергающиеся лица – Сангвиний не обращал внимания; когда стены отращивали когтистые лапы, он отсекал их небрежным взмахом меча.
Примарх Кровавых Ангелов полностью доверился своим чувствам и памяти. Он догадывался, куда нужно идти: повелитель этого корабля не любил менять мелкие привычки, и наверняка ожидал в том же зале, где всегда объявлял о важных событиях.
У дверей зала никого не было, и Сангвиний усмехнулся. Конечно. Бессмысленно ставить охрану: двух примархов и лучших бойцов космодесанта она бы даже не задержала, не говоря уже об Императоре. Но сейчас он был один: Отец, терминаторы и Рогал потерялись при телепортации на борт, рассеялись по разным отсекам.
Двери распахнулись под уверенным касанием ладони. Ангел переступил порог.
Зал был полностью пуст – никакой мебели, никаких приборов, ничего, что помешало бы. И человек в зале был лишь один: исполинского роста воин, задумчиво взирающий в иллюминатор, где плыла изорванная войной Терра.
– Почему-то я даже не удивлен, что ты пришел сюда первым, – пророкотал Хорус, поворачиваясь к дверям. Примарх-отступник был закован в черный доспех, и возвышался над братом почти на голову; тусклый свет блеснул на бритвенно-острых когтях перчатки.
Сангвиний молча вскинул меч, готовясь отразить удар.
– Раньше мы могли бы сражаться на равных, – с легким сожалением произнес Хорус, поднимая перчатку, – но не теперь. Ты погибнешь в этой схватке, Сангвиний.
– Я знаю, – ответил Ангел.
Занесенные когти замерли: Хорус уловил в словах брата нечто большее, чем простое согласие.
– Знаешь? – спросил он, нахмурившись. – Откуда?
Сангвиний вспомнил опечаленное лицо Магнуса, его слова. Поглядел в столь знакомые и одновременно чужие глаза Хоруса.
И, за мгновение до того, как тишину зала разорвали первые удары, он ответил:
– Я не могу сказать.
