Три дохлых способа

Глава 1

ВНИМАНИЕ. Голосование проходит в комментариях к фанфику. Оцените текст по трем критериям:
1. общее впечатление
2. стиль
3. сюжет и соответствие теме
в баллах от 0 до 5
Спасибо!

Название: Три дохлых способа
Фандом: Гарри Поттер
Персонажи: Гермиона Грейнджер, Драко Малфой, Винсент Крэбб, Грегори Гойл
Жанр: юмор/стеб/пародия/AU
Тип: гет
Рейтинг: PG
Размер: мини
Предупреждения: АУ, ООС, мертвый Крэбб и всяческое над ним глумление; стеб, одним словом.
Саммари: Три дохлых способа поднятия трупа. Умрет… умрет Крэбб, в Выручай-комнате, где ему и положено умереть. В первом семестре шестого курса, на год, чем ему положено, раньше. Гермиона не может смириться с произошедшим и использует все возможные и невозможные способы, чтоб вернуть парня в мир живых – ведь она причастна к его таинственной смерти. Малфой помогает и пускает слюни на Гермиону, Стивен Кинг вертится… за своим письменным столом, ведь в тексте есть прямые отсылки к его богатому творчеству. Намеки на Гермидраку и… автор впервые пишет АУ, бессовестно попирая канон ногами.
В общем-то, обыгрываются популярные способы возвращение мертвых. Их масса, так что методом тыка.

Гермиона Грейнджер прошла пятый раз мимо гобелена с Варнавой Вздрюченным, искренне желая, чтоб комната обратилась местом, в котором можно что-либо спрятать.
Руки девушки чуть подрагивали, сжимая стопку учебников. Ей было очень стыдно, правда, очень стыдно, но жгучее любопытство оказалось сильнее стыда.
Ну да, она, Гермиона Грейнджер, копалась в книжках по черной магии. Довольно долго уже и целенаправленно – месяца два. И да, девушка твердо себе сказала, что главное – цель, а не средство. Можно ведь убить кого-то, грохнув в висок прелестной китайской фарфоровой вазой, созданной, чтоб радовать взоры людей. А можно темную магию использовать для чего-нибудь полезного и светлого. Вот. Точно. Да.
Дверь проявилась с неприятным чавком. Гермиона трагически посмотрела на свои кни-ни-книжечки… на свои черномагические изыскания… Она так уговаривала Гарри не пользоваться учебником Принца… Но ведь Гарри использовал учебник для такой мерзопакостной цели, как попытка обойти ее, Гермиону Грейнджер, в учебе! Но совесть изгрызла все наиболее работоспособные участки Гермиониного мозга, и Гермиона решила, что оно того не стоит. Теперь она прятал свои великие… Опережающие время… Хлюп!
Девушка решительно толкнула дверь Выручай-Комнаты.
Она оказалась в Сокровищнице Круче Всех Сейфов Гринготтса. Потому что тут было много книг/всякого хлама, а всякий хлам – это так таинственно и загадочно: за каждой вещичкой, за каждым сломанным пером или забытым носком таится какая-то история, это вам не презренный металл!
Гермиона, чуть приоткрыв рот, пошла вдоль огромных груд спрятанных вещей, которые образовали улицы, строения и даже целые кварталы.
Тут царили странные звуки, отдающиеся эхом в нагромождении металлических, деревянных, бумажных – всячески возможных предметов. Несомненно, именно уникальная акустика этого места создавала впечатление, что где-то впереди, за скоплением поломанных парт, на которых пылились тонны книг и изъеденные временем свитки пергамента, раздаются человеческие голоса.
Хотя, конечно, никакая акустика не могла шутить такие шутки, чтоб Гермионе послышался с первого курса знакомый манерный надменный голос, который в последнее время звучал все чаще нервным и раздражительным, под стать изможденной, бледной физиономии своего хозяина.
Голос Драко Малфоя.
И сейчас голос, то есть Малфой, злобно, с нотками зарождающейся истерики, кого-то отчитывал.
Гермиона затаилась за горой ночных горшков – к счастью, пустых.
Голос раздавался через полсотни метров или примерно три улицы Забытых Вещей. После причитаний Малфоя раздалось мычание Крэбба (или Гойла; по голосу и богатству словарного запаса отличить их было так же сложно, как близнецов Уизли воочию) – Гермиона окончательно убедилась, что происходящее не ее галлюцинация из-за возросшей Малфое-паранои Гарри, а просто в Выручай-комнату зачем-то пробрались слизеринцы.
Можно было, конечно, приткнуть свои черномагические рукописи куда-нибудь, где их найдет только она, и уйти незамеченной.
А можно было упереть руки в боки, бесстрашно выйти из укрытия и на правах старосты потребовать объяснений.
(Нет, плохая идея. Малфой тоже староста, и она действительно не знает закона, который запрещал бы ученикам находиться в Выручай-комнате).
Гермиона остановилась на том, что выпрыгивать на слизеринцев, аки чертик из коробочки, она не будет, но и уходить не будет тоже – она подойдет ближе, послушает. Если Малфой станет нести такую же самодовольную чушь, как в вагоне Слизерина, о чем рассказывал Гарри – можно будет спокойно убраться отсюда. Тихо убраться, потому что что ей была дорога целость ее носа.
Гермиона пощупала свой нос.
Нос был на месте и зудел от любопытства. Глупо прикрыв нос ладонью, девушка сделала несколько осторожных шагов.
- Гойл, от тебя никакого толку! – ого, Малфой был действительно зол. – Я думал, это легко! Это должно было быть легко, и меня давно должны были осыпать почестями, а вместо этого нас присыпает пылью на этой свалке, - высокий голос Драко едва не сорвался на визг. – Может, потому, что я слушаю советы таких идиотов, как вы? Во имя Мерлина, Гойл, держи эту драклову дверцу и не раскрывай больше рта!
Малфоя должны были осыпать почестями? За что, за то, что он решил провести здесь уборку? Гемиона ясно осознавала, что данный вариант комнаты предназначен, чтоб прятать неудобные хозяину вещи. До Малфоя же такой простой факт не доходил – он решил использовать комнату для стенаний над своей никчемной жизнью, что ли?
Девушка неслышным шагом (по крайней мере, ей так казалось) прошла еще пару импровизированных улиц, оказавшись совсем близко к спорщикам. Малфой нудел что-то о том, что нужно поискать какие-то альтернативные заклинания починки. Гермионин комплекс отличницы тут же посоветовал подсказать ему парочку, и девушка с трудом сдержалась. Она даже зажала себе рот.
Лучше бы продолжала прикрывать нос – пыли здесь было действительно много, и Гермиона почувствовала, как с ощущением приятной щекотки в носоглотке зарождается предательский чих.
Мозг подсказал ей сделать много всего и сразу – девушка отпрыгнула, одной рукой зажала нос, другой успела ткнуть свою стопку книг в неизвестное скопление где-то справа, и наконец грандиозно чихнула.
Чих разнесся среди переулков хлама оглушительно, усиленный, помимо эха, тем, что Гермиона от интенсивности чихания ткнулась в кучу чего-то. Что-то шумно посыпалось на нее.
- Кто там?! – взвизгнул Малфой, и было очевидно, что он струхнул. Привидений боится, что ли… хотя чего их бояться?
Гермиона подхватила подол мантии, развернулась, кинулась прочь в ближайший пролет, но через несколько шагов ткнулась в широкую грудь Крэбба. Видимо, зажмуривание во время чиха и посыпавшаяся на голову рухлядь несколько дезориентировали девушку.
Парень стоял посреди прохода, перекрывая его полностью, и задумчиво жевал яблоко. Тот факт, что Малфой вопит, а в комнате производит шум что-то постороннее, наверняка еще не дошел до Крэббова мозга. Нервные импульсы просто теряются в его огромном теле, не доходя до извилин, вот почему Крэбб всегда тупит – озарило Гермиону в приливе паники.
Девушка осторожненько попятилась, но в глазах Крэбба вдруг включился опознавательный рефлекс – «гриффиндорцы», форма Гермионы сработала, как красная тряпка на быка, и Крэбб попер в атаку.
Гермиона вытащила волшебную палочку – глупый жест, если на тебя всего-навсего надвигается комодообразный однокурсник. Она попятилась быстрее, Крэбб тоже ускорился, проревев:
- Дра-а! Тут гриффиндорская заучка!
Гермиона трепетно не любила, когда слизеринцы называли ее заучкой. Тем более такие, которые сами не могут связать двух слов. Гермиона обиделась и все же взмахнула палочкой, вместо того, чтоб просто сбежать, держа Крэбба на прицеле.
Заклинание ударило Крэббу за спину, и началась лавина.
Огромная гора чего-то, раз в десять выше Крэбба, пришла в движение. Следом за ней с запозданием вклинился шум – звук нарастал и ширился, столкновение предметов, множественных предметов, мелких, крупных, металлических, бумажных, деревянных, шелест страниц книг, грюканье старой сломанной мебели… Где-то за пределами хаоса Гермиона слышала панически испуганный тонкий высокий голос Малфоя.
Не тратя время на то, чтоб вслушиваться в крики, девушка подобрала подол мантии и побежала.
За ней по пятам топотал Крэбб, и неслась лавина. Гермиона юркнула куда-то вправо, рассудив по звукам, что поток сыплющихся вещей движется быстрее, чем она. Девушка поднырнула под старый колченогий стол, пригнула голову к коленям, заткнула уши руками, а потом на нее по касательной обрушились тонны щепок и пыли.
Какое-то время Гермиона, чуть оглохшая, сидела в укрытии и приходила в себя. Потом она услышала грохот передвигаемых вещей, характерные звуки заклятий, расшвыривающих завалы, и ругань Драко Малфоя.
- Крэбб! Крэбб! – надрывался блондин. – Ну где же ты, тупица! Тебе надо запретить колдовать под страхом смерти! Кого ты там увидел? Крэ-э-эбб!
Гермиона приоткрыла глаза. В поле зрения попали Гермионины коленки, щедро припорошенные пылью, ножки стола и кусочек пола, усыпанный щепками. Гермиона рискнула поднять голову. Стол, под которым она пряталась, был засыпан обломками относительно немного – на треть ножки с одной стороны, и Гермиона решила, что выбраться не составит для нее труда.
Скоро, как только слизеринцы найдут чертова Крэбба и свалят. Гермионе хотелось, чтоб его побило водопадом предметов сильно и заслуженно, но завалило не глубоко, и чтоб приятели поскорей его нашли – от сидения на корточках у девушки начали затекать колени.
Малфой продолжал надрываться, расшвыривая Диссендио вещи. Крэбб не откликался – возможно, ему слишком сильно прилетело по без того тупой башке. Гермиона поймала себя на мысли, что не сочувствует. Странно - она всегда была против насилия и пресекала попытки Гарри и Рона устроить с Малфоем драку сентенциями вроде «не опускайтесь до их уровня!» То есть не пресекала, а пыталась пресечь, зачастую безрезультатно.
Неужели это влияние черной магии? Все? С тех пор, как она прочла первую строчку «способ злобному черному колдуну чистить свои сапоги из человечьей кожи» в черномагическом фолианте - прежней Гермионы не стало? пути назад нет? Гермиона всхлипнула в коленки. Она не хотела становиться черным магом и заводить сапоги из человечьей кожи, жутко сложные в уходе. Она использовала то заклятие, чтоб отчистить закоптившийся котел – в нем близнецы без спросу что-то сварили, когда еще учились в Хогвартсе.
Хорошее было заклятие, более действенное, чем заклятия по чистке в невинной бытовой светлой магии. Наверное, волшебник вдохновлялся убиением младенцев, когда сочинял его.
Гермиона собиралась еще немножко порефлексировать – ситуация позволяла, но тут Малфой завопил, а Гойл взревел, и не грозно, как всегда, а вроде бы трагически.
Гермиона от неожиданности треснулась макушкой о крышку стола.
В принципе, не смотря на всю неприглядность ситуации, ничего из ряда вон выходящего не происходило – Гермиона наткнулась на троицу слизеринцев, спряталась, так как была в меньшинстве; Малфой привычно командовал и капризничал, Крэбб и Гойл предсказуемо тупили. Обычное себе небольшое приключение, какие часто случаются в коридорах Хогвартса.
До того момента, когда Гермиона, потирая ушибленную макушку, расслышала:
- Крэбб! Крэбб! Он же не дышит! Мерлин, Гойл! Он не дышит! – и такой шум, как будто Малфой сотрясает всю комнату, пытаясь привести однокурсника в чувство.
Гермиона в ужасе прикрыла рот рукой. Этого просто не могло быть! Малфой наверняка неправильно диагностировал состояние приятеля, и тот очнется, когда ему надоест, что Малфой так его трясет.
Гермиона губами чувствовала, как дрожит ее ладонь. Она отняла руку ото рта и сложила ладошки на коленях, пытаясь успокоиться.
- Чертов дурак! – в голосе Малфоя послышались плаксивые интонации. – Так и знал, что он зашибет себя когда-нибудь собственным колдовством! Что мы скажем? Крэбб опрокинул на себя тонну хлама неизвестно где? Мы же не можем сказать, что здесь! Грег, что делать? – последний вопрос Малфой уже отчаянно проскулил.
Гермиона обняла коленки, сцепив руки в замок. Слизеринцы так и не поняли, что помимо них в комнате кто-то был. Малфой приписал всю вину Крэббу, даже не очень удивившись. Это замечательно – Гермиона Грейнджер к происшествию не причастна. Все хорошо. Все нормально. Надо только дождаться, когда они уйдут за помощью – потом сразу сбежать.
- Малфой, прекрати ныть! Нужно понять, что с ним – может, мы еще можем что-то сделать! – завопила Гермиона, вылезая из-под стола и оскальзываясь на обломках.
Проход, по которому Гермиона убегала от Крэбба, был полностью завален. Ноги девушки проваливались в деревянных щепках от разной мебели, еще тут валялись части рыцарских доспехов, книги, дырявые котлы… Один «квартал» покосился – огромные шкафы и нагроможденные друг на друга парты, на которых в беспорядке были свалены более мелкие предметы, осели в проход. Из-под груды мебели виднелось неестественно изогнутое тело Крэбба, над которым склонились Гойл и Малфой. Сейчас слизеринцы подняли головы, глядя на Гермиону во все глаза.
- Грейнджер, - зарычал Малфой, зеленея от злости.
Гермиона подбежала к распростертому на обломках Крэббу, храбро не обратив внимания на Малфоя. Голова Крэбба была свернута набок. Девушка схватила Крэбба за пухлые щеки, попыталась вернуть его голову в нормальное положение, но та с трудом поддавалась, как огромный тяжелый булыжник.
Гермиона положила пальцы парню на шею, но не услышала биения пульса. Может, конечно, она просто не там щупала, или артерия не прощупывалась сквозь слой жира Крэбба. Гермиона схватила слизеринца за плечи, чтоб вытащить его из-под обломков и припасть ухом к груди – так сердце услышать будет проще. Но тело Крэбба, разумеется, не сдвинулось ни на миллиметр от ее потуг.
- Помогите же мне! – раздраженно прикрикнула Гермиона на Малфоя и Гойла.
- Грейнджер, у него свернута шея. А ты – свидетель, - Малфой недобро прищурился, закусил губу, но помочь Гермионе не пытался. Девушке сделалось неуютно под его пристальным взглядом.
Она бросила попытки вытащить слизеринца из-под завала и стала энергично нажимать ладонями на ту часть грудной клетки Крэбба, которая была в пределах досягаемости. Так всегда поступали в фильмах. Можно еще использовать дефибриллятор. Гермиона начала лихорадочно соображать, каким заклятием можно имитировать разряд тока.
- Грейнджер, от того, что ты делаешь непрямой массаж сердца, его шейные позвонки не встанут на место, - Малфой устало прикрыл глаза и потер переносицу.
- Точно, позвонки… Малфой, нужен костерост! – Гермиона вскинула на юношу глаза, и в ее зрачках Малфою почудилась абсолютная невменяемость.
- ГРЕЙНДЖЕР – ОН – МЕРТВ! – рявкнул Малфой как можно грубее, схватил Гермиону за плечи, потряс, чтоб информация лучше утрамбовалась в голове. Сказано было куда уж понятнее – Гермиона давно поняла, но отказывалась верить, а вот до Гойла, кажется, только дошло – когда Малфой произнес по слогам.
- Как мертв, Дра?! – взревел здоровяк и легким рывком за плечи выдернул тело Крэбба из завала. – Мертв – это если Лорд Авадой жахнет, а на него просто упало много фигни, вы ж умные, вы чего, от такого ж не умирают, ну чего ты, Дра? – огромный Гойл баюкал Крэбба, как тряпичную куклу, и Гермионе стало нехорошо. Осознание накатило приступом тошноты. Девушка согнулась, обхватив живот руками, и чуть не обблевала ботинки Драко. Но ботинки были дорогие, из драконьей кожи, с вензелем Мадам Малкин, тисненым серебром – и это почему-то остановило Гермиону. Она сейчас обостренным сознанием замечала каждую деталь, была готова искать смысл жизни в любой незначительной мелочи, лишь бы не думать о произошедшем. Портить ботинки Малфоя в столь трагический момент показалось Гермионе кощунством.
Малфой побледнел больше обычного, посмотрел на рыдающего Гойла, как на досадную помеху, и достал из кармана волшебную палочку. Юноша взмахнул палочкой в сторону Гермионы, но из его горла не вырвалось ни звука. Он жалко, как-то пискляво откашлялся, снова попытался что-то выговорить – получилось только долгое «А-а-а-а», как на распевке.
Малфой весь взмок, идеально уложенные волосы растрепались, в глазах плескалась растерянность – он стал похож на Невилла, когда тот отвечает у Снейпа. Гермионе стало его жаль, как всегда бывало жаль Невилла, и захотелось подсказать, как она подсказывала Невиллу всегда.
- Авада Кедавра? – предположила девушка, вложив в голос весь свой страх перед неотвратимостью.
- Забвение, дура! – Малфоя даже передернуло. – Мне только двух трупов не хватало. Но оно у меня никогда не получалось, а тут еще этот ревет, - парень раздраженно поморщился в сторону Гойла. – Слушай, Грейнджер, может наложишь на себя Забвение сама? – в голосе Малфоя послышался легкий намек на просьбу.
Гермиона стиснула дрожащие руки в кулаки и решительно помотала головой. Она должна исправить то, что натворила. Доказать самой себе, что такую интересную темную магию можно использовать во благо. Но главное – исправить, спасти. Все последующее она сделает во имя оживления Крэбба, а вовсе не из какого-то там сомнительного с точки зрения нравственности научного интереса.
- Малфой, - девушка посмотрела в глаза Драко искренне, открыто, пытаясь снискать доверие. Это оказалось тяжело. Малфой смотрел не с восхищением, как Рон, и не дружески, как Гарри… В глазах слизеринца читалось «что-эта-грязнокровная-дура-тупит-и-чего-она-от-меня-хочет?». Гермиона принялась сбивчиво объяснять, чего она хочет, пока Малфою не надоело тратить на нее свое время…
- …Способов – масса. Хоть один да сработает. Я не сдам тебя, Драко, я правда хочу помочь! Потому что это глупо и неправильно, что парня убило лавиной всякого хлама, и если мы кому-то донесем, они просто закопают его в землю и скажут, что такова жизнь, а я хочу все исправить! – закончила свою, как она надеялась, убедительную речь Гермиона.
«Я хочу, чтоб Крэбб умер от старости, или от дизентерии, или от ожирения, пусть даже от чьей-то Авады, но не от руки Гермионы Грейнджер!» - мысленно честно добавила она.
Малфой долго молчал. Дергал окончательно растрепавшуюся челку, косился на мертвого Крэбба и почти захлебнувшегося в соплях Гойла, осматривал Гермиону, как будто у нее выросла вторая голова или чего похуже, глазел зачем-то в потолок… После томительных минут тишины юноша вынес свой вердикт:
- Я убью тебя, Грейнджер, если ты заложишь нас Дамблдору, своему шрамоголовому дружку, учителям, аврорам, болтливым портретам – да кому угодно. Я убью тебя, если еще раз назовешь меня Драко. Но в общем и целом я согласен, пробуй. А, и если ничего у тебя не получится – я тебя тоже убью!
Гермиона ему, конечно, не поверила, но согласно кивнула. Иногда с дураками лучше не спорить – мудро посчитала она.

ЧАСТЬ 1. Добро пожаловать в Зомбиленд
Они волокли тело Крэбба в Запретный Лес, глухой ночью, в чащу – потому что ритуал должен был проходить на земле, в тесной связи с землей, на почве, как можно меньше оскверненной людьми, поросшей травой, усыпанной прелыми листьями, кишащей микроорганизмами – там, где происходят естественные процессы разложения бренной материи – прах к праху, тлен к тлену.
Говоря честно, нес тело Гойл, Малфой же праздно шагал следом, засунув руки в карманы дорогой мантии, и болтал без умолку. Слизеринец в сотый раз пенял Гермионе, что она не стащила у Гарри мантию-невидимку, из-за чего затея подвергалась огромному риску. Драгоценных Поттера и Уизли Грейнджер обезопасила бы от возможности быть пойманными, а он, Малфой, вынужден быть видимым, потому что Грейнджер жадная дура.
Гермиона с трудом удерживалась от желания заметить, что, если бы здесь были Поттер и Уизли, они несли бы тело ВТРОЕМ, потому что дружат, а не помыкают друг другом.
Да и болтал Малфой, скорее, оттого, что отчаянно трусил. В повседневной жизни Гермиона не наблюдала у слизеринца такой разговорчивости. Когда девушка осознала, что Малфой напуган не меньше, чем на далеком первом курсе, то перестала обращать на него внимание, втайне гордясь собственной гриффиндорской храбростью.
Они миновали хижину Хагрида и нестройной шеренгой ступили под сень Запретного Леса. Гойл нес Крэбба, перекинув через плечо, словно огромную тряпичную куклу, конечности которой, набитые ватой, болтаются в какой-то дикой пляске в такт шагам. Малфой шел следом, стараясь смотреть куда угодно, только не на мертвого приятеля. Он пропустил бы Гермиону вперед, но за ними увязался Живоголот, замыкая процессию. Кот плотоядно принюхивался к трупу и противно мяукал. От каждого такого мява Малфой подпрыгивал чуть не до небес, совершенно неаристократично ругался вполголоса и, в конце концов, нагнал Гойла, предоставив Живоглоту плестись вслед за Гермионой.
Гермиона не обращала внимания на отвратную компанию. Она вполголоса бормотала слова длинного путаного заклинания, воспроизводя в голове этапы ритуала. Затея была глупой и безнадежной – ведь существуй на самом деле способ возвращать мертвых, великие волшебники вроде Фламеля, Дамблдора, Гриндевальда или Основателей давно воплотили бы его в жизнь, успешней, чем шестнадцатилетняя девочка. Но идея, которая пришла в голову Гермионе, была столь проста… к тому же, соединяла в себе темную и светлую магию… великие волшебники могли до подобного не додуматься, потому что радикально придерживались либо магии света, либо магии тьмы.
Так что Гермиона, преисполненная оптимизма, мурлыкала под нос слова заклинания, робко уповая на собственную гениальность. За годы учебы она настолько привыкла к вылазкам в Запретный Лес, что обращала на его суровую мрачность не больше внимания, чем на интерьер гриффиндорской гостиной.
А вот Малфой нервничал и злился с каждым шагом все больше. Они еще не слишком глубоко удалились в чащу – и Арагог, и кентавры обитали гораздо дальше – когда Малфой остановился, категорично скрестив на груди руки.
- Все, Грейнджер. Здесь есть деревья, земля и всякое дерьмо на земле. Тебе еще что-то нужно? Я не собираюсь лезть в заросли, в которых порву мантию.
«Или в которых тебя кто-то сожрет, чего ты боишься гораздо больше», - мысленно позлорадствовала Гермиона. Так как Малфой ждал ответа, а Гойл безропотно приостановился, Гермиона пожала плечами. Лезть дальше и рисковать сильнее действительно не имело смысла.
- Думаю, место подойдет, - девушка окинула полянку цепким взглядом. – Я хотела уйти подальше, чтоб из замка не заметили всполохов магии, в случае чего. Но если настаиваешь…
- Настаиваю, - отрезал Малфой. – Спорим, ты ориентируешься на местности, как и все девчонки, паршиво. Мне не хотелось бы проверять.
Малфой, хоть и язвил, выглядел испуганным. Он то и дело оглядывался, зябко ежился, одергивал рукава мантии – так энергично, что вполне мог их оторвать. Гермиона вдруг зауважала Гойла – тот не выказывал ни малейших признаков беспокойства, а на лице его застыла искренняя, приличествующая случаю печаль.
- М-м, Гойл, положи, пожалуйста, Крэбба на землю, выровняй его… насколько это возможно… и отойди подальше, - неуверенно распорядилась Гермиона.
Гойл проделал все, как она сказала. При этом парень косился на девушку с затаенной враждебностью. Как будто Гермиона собралась мертвого Крэбба по меньшей мере пытать.
Гермиона присела по-турецки на холодные, податливо прогнувшиеся под ее тело прелые листья. Девушка отрешилась от земных сует и придурошных слизеринцев, взяла под контроль дыхание, попыталась упорядочить мысли (в голове царили полнейший сумбур и исследовательский азарт, не желавшие устаканиться). Потом Гермиона, слегка сомневаясь в изобретенном ею способе, решила прокомментировать свои действия. Даже если это значило метать бисер перед (придурочными слизеринцами) свиньями.
- В Темных искусствах есть способ поднимать мертвых, - сказала она. Голос явственно дрожал, и было очень стыдно признаваться в изучении Темных искусств. – Более модифицированная магия создает Инферни – мертвых слуг, которые могут функционировать бесконечно долго, не разлагаясь. Но нас интересует непосредственно момент поднятия тела, - незаметно для себя Гермиона перешла на лекторский тон. Аудитория подобралась неблагодарная – Гойл не слушал, а Малфой скептически кривился. – Когда маг поднимает зомби, он наполняет труп некой энергией, которая позволяет трупу совершать простейшие действия. Я переделала заклятие, - Гермиона замялась, пытаясь подобрать нужные слова. – Я попытаюсь… сделать так, чтоб вместо простейшей энергии… вернулось то, что было утеряно… вселить в тело покинувший его дух. То есть Крэбб станет зомби. Но не тем, что управляется волей хозяина – им будет управлять его собственный дух. И тело не будет разлагаться, как и тела Инферни. Э-э… Он даже не будет стареть, получается, - девушка заломила руки, понимая, что все звучит как-то неэстетично, даже богомерзко. – Это ведь лучше, чем просто его закопать и забыть, да?
Тут в воображаемой аудитории, за кафедрой в которой стояла Гермиона Грейнджер, должны были раздаться бурные аплодисменты, но вместо этого – добро пожаловать в реальность – Малфой паскудненько скривился.
- Нечто подобное проделывали древние шумеры, Грейнджер. Их маги могли призвать дух в мертвое тело и заставить его повторить какие-то отдельные слова или действия, произнесенные непосредственно перед смертью. Это срабатывало только с недавно умершими и на очень короткий срок. Что-то дух не хотел задерживаться в теле. Ты придумала, как его привязать, грязнокровка?
Гермиона озадаченно потерла лоб. Обижаться, медлить и размышлять не стоило, иначе она струсит, посчитает идею недоработанной и никогда не решится.
- Мне неизвестна техника шумеров, Малфой. Я переработала современный ритуал создания Инферни. Надеюсь, все получится. Но лучше залезь на дерево, если боишься.
Гермиона шутила в этот момент.
Правда шутила.
***
Крэбб лежал на земле Запретного Леса, одеревенело вытянувшись в струнку. Гермиона еще в Выручай-комнате зачаровала труп так, чтоб остановить процесс разложения, а Гойл попытался придать естественный угол свернутой набок голове приятеля, но все равно Крэбб выглядел окоченевшим. Восковым. Отекшим, одутловатым, с заострившимися чертами – словом, неживым.
Ноги Крэбба указывали на север, голова, соответственно, на юг. В изголовье парня Гермиона поставила зажженную свечу, босые ступни (так было надо; ботинки валялись неподалеку) окропила кровью заколотой только что пташки.
Гойл рыдал сильнее, чем по Крэббу, и на вопрос – «почему?» – лаконично ответил: «Птичку жалко».
Гермионе птичку жалко не было. В последнее время Живоглот повадился таскать ей дохлых птиц с безвольно болтающимися головками (как сейчас у Крэбба) – Гермиона просто устала их жалеть и переживать. Теперь девушка воспринимала смерть любых птиц со спартанским спокойствием, практично отмечая – хорошо, что это не почтовые совы, а то с такими темпами в Хогвартсе скоро наступил бы их дефицит.
Итак, в изголовье Крэбба горела свеча, а на массивных ступнях алели брызги чужой крови; время близилось к полночи – пора было приступать.
Гермиона опустилась на колени, особым образом скрестила пальцы над распростертым Крэббом, закрыла глаза. Последнее, что она увидела – Гойл сел на землю достаточно далеко от места проведения ритуала, как она просила, а Малфой вальяжно подпирал плечом ствол ближайшего дерева. Потом Гермиона плотно смежила веки и постаралась выбросить все мысли из головы, открывая сознание миру мертвых.
Девушка выкрикнула слова странного каркающего языка, на котором она сочинила заклятие. Освоить непривычный говор было тяжело, но при должном усилии можно, наверное, и на серпентаго заговорить. Язык всего лишь считался мертвым и употреблялся только в древних черномагических фолиантах. Гермиона прекрасно обучилась читать и писать, наведываясь в запретную секцию библиотеки, но не была уверена в правильности произношения.
Там, снаружи, за шорами Гермиониных век, поднялся ветер, шелестя опавшими листьями, но Гермиона была в собственном подсознании, на изнанке мира. Девушка поборола соблазн приоткрыть глаза. Она видела смутные пятна на сетчатке – не такие, когда в глазах рябит, если сильно зажмуриться. Перед ней плясали длинные силуэты, мерцающие, как пламя свечи. Гермиона позвала Винсента Крэбба, вплетая имя парня в текст заклятия. Должно было сработать. Она видела души, еще не успевшие уйти далеко за грань – Гермиона была уверена в этом. Чем еще могут быть странные вытянутые язычки пламени, танцующие вокруг нее?
Она проговорила еще несколько слов. Губы дрожали, звуки с трудом вылетали из горла. Гермиона помнила заклятие наизусть, она знала, что говорит, но воздух в легких словно воспротивился, не желая выталкивать заключительные предложения. Гермиона закашлялась, каверкая слоги. Девушке стало как-то не по себе. Заклятие должно было быть воспроизведено идеально, а она так сплоховала.
К шелесту листьев и свисту ветра добавился шорох сыплющейся земли. Гермиона удивилась происходящему. В лицо ей попали мелкие песчинки. Наверное, заклинание вызвало такой сильный ветер, что образовался микросмерч. Гермиона решила проигнорировать капризы природы – мощная магия зачастую сопровождается шумными эффектами, вроде ветра, разрядов статического электричества… что там, даже свет, бывает, меркнет.
Гермиона вскочила на ноги, прокричав последнее каркающее предложение. В унисон с ней почему-то завопили Малфой и Гойл.
На этом призыв был закончен. Гермиона, сгорая от любопытства, открыла глаза, и ее вопль гармонично влился в дуэт слизеринцев.
Тело Крэбба неловко шевелилось, пытаясь принять горизонтальное положение. Но это было ожидаемо, да и вообще, Крэбб с трудом виднелся в вихре происходящего.
По всей полянке вздувались бугры земли. Они лопались, как гноящиеся нарывы, почва и грязь летели в стороны, а из-под савана трухи и осыпавшихся листьев лезло мертвое зверье разной степени свежести. Вот выпрыгнула белка, распушив свалявшийся мех на хвостике; вздыбив огромный фонтан земли, поднялся скелет лося с ветвистыми рогами… Волк, кабан, крысы, жабы, ежи без иголок, стая ощипанных птиц…
Глаза всех животных были затянуты белыми бельмами, пасти щерились безмолвным оскалом. Звери издавали странное низкое скрежетание, с трудом осваивали координацию, но, стоило их изгнившим ноздрям втянуть воздух, головы разом повернулись в сторону живых.
Гойл, заревев, попер в атаку, а Гермиона и Малфой, одинаково тоненько визжа, бросились к ближайшему дереву. Гермиона никогда раньше не подозревала, что умеет лазить по деревьям, да еще по таким – у которых внизу почти нет веток. Они с Малфоем с космической скоростью взлетели наверх и лезли, пока ствол не начал покачиваться под весом их тел. Тогда они остановились, крепко обхватив ствол ногами, вцепившись в шершавую кору руками до посинения пальцев. Гермиона и Малфой повисли практически друг напротив друга, от страха удивительно компактно разместившись, почти не мешая друг другу держаться. Шумно дыша, ребята пытались разглядеть сквозь сплетение веток, что творится внизу.
Гойл отмахивался от жаждущих крови животных почему-то не волшебной палочкой, а огромным бревном. Крэбб тоже маячил среди восставших, и выглядел ничем не вменяемей их – бездумно тянул руки к источнику свежей плоти. Гойл старался не зацепить своим дрыном приятеля, а вот скелет лося уже рассыпался под его меткими ударами. Теперь кости валялись на земле, мелко трясясь и подпрыгивая. Даже тряслись они целенаправленно в сторону Гойла.
- Грег, лезь на дерево! – завопил Малфой. Голос слизеринца звучал тонко и пронзительно, как плач истерящей девчонки. – Не надо с ними драться, ты их не убьешь, лезь сюда, тупица!
Гермиона, гордясь собственным самообладанием, вытащила палочку и метнула в оживших трупов несколько разрывающих заклятий. От зомби полетели труха и пыль, но особого вреда им заклятия не нанесли, - утеряв часть тела, мертвые продолжали тупо переть дальше. Только старый, усохший в мумию кабан разлетелся в ошметки, а от белочки оторвалась голова, прилетела на нижние ветки их дерева и теперь грозно щелкала на Малфоя зубами.
Гойл отчаянно посмотрел на топчущегося среди зомби Крэбба, но привычка подчиняться Малфою взяла верх. Парень прицельно метнул бревно в волка, протоптался по лысым ежикам и ласточкой взлетел на дерево. Ствол отчаянно заскрипел. Малфой и Гермиона, громко вопя, оскальзываясь, цепляясь друг за друга, сумели кое как объяснить Гойлу, чтоб он не лез слишком высоко («Не двигайся, тупица, не двигайся! А-а-а! Грейнджер, я падаю, держи же меня! Гойл, сиди там и пинай их ногами, не лезь выше, Я ЖЕ ПАДАЮ!»). В итоге Гойл разместился где-то посередке дерева, Малфой и Гермиона дрожали на дрожащей верхушке, голова белочки застряла на ветках крепче, чем они, и раздражающе шипела. Внизу топтались зомби и бодали дерево. Толику умиротворения в эту картину вносил Живоглот, безмятежно сидевший на земле, обвив себя хвостом. Они с зомби с молчаливой солидарностью игнорировали друг друга, хотя Гермиона была бы не против, чтоб трупы переключили свое внимание с них на нагло рассевшегося кота. Или чтоб Живоглот сожрал пару дохлых птичек, которые досаждали больше всего.
Стая зомбоптиц носилась вокруг дерева, прицельно метя в белобрысую шевелюру Малфоя. Гермиона отгоняла их заклятиями, а наследственный маг Драко отмахивался руками, каждую секунду рискуя сорваться с дерева.
Заклятия не причиняли птичкам летальных неудобств, пока Гермиона не догадалась их поджечь. Птички продолжили функционировать, но, очевидно, из-за объявшего их пламени потеряли зрение и разлетелись чадящими кометами в разные стороны. Гермиона понадеялась, что они развеются пеплом, не успев учинить в лесу пожар.
- Что ты наделала, Грейнджер?! – напустился на Гермиону Малфой, как только ситуация более-менее стабилизировалась: мертвые водили внизу хоровод, ожидая, когда перезревшие люди посыплются им на голову, птички разлетелись, а сами ребята душевно и цепко обнимали каждый свою часть ствола.
- Малфой, успокойся. Магия развеется с рассветом, потому что не рассчитана на такое количество тел, - Гермиона была рада, что удалось так ловко увильнуть от поставленного вопроса – что же она наделала. Хотелось самой это знать.
- С рассветом?!! – шокированный Малфой съехал на пару десятков сантиметров, и теперь уже мешал, стукаясь с Гермионой коленками. – Ты предлагаешь сидеть здесь до рассвета, Грейнджер?! Да я уже соскальзываю!
- Держись за меня, - великодушно предложила Гермиона, потому что становилось холодно. Они с Малфоем вообще могли обняться втроем со стволом – и держаться надежнее, и теплее. Но Гермиона не решилась предложить подобное без того расстроенному Драко.
– Можно их поджечь, но это не птицы, вот тот волк с не до конца истлевшей шерстью особенно огромный – да от них воспламенится наше же дерево! – Гермиона начала перебирать идеи, чувствуя, что сидеть на дереве до рассвета ей не хочется тоже.
- А можно поиграть в города, - подал голос Гойл. – Дра, помнишь, ты учил? На какую букву одно слово заканчивается, на ту начинается следующее. И повторять нельзя. Я чуть всю голову не сломал – очень умная игра.
Драко тихо побился лбом о ствол. Теперь в живописно растрепанной челке слизеринца красовались кусочки коры. Гермиона не стала говорить ему об этом, чтоб Малфой не расстроился еще сильней.
- Можно убить их Авадой, - после пяти минут ерзания на дереве предложил парень. Искренней ненависти в глазах Малфоя в этот момент хватило бы на десять Авад.
- Они и так мертвы, - тихонько заметила Гермиона. – Нужно как-то разрушить их тела. И не повредить Крэббу, потому что получится, что мы его убили, а потом еще осквернили тело… - Гермионе захотелось разреветься. И совсем не из-за того, что их загнала на дерево стая животных-зомби.
- Никто его не убивал, ты чего, перемерзла, Грейнджер?! – рявкнул Малфой. Потом добавил тише, сквозь зубы: - У меня нет идей.
И они стали ждать.
***
- Я замерз!
***
- Мне неудобно!
***
- А скоро рассвет?
***
- Грейнджер, подвинься, я ноги разомну.
- Малфой, не пинайся!
- У меня застой крови, мне двигаться надо!
***
- Смотри, смотри, волчина уходит!
…А, нет, просто разгоняется.
Держитесь крепче, сейчас будет таранить дерево!
***
- Грейнджер, обними меня, мне холодно.
Гермиона от удивления оторвала от ствола щеку, которой изо всех сил прижималась к древесной коре. Девушке казалось, что если прильнуть к дереву всем телом, сцепление будет лучше, потому что рук она уже не чувствовала и не очень доверяла собственным окоченевшим ладоням.
Малфою, наверное, приходилось еще хуже, раз он просил о таком. Хотя на разговаривать парня хватало. Гермиона пристально всмотрелась в осунувшееся лицо Малфоя, подозревая, что просто ослышалась.
- Ну что уставилась?! – Малфой покраснел от злости, и румянец некрасивыми пятнами разлился по его бледной физиономии. – Обними, а то я окоченею! И никому, слышишь, никому в жизни не смей об этом рассказывать!
Гермиона аккуратно отлепила негнущуюся руку от ствола и положила Малфою на плечи. Повторила те же манипуляции второй рукой. Потом ее накрыл запоздалый страх, что теперь-то она свалится, и девушка изо всех сил вцепилась в приятную ткань мантии Малфоя.
- Грейнджер, ты меня сейчас оторвешь, я упаду! – Малфой засопротивлялся - какое-то время они действительно были недалеки от падения. Но Гермиона ослабила хватку, Драко обнял ее в ответ, и шаткое равновесие восстановилось.
Живоглот, которому надоело сидеть внизу, запрыгнул на соседнее дерево и, прохаживаясь по веткам, наблюдал за возней людишек с отстраненным интересом.
Сидеть, сцепившись с Малфоем, было удобнее и теплее. Мантия наследничка Малфоевских капиталов оказалась приятной на ощупь и прекрасно согревала. Недовольное пыхтение Малфоя над ухом согревало, как ни странно, тоже. Гермиона начала потихоньку дремать. Когда-то ей удалось заснуть стоя в автобусе (не в Ночном Рыцаре, нет-нет) – теперь девушка тоже закемарила, не разжимая ног и рук.
***
- А скоро рассвет?
- Малфой, в ухо не ори. Когда начнет светлеть – тогда и рассвет.
***
- Грейнджер, ты такая лохматая! Я наелся волос на всю оставшуюся жизнь!
***
- Гойл, а давай ты слезешь и отвлечешь их, а мы сбежим?
…Стой! Куда?! Сиди на месте, я пошутил!
***
- Рассвет скоро?
***
- Малфой!!!
- Что? Я хотел засунуть руки к тебе в карманы – до своих не дотягиваюсь.
- Малфой, это грудь!!!
- Ну, я же не виноват, что у тебя карманы на грудь съехали!
***
- Когда уже рассветет?
***
- Я есть хочу!
- Тихо! – Гермиона вскинула голову, жадно вглядываясь в полоску неба. – Начинает светлеть. И зомби как-то приувяли – белка не орет, волку надоело бодать ствол, Крэбб пытается погладить лысого ежика… Он вообще наименее агрессивный из всех, может, хоть какая-то часть моей магии сработала? Короче, начинаем разминать ноги, чтоб на твердой земле они не подогнулись. И аккуратно уносим Крэбба обратно – у меня есть еще пара идей.
Полусонный Малфой обнял ее крепече и мученически застонал.

ЧАСТЬ 2. Спиритический сеанс или Сказка про дары смерти (короткая)
Они сидели за столом в уже опостылевшем варианте Выручай-комнаты – Комнате Забытых Вещей. Законсервированный труп Крэбба прятали тут же, под завалом стульев – где еще его было прятать?
Стол был круглым, три кресла вокруг него – удобными и мягкими, но Малфоя все равно била неприятная дрожь.
- Грейнджер, еще раз, зачем тебе призывать дух Крэбба? – переспросил он, наблюдая, как девушка чертит на лакированной поверхности стола воском пентаграмму.
- Ну-у… - Гермиона мило сложила губки трубочкой, размышляя о своем. – Если мы совсем не можем его оживить, то пусть в Хогвартс вернется призрак Крэбба. По-моему, он не заметит особой разницы…
- Еще как заметит, - возразил Малфой, делая кислую мину. – Больше всего на свете Винс любит есть.
Гермиона опечалилась, но ненадолго.
- Значит, полюбит что-нибудь другое. Пугать первокурсников он ведь тоже любит? Вообще, это нечестно, - Грейнджер энергичней принялась чертить странные закорючки, - в Хогвартсе столько привидений, а из тех, кто умирал сейчас, в наше время, где угодно, война же грядет – призраком не стал никто. Что, все решились пойти дальше? Как будто призраков отменили… А я хочу посмотреть, как оно, - Грейнджер поставила огарком свечи решительную, жирную точку.
- Ты жестокая бессердечная женщина, Грейнджер. Тебя интересует только научная сторона вопроса, - резюмировал Малфой.
- И Винс станет прозрачным, да? – удачно поддержал диалог Гойл. – Круто.
Они взялись за руки несколько раз прорепетированным жестом, и, читая слова странного языка, написанные Гермионой в транскрипции на свитке, начали призыв.
Над столом поочередно появлялись Пиковая Дама, Гномик, странный мужичок в кепке с остроконечной бородкой, картавящий что-то по-русски, кудрявая сексуальная блондинка, поющая какому-то президенту и еще много, много кто – у Малфоя рябило в глазах. И среди них определенно не было Крэбба.
Гермиона изгоняла каждого нового призрака короткой красочной фразой, как казалось Малфою – нецензурной, и неутомимо начинала призыв снова. У Малфоя уже, например, вспотели ладони, дрожали коленки, не смотря на то, что он сидел; парень чувствовал себя абсолютно магически выжатым, а Грейнджер все было мало. Ненасытность Гермионы почему-то будила в Малфое новые, смутные, далекие от сеансов спиритизма чувства.
После того, как над столом появилась, пошипела и исчезла голова василиска, заставив всех содрогнуться (зато Малфой теперь знал, что призрачный василиск не убивает взглядом), наступило своеобразное затишье. Гермиона вполголоса бормотала слова призыва, Малфой и Гойл ей вторили, слегка сбиваясь – но никто не являлся на зов. Над столом искрили разряды электричества, как будто воздух вот-вот порвется, как ветхая ткань по швам; над столом зарождались какие-то странные звуки: стон, плачь, стенания… Малфою казалось, что даже духам надоело лезть в щель мироздания, которую упрямая грязнокровка не желает закрыть.
Вдруг все звуки исчезли. Все – даже те далекие, которые свидетельствовали, что вокруг них живой и огромный замок. На комнату пала полная темнота. Троице за столом показалось, что из мира высосали весь свет и звук.
- Грейнджер, ты призвала дементора? – просипел Малфой, но его голос рассеялся, долетев до его же ушей лишь отзвуком шепота.
Над столом с хлопком возник призрачный мерцающий череп. Он немного напоминал черную метку, но был более зловещим, более реальным, мерцал красивой призрачной белизной, а не зеленым светом. В глазницах черепа, казалось, скопилась вся тьма мира - это было страшнее, чем самый пронзительный взгляд. Череп клацнул на пробу зубами, и Малфой понял, что снова слышит звуки.
Череп заговорил. Голос у него был никакой, абсолютно никакой: в нем не было ни жизни, ни чувств, ни эмоций, ни тембра, по которому его можно было бы узнать. Просто голос, принадлежащий никому и каждому, принадлежащий месту, где не надо расцвечивать в эмоции жизнь.
- Зачем ты рвешь ткань моего мира, живая девочка? – спросил череп, и Малфой не смог определить: череп зол, забавляется или ему просто все равно. – Тебе ко мне еще рано, - череп бесстрастно констатировал факт. – Прекрати, ты тревожишь тех, кому положен вечный покой.
- Кто вы? – пискнула Гермиона. К ребятам вернулась способность говорить в полный голос, но Гермиона обнаружила, что способна лишь на слабый робкий писк.
- О, вы слишком меня боитесь, чтоб обрадоваться разговору со мной. А мне на вас слишком наплевать. Ты видишь только часть меня из-за того, что проводишь ритуал на этой жалкой круглой доске. У меня есть чудная коса и прелестный балахон, которые обычно производят на живых куда большее впечатление. А так даже не интересно. Закрой окно меж мирами, живая девочка, а то мне сквозит.
Череп говорил, ни секунды не сомневаясь, что Гермиона выполнит его пожелание. Этому бесстрастному голосу мог бы противиться только безумец. Гермиона послушно протянула дрожащую руку, чтоб стереть границы пентаграммы и прервать ритуал, но тут череп еще раз клацнул челюстью.
- А, да. Для живых, которые ушли от меня живыми, я иногда исполняю желания. Почему бы и нет. Ты сейчас старательно и настойчиво перетрясла эту отдушину моего мира. Чего пожелаете, живые?
- Возвращать мертвых, разумеется, для чего мы здесь и собрались! – крикнул Малфой. Получилось тонко, пискляво, голос дрожал – но Малфой слишком торопился (а то череп еще передумает), чтоб следить за артикуляцией.
- А я хочу самую крутую дубинку! – подал голос Гойл. Он говорил как всегда спокойно, степенно, чуть тормозя – похоже, Гойл был слишком туп, чтоб испугаться прозрачного черепа с черными, как ночь, провалами глазниц. – Хочу, чтоб это было самое крутое оружие на свете, и чтоб я всех побеждал!
Малфой не видел лица Гойла в темноте, но ярко представил безмятежную физиономию приятеля. Здоровяк еще умудрился пожелать, если задуматься, весьма здравую вещь.
- Нет-нет-нет-нет, - пролепетала Грейнджер дрожащим голосом, частя и запинаясь, но абсолютно осознанно. Абсолютно осознанно отказываясь от награды. – Нет, нам ничего не надо, большое спасибо. Давайте вы просто забудете, что глупая живая девушка потревожила ваш покой. Как будто я невидимка. Как будто меня не было. И вообще… пожалуйста… было бы здорово и очень круто, если бы вы как можно позже вспомнили о моем существовании. Спасибо. До свидания. Мы больше не будем. Правда, никогда.
Череп медленно повернулся к Гермионе, тьма в его глазницах стала еще темней, челюсть наклонилась к столу. Череп снова повторил одно из немногих действий, доступных для черепа – громко, оглушающе лязгнул зубами; затем исчез во всполохе белой вспышки.
Гермиона шумно перевела дух. В ее вздохе сквозило явное облегчение.
- Грейнджер, ты вообще идиотка?! – завопил Малфой, почувствовав себя без присутствия черепа гораздо смелее. – Ты отказалась от желаний!
Гермиона подняла на него красивые карие глаза, в которых сейчас почему-то светилась мудрость иных миров – может, с эктоплазмой призраков Гермионе в мозг залетела.
- Малфой, заткнись. И забудь. Мы быстро все стираем, убираем, уходим и никогда, - слышите? – никогда не вспоминаем об этом неудачном сеансе. – Гермиона стала похожа на старушку Макгонагалл, когда та, поражаясь тупости учеников (Малфоя в частности) задирала нос, не желая ничего объяснять, и нравоучительно советовала прочесть там-то и там в книге. – Я еще придумаю, как помочь Крэббу, наверняка есть способы. Но никаких больше спиритических сеансов. Все свободны, - Гермиона трансфигурировала тряпку, начала оттирать пентаграмму, даже не попросив парней помочь. Малфой поспешил воспользоваться моментом и убраться, таща за собой Гойла. Темная комната, в которой покоилось тело Крэбба (а вдруг другие ученики прятали тут не только вещи; вдруг чьи-то кости белеют под завалами старой мебели?) навевала на Малфоя уныние и жуть.

ЧАСТЬ 3. Земля, где хоронили Кентавры
- Я хочу рассказать вам одну странную историю, - Гермиона протянула слизеринцам по банке сливочного пива, посчитав, видимо, что без пива история не пойдет.
Они снова сидели в Выручай-комнате – Гермиона решительно не пожелала общаться с Малфоем и Гойлом где-либо, где их могли увидеть вместе.
- Про то, как мы благодаря тебе до рассвета торчали на дереве? – фыркнул Малфой. – Да, я с удовольствием послушаю извинения.
- Еще чего! – Гермиона пнула его ногой под столом. – Я серьезно, Малфой. История тем более загадочная, что я так и не поняла, как работает та магия…
- Грейнджер, давай уже по порядку, - Малфой с брезгливым выражением лица открыл пиво, бормоча, что предпочитает выдержанные вина юга Франции.
- Ну, с тем кентавром мы тоже пили пиво…
- Грейнджер!
- Да, знаю, знаю: по порядку.
***
- Начать, наверное, стоит с мистера Гемгольца. Это кентавр, которого я однажды встретила, когда собирала в лесу ингредиенты для своих… э-э-э… цветы я в лесу собирала.
Малфой недоверчиво хмыкнул.
- И вот я встретила этого милого кентавра. Он был очень дружелюбен, учтив, хоть я и побаиваюсь кентавров после пятого курса. Мы как-то с первого разговора сдружились, мистер Гемгольц вел со мной интереснейшие беседы, но очень любил выпить баночку-другую пива… Он вообще нервный бывал, взвинченный. Дергался от каждого шороха и все говорил – боится, это Дамблдор пришел кормить его лимонными дольками, чтоб он сообщал новости про кентавров. А Гемгольц пиво любит, поэтому со мной ему интересней.
- А нам не интересно, Грейнджер, как ты приобщилась к миру алкоголя. В чем загадочность истории?
- Терпение, Малфой. Итак, мы иногда мило беседовали с Гемгольцем за пивом на полянке. Он знал множество магических секретов и разрешал мне присесть к нему на круп, если земля бывала холодной…
- Грейнджер, твои сексуальные предпочтения нас тоже не интересу… - Малфой получил учебником по лбу и заткнулся. Он хотел оскорбленно встать и уйти, но боялся бродить в одиночку в лабиринтах комнаты, где покоился Крэбб, хранился Исчезательный шкаф (возможно, белели еще чьи-то кости) и Мерлин знает что еще. Поэтому остался слушать, высокомерно вздернув нос.
- Я общалась с Гемгольцем, и в этом не было ничего, ну… ничего особенно особенного, пока в один ужасный день Живоглота не разорвали какие-то хищники из Запретного леса. Я нашла его неподалеку от хижины Хагрида, окровавленного и безжизненного.
- Грейнджер, что ты сочиняешь? Твой кот жив-здоров, а еще он задница редкостная! Мог бы сожрать пару дохлых ежиков, когда нас на дереве травили. Не нравится он мне, - Малфой пригладил без того прилизанную челку.
- Мне он теперь тоже не нравится, Малфой. И, пожалуйста, не перебивай.
Я почему-то не захотела рассказать о случившемся Гарри и Рону. Гарри тосковал по крестному, а тут я со своим котом, тоже мне беда… Рон бы вообще не огорчился, он не очень любил Живоглота. И я пошла хоронить кота в лес, и попросила мистера Гемгольца, чтоб он составил мне компанию, выпил там пива в память о Живоглоте – он бы не отказался. И когда я притащила кота в мешке на окраину Запретного леса, чтоб закопать его не слишком далеко, Гемгольц посоветовал похоронить Живоглота на древней священной земле кентавров. Он, понимаете, был таким хорошим и положительным, мистер Гемгольц. И обладал житейской мудростью, накопленной за прожитые годы… В общем, я не знаю, зачем он показал мне эту растреклятую землю, и теперь мой кот таскает мне дохлых птиц, но он очень хороший, правда!
- Грейнджер, по порядку! И отставь пиво – я сомневаюсь в твоей адекватности!
- Мы долго шли по Запретному Лесу. Когда я уже думала, что надорвусь от тяжести мешка, начались земли кентавров – тут и там земля была истоптана, виднелись следы копыт. Наконец Гемгольц привел меня к огромному завалу старых деревьев, и оказалось, что через него нужно лезть! Причем я категорически не понимала, зачем пытаться свернуть там шею, если завал деревьев наверняка можно обойти. Пусть даже пробираясь через чащу – даже самая густая чаща предполагает ходьбу по плоскости, а не вверх, что гораздо удобней, - Гермиона в задумчивости отхлебнула пиво. У нее приятно закололо в носу. – Но теперь я думаю, что этот путь – часть какого-то ритуала, - резюмировала девушка, с трудом сдержав икоту.
- Грейнджер, я снова теряю нить повествования.
- Да-да. Мы перелезли чертову кучу бревен, и это оказалось гораздо легче, чем я предполагала. За бревнами была тропинка, недлинная, но жутко заболоченная – я промочила себе ноги, и мешок с Живоглотом тоже подмок. Может, поэтому от него теперь все время воняет болотом… А дальше начиналась длиннющая крутая лестница.
- Грейнджер, ты бредишь, - вкрадчиво, даже несколько сочувственно проговорил Малфой, беря Гермиону за руку. – На что кентаврам лестница? Галопом по ней скакать? И вообще, как твой Гримбельц перелез через завал из бревен? Взял новую высоту? Ты бесстыдно все сочиняешь, Грейнджер!
- Да нет же! – Гермиона так хотела убедить парня в своей искренности, что даже не стала отнимать руку. – Я не знаю, как Гемгольц преодолел завал – я смотрела только себе под ноги, каждый мой шаг казался в тот момент самым важным в жизни. А лестница… Может именно из-за нее кентавры там уже не хоронят. Они действительно не хоронят там больше, в той земле хоронили их предки…
- Ну да, предки-то были с крыльями, как пегасы, вот им лестница и не мешала!
- Малфой! – теперь Гермиона вырвала руку. – Это не смешно, и я не брежу! Гемгольц с трудом, но преодолел ступени! Вообще-то коню это не так уж и сложно, он может перескакивать по несколько ступеней за раз!
- Ладно, - у Малфоя заканчивалось пиво, и он перестал перебивать. – Давай, валяй свою байку дальше.
- Мы поднялись наверх, на широкое плато, продуваемое всеми ветрами, и я увидела верхушки Запретного Леса. Странно, что с башен Хогвартса не заметно этой возвышенности… И Гемгольц велел мне выкопать могилу. Я была жутко вымотана, то ли Живоглот окоченел, то ли я не знаю, но мешок оказался непомерно тяжелым. И я со всей вежливостью предположила, что он мог бы и помочь девушке, но Гемгольц сказал, что могилу должна копать я сама. Без помощи магии.
И я копала сама могилу найденным неподалеку плоским заостренным камнем, а на дворе стояла глухая ночь… да, это было ночью, я не говорила? – Гермиону передернуло. - В общем, неглубокая вышла яма, но Живоглот поместился, я его засыпала… Очень устала. Вообще глупая получалась от начала до конца затея, а я не понимаю, зачем что-либо делать, если не вижу в этом смысла и рационального зерна, поэтому я была зла на Гемгольца, на себя, за то, что его послушалась… Меня вообще, словно какая-то сила заставляла следовать его инструкциям, не задавая вопросов.
- Да, Грейнджер, не похоже на тебя, - Малфой не мог сидеть без того, чтоб не вставить свои пять копеек в разговор. – Ты же обычно дотошна до ужаса.
- Вот-вот, - Гермиона покивала, не подумав обидеться. Сарказм Малфоя пропал впустую. – Это не похоже на меня. И странная тяга к Темным искусствам… После ночи на земле кентавров десятикратно усилилась. Ну, злая и уставшая я поплелась домой. Я понимала, что может Гемгольц как-то более трепетно относится к животным, сам наполовину конь… То есть в тот момент я вообще мысленно ругалась, что он конкретный конь. Я с ним всю обратную дорогу не разговаривала, оставила так и не открытые в тот вечер банки пива на прощанье, вернулась в замок спать. Без мантии Гарри это действительно опасная затея, как меня только, такую разбитую, Филч не поймал. Вот говорю же, - Гермиона задумалась, как будто бы мысль только что пришла ей в голову. Она неосознанно закусила губу и уставилась в глаза Малфою, совершенно его не видя. – Говорю, мне прямо необъяснимо везло… Честно признаться, так везет обычно Гарри, а когда я замышляю что-то в обход правил без него, то почти всегда попадаюсь. Даже книгу нужную стащить из запретной секции получается не всегда. Я боюсь, я колеблюсь, я неуклюжая, много шумлю, да и вообще… Предпочитаю интеллектуальную деятельность, с координацией у меня не важно.
- Да-да, Грейнджер, знаем. Ты синий чулок, который оправдывает свое нежелание лишний раз расчесаться тем, что это неинтеллектуально. Умение следить за собой, Грейнджер, - Малфой самодовольно посмотрелся в жестяную поверхность пивной банки, - никак не зависит от наличия у тебя мозгов. Вообще не понимаю, - Малфой, оседлав любимого конька, напрочь забыл про Крэбба и земли кентавров, - ты прихорошилась и прекрасно выглядела на Святочном балу. Ну ты сама же, Грейнджер, на себя в зеркало смотрела? И видела, что можешь быть красоткой? И это вообще-то не сложно, не сложней, чем писать эссе на полтора свитка больше, чем тебе задают. Так какого же дракла ты не пожелала выполнять каждое утро простейшие манипуляции со своей внешностью и на следующий день опять явилась с вороньим гнездом на голове?
Гермиона уставилась на Малфоя во все глаза. Она бы ни за что не подумала, что после Святочного бала тот посчитал ее красоткой.
Но Гермиона не была бы Гермионой, если бы обсуждение внешности заинтересовало ее больше, чем возможность продолжать оживлять Крэбба десятками научных и антинаучных способов.
- Малфой, давай ты проведешь мне курсы моды и стиля, когда мы вернем твоего друга в мир живых.
- Легко. А ты взамен подтянешь меня в починке некоторых магических предметов, - неожиданно согласился Малфой.
- Ладно, - диалог становился странным, и Гермиона решила дорассказать свою не менее странную историю. – Забудем, что меня перебили в десятый раз. Соль всего происшествия в том, что следующим утром Живоглот вернулся домой.
Малфой картинно издевательски рассмеялся.
- Грейнджер, ты просто закопала труп не того кота. Потому что твой живехонек, я помню его приплюснутую морду с третьего курса, он повадился гонять моего филина в совятне, и всю ночь, когда мы болтались на дереве, за нами наблюдал он самый. Твой уродский кот. А кого ты закопала, я не знаю. Мало, что ли, животных у учеников?
- Малфой, я похоронила своего кота Живоглота. Ты что, меня вообще за идиотку держишь? – Гермиона начала злиться, в ее пышных волосах как будто заискрило электричество, а глаза опасно сузились. – И на следующее утро ко мне вернулся мой кот Живоглот. Но он изменился с того дня. Воняет болотом, хоть я его несколько раз купала. И таскает мне дохлых птиц. Ну, то есть, я полагаю, он убивает этих птиц, а потом мне их таскает. И гадит в тапки девочкам, - смущенно призналась в самом страшном Гермиона. – Я отнекиваюсь, что это кто-то из питомцев первогодков, потому что Живоглот никогда не делал ничего подобного, и соседки пока верят, но вообще-то у нас комната старшекурсниц. Натянуто оправдание звучит…
Малфой посмотрел на Гермиону таким взглядом, как будто считает ее идиоткой, или считает, что она считает его идиотом, или как будто у нее снова выросли бобриные зубы – Гермиона не разобралась в оттенках Малфоевых эмоций. Скептически очень он на нее посмотрел.
- И ты, Грейнджер, хочешь мне сказать, что просто смирилась с тем, что твой дохлый кот вернулся к тебе живым? Сказала мирозданию спасибо и пошла писать очередное эссе по трансфигурации? Не довела этого Гремкентавра до самоубийства своими дотошными расспросами?
- Еще как доводила, - Гермиона обиженно нахохлилась. – Он знает не больше моего. Если кого-то закопать ночью в Земле, где хоронили кентавры – наутро он вернется живым. Странным, изменившимся, но живым. Голые факты. Какие при этом магические, физиологические, метафизические, мистические и прочие процессы происходят, какие силы пробуждают мертвых, как это объяснить, как повторить, как предотвратить, темная это магия, светлая, или вообще действие высшего разума – Гемгольц не может объяснить. И старейшины кентавров не могут. Флоренц меня вообще чуть святой водой не окропил, когда я к нему полезла с расспросами. Ну, то есть это маггловское сравнение, - поправилась девушка, заметив вздернутые брови Малфоя. – Прикинулся глухим и ускакал от меня, как от проклятой.
- И? – Малфой сложил пальцы домиком, глядя из-под них на Гермиону. Юноша выглядел заинтересованным, но все еще не убежденным до конца.
Гермиона вздохнула и выпалила свое предложение, словно с головой ныряя в ледяную воду:
- Думаю, этой ночью мы должны закопать Крэбба в Земле, где хоронили кентавры. Даже если он начнет мочиться всем в тапки, он сможет, в отличие от Живоглота, разговаривать, и прольет свет на загадку этого странного места.
Малфой хмуро уставился на Гермиону из-под белобрысой челки, которую он постоянным приглаживанием умудрился растрепать.
- Грейнджер, большей глупости даже ты не могла придумать. Связаться с магией, совершенно неизвестной, и настолько сильной, что она способна вернуть мертвого к жизни, - Глаза парня вдруг странно остекленели. – Мерлин, зачем ты мне рассказала? Я теперь не успокоюсь, пока не сделаю это. Мы определенно должны это сделать, Грейнджер! Лучшая идея за все время! Даже ты можешь придумать что-то умное!
Гойл, который дремал над своей банкой пива, пригревшись в удобном кресле, неожиданно вскинул голову.
- Я чет ниче не понял, про че вы, - с энтузиазмом промычал здоровяк. – Но надо сделать то, че вы решили, я чет щас решил. Я даже Винса понесу, ага?
Трое за столом единодушно переглянулись. В глазах их сверкал нездоровый азарт. Тело Крэбба, засунутое в шкаф (все равно не работает, пусть хоть на что-то сгодится – (с)МыслиМалфоя), потеряло какую-то свою точку равновесия и печально ткнулось в дверцу носом, словно предчувствуя, что его спасатели не замышляют ничего хорошего.

***
- Опять ночь, опять Запретный Лес, опять Гойл бережно несет Крэбба… Грейнджер, надо как-то разнообразить ситуацию. Может, я понесу тебя? Хотя нет, - Малфой вник в собственные слова. – Ты тяжелая, надорваться мне не хватало. А ты не замерзла? Может, снова обнимемся?
- Тоже чувствуешь это? – глаза Гермионы странно сверкали в темноте, походка стала непривычно грациозной, девушке казалось, что ее зрение усилилось, что обострились все чувства.
- Э-э… Что? – Малфой поперхнулся, невинно отвел глаза к звездному небу, проглядывающему сквозь ветки деревьев. Юноша не думал, что его поползновения столь очевидны. Обычно Грейнджер не замечает, даже когда Уизел, не скрываясь, капает на нее слюной.
- Странное возбуждение, желание петь и прыгать, пока мы идем к цели, твердую уверенность, что наши действия нерушимо правильны, и все будет хорошо в мире и в жизни в целом, если мы зароем Крэбба на той прекрасной горе, - нараспев объяснила Гермиона. Девушка осознавала, что с их чувствами что-то не так, но ее это странным образом не беспокоило.
- Э-э… Ну да. Странное возбуждение – это в точку, - подтвердил Малфой, догнал Гермиону и взял ее за руку. Жизнь представлялась впрямь прекрасной, а Гермиона лихорадочно горящим взглядом и растрепанными волосами напоминала тетушку Беллатрикс, а за острый ум девчонке можно наполовину извинить то, что она грязнокровка… И Темные искусства Грейнджер, оказывается, уважает… Намаявшись с Исчезательным шкафом, Малфой неожиданно начал понимать, что знания иногда приносят больше пользы, чем семейное древо во всю стену.
До завала из бревен они домчались, словно подгоняемые всеми ветрами. Как перелезли через высокий бурелом – не помнил толком никто. Малфой шел, шел и шел, шаг за шагом, дорогими ботинками по непокорным стволам, ботинки царапались, а Малфоя переполняла радость, первобытная радость первопроходца, и поколения Малфоев напрасно согнулись в скорбном крике над испорченными ботинками – Драко было не остановить.
Когда бревна остались позади, а ботинки влажно зачавкали по болотистой почве, вдохновение покинуло Малфоя. Может, потому что он промочил ноги. Как можно радоваться жизни с мокрыми ногами? Грейнджер снова начала раздражать своим всезнающим видом – девчонка хороша, только когда молчит. Пэнси думает, если она чистокровная, то красотка даже с мопсьей мордой, и Драко Малфой счастлив находиться в ее обществе. А Грейнджер думает, если она умная, то может запустить свою миловидную внешность, и с вороньим гнездом на голове смотреть на всех, даже на чистокровных, свысока. Кто из них в таком случае хуже, в смысле лучше, Мерлин разберешь.
Малфой возненавидел эту ночь, горячечно красивую Грейнджер рядом и вообще всю дурацкую затею.
Гермиона, летевшая на крыльях познания навстречу неведомым горизонтам, словно разбилась о скалу здравого смысла, промочив в болоте ноги. Девушка с кристальной ясностью осознала, что из-за стремления к знаниям у нее обострилась моральная дилемма: нельзя, нельзя изучать Темные искусства, насколько бы захватывающе это не было; нельзя оживлять мертвых – прах к праху, тлен к тлену, что мертво, то мертво.
Гермиона возненавидела звездную ночь, жажду знаний, заставившую ее сейчас брести по болоту и всю дурацкую затею. Ноги налились свинцом, впереди маячила лестница, а девушке не хотелось делать очередной шаг. Она брела через силу, спотыкаясь.
Гойл просто тупо почувствовал, что мешок с Винсентом стал тяжелым, как будто туда добавили десяток кирпичей. Гойл шел, прямо, упрямо, он вообще не любил думать и колебаться, он знал, что дотащит неподъемный мешок наверх, но он возненавидел эту дурацкую идею, точнее, эту дурацкую дорогу, потому что понятие «идея» вообще не очень умещалось в Гойловой голове.
Наверх они поднялись злые, вымотанные, волоча мешок с телом Крэбба все вместе. Потому что у Гойла в какой-то момент подогнулись колени, он продолжил преодолевать лестницу на четвереньках, Гермиона, приняв свой самый высокомерный вид, задрав нос выше неба, напустилась на Малфоя, обвиняя того в черствости и бездушии – в общем, все чуть не перессорились, но где-то в глубине души осознавали необходимость закончить дело, поэтому донесли мешок все вместе, сердито сопя, толкаясь, в зловещем молчании – но донесли.
Могилу копали по очереди Малфой и Гойл украденными из кладовой Филча лопатами. Почему-то все негласно решили, что трансфигурировать лопаты из подручных материалов, вообще применять какую-либо магию здесь не стоит. Малфой и Гойл копали, а Гермиона сидела на сухой каменистой земле, не чувствуя холода, глядела на мешок с Крэббом и гадала: что парень почувствует, когда оживет; не сойдет ли с ума, откапываясь из-под земли? есть ли там вообще, с чего сходить? сработает ли магия, если они останутся до утра на плато - посмотреть? каким гелем для волос пользуется Драко Малфой? справится ли этот гель с ее вороньим гнездом? что сегодня подадут на завтрак? почему они не прилетели сюда на метлах, в конце-то концов?! почему она читала только маггловскую классику, не интересуясь всякими детективами и ужастиками – седьмое чувство подсказывало, что ответ всегда есть в книгах, надо только знать, где искать.
Парни закончила копать и застыли в нерешительности над ямой, поглядывая то на труп в мешке, то на могилу, то на Гермиону. Как всегда, когда дело доходило до «пораскинуть мозгами», инициативы ожидали от Грейнджер. Слизеринцы трогательно напомнили девушке Гарри и Рона, поэтому она не стала ломаться, только повелительно махнула рукой:
- Вытащите Крэбба из мешка, аккуратно уложите в могилу, закопайте… условно закопайте, слегка присыпав землей. Думаю, он не слишком обрадуется, если очнется завязанный в мешке под утрамбованным слоем почвы. О! И лопату ему положите, не ногтями же парню откапываться… Неужели до такого додумалась только я?
Малфой и Гойл взглядом выразили свое восхищение и готовность исполнять, а Гермиона почувствовала странный восторг от возможности повелевать кем-то. Темная магия, командовать олухами, возможность разумно распорядится Малфоевским капиталом… При чем тут Малфоевский капитал? Это странное место коснулось потаенных струн души Гермионы, еще в тот раз, все громче и громче играя на ее талантах и амбициях зловещую мелодию…
Лопаты, бросающие землю на тело Крэбба, стучали с этой мелодией в такт.
***
Гермиона в упор не помнила, как они вернулись обратно. Кажется, ее нес на руках Малфой, а возможно, их обоих тащил Гойл. В любом случае, Гермиона не возражала. Она пришла в себя наутро, на своей неразобранной постели, в грязной одежде. Рядом лежал воняющий тухлятиной и болотом Живоглот. Еще рядом лежала дохлая птичка. Кажется, дрозд – Гермиона уже начинала их различать, обещая стать достойным орнитологом, если так будет продолжаться и дальше.
Гермиона прислушалась к своим ощущениям, переживаниям и чувствам. По-прежнему хотелось знать, что же будет на завтрак, а еще в девушке зародилась необъяснимая тяга к маггловским романам ужасов. И к блондинам, обладающим скудными мозгами, громким именем и огромным капиталом. У Рона из всего этого были, например, только скудные мозги.
Гермиона встала, переоделась, умылась, привычно ликвидировала птичку, обошла воняющие мочой тапки, взяла собранный с вечера портфель, приглушила будильник Лаванды, который поднял всех, кроме хозяйки, и гораздо раньше соседок выскочила за дверь.
Да, явится ли сегодня на завтрак Винсент Крэбб, ей тоже было очень интересно.

***
Драко Малфой в упор не помнил, как вернулся в подземелья Слизерина. Кажется, он нес Грейнджер на руках, что было в принципе приятно, но унизительно для наследника древнейшего и благороднейшего семейства Малфоев. Или, может, их обоих тащил Гойл – тогда ничего предосудительного не произошло, Гойлу не в новинку прислуживать наследнику древнейшего и благороднейшего… как-там-дальше… дома Малфоев.
Драко отвлекал себя такими беспорядочными размышлениями, спускаясь на завтрак в Большой зал. Ему было интересно, что приготовили сегодня эльфы, как будет выглядеть Грейнджер и почему его это волнует, но, конечно, интереснее всего Малфою было, явится ли за их стол Винсент Крэбб.

***
Он вошел, когда Малфой от волнения дожевывал второй кусок тыквенного пирога, хотя вообще-то считал тыквенный пирог редкостной гадостью.
Крэбб двигался как-то скособоченно, волоча ногу, и голова у него была чуть свернута к правому плечу – как будто парень задумался, склонив подбородок, или смотрел на весь мир с издевкой, или это было просто потому, что недавно Крэббу сломали шею.
Лицо Крэбба было одутловатым, перекошенным – конечно, Винсент всегда щеголял пухлыми трясущимися щеками, но сейчас на щеках отсутствовал здоровый румянец, а кожа приобрела землистый оттенок. Малфой осознал, что не может вспомнить, какого цвета были глаза у Крэбба раньше; теперь сосед по комнате смотрел на него пугающе бесцветными глазами, с почти прозрачной радужкой.
Крэбб целенаправленно прошаркал через весь зал и уселся напротив Малфоя. Драко занервничал. Он не мог заставить себя смотреть на приятеля, тем более от Крэбба несло болотом и гнилью, что стало болезненным ударом для аристократического обоняния Малфоя. Глаза Драко предательски забегали, юноша с трудом удержался от того, чтоб невежливо не зажать себе нос. Вместо этого Малфой принялся обмахиваться салфеткой. Краем глаза он заметил, как Грейнджер отложила вилку, совершенно не слушает, что втолковывает ей с набитым ртом Уизел – вместо этого смотрит на стол Слизерина с жадным интересом юного естествоиспытателя.
Малфой искренне пожелал грязнокровке самой сидеть напротив источающего вонь Крэбба.
- Привет, Винс, - осторожно начал разговор Драко. – Как спалось? – разумеется, более уместного вопроса он не мог задать. Тем более вопрос был действительно интересный – с философской и метафизической точек зрения.
Крэбб склонил голову набок еще сильней, прищурился, как увидевший аппетитную падаль стервятник, и мерзко хихикнул.
В глазах здоровяка даже появился какой-то чуждый, злобный, но признак интеллекта.
- А я сто-олько про тебя теперь знаю, Малфой, - протянул Крэбб, кривляя голос десятилетнего ребенка. – Я про всех все знаю. Мы знаем. Мы пришли вам рассказать, и ваша жизнь никогда уже не станет прежней, хи-хи-хох!
Крэбб схватил стакан сока и подул в него, окатив брызгами… никого, потому что все соседи рассосались раньше, не вынеся источаемой Крэббом вони.
Малфой втянул голову в плечи. Он хотел вскочить, незаметно ретироваться – пусть директор разбирается со спятившим Крэббом, главное, Винс жив и его не заложит, потому что кто же поверит спятившему?
Но Крэбб как-то так придавил огромными ручищами весь стол, что Малфоя зажало между столом и стулом – парень был вынужден остаться послушать. Время от времени он поскуливал, выражая свое несогласие.
А Крэбб начал вещать, и физиономия разделившей с ним тело мерзкой твари расплывалась в блаженной улыбке, по мере того, как он изобличал все более невозможные тайны будущего:
- Что, думал, ты правильный, достойный наследничек, Малфой? А между тем ты женишься на грязнокровке, и только для того, чтоб побороть свою противоестественную тягу к Поттеру. Вообще это сложный вопрос, но одно несомненно – ты задираешься с грязнокровкой и шрамоголовым из-за своей неизмеримой к ним любви. А твой папочка разведется с мамочкой и женится на рыжей Уизлетте – капиталу Малфоев нужны хозяйственные руки. Лорд начнет устраивать оргии среди Упивающихся, и вместо того, чтоб предаваться разбою, предастся праздности и разврату. Снейп обнаружит, что он отец Поттера, но только после того, как сам поборет свою к нему противоестественную тягу, выйдя замуж за Блека, который вернется из арки, которая оказалась всего лишь порталом в Гренландию, а сам Снейп выползет из сарая для лодок, и они станут жить долго и счастливо; а еще декан твой крестный, который спал с твоей мамочкой – ты об этом знал? …на-на-на-на-на-на… - дальше мерзкий голос Крэбба слился для Малфой в неразборчивый гул, сознание едва не отъехало, мозг отказался принимать свихнувшуюся реальность – только отметил, что словарный запас Крэбба стал несоизмеримо богаче.
Малфой из последних сил оттолкнулся от стола вместе со стулом, схватил свой портфель и кинулся к Гермионе – лучше уж сразу так, минуя противоестественную тягу к Поттеру. Ну и вообще она умная, может, чего посоветует… Спасет… Малфой ускорил бег, ловко лавируя между сокурсниками и столами. Гермиона маячила лохматым светочем спасения, и снова напомнила тетку Беллатрикс – к такой не рискнет сунуться даже Крэбб.
- Беги-беги, пра-ативный, - Винсент захихикал вслед этим своим новым детским тоненьким голоском, так не вязавшимся с грузным телом. – А я пойду расскажу директору, что его брат не совсем правильно любит коз, у сестры Арианы был роман с Гриндевальдом, а потом обличу с его же трибуны все коварные ходы Великого Комбинатора, - то, что было Крэббом, хищно потерло ручки.
- Какой огромный ваш мир… Какой интересный… Сколько здесь всего можно навыдумывать и исправить, - бормотало оно, направляясь к Альбусу Дамблдору, который дружелюбно сверкал глазами из-под очков-половинок и жестом мира протягивал лимонную дольку здоровой рукой.
На Альбуса Дамблдора у существа из другого мира были самые зловещие планы. А следующими в очереди значились Поттер и Снейп – о, эти, ненавидяще сверлящие друг друга взглядом, еще даже не представляют, что их ждет.