Глава 1Русская рулетка. Одна пуля, барабан на шесть патронов, тугой курок.
Пять попыток из шести доводят до нервного срыва, последняя — до смерти. С каждым щелчком затвора сердце замирает, а спустя мгновение начинает качать кровь с удвоенной силой. Если, конечно, еще не остановилось. Насовсем.
Металлическая ручка с тихим скрипом поворачивается, и Гермионе кажется, что вот-вот раздастся выстрел, и тогда по серым стенам расползутся вперемешку с костяной крошкой ошмётки её мозга. Дыхание учащается, ладони становятся скользкими, будто из них только что выскользнула мурена.
— Ну здравствуй, красавица.
В голове раздаётся оглушительный щелчок — курок спущен, выстрела не слышно.
Гермиона медленно поворачивается, воображаемая мурена за спиной скалит острые зубы в немой ухмылке.
— Присаживайтесь, — сглотнув подступивший к горлу ком, Гермиона кивает на стул напротив.
— И это вся твоя радость от встречи со старым знакомым? — Губы растягиваются в широкой улыбке, и сухая кожа на них лопается, выпуская капельки крови.
Скабиор смотрит в упор, проникая взглядом под кожу. Больше всего Гермионе сейчас хочется убраться подальше от этого человека, желательно на край света, но это мало кого волнует и меньше всего её начальство. Она делает глубокий вдох, раскрывает блокнот и пытается ничем не выдать своё волнение.
— Ваше полное имя? — Голос звучит ровно, пальцы уверенно держат ручку — простую, шариковую — в комнате для допросов кроме уже наложенных защитных заклинаний никакая магия не работает.
— А духи ты так и не сменила. — Скабиор тянет носом воздух и наклоняется ближе, отчего спутанные волосы падают на лицо, прикрывая глаза.
Гермиона чувствует облегчение, так определенно лучше — не видеть его глаза.
— Так и запишем: полного имени не знает, зовёт себя Скабиором.
Ручка предательски не хочет писать, и на бумаге появляются лишь глубокие бесцветные борозды.
— Ну и чем я обязан нашей встрече?
— Вероятно, своим прошлым, — отрезает Гермиона и зачитывает следующий вопрос, подготовленный для неё секретарем министра магии: — Какой была ваша роль при Волдеморте?
— Маленькой, — отвечает Скабиор, откидывается на спинку стула и вытягивает ноги поверх металлического стола, — я ловил для него сбежавших предателей крови, грязнокровок, других неугодных, а мне за это платили. К чему эти дурацкие вопросы, ты же и сама всё знаешь. — Он подмигивает, и губы опять растягиваются в улыбке, обнажая пожелтевшие зубы.
Гермиона ловит себя на мысли, что он прав — вопросы действительно дурацкие. Она просматривает следующие несколько и, пропустив пять, на которые и сама прекрасно знает ответ, задаёт восьмой по списку.
— Где вы скрывались последние четыре года? Назовите места и имена помогавших вам в этом людей.
— Я бы не назвал их людьми… Во всяком случае, не в полной мере. Впрочем, я слышал, что юная миссис Уизли не любит дискриминации, поэтому воздержусь от подобных замечаний.
Дыхание перехватывает, барабан проворачивается, затвор над самым ухом касается стали и оглушает негрянувшим выстрелом — как он может столько знать про неё?
— Вы не ответили.
— И не отвечу, красавица. — Скабиор доволен произведенным эффектом. — Во всяком случае задаром. — Он быстро спускает ноги на землю и всем телом подается вперед, перегнувшись через стол.
Защитные чары срабатывают безошибочно: в каких-то нескольких дюймах от Гермионы он врезается в невидимый барьер. Она чувствует на своём лице его отрывистое дыхание, улавливает едкий запах немытого тела, слышит, как стучит его сердце.
В комнату заходят двое авроров.
— Всё в порядке. — Гермиона останавливает их прежде, чем они уведут его в камеру. Нужно всё узнать сегодня, иначе завтра ей просто не хватит мужества встретиться с ним снова.
— Что вы имеете в виду, говоря: задаром?
— Посмотри на меня, — разводит руками Скабиор, — я не мылся с тех пор, как эти, — он кивает на застывших у входа авроров, — меня повязали, да и с едой в этой вашей тюрьме как-то не очень. Мне плевать на те отбросы, с которыми я провел последние годы, но сдавать их забесплатно я не намерен.
На долю секунды насмешливый взгляд становится твердым словно камень, и Гермиона понимает, что ей его не сломить — игра будет идти либо по его правилам, либо никак.
— Министр не даст на это согласия, — еще пытается отбиться она.
— Даст. Повторюсь, красавица, моя роль была маленькой, зато я знаю тех, чья была куда как серьезней… Неужели свобода одного мелкого наёмника стоит дороже жизней тех, кто своими руками расчищал дорогу Волдеморту?
* * *
Гермиона идёт домой, как в тумане, не замечая никого и ничего вокруг. За ней, вытаращив круглые глаза, по мутным лужам скользит мурена, так и норовя сбить с ног. Гермиона слово за словом прокручивает в голове разговор с министром, всё ещё не веря в то, что он пошёл на сделку. Завтра ей придётся сопровождать Скабиора туда, где тот будет готов поделиться информацией. Авроры будут рядом, но разве от этого легче? Гермиона пытается не думать о том дне, когда встретила этого человека впервые, но память не спрашивает её разрешения и сама подкидывает словно вырванные из омута памяти кадры.
Скабиор стоит почти вплотную, отделяемый от неё лишь тонкой пеленой защитного барьера — не видит, но чувствует.
Тогда револьвер сделал первый выстрел.
Она помнит всё: темные круги, залегшие под глазами, мелкие морщины в уголках губ, мягкое шуршание кожаной куртки, силу его мозолистых рук, тащивших её в Малфой-мэнор, — синяки после них не сходили еще неделю после побега.
Воспоминания кусаются больнее мурены, которая наконец добралась до ног и, извиваясь, скользит по позвоночнику, пытаясь подобраться к шее и задушить, обвив холодным хвостом. Гермиона бросается бежать, не обращая внимания на удивленные взгляды прохожих.
Один день. Надо взять себя в руки, немного потерпеть и завтра всё закончится. Навсегда.
— О, а этот новый министр мне может даже и понравиться. — Скабиор с тихим свистом оглядывает номер гостиницы.
Гермиона удивлена не меньше — министр явно очень высоко ценит информацию, которой обещал поделиться наёмник, раз предоставил ему такой номер.
— Теперь вы назовёте мне места, где мы сможем найти пособников Волдеморта?
— Не спеши, красавица, мы договаривались как? Сначала я приведу себя в порядок, хорошенько поем, а потом уже займемся делом. А пока прикажи-ка своей охране снять с меня путы, а то как-то мыться с ними не очень удобно. — Он протягивает руки, на запястьях поблескивают серебристые нити.
— Вашей охране. — Гермиона кивает аврорам — на двери наложены защитные чары, антиаппарационный барьер на месте — побега можно не опасаться.
— Моей? — Скабиор широко улыбается, курок соскальзывает с мокрых пальцев, и раздается звенящий щелчок — четыре попытки из шести. — Ну, это как посмотреть. — Он, потирая освободившиеся руки, уходит в ванную.
Когда возвращается, в нём едва ли можно узнать прежнего Скабиора — чисто вымытый и выбритый он уже не излучает опасность, впрочем, это впечатление обманчиво. Гермиона знает, кто перед ней, что он собой представляет на самом деле — наёмник без принципов и идеалов, за горстку монет продавший когда-то её, Гарри и Рона, и теперь с такой же легкостью предающий за сытный ужин и чистую одежду тех, кто спасал его шкуру последние годы.
Он проходит за стол, на котором уже стоят источающие чарующие ароматы блюда и, будто передразнивая её вчерашний жест, кивает на стул напротив.
— Присаживайтесь.
Гермиона не двигается с места.
— Не ломайся, красавица, мне скучно кушать всё это одному, а ты, сдаётся мне, хорошая компания — мало говоришь, мало кушаешь, да и смотреть на тебя приятно. Быстрей начнём, быстрей получишь свою информацию.
Гермиона, едва сдерживая раздражение, опускается на стул, и по лицу Скабиора расползается ухмылка.
— Хорошая девочка. А теперь давай-ка отправим этих амбалов за дверь, они отбивают мне аппетит.
Она против, но авроры выходят из комнаты, следуя указаниям министра — у неё с собой палочка, которой Гермиона владеет в совершенстве, а информацию необходимо добыть как можно скорее.
— Ну, давай, доставай свой блокнот. — Он жадно отрывает зубами кусок запеченной оленины и, прикрыв на секунду глаза, смакует вкус. — Первый год после того, как этот ваш Избранный победил Темного лорда, я провёл с Трэверсом. Тот еще зануда, но нам удалось вместе скрыться после того безумия в Хогвартсе, а доверять было особо некому.
Гермиона судорожно сглатывает слюну и быстро записывает данные. Она хорошо помнит Трэверса — именно он чуть не сбил их с Кингсли, когда они пытались вывезти Гарри из дома Дурслей накануне совершеннолетия. Мурена хлещет влажным хвостом по спине, воскрешая воспоминания, словно одного ужаса из прошлого, развалившегося сейчас перед Гермионой в удобном кресле и с жадностью поглощающего еду, ей недостаточно.
— Где его можно сейчас найти?
— А нигде. — Скабиор пронизывает её взглядом, по губам, напоминая кровь, стекает вино. — Он сдох той зимой. Старый был, как моя матушка, да и накладно было двоим на его деньги жить.
Крик подкатывает к горлу, но так и не вырывается наружу. Она смотрит на Скабиора, вгрызающегося в сочное мясо, но видит совсем другое — бледного умирающего Трэверса и кровавую ухмылку на лице склонившегося над ним наёмника.
— Будешь? — Он протягивает ей бокал с вином, и Гермиона, не вполне отдавая себе отчет в происходящем, принимает его и делает большой глоток.
— А… дальше?
— Дальше? Ну, пару месяцев я жил где придётся, а потом обосновался у Стэна Шанпайка.
— Шанпайка? Это невозможно…
— Почему же? Потому что все считали, что он действовал на благо Темного Лорда под Империусом и его оправдали, или потому что он жил рядом с магазином твоего муженька?
Ручка сама скользит по бумаге, записывая все подробности, и только в конце Гермиона понимает, что за словами скрыто много большее.
— Я видела Стэна несколько раз незадолго до того, как он переехал. Он больше кого бы то ни было ненавидит пожирателей, потому не стал бы помогать тебе. Это всё ложь. — Гермиона перечеркивает написанное жирным крестом. — Не начнешь говорить правду, не будет тебе никакого освобождения.
— А ты уверена, что готова услышать правду? — Скабиор медленно вытирает руки о салфетку, а затем в одно мгновение оказывается за Гермионой. Его губы скользят по самому краю её уха, шепча слова, от которых внутри всё скручивается в тугой узел.
«Это не может быть правдой», — твердит она сама себе, но факты налицо. Она уже не сомневается: если послать авроров на поиски Стэна, то они ничего не найдут. Потому что его уже давно не существует — с тех самых пор, как беглый преступник постучался в двери того, кого когда-то заманил в ловушку, чтобы пожиратели наложили на него заклятие Империус.
Погиб ли Стэн из-за неё? Нет, должно быть, лишь совпадение. Гермиона дрожащей рукой выхватывает палочку, но Скабиор быстрее. Он выбивает её одной рукой, а второй закрывает Гермионе рот пока она не успела позвать сторожащих в дверей авроров.
— Чего так испугалась, красавица? Помнится, ты была посмелее, когда я был твоим соседом в образе этого прыщавого Шанпайка. — Он разворачивает её к себе лицом и впивается острым взглядом черных глаз — таких же, как у прокравшейся под кожу мурены — и словно пожирает её изнутри, совсем так же, как пять минут назад пожирал мясо.
— Силенцио! — тихо шепчет он, направив на Гермиону её же палочку, и закрывать рот уже нет нужды. — Я не врал только в одном — на тебя и вправду приятно смотреть…
Скабиор проводит освободившейся рукой по её лицу, очерчивает пальцами нос, подбородок, дотрагивается до губ. Гермиона сопротивляется, пытается вырваться, но его руки по-прежнему сильны, как и пять лет назад. Скабиор обездвиживает её очередным заклинанием, и Гермиона оседает на пол. Он опускается перед ней на колени и, улыбаясь, смотрит. Долго. Пристально.
— Не думаю, что мы еще увидимся, — наконец говорит он, — пусть у тебя останется от меня и приятное воспоминание.
Он грубо хватает её за шею и, притянув к себе, впивается в губы.
Раздаётся щелчок, и Гермиона ждёт, когда раскаленная пуля со скрежетом разорвет кость, но ничего не происходит. Пятый выстрел опять впустую.
— Давно хотел это сделать. — Скабиор отрывается от неё, оставив на губах привкус крови, и направляется к двери. — Если ты не против, я заберу твою палочку. Впрочем, если против, то всё равно заберу.
Он берётся за ручку и, прежде чем выйти, оборачивается.
— И сегодня духи ты тоже не сменила, — улыбается он и открывает дверь.
Вместе с первым всполохом защитного заклятия Гермиона слышит шестой щелчок.
Она зажмуривается, но пули нет, барабан пустой.
Только теперь она понимает, что то была вовсе не русская рулетка — щелкал не затвор револьвера, а так захлопывалась вокруг неё клетка — четыре решетчатые стены, верх и низ. На глаза наворачиваются слезы, в ушах всё ещё звенит «а духи ты так и не сменила», но убежать от этого уже не получится — клетка закрыта, птичка поймана.
