*От автора: Написано на восьмой тур феста редких пейрингов «I belive».
Название с латинского – «С полным доверием».
Автор совершенно незнаком с тактикой боя.
*
Доркас Медоуз не считала себя глупой. Так же, как не считала себя мямлей, размазнёй и тихоней. Она выросла с двумя старшими братьями, которые не скупились на воспитательные пинки, но это только сильнее закалило её характер. Впрочем, только братьям она их и прощала, зная, что пинки были заслуженными. Тем более что братья с самого раннего детства помогли ей научиться отвечать силой на силу и грубостью на грубость. С семи лет все, кто трогал Доркас, неизменно получали достойный ответ. В школе с ней предпочитали не связываться.
Доркас считала себя достаточно умной, чтобы не лезть в неприятности, по крайней мере, по своей воле; но и достаточно умной, чтобы, если неприятности всё-таки случились — а они случались с нечастой периодичностью — выйти сухой из воды.
Доркас считала, что у неё есть все качества для того, чтобы стать орденцем. Но Аластор Муди считал по-другому. Сдвинув брови, он хмуро смотрел на Доркас, спокойно выдерживающую его пристальный взгляд.
— Что ты здесь забыла, Медоуз? — был первый его вопрос к ней.
Доркас понимала, кого он видел перед собой: молодую девчушку, едва выпустившуюся из Хогвартса, думающую, что она что-то знает о жизни, о войне. Хулиганку, весь вид которой кричал: «Заметьте меня!» Как только она вошла, Муди смерил её долгим изучающим взглядом, казалось, не пропустив ни малейшей мелочи: коротко стриженные под ёжик светлые волосы, гордо вскинутый длинный нос, упрямо выдвинутый волевой подбородок и самоуверенный взгляд серых глаз. Доркас так и видела в его глазах приговор: «Слишком самоуверенна». Хотя сама она не считала это таким уж недостатком.
— Я пришла сюда бороться за своё будущее.
Муди нахмурился еще больше. Доркас, впрочем, тоже — прозвучало слишком пафосно.
— Ты хоть понимаешь, куда лезешь? У тебя еще молоко на губах не обсохло под проклятия лезть. Бороться она хочет.
— При всём уважении, — холодно ответила Доркас, — но вы даже не видели меня в действии.
— Хорошо, — подозрительно легко откликнулся он после недолгой паузы, и Доркас едва заметно приподняла в удивлении бровь. — Следуй за мной.
Муди стремительно покинул комнату и, петляя по коридорам штаб-квартиры, направился в только одному ему известное место. Шагая по пятам за Аластором, Доркас заметила, что дом пустовал и, пораскинув мозгами, решила, что большая часть Ордена на заданиях и дежурствах. Не успела она толком рассмотреть штаб-квартиру, как Муди резко остановился у последней в коридоре двери и заглянул в комнату.
— Шеклболт! На два слова.
Кингсли Шеклболта она знала. В сущности, он и привёл сюда Доркас. Хотя в школе они пересекались редко — он был старше и учился на Хаффлпафе (в то время как она — на Рейвенкло) — она знала, что студентом Кингсли был хорошим: отличником по заклинаниям и ЗоТИ, которые так нужны ему были для поступления в аврорат, и по остальным предметам, в общем, тоже; а Кингсли, в свою очередь, знал её выдающиеся способности в боевых заклятиях, несколько раз разнимая повздоривших студентов, будучи старостой. В школе Доркас была не по годам прозорлива и видела отношение Кингсли к войне. И видела она его по свою сторону баррикад. Так что это было лишь вопросом времени — её появление в Ордене.
Из-за двери показался Кингсли. Как обычно уверенный и рассудительный, с неизменной золотой серьгой в ухе, добавляющей ему юношеской легкомысленности, он приветственно им кивнул и вопросительно взглянул на Аластора.
— Твоих рук дело? — без предисловий спросил Муди, указывая на Доркас.
— Это моё решение, — тут же прожгла она упрямым взглядом Аластора.
— Помолчи, Медоуз. Ну?
— Моих, — скрестив руки на груди, не стушевался Кингсли, переводя взгляд с Доракс на Муди, и Доркас возмущённо нахмурилась.
— Вот и разбирайся теперь с этим. Чтобы через десять минут её здесь не было.
— Ты уверен? — вскинув бровь, уточнил Кингсли. — Орден многое потеряет.
— Посмотри на неё — да её прихлопнут, как муху на первом же рейде.
В ответ Кингсли только покачал головой:
— Ты её недооцениваешь.
Муди недолго помолчал, впившись в него испытывающим взглядом, и решил, недовольно поморщившись:
— Под твою ответственность. Понаприводят здесь школьников, — и напоследок мрачно бросил: — Если что-то случится — шкуру спущу.
Не говоря больше ни слова, Муди развернулся и ушёл, а Доркас посмотрела на Кингсли.
— Добро пожаловать, — сверкнул он белоснежной улыбкой.
*
Едва ли он это показывал, но после первой же стычки с Пожирателями отношение Муди к Доркас изменилось, да и орденцы увидели её в другом свете. Невысокая и слишком слабая на вид, она накладывала заклятия такой силы, что обычного «Ступефая» хватало, чтобы надолго вывести противника из строя. Кингсли же, после первой стычки, крепко пожал ей руку и поздравил с боевым крещением, и после этого Доркас не покидало чувство, будто она прошла какой-то экзамен.
По прошествии нескольких недель она привыкла к опасной рутине Ордена и даже сблизилась с несколькими его участниками, хотя сама по себе была одиночкой. Она научилась сопоставлять свою работу в зельедельческой лавке так, чтобы мистер Гордон, хозяин магазина, не мог ничего заподозрить. А через несколько недель по просьбе (граничащей с указом) Аластора даже договорилась с хозяином о поставках некоторого количества готовых зелий в штаб-квартиру. Всё это осуществлялось крайне осторожно, чтобы не подставить мистера Гордона, который старался держать в уже почти оглашённой войне нейтралитет. На самом деле Доркас не считала, что поставка зелий через него — это такая уж необходимость, ведь было Мунго да и многие орденцы владели нужными навыками, чтобы в случае чего сварить нужное зелье, когда запасы подходили к концу. На это Муди, не скрывая раздражения от такого глупого предположения, сказал, что стратегический запас зелий должен быть всегда, и что у орденцев зачастую просто нет времени проводить по несколько суток над некоторыми жизненно необходимыми, но слишком долго и скрупулезно готовящимися зельями. Мунго же своими запасами не делилось, да и сейчас оно являлось не самым безопасным местом. После этого Доркас обдумывала каждое слово, перед тем, как что-то сказать Аластору.
И хотя рутина Ордена была опасной, Доркас не чувствовала того всепоглощающего страха, который, как ей казалось, обычно чувствуют люди в военный период. Даже в атмосфере тревожного ожидания и неизвестности ей каким-то образом удавалось абстрагироваться от сильного страха. Доркас вспоминала, как в детстве, когда она не могла заснуть в грозовые ночи, она садилась на кровати, пряталась с головой в одеяло и наблюдала за росчерками молний за окном. Так Доркас старалась смотреть в глаза своему страху, так она пыталась захватить власть над ним. Так и сейчас, как ей казалось, она просто научилась смотреть в глаза своему страху. Она просто научилась говорить ему, что да, страшно, но она может с этим жить.
Так Доркас считала до того момента, пока до Ордена не дошла информация, что к Тому-Кого-Нельзя-Называть присоединились дементоры. Уверенность улетучилась, не оставив после себя и следа.
*
Доркас как раз выходила из дома Донаваннов, с помощью которых Орден часто отправлял магглорожденных волшебников нелегально сделанными порт-ключами в другие страны: к родственникам, друзьям, знакомым — туда, где бы они были в безопасности, когда во двор аппарировало двое Пожирателей. Не раздумывая ни мгновения, Доркас доведёнными до автоматизма действиями поставила защитный купол, который дал ей несколько секунд форы, и вбежала в дом.
— Тревор, Мэгги! Аппарируйте отсюда!
В то же мгновение Тревор подскочил с дивана, подбежал к столу и достал из ящика порт-ключ.
— Мэгги, аппарируй на нашу старую квартиру и жди меня там.
К удивлению Доркас, жена не стала кричать и причитать, что она не бросит Тревора, как это часто бывало, а молча кивнула, кинула на Доркас взгляд и произнесла:
— Спасибо вам, — и за мгновение до того, как аппарировать, негромко сказала, глядя на Тревора: — Возвращайся.
Времени оценить развернувшуюся перед ней драму не было, поэтому Доркас, не обращая внимания на чету Донаваннов, прикоснулась палочкой к зачарованному браслету, посылая в штаб-квартиру сигнал о помощи.
— Дом Донаваннов, два Пожирателя, — на ходу тихо произнесла она, осторожно выглядывая в окно.
К засадам в доме Доркас относилась как к большой подставе. А когда ещё в комнату, где она находится, вели две двери, из которых окружить её получалось на раз-два — это была не просто большая подстава, это была огромная подстава.
— В доме есть чёрный выход? — одними губами спросила Доркас.
Тревор кивнул и указал в сторону кухни.
Доркас наложила на него и себя маскирующие чары, чтобы невозможно было определить, где именно в доме они находятся и, прижимаясь к стене, быстро и бесшумно покинула гостиную, поманив Тревора за собой. Раз уж он остался, действовать вдвоём будет эффективнее. Путь к чёрному выходу оказался недолгим, но времени и так было потеряно слишком много, поэтому обойти дом и зайти обратно через центральный вход, чтобы застать Пожирателей со спины, Доркас не успевала.
В дверях тёмной кухни отразилась тень человека, и Доркас крайне осторожно развернулась лицом к ней и вжалась спиной в стену, а Тревор спрятался за дверьми кухни. Доркас осмотрела комнату, подбирая лучший вариант для нападения. Коридор, в котором они с Тревором стояли, был коротким — до трёх метров — и вёл в небольшую квадратную кухоньку с одним небольшим окном прямо у двери. Если Доркас выйдет из коридора и станет у противоположной стены к чёрному выходу, то спина у неё будет прикрыта.
Глядя Тревору в глаза и пытаясь разобраться, понимает ли он то, что она ему пытается показать, Доркас указала на себя и кивнула в сторону кухни. К её облегчению, Тревор понимающе кивнул.
План был по-детски прост: Доркас занимала позицию на кухне у стены, роняла что-то не слишком звонкое, чтобы было слышно не дальше гостиной, и надеялась, что противник пойдёт проверять кухню. А дальше план обрывался — слишком много было зависящих факторов.
Перед тем, как переместиться, она еще раз глянула на Тревора и, получив напутствующий кивок, плавно и бесшумно в три шага оказалась за углом коридора, и ещё в два шага — на месте. Выждав несколько секунд, выравнивая дыхание, она взяла палочку наизготовку и несильно ударила ногой стоящую слева кухонную тумбочку. Со стороны гостиной раздалось тихое шуршание мантии, и тень, отражающаяся в коридоре кухне, пропала. Скорее всего, предположила Доркас, тень зачаровал Пожиратель, чтобы не было видно, идёт кто-нибудь или нет.
Доркас до предела напрягла слух, вглядывалась в коридор и, на всякий случай, бросала быстрые взгляды на дверь чёрного выхода напротив. Сюрпризы ей были ни к чему.
Пожиратель вошёл в комнату, неслышно пройдя по коридору и с палочкой наизготовку, и в то же мгновение бросил в Доркас невербальное заклятие.
«Протего! Иммобилус!»
Доркас, не опуская палочку и не поднимая шума, подошла к застывшему на месте Пожирателю, радуясь, что доведённая до автоматизма реакция сработала и на этот раз. Она забрала у него палочку и связала Пожирателя заклинанием, а потом осторожно выглянула за угол в коридор, где никого больше не увидела, даже Тревора. Доркас взволновано нахмурилась — будто и без того проблем не хватало — и, стиснув зубы, мысленно помянула недобрыми словами всех родственников Тревора до девятого колена.
«Гоменум Ревелио».
Поисковое заклинание сообщило, что в доме никого больше не было. Она нахмурилась еще больше. Получается, либо второй Пожиратель сбежал, либо был на улице. Доркас надеялась, что если второй Пожиратель на улице, то без Тревора.
Прижимаясь спиной к стене, она дошла до двери чёрного хода и осторожно посмотрела в зашторенное дверное окно, стараясь сделать это как можно незаметнее. К её разочарованию это ничего не дало — стёкла были покрыты узорами от мороза и из-за них ничего не было видно. Доркас ничего не оставалось, как, осторожно приоткрыв дверь, выглянуть наружу. На улице было холодно до дрожи и никого не было видно. Доркас бесшумно проскользнула за дверь и попыталась слиться со стеной так, чтобы её прикрывала тень. Поисковое заклинание запускать было бесполезно: отменно оно работало только в небольших закрытых пространствах.
Доркас не могла ничего рассмотреть в окружающей темноте, и это её напрягало. Она чувствовала себя слепым котёнком, выкинутым на маггловскую магистраль — неверный шаг и пиши пропало. Еще раз упомянув про себя незлым тихим словом всю родню Тревора, она быстро спустилась по ступенькам крыльца и перебежала к противоположной стене. Здесь, без возможности укрыться от заклинаний, Доркас почувствовала себя обречённо, и как она не старалась отгонять от себя это чувство, оно не давало ей мыслить ясно и логично. Не давало выстроить план действий. Единственно верным решением сейчас казалось спрятаться где-то под кроватью и тихо всхлипывать от безысходности. Доркас стало казаться, что всё, что она делает — бесполезно. Что будущего у неё всё равно не будет: на войне выживают редко, а если и выживают, то остаются искалеченными на всю жизнь. И повезёт, если искалеченными только морально.
— Что я здесь делаю? — сорвался с губ отчаянный вопрос, ноги подкосило слабостью, и Доркас, ударившись коленями, осела на землю.
Казалось, что в будущем её ждёт только мрак. Выживет она или нет — это неважно, оставался мрак и только он. И боль. И отчаяние. И больше ничего. Пустота.
Дыхание у неё сбилось, а лёгкие обожгло холодом. По щекам катились слёзы от полной безнадёжности, и Доркас, задыхаясь, отчаянно кашляла, пытаясь перевести дыхание. Перед глазами всё плыло, земля шаталась под коленями. Доркас почувствовала, как что-то холодное и скользкое коснулось её лица, рук и приподняло её на ноги. Сквозь слёзы, застилающие глаза, она могла рассмотреть только тёмный силуэт, чёрную кляксу и ничего больше. Доркас слишком поздно поняла причину своей внезапной истерики. Дышать было невозможно, да уже и не хотелось.
— Экспекто патронум!
Силуэт в холодном и скользком плаще отпустил её, и Доракз кубарём скатилась на землю, хватая ртом воздух и давясь рыданиями. Кто-то приподнял её за плечи и несильно встряхнул.
— Ты как, более-менее жива?
Это только послужило катализатором для нахлынувшей истерики, Доркас отчаянно помотала головой и зарыдала навзрыд. Её трясло, тело отказывалось слушаться. Человек выругался, витиевато и с выражением, и по голосу Доркас узнала Кингсли.
— Т-там… Тр… Тр-ревор, — попыталась она объяснить ситуацию, но результат получился плачевным.
— Не волнуйся, он в порядке. Оглушил одного из Пожирателей и как раз хотел бежать к тебе, когда я аппарировал. Ты молодец, благодаря тебе двоих Пожирателей сегодня отправят в Азкабан.
Доркас кивнула, всхлипнула и попыталась подавить уже отпускающие рыдания. Глубоко вздохнув с третьей попытки, она уже более осмысленно посмотрела на Кингсли:
— Ты чертовски вовремя поспел, — хрипло и гнусаво произнесла она, вытирая слёзы.
— Поблагодаришь меня потом. Пойдём, тебе нужно много горячего шоколада, — сказал он, помогая ей встать.
— Мне нужно увидеться с Тревором сначала. Хочу убедиться, что он в порядке.
— Он в порядке, поверь мне. Серьёзно, Доркас, тебе нужно прийти себя.
Она медленно кивнула и покрепче схватилась за Кингсли, понимая, что сейчас без надёжной опоры она просто не выстоит. Кингсли перехватил её за талию и аппарировал.
*
Через два часа после того, как они вернулись в штаб-квартиру, и Доркас пришла в себя, зашёл Муди. Оценив её общее состояние, он коротко расспросил о происшествии у Донаваннов. До определённого момента он хранил молчание, только кивал и вставлял скупые комментарии, но когда Кингсли чётко и без лишних подробностей описал ситуацию по его приходу, Муди взорвался.
— Мордред тебя подери, Медоуз! Когда ты вступаешь в организацию, как наша, ты должна сообщать такие моменты, как невладение Патронусом! — гневно произнёс он, нависая над ней с высоты своего роста.
Доркас хотела что-то сказать, но Муди даже не дал ей открыть рот.
— Я уже не спрашиваю, почему ты не сказала об этом сразу. Но чем ты думала, когда решила скрыть этот факт после того, как мы получили информацию о дементорах? Отвечай, Медоуз!
— Я…
Сказать по правде, Доркас просто не хотела говорить. Это ей казалось таким верхом непрофессионализма, что признаваться было просто стыдно. Она пыталась научиться Патронусу еще до вступления в Орден, иногда тренировалась по несколько часов подряд, но результатов почти не было, из палочки вырывалось только слабая серебристая дымка и не больше.
— Я займусь этим, — спокойно сказал Кингсли, переводя огонь на себя.
— Этим нужно было заняться сразу! — рявкнул Муди.
— Сразу не получилось, Аластор, и с этим уже ничего не поделаешь. Будем решать проблему сейчас.
Больше всего в жизни Доркас не любила, когда её лишали слова. И сейчас ей хотелось встать, помахать руками и громко крикнуть: «Я вам не мешаю?» Только она понимала, что изначально была неправа, да и зачем было себя обманывать — если она за год не получила никаких видимых результатов от самостоятельных тренировок, вряд ли и дальше тренировки в таком темпе дадут какой-нибудь результат.
Муди тяжело вздохнул и задумчиво постучал костяшками пальцев по столу.
— В твоих интересах освоить Патронус как можно быстрее, Медоуз. Подставляя себя — ты подставляешь весь Орден, — он оттолкнулся руками от стола и направился к двери. — На время поменяйся дежурствами с Фрэнком.
Муди вышел, Доркас перевела взгляд на Кингсли и после недолгого молчания, не выдержав, едко сказала:
— Спасибо, что спросил моё мнение.
Кингсли поднял брови и как ни в чём не бывало предложил:
— Ты можешь тренироваться со мной, если всё так сложно.
— Очень своевременно.
— Но я же предложил, разве ты не этого хотела?
— Оставь своё сомнительное остроумие, — раздражённо отмахнулась Доркас.
Кингсли подобрался и серьёзно произнёс:
— Это не шутки, Доркас, это действительно проблема. Тебе следовало сказать об этом раньше.
— Мерлин, мы сейчас пойдём по второму кругу?
— Нет. Я просто говорю, что думаю. — Кингсли задумчиво покрутил на столе чашку и спросил: — Когда начнём?
— Сейчас, — решительно встала она. — Давай покончим с этим как можно быстрее.
Кингсли только хмыкнул, никак не прокомментировав такой энтузиазм.
*
С его помощью Доркас действительно начала делать успехи. Незначительные, но после года застоя её радовали даже такие крупицы. Правда, не сказать, чтобы остальные чувствовали такой же энтузиазм, только Кингсли терпеливо втолковывал ей, что она делала не так. Обычно под конец тренировки Доркас уставала выдавливать из себя правильные счастливые воспоминания и предлагала Кингсли спарринг. Не всё же ей чувствовать себя новичком в ЗоТИ. И здесь она уже отводила душу. Конечно, калечить Доркас его не собиралась, но и вполсилы не работала. Впрочем, ему бы это и не понравилось.
После одной из таких тренировок, на которой она уложила его на лопатки, Доркас с неприкрытой насмешкой протянула, глядя на сидевшего на полу и опиравшегося о стенку Кингсли:
— Ты можешь тренироваться со мной, если всё так сложно.
Шутку он оценил.
После нескольких тренировок, Доркас даже полюбились эти занятия. Атмосфера в Ордене была тяжёлая и давящая, и на тренировках с Кингсли, на спаррингах у неё получалось отгородиться от витающей в воздухе подавленности. Как это парадоксально ни звучало, но там она отдыхала, каждую свободную минуту от работы и дежурств она старалась проводить в комнате, отведённой для тренировок. В Ордене все слишком параноидально чувствовали опасность, особенно после того, как к ним дошла информация, что Волдеморт (Доркас упрямо приучала себя называть его по имени) открыл на братьев Пруэттов охоту. Так же, как и на неё. С той минуты одна она больше не дежурила, а спаррингами они с Кингсли занимались уже не просто для удовольствия.
После одной, вымотавшей их сильнее обычного тренировки они, по обыкновению, сели на пол, оперевшись о стену, и Доркас после непродолжительного молчания неожиданно начала:
— Знаешь, в школе я никогда не задумывалась, кем бы хотела стать. А ведь об этом обычно мечтают в детстве: найти работу мечты, выйти замуж, нарожать кучу детишек и в старости нянчиться с внуками. — Кингсли молчал, глядя в пространство, но Доркас видела, что он внимательно её слушал, и продолжила: — Я просто знала, наверное, ещё курса с четвёртого, что просто буду бороться. Не думала, где и кем хочу работать, не мечтала об идеальной свадьбе и детях. Просто знала, а может, видела, что сейчас это невозможно. Всегда казалось, что заводить семьи нужно в мирное время, а уж детей рожать тем более. Что же это за семьи, где родителей могут убить в любую минуту? Как же дети, которые потеряли родителей, могут вырасти счастливыми?
Кингсли еще немного помолчал, раздумывая, а потом повернулся к ней.
— Ты же выросла без родителей. И как, ты не была счастлива?
— Не всем везёт остаться с двумя старшими братьями, Кингсли. — Повисла недолгая пауза, а потом Доркас спросила: — А ты? Ты мечтал кем-то стать после школы?
Он откинул голову к стене, задумчиво посмотрел в потолок и неспешно проговорил:
— Я не хотел стать кем-то конкретно, я просто хотел делать что-то для общества, отстаивать права людей.
— Работать в Министерстве? — улыбаясь, уточнила Доркас, и Кингсли кивнул.
— Пока что, легально это можно делать только с высокого поста.
— Легально?
— То, чем мы занимаемся здесь, едва ли можно назвать легальным способом борьбы за равноправие всех слоёв населения.
Он пожал плечами, и Доркас, ненадолго задумавшись, произнесла:
— Когда война закончится, у тебя всё получится. Я в этом уверена.
Кингсли усмехнулся и повернул к ней голову.
— Что же, один голос у меня уже есть, — с улыбкой произнёс он. — Начало положено.
— Я не уверена, что тебе можно так на него рассчитывать, — отвернувшись, ответила Доркас.
В комнате повисло молчание и, повернув обратно к нему голову, Доркас увидела его вопросительно поднятые брови.
— На меня открыта охота, Кингсли. Волдеморт хочет убить меня собственноручно. Ты действительно веришь, что я могу выйти живой из этой войны? — горько спросила она, отводя взгляд.
Он немного помолчал, перекидывая в пальцах палочку, а потом произнёс:
— И ты ещё спрашиваешь, почему у тебя не получается Патронус.
— Но это правда, Кингсли. Разве нет?
— В этой войне, Доркас, я понял одно: если ты не веришь в себя, то зря даже пытаешься выжить.
— Это немного резко, ты не считаешь?
— Это, как ты любишь выражаться, правда.
Больше он ничего не говорил, и Доркас в образовавшейся тишине обдумывала его слова. На самом деле, она считала, что он был прав: отсутствие веры, как в других, так и в себя — это заранее обречённая тактика. Она вспомнила, как в свою первую встречу с Аластаром она так пафосно и многообещающе сказала, что хочет бороться за своё будущее. Сейчас же Доркас понимала, что будущего она для себя не видела и что боролась в этой войне только из-за того, что бездействие для неё было невыносимым. Многие говорили о её силе и о том, как она с одного заклятия могла вывести из строя противника. Лично Доркас не считала себя сильной, а то, что у неё было много магической энергии, она считала заслугой родословной. И Доркас действительно думала, что не выживет на этой войне. Слишком много было тех, кто разделял взгляды Волдеморта, слишком много было тех, кто хотел заслужить его благосклонность. Её гибель была лишь вопросом времени, и пусть это звучало слишком безнадёжно.
Доркас прикрыла глаза, всё больше погружаясь в свои мысли, и не заметила, как заснула у Кингсли на плече.
*
Доркас нервно вышагивала по комнате, не зная, куда себя деть. Узнав, что на книжную лавку магглорожденного волшебника в пригороде Лондона назначено нападение, Орден спланировал защитную операцию, и по плану Доркас должна была оставаться в штаб-квартире, как резервный боец, если что-то пойдёт не так, в то время как братья Пруэтты и Кингсли выстраивали защиту в Катераме*.
Доркас не находила себе места, металась по дому и ходила из угла в угол, заламывая руки. Её не покидало чувство, что что-то не так. Ну зачем отправлять четырёх Пожирателей на почти беззащитного одинокого хозяина книжной лавки, пусть и магглорождённого? Аластору и остальным это тоже было не по душе, но проигнорировать информацию они просто не могли. Это так явно походило на ловушку, что внутренний голос просто кричал: «Одумайтесь, идиоты!»
Доркас не выдержала и, проверив на руке сигнальный браслет, отправилась в тренировочную комнату. Если ей нужно было чем-то себя занять, так пусть это будет практика по вызову Патронуса. Около часа она безуспешно пыталась сконцентрироваться на правильных воспоминаниях, но тревожное чувство, не покидавшее её, сводило все попытки на нет. В итоге у Доркас так ничего и не получилось, и она просто села на пол, терпеливо ожидая каких-нибудь новостей. По прошествии ещё часа, она снова возобновила попытки.
Стоя со вскинутой наизготовку палочкой, Доркас глубоко дышала, пытаясь очистить своё сознание от лишних тревог. Прикрыв глаза, она представила себе, что операция прошла успешно, что никто не пострадал, и атака была отбита. Доркас сделала ещё один глубокий вдох, яркая картинка живых и здоровых Пруэттов и Кингсли горела перед её глазами.
— Экспекто патронум!
Из палочки вырвался полутелесный воробей.
Доркас поражённо посмотрела, как он, окружённый неярким сиянием, неуверенно взвился к потолку, но тут же погас. Воодушевлённая таким успехом, Доркас подобралась и повторила попытку. Погрузилась в настоящие и ненастоящие воспоминания, выискивала самые сокровенные желания, самые прекрасные образы. И нашла. Такой совершенно правильный.
— Экспекто патронум!
Воробей шустро взвился к потолку, сделал круг, озаряя всё вокруг ярким светом, и подлетел к Доркас.
— Гиппогриф меня раздери… — пораженно прошептала она.
Перед глазами стоял образ так крепко прижимающего её к себе Кингсли.
*Катерам — городок в пригороде Лондона.
