Глава 1Автор: eruption
Жанр: наверное, angst.
Саммари: Он идет по осколкам своей памяти, вспоминая друзей и врагов. Свой мир. Он хочет вернуть это, но не может. У него есть только один выход… Но кто он?
Death - is the only way out
Завораживающая, мощеная белым камнем Диагон-Аллея уходит вдаль. Сверкают начищенными до блеска стеклами вновь открытые магазины и лавки. Где-то еще идет ремонт, и слышатся голоса волшебников-строителей, подгоняющих заклинаниями нерадивых эльфов. Блестят зонтики кафе Флориана Фортескью, открывшегося сразу же после падения Волдеморта.
Активная война длилась почти три года. Ежедневные нападения на волшебников и магглов уже вошли в привычку. Пожиратели несколько раз громили Диагон-Аллею, пытались взять штурмом Министерство Магии и нападали на Хогсмид.
Без дементоров Азкабан пал практически сразу, множество узников страшной магической тюрьмы разбежались сеять ужас среди обычных людей или вступили в ряды Пожирателей Смерти. Во время войны волшебный мир разделился на две половины, практически не было тех, кто пытался остаться в стороне.
Я прохожу мимо вновь открывшейся «Совиной Империи Лупоглаза» и вижу множество сов: ярких и пестрых, серых и невзрачных, еще совсем птенцов и уже окрепших птиц. Их гомон наполняет эту часть Диагон-Аллеи, заглушая и людской говор, и шум работ в еще не открывшихся лавках…
Я поднимаю глаза вверх и вижу яркое-яркое небо. Мне больно на него смотреть. Солнце слепит глаза. Я не вижу ни единого облачка в этом мирном небе. Небе, которое, надеюсь, никогда не будет пылать огнем драконов. Перуанских ядозубов и венгерских шипохвостов, норвежских зубцеспинов и румынских длиннорогов…
Я помню нападение на Хогвартс, последнюю крупную битву. Никогда не забуду то небо: садящееся солнце еще заставляет гореть горизонт, но уже не мешает видеть звезды и луну… Редкое великолепие природы, которое мы так редко замечаем, глядя себе под ноги, погруженные в свои мысли и поглощенные своими заботами. А оно там, лишь стоит поднять голову и это великолепие ваше – все без остатка. Спустя секунду, в этом небе появляются черные точки, они стремительно увеличиваются, превращаясь в гигантских птиц, крылатых ящеров. И вот, небо уже пылает их огнем. Их чешуйчатые тела поглощают свет заката, а их огонь разгоняет сумерки звездного неба…
Нехотя, снова возвращаюсь в настоящее. Ноги уже принесли меня к магазину «Все для Квиддитча». Надо же. Неугомонный Нимбус уже выпустил очередную метлу. Только вот чем она отличается от предыдущих? Особо эргономичным седалищем? Или парой гипернаворотов, превращающих искусство полета в простую последовательность движений?
Не люблю я Квиддитч. Нет, люблю, конечно. А вот игроков в Квиддитч - нет. Особенно Виктора Крама. Чистокровный волшебник, один из лучших ловцов мира и, как оказалось, особо искусный пожиратель-палач…
Порой я задаюсь вопросом: что заставляло людей идти за Волдемортом? Неужели они верили, что он поделиться с ними властью? Не думаю… Хотели возможности постигать Темные Искусства? Возможно… А может быть действительно верили, что магглы это низший сорт людей?
Мы ведь не изменились, не поняли, к чему приводит такая дискриминация. Волшебники до сих пор держат в рабстве эльфов – вон высокий волшебник пустил в эльфа заклинание, чтобы тот быстрее работал… А кто-то пнет эльфа, а кто-то пойдет дальше, как это сделал Том Риддл…
Какие, в сущности, уроки мы вынесли из этой войны? Мне кажется, что те же, что и из «одиннадцатилетнего террора» до первого падения Темного Лорда. То есть никаких…
Был Фадж, успокоенный годами мира и боявшийся за свое кресло, но разве Руфус Скримджаур будет лучше? Мы поменяли шило на мыло, сказав «он достаточно опытен и уверен в себе, он полон новых идей и не сделает старых ошибок». А разве не так говорили про Фаджа?
Я уже подхожу к «Олливандерам», магазину который помнит каждый волшебник, покупавший себе палочку. Особенно помню серые глаза Олливандера. От них становится не по себе, они… нет, не залезают в душу, не обнадеживают… Они предупреждают: не волшебная палочка творит магию, не она творит великие дела – их творит волшебник…
Нет больше старика Олливандера – погиб, защищая свой магазин во время одного из налетов на Диагон-Аллею. Теперь делами руководит его сын. Как-то мы с ним пересекались – почти ничего общего с отцом: здоровенный сорокалетний детина, больше похожий на Хагрида, чем на Олливандера-страшего. И только одно не изменено, только одно выдает в нем Олливандера – глаза…
Интересно, это я иду или меня несут мои ноги? Будто повторяют маршрут моей волшебной жизни. Ведут меня мимо магазинчика, в котором был куплен Косолап, мимо лавки близнецов Уизли…
Близнецы рвались в «Орден Феникса» еще до окончания школы. Да что греха таить? Все мы хотели действовать. Только кто же знал, что неувядающие близнецы, неугомонные, неистощимые на шутки и неуловимые для Филча близнецы погибнут на первом же серьезном задании?
Сердце Миссис Уизли не выдержало этого, она умерла от инфаркта сразу же, как только узнала. Даже магическая медицина ничего не смогла сделать. Артур после этого впал в жутчайшую депрессию. Забросил работу и напивался огневиски до чертиков. Если бы не профессор МакГонагалл и Джинни – мы бы потеряли его на год раньше.
Я прохожу мимо новехонького здания Гринготтса. Теперь магический банк не вырастает белой громадой в конце Диагон-Аллеи. Старое здание было разрушено, как раз тогда погиб Артур. У министерства не было человеческих ресурсов в таких количествах, как у пожирателей. В сражение за магическое золото отправили обычных сотрудников, а не авроров…
Предо мной уже начинает появляться новая доминанта Диагон-Аллеи. Башня из бордовых и черных гранитных плит. Мемориал павшим. Мне туда. Вокруг гигантского конуса вьется белой спиралью лестница с золотыми перилами. Она уходит вверх к небольшой круглой площадке на самом острие иглы башни, пронзающей небо.
Мне сложно представить, какую магию использовали, чтобы магглы не видели этого памятника. Всех моих знаний не хватает на это. Я подхожу к «подножью». Почетный караул - традиция, взятая нами у магглов… Караульные кивают мне. Меня уже знают – каждый день я прихожу сюда и поднимаюсь наверх, на маленькую круглую площадку. Меня не интересует вид, открывающийся на Лондон. Меня даже не интересует сам факт подъема. Меня заставляют идти наверх плиты, которыми вымощена эта лестница.
На них написаны имена всех, павших в войне. Первые футов двести – жертвы «одиннадцатилетнего террора», потом – жертвы последней войны. Сначала имена идут длинным списком, плетутся из золотых нитей, не давая никакой информации о человеке. Лишь скупые даты жизни и смерти.
Я уже у самого верха. Вот и первое из списка имен, к которым я прихожу. Да, я прихожу именно к именам, потому как знаю – этих людей уже нет, и ничто их не вернет. Я прихожу к именам потому, что они воскрешают память, позволяют вернуться в счастливое детство…
М. Макгонаглл. Здравствуйте, профессор. Спасибо, профессор. До свидания, профессор. Я удаляюсь от камня, на котором написано имя женщины, пожертвовавшей жизнью ради меня, закрывшей меня от смертельного проклятья…
И вам здравствуйте, профессор Снейп. Я не люблю зелья. Да и вас не очень, откровенно говоря. Но мы ведь были по одну сторону баррикад, да?
Имена тянуться вереницей воспоминаний, воспоминания бередят старые раны, которые начинают ныть, доставляя странное, не передаваемое удовольствие: возможность чувствовать, что ты еще жив. Что еще бьется сердце в груди, и что тебя еще не разорвало на куски, как профессора Флитвика...
Привет, Рон. Я даже не знаю, что тебе сегодня сказать. Ты был неплохой парень. Немного ленивый, немного непоследовательный. В чем-то ребенок, а в чем-то – например, в дружбе – совсем взрослый. Знаешь, «Пушки» выиграли чемпионат. Ты бы, наверное, был рад…
Привет, Гермиона. Меня всегда поражали твои знания… И зачем я тебе всегда это говорю? Я… я, наверное, любил тебя. И буду любить, пока бежит по венам кровь. Что я мог сделать, как я мог тебя спасти? Пожертвовать собой? Меня не было рядом, когда Драко Малфой сделал с тобой ЭТО… Прости…
Я почти наверху – осталось лишь две плиты. Совсем немного и я увижу великолепие Лондона полуденного. Я медленно поднимаюсь. Часа два-три. Но полдень всегда застает меня на площадке.
А. Дамблдор. Что я могу вам сказать профессор? Все ведь написано здесь, все уже сказано в книгах… Я просто промолчу, глядя на волшебную карточку с вашим изображением. Люблю я шоколадных лягушек… Мне, как раз, сегодня попалась одна с вашим фото…
А еще с твоим… Привет, Гарри. Я прохожу и над этой надписью – здесь уж мне точно нечего сказать. Да и не нужно – не любил Гарри жалость. Я выхожу на круг площадки. Она вся огорожена перилами и лишь напротив лестницы их нет. Это символизирует пропасть, в которую бы рухнул волшебный мир, если бы не люди, по чьим именам я пришел сюда.
Как получилось так, что я единственный остался жив? Как получилось так, что Лорда Волдеморта убил я? Я направляюсь к проему и смотрю вниз. Сколько же там футов? Тысяча или больше? Какая разница?
Я один, один из всех моих друзей остался жив. Погибли все, кто меня учил, погибли те, кто мне помогал… Погибли даже те, кто надо мной издевался. Зачем я живу, день ото дня посещая эту башню моего прошлого? Я хочу к ним, к моим друзьям и недругам, к миру моего детства. Как мне встретить их снова? Я знаю только один ответ на свой вопрос: Death – is the only way out. Я делаю шаг…
… назад. Разворачиваюсь и, понурив голову, ухожу с площадки. Может быть завтра мне хватит смелости сделать шаг вперед… И тогда Невилл Лонгботтом встретиться с вами, друзья…
Прим. Автора: Death - is the only way out. Смерть – единственный выход.
