Глава 1Джинни чувствует, как воздух вокруг становится таким тяжелым, что даже просто сделать вдох кажется почти невозможным. Гарри стоит напротив, опустив голову и спрятав руки в карманах брюк.
- Дети приедут завтра, что я им скажу?
Джинни задыхается, представляя неизбежные слезы Лили и раз и навсегда испорченное Рождество. Гарри поднимает на нее взгляд, кажется, впервые за весь вечер.
- Я смогу им объяснить.
- Ты мне объяснить не можешь, так что даже не вздумай говорить об этом с нашими детьми! Ты не имеешь никакого права вообще с ними разговаривать после этого!
Голос Джинни срывается на крик. Да, в последнее время их отношения с Гарри оставляли желать лучшего, но она и подумать не могла, что он может потребовать развода.
- Они уже взрослые, Джинни. Ты не сможешь им запретить.
Гарри хочется, чтобы его голос звучал мягче, но угрозу по поводу детей он воспринимает в штыки. Они и так были единственным, что удерживало его в так называемой семье, которая превратилась в фарс с тех пор, как они все вместе стали уезжать в Хогвартс, оставляя родителей в опустевшем доме. Джинни и Гарри было совершенно не о чем говорить, и пребывание рядом в тягостном молчании по несколько месяцев подряд выматывало так, что хотелось кричать. Но были дети, была маленькая Лили, которая бы ни за что не простила отца, если бы он ушел. Сейчас Лили четырнадцать и Гарри надеется, что она сможет его понять
- Это все из-за нее?
Джинни почти шепчет, вдруг понимая, что она устала. И от этого дня, и от всех предыдущих лет. Гарри прав, они уже давно не были семьей, но Джинни никогда не теряла надежды, что они смогут все исправить. Они ведь созданы друг для друга, так ведь?
- Чжоу тут ни при чем, - качает головой Гарри.
- Ох, прости, Гарри. Конечно же, эта шлюха, у которой ребенок от тебя, совершенно ни при чем!
Джинни с трудом сдерживает злые слезы и отворачивается от мужа, чтобы не вцепиться ногтями ему в лицо.
- Пожалуйста, Джинни. Мы поженились, потому что должны были, у нас замечательные дети, но мы уже давно не семья. Не усложняй.
Гарри сжимает руки в кулаки в карманах, потому что он знает, что виноват. Знает, что должен был найти какие-то другие слова или сделать так, чтобы этой ситуации не возникло, но он не мог. Ему нужна была Чжоу, ему нужно было то тепло, которое он чувствовал, стоило только ему ее увидеть. Ему нужно было столько времени, чтобы узнать своего уже взрослого сына.
- Не усложнять?
Голос повернувшейся Джинни обманчиво спокоен, но покрасневшие глаза полны плохо контролируемой ярости.
- Я вышла за тебя замуж, потому что любила тебя больше жизни! Ты хотел ребенка, и я бросила карьеру, потому что хотела сделать тебя счастливым. А потом, не дав мне опомниться, ты захотел еще одного и, когда я думала, что, наконец, у нас появится время для нас двоих, ты начал намекать, что нам не хватает дочки. Я люблю наших детей, но, Мерлин, ты запер меня с ними здесь, пока развлекался с Чжоу и растил с ней еще одного сына! Да как ты смеешь просить меня не усложнять?!
Она подходит и с силой ударяет его по щеке, с мрачным удовлетворением наблюдая за тем, как на его лице проявляется красный след от ее ладони.
- Я не развлекался с Чжоу. Мы встретились всего один раз, еще до рождения Альбуса. И я узнал о существовании Дерека только полторы недели назад.
Гарри не знает, что еще сказать. Он думал, что правда – это лучшее, что он может дать Джинни, но теперь правда кажется убогой насмешкой. Сказанное им сейчас ударяет его самого по солнечному сплетению. Он переспал с другой женщиной, пока его жена была беременна. Он настоял на третьем ребенке, надеясь, что это удержит то ускользающее ощущение семьи, которое словно утекало сквозь пальцы с каждой минутой пребывания в этом когда-то родном доме. Он, по сути, не сделал ничего, чтобы сберечь свой брак. Он просто смотрел со стороны, как он рушится. Неужели, это действительно он? Тот самый гриффиндорец Гарри?
- Выходит, я знаю побольше твоего? О твоем сыне я узнала одиннадцать лет назад. Мы с Альбусом и Лили гуляли по городу и забрели на какую-то детскую площадку. Они были еще детьми и не обратили внимания, а меня как будто током ударило, когда я увидела в песочнице мальчика с твоими глазами. Я никогда их не спутаю. Я стояла и не могла пошевелиться, а потом мальчик побежал к маме, которой оказалась Чжоу. Она меня даже не заметила. Забавно, правда? Конечно, я знала, что больше ты с ней не видишься, потому что начала следить за тобой, но тот факт, что мальчик был младше Джейми, говорил сам за себя.
- Почему ты не сказала мне? Почему ты не ушла от меня, как только узнала?
Гарри искренне удивлен. Он не может себе представить свою реакцию на подобную ситуацию, но это явно не были бы десять лет молчания без единого упрека по этому поводу.
- Вначале я надеялась, что ты сам мне все расскажешь. Глупо. Если уж ты молчал столько лет, то с чего бы вдруг решил быть откровенным. Потом я попыталась представить свою жизнь без тебя и не смогла. Как я ненавидела себя за эту слабость, зависимость от тебя, которую я пыталась оправдывать детьми. А ты даже не заметил, что я изменилась. Не попытался исправить что-то, принял как должное то, что мы стали отдаляться друг от друга.
Джинни проводит рукой по волосам. Горячие слезы катятся по щекам, и она с раздражением стирает мокрые дорожки с лица рукавом свитера.
- Я не хочу тебя видеть, Гарри. Пожалуйста, уходи.
Он некоторое время колеблется, борясь с желанием подойти, обнять ее и сказать, что все будет хорошо, что он никогда и ни за что ее не оставит. Это желание рвется к нему откуда-то из хогвартских времен, когда она была фактически единственной причиной, по которой он не мог сдаться тогда. Но Гарри понимает, что он сделал и сказал уже слишком много тех вещей, которые он сам не сможет себе простить.
- Прости меня, - произносит он и аппарирует.
***
- Гермиона?
Гарри неуверенно стучит в приоткрытую дверь кабинета и заглядывает внутрь. Раньше он никогда не стучал, но теперь он уже не понимал, кто остался с ним, а кто перешел в «лагерь Джинни» и не уставал прожигать его взглядами полными презрения. В другое время он наверняка посмеялся бы, что одна измена перекрывает все заслуги по выигранной войне, но с чувством юмора у него сейчас не очень хорошо. На работе он трусливо взял отпуск и старался больше времени проводить в квартире Чжоу, избегая выходить на улицу.
Чжоу не показывала вида, но Гарри замечал иногда, что ее забавляет эта ситуация, в которой взрослый мужчина прячется в квартире, боясь пустых разговоров за спиной. Вопреки всеобщему мнению Чжоу не уводила его из семьи, она не напоминала о себе семнадцать лет, сама растила ребенка и была счастлива, насколько это возможно. День, когда она, уверенная в своем бесплодии, почувствовала внутри себя новую жизнь, был лучшим в ее жизни. И ее не волновала цена, которую ей пришлось за это заплатить. Она никогда не жаловалась, не пыталась обратиться к Гарри за помощью, и работала на нескольких работах, чтобы обеспечить сыну лучшее детство.
За эти семнадцать лет Гарри и Чжоу виделись не больше десяти раз, да и то издалека на Косой Аллей. В эти моменты они только кивали друг другу, стремясь разойтись в разных направлениях. Чжоу не собиралась рушить семью Гарри, она, как и все в стране, радовалась счастливым семейным портретам Поттеров в газетах, не допуская даже мысли о том, что могло бы быть, если бы она была чуточку смелее.
Когда они встретились меньше месяца назад в том же магазине, что и семнадцать лет назад, Чжоу решила, что это какая-то насмешка судьбы. Ведь ко всему прочему, как и в тот раз, весь мир сошел с ума, готовясь к Рождеству. Гарри было достаточно просто посмотреть ей в глаза, чтобы почувствовать себя чуточку счастливее, а когда она неуверенно улыбнулась, он вдруг понял, что на этот раз он не сможет уйти. Он знал это все эти семнадцать лет, в которые запрещал себе думать о ней, заставляя себя играть роль счастливого мужа и отца. Вот только с первым пунктом у него ничего не вышло.
Чжоу готова была прочитать ему лекцию о том, что она не станет рушить его семью, но посмотрев ему в глаза, она поняла, что настало их время быть счастливыми. Известие о сыне Гарри воспринял с радостью, но еще долго не мог успокоиться и перестать злиться на Чжоу за то, что она не сказала ему раньше. Встреча с шестнадцатилетним сыном, который стараниями матери не испытывал к отцу ненависти, но и особой любовью и жаждой общения не горел, прошла неловко. Гарри надеялся, что со временем все станет проще, что он сможет наверстать годы упущенного времени.
- Заходи.
Голос подруги вырывает его из размышлений. Он проходит в кабинет и закрывает за собой дверь, чувствуя себя все еще неуверенно. Выражение лица Гермионы такое спокойное и равнодушное, что Гарри невольно вспоминает МакГоногалл и мысленно усмехается собственному сравнению.
- Так и будешь стоять?
Гермиона растягивает губы в не самой естественной улыбке, но даже это кажется движением с мертвой точки, поэтому Гарри уже увереннее подходит к столу и садится на стул перед ним. Так получилось, что за пару недель прошедших с его разговора с Джинни он не виделся ни с Роном, ни с Гермионой, потому что понимал, что он может справиться с осуждением любого человека на планете, кроме этих двоих.
Разумеется, были еще дети. Он встречал их на вокзале, когда они приехали на рождественские каникулы. Вместо того чтобы сразу отвезти их домой к Джинни, он привез их в кафе. Они проговорили несколько часов. Гарри старался тщательнее подбирать слова, но это не делало ситуацию проще. Джеймс пытался быть старшим и не устраивать истерику как Лили, но Гарри физически ощущал, как он перестает быть в глазах сына человеком, на которого он хотел бы походить. Альбус молчал, не проронив ни слова за все время, что они провели вместе.
Когда они подъехали к дому, Гарри вышел из машины. Джинни по-прежнему не желала с ним разговаривать, так что заходить внутрь было не самой лучшей идеей, но и прощаться с детьми из окна машины было нелепо. Джеймс молча ушел в дом, а успокоившаяся было Лили снова заплакала. Гарри осторожно обнял ее, боясь, что она вырвется из его рук. Он шептал ей то, что не смог сказать Джинни. Что он никогда ее не оставит, что он очень любит ее и всегда будет рядом, когда понадобится ей. Он говорил это так, чтобы слышал и стоящий в стороне Альбус. Когда он разжал объятия, Лили почти не всхлипывала. Альбусу было уже пятнадцать, и он почти сравнялся в росте с отцом, но когда он сам обнял его, то у Гарри защемило сердце. Он не видел перед собой уже взрослого парня, он видел того маленького мальчика, которого он учил кататься на велосипеде и летать на метле.
- Гарри, ты еще здесь?
Гермиона снова вырывает его из мыслей. В последнее время он слишком часто уходит в себя, не переставая думая о детях. Он гуляет с Альбусом и Лили, как только они присылают ему сову. Гарри безмерно благодарен Джинни за то, что она не ставит ему ультиматумов в общении с детьми и не настраивает их против него. Вот только Джеймс сам наотрез отказывается разговаривать с отцом. И это едва ли не больнее всего пережитого Гарри за его не самую легкую жизнь.
- Как там Джейми?
Написать Джинни он не решается, но Гермиона наверняка бывает у них дома.
- Уверяет, что будет ненавидеть тебя всю жизнь.
Гарри поднимает глаза на подругу. Она ведь все еще его подруга? По крайней мере, сочувствия в ее голосе нет точно, но это и не было тем, на что он мог надеяться. Она разговаривает с ним, вроде бы не собирается проверить на нем какое-нибудь заклинание, чтобы отомстить за подругу. Большего можно было и не ждать.
- Ну и натворил же ты дел, Гарри!
Гермиона вдруг снова становится собой. Не равнодушной незнакомой женщиной, а рассудительной подругой, которая может ругать его сколько угодно, но всегда останется на его стороне. Она улыбается, откидываясь на спинку своего кресла.
- Это же я, - пожимает он плечами, как будто это все объясняет.
Гарри пытается улыбнуться, но слова о Джеймсе не дают ему покоя.
- Джинни что-нибудь придумает. Она пытается говорить с ним об этом, просто ему нужно немного больше времени.
- Джинни?
Гарри облизывает пересохшие губы и сцепляет пальцы в замок. Гермиона смотрит на него изучающее, словно пытается что-то прочесть по его лицу.
- Господи, Гермиона, как она может быть такой? Почему она снова меня прощает?
- Потому что любит.
Она со вздохом встает со своего кресла и становится за спиной Гарри, наклоняясь и обнимая его за плечи.
- Я знаю, что я должна быть на ее стороне. Мне правда очень жаль Джинни, ей сейчас нелегко. Но если Чжоу делает тебя счастливой, то я не та, кто будет тебя осуждать. Я люблю тебя, Гарри. И Рон тоже куда больше твой друг, чем ее брат. Он вряд ли с восторгом будет кидаться Чжоу на шею, но он никогда от тебя не отвернется. Чтобы ты ни сделал, мы всегда рядом с тобой.
Ее шепот щекочет Гарри шею и согревает лучше самого горячего чая. Это то, чего ему не хватало, чтобы вздохнуть свободно. Он накрывает ее руки своей и грустно улыбается.
- Я знал, что ты меня не подведешь. Ты никогда меня не подводила.
***
Гарри поднимает взгляд на Джинни. Ее спина идеально ровная, все такие же, как и двадцать лет назад, рыжие волосы собраны в хвост, и Гарри невольно любуется ей. С этой прической она выглядит куда моложе и если он снимет очки, чтобы не видеть глубокую складку, пролегшую между ее бровей, то не даст ей больше двадцати пяти.
Он едва заметно встряхивает головой, опуская глаза в документ, который ему было велено тщательно прочитать и подписать. С трудом он пытается сосредоточиться на тексте, но все, что он видит, это слово «развод» повторяющееся в каждой третьей строке. И вроде бы это должно принести облегчение: Джинни не предъявила к нему никаких требований, так что, поставив подпись, он станет официально свободным и сможет заново строить свою жизнь. Гарри подписывает бумагу и передает ее Джинни. Она даже не думает читать, просто ставит подпись и отдает документ адвокату.
Адвокат – мужчина лет пятидесяти – чувствует себя неловко. За свою долгую практику он видел множество разводов, но это был единственный случай, когда ему хотелось стукнуть по столу и лично разорвать мирное соглашение об опеке над детьми и разделе имущества. И таких как он, не признающих развод четы Поттеров, было множество. Но он просто вкладывает документы в папку и поднимается, чтобы пожать на прощание руки этим уже свободным людям.
Гарри пропускает Джинни перед собой, открывая двери на улицу. Она по-прежнему избегает смотреть на него и только чуть заметно кивает головой из вежливости.
- Мы можем пройтись? – спрашивает Гарри.
Он видит по ее глазам, что она хочет отказаться. Он видит в них злость и может быть немного разочарования. Но спустя несколько секунд она спокойно кивает и первой делает шаги вдоль по тротуару.
- Хочешь поговорить о Джейми? – спрашивает Джинни.
Гарри неловко. Он не думал говорить о сыне, просто ему захотелось снова вспомнить, каково это быть с Джинни рядом. Напоследок.
- Да, конечно. Он все еще меня ненавидит?
- Нет, не думаю. Мне кажется, вам стоит поговорить. К тому же он сейчас раздумывает о своем будущем, ты нужен ему. В конце концов, я вряд ли что-то могу ему посоветовать.
Джинни вообще не собирается снова ссориться с Гарри, но этот упрек о ее заточении в четырех стенах все же проскальзывает. Она думает о том, что она устала, да и, честно говоря, ей его не хватает. Она всерьез подумывает продать их дом, потому что с каждым днем ей все труднее в нем находится. Даже стены напоминают ей о том времени, когда они были счастливы. Впрочем, сейчас Джинни не уверена, что Гарри когда-либо был с ней счастлив.
- Прости меня. Я должен был быть внимательнее к тебе. Ты заслуживала куда большего, чем я мог тебе дать.
Гарри избегает смотреть бывшей жене в глаза, потому что до сих пор боится, что чувство вины заставит его вернуться к ней стоит ему только заглянуть ей в лицо.
- Мне было нужно меньше, чем ты думаешь.
Она произносит эти слова так тихо, что Гарри не может быть уверен, послышалось ему или нет.
- Ты опоздал со своими сожалениями, - говорит она уже громче.
- Есть что-то, что я могу сделать для тебя сейчас?
Гарри останавливается, удерживая Джинни за руку, но она почти сразу же вырывает ее из его пальцев.
- Я знаю, что я имею полное право возненавидеть тебя. Это было бы логично, это то, чего все ждут от меня. Но я не могу, потому что неважно, сколько прошло лет, глядя на тебя, я вижу растерянного одиннадцатилетнего мальчишку, которого я впервые встретила на вокзале, или храброго юного волшебника, который рискнул своей жизнью, чтобы спасти сестренку своего друга. Чтобы ты не делал, я не могу перестать вспоминать, как я была счастлива, когда мы поцеловались в первый раз. Ты был моей жизнью с тех пор, как мне исполнилось десять. И ничего не меняется.
Джинни проводит кончиками пальцев по щеке Гарри. Он заставляет себя взглянуть ей в глаза. Сейчас чувство вины сводит его с ума и только мысли о Чжоу не дают ему просто прижать Джинни к себе и никогда больше ее не отпускать, лишь бы не видеть ее глаз, полных слез.
- Ты принимал за меня все решения, и на самом деле я не была против, но теперь мне нужно время, чтобы научиться жить самостоятельно. Вспомнить, о чем я когда-то мечтала, чего не успела сделать. И было бы неплохо, если бы ты дал мне это время. Я освобождаю тебя от тревог обо мне, от дежурных звонков, от вежливых разговоров, от твоего чувства вины.
Гарри не знает, что сказать или сделать. Он опускает глаза, принимаясь разглядывать тротуар под ногами. Ему было бы куда проще, если бы она его ненавидела. Тогда он смог бы высказать ей все аргументы, которые готовил с того самого момента, как встретил Чжоу, но все, что он мог сейчас, это виновато молчать, понимая, что не заслужил прощения, которое Джинни готова была ему подарить.
- Думаю, тебе стоит забрать детей на Рождество. Я хочу побыть одна.
Теперь к чувству вины Гарри примешивается еще и изумление. Джинни готова отпустить их детей встречать Рождество с его любовницей и внебрачным сыном? И в этот момент его накрывает злость.
- Хватит! Прекрати быть такой! Прекрати прощать меня, заботиться обо мне, после того, что я сделал! Почему ты не можешь просто думать о себе?
Гарри не обращает внимания на то, что срывается на крик посреди улицы, пусть и не многолюдной, но все же не пустынной. Терпение и милосердие Джинни выводит из себя сильнее, чем глупость подчиненных, непослушание детей и неодобрение его поступков всем магическим сообществом.
- Чего ты от меня хочешь? – не понимает Джинни.
- Чтобы ты сказала мне правду!
Гарри подходит вплотную и встряхивает бывшую жену за плечи.
- Правду?
Глаза Джинни наполняются злыми слезами.
- Хорошо! Хочешь, чтобы я рассказала, как меня передергивало от отвращения, когда ты прикасался ко мне, после того как я узнала о Чжоу? Хочешь знать, что я чувствовала всякий раз, когда ложилась с тобой в одну постель, зная, что ты представляешь на моем месте другую? Или о том, как я до смерти боялась, что однажды ты просто назовешь меня ее именем? Как меня выворачивало наизнанку, когда ты изображал из себя любящего мужа на людях? Я ненавидела тебя каждую секунду, с тех пор как узнала о твоем сыне от этой шлюхи! И ненавижу тебя сейчас. Но я ни на секунду, слышишь меня, Поттер, ни на секунду не переставала тебя любить! И это убивает меня изнутри, потому что даже сейчас я тебя простила и готова ползать за тобой на коленях, лишь бы ты вернулся ко мне!
Она бьет его кулаками по груди, но в какой-то момент ощущает себя бесконечно слабой и закрывает лицо руками. Когда все это только началось, она обещала себе, что сможет сдержаться. Что не унизится перед Гарри во чтобы то ни стало, но у нее ничего не вышло.
- Тебе стало легче, Гарри? Потому что мне ни капельки.
Джинни не дожидается его ответа. Она уходит с гордо поднятой головой и крепко сжатыми кулаками, не оборачиваясь, зная, что он не пойдет за ней. Возможно, когда-то давно у нее и был шанс что-то исправить, бороться за него, но сейчас слишком поздно, да и любить и ненавидеть его со стороны будет куда проще.
***
Рождество проходит в атмосфере тягостного молчания. Гарри пытается улыбаться и завести разговор хоть о чем-нибудь, но все его попытки рассыпаются об полные неприязни взгляды Джеймса, Альбуса и Лили направленные на Чжоу. Сама Чжоу старается не поднимать головы от тарелки, несмотря на то, что Гарри ободряюще сжимает ее руку под столом. Дерек не удосуживается даже вытащить наушники плеера из ушей и, периодически начиная что-то напевать, продолжает есть.
Эта жалкая пародия на Рождество против воли вызывает у Гарри кривую усмешку. А на что он надеялся? Что его дети с распростертыми объятиями примут его любовницу? Или что Дерек, воспринимающий отца как досадное приложение к матери, вдруг воспылает к нему сыновними чувствами? Да и ждать от Чжоу другого поведения тоже было глупо. Она с самого начала была против идеи совместного Рождества, понимая в отличие от Гарри, что ничего хорошего из этого не выйдет.
- Пап, нам, наверное, лучше вернуться домой, - разрывает тишину голос Лили.
Гарри беспомощно смотрит на дочь, мечтая придумать причину, чтобы убедить ее остаться, но вместо этого он кивает, отодвигая стул и вставая. Он отвезет их домой, это лучшее, что он может сейчас сделать. Дерек, не слышавший реплики новоявленной сестры, с легким удивлением смотрит на поднимающегося Гарри и выключает музыку. Похоже, этот скучный день обещает стать интересней.
Джеймс и Альбус оказываются у дверей так быстро, что Дерек не может сдержать смеха.
- Ох, заткнись! – взрывается Джеймс.
- Джим! – вскрикивает Лили.
Чжоу молча уходит на кухню и закрывает дверь. Гарри провожает ее взглядом и оборачивается к детям.
- Пожалуйста, побудьте здесь и не поубивайте друг друга. Дайте мне пять минут, а потом я отвезу вас туда, куда скажете.
Он открывает дверь в кухню и прикрывает ее за собой. Чжоу поднимает на него глаза и Гарри все понимает. Но понимание не приносит облегчения.
- А что если я попрошу выбрать между мной и твоими детьми?
Чжоу спрашивает просто так, чтобы не молчать. Чтобы дать себе время подумать, потому что уж на этот-то вопрос она знала точный ответ. Иначе она никогда бы не полюбила Гарри Поттера.
- Я выберу их, потому что я отвратительный муж, не самый хороший человек, но я хороший отец. Неважно, что думает сейчас Джеймс. Я готов бороться за то, чтобы он снова смотрел на меня как раньше. Если это будет означать оставить тебя, вернуться к Джинни и играть в счастливую жизнь, то я сделаю это, я делал это семнадцать лет. Я сделаю все, чтобы Лили и Альбус улыбались как раньше и не чувствовали себя виноватыми в том, что у нас с Джинни не сложилось. Потому что в этом не виноват никто, кроме меня. Я откажусь от тебя, если они этого потребуют, но я не стану отказываться от Дерека. Я не видел, как он растет, я не учил его летать на метле, кататься на велосипеде, я не провожал его в школу. Я почти ничего о нем не знаю, но я собираюсь узнать. Неважно сколько это займет времени, я буду приходить сюда к нему, даже если он будет одевать свои наушники, включать музыку и делать вид, что меня не существует. И я добьюсь своего. Потому что я хороший отец, черт возьми!
Гарри проводит рукой по волосам, переводит дыхание и продолжает уже спокойнее.
- Если ты хочешь порвать со мной – давай. Я уже собирал свою жизнь по кусочкам, смогу сделать это еще раз. Но если ты все еще хочешь быть со мной, то будь со мной. Выходи за меня замуж, расти вместе со мной детей, старей со мной, проводи со мной каждый день, говори мне, что любишь меня, пройди со мной через все эти трудности, ради надежды, что все будет хорошо. И тогда я буду самым счастливым человеком на свете. Я всегда буду любить тебя. Между работой и тобой, между друзьями и тобой, я буду выбирать тебя. Если быть с тобой будет означать уехать куда-нибудь в Антарктиду, я уже готов идти и собирать вещи…
- Я не хочу, чтобы ты менял свою жизнь, подстраивал ее под меня. Я не хочу ничего портить, Гарри!
- Когда же ты, наконец, поймешь, что ты любовь всей моей жизни? Более того, ты и есть моя жизнь.
Гарри прижимает Чжоу так близко, как только может, и целует ее соленые от слез губы, как в последний раз, потому что за свою жизнь он привык к тому, что счастье редко бывает долгим. Стоит только вспомнить короткое присутствие Сириуса в его жизни или ту его веру в то, что их с Джинни любовь и есть та самая, вечная, о которой пишут в сказках
***
Дерек отходит от двери еще после слов о нем самом, Джеймс и Альбус дослушивают до конца, а Лили стоит у двери даже после того, как из кухни перестают доноситься голоса.
- У нас не обязательно должно получиться, но мы должны хотя бы попробовать? Ради папы, верно?
Голос Лили звучит неуверенно, но она заставляет себя сделать шаг вперед и протянуть руку Дереку.
- Лили Луна Поттер, тринадцать лет, Гриффиндор, учусь так себе, но зато ловец в факультетской команде.
Дерек осторожно пожимает ее руку, а когда выпускает перед ним тут же встает Альбус.
- Альбус Северус Поттер, шестнадцать лет, Слизерин. Учусь отлично, в квиддич не играю, в двенадцать лет сбежал летом в Малфой-мэнор к лучшему другу Скорпиусу, чем чуть не довел до инфаркта родителей и дядю Рона, - улыбается Альбус и пожав руку отходит, уступая место Джеймсу.
Джим выглядит так, словно хочет сбежать, да и Дерек смотрит на него с подозрением. В конце концов, если верить услышанному разговору, именно старший сын может заставить Гарри Поттера оставить Чжоу, а Дерек меньше всего хотел видеть мать несчастной. После минутной паузы Джеймс выдыхает:
- Джеймс Сириус Поттер, семнадцать лет, Гриффиндор, последний курс. После школы думаю стать мракоборцем как отец. Ушел из команды по квиддичу, чтобы сосредоточиться на экзаменах. И я вовсе не против, что у нас появился еще один брат. Поттеры своих не бросают.
Он протягивает руку, которую Дерек с улыбкой пожимает.
- Дерек Чанг, по крайней мере пока Чанг. Мне шестнадцать, учусь в Дурмстранге, в квиддич не играю, даже на метле держусь с трудом. Кто мой отец узнал ненамного раньше вас и мне, правда, жаль, что это произошло с вашей семьей.
Дерек не испытывает внезапного прилива симпатии к этим людям, но он достаточно взрослый, чтобы суметь приспособиться. Когда-то давно он мечтал о том, что отец появится в его жизни и все сразу станет замечательно. Нет, мать старалась дать ему все, но чего-то все равно не хватало. Чжоу никогда не называла имени и не давала никаких намеков о личности его отца, но Дерек всегда знал, что мать очень любила этого человека и ни на секунду не пожалела о желании сохранить ребенка.
Со временем Дерек научился не замечать отсутствия в своей жизни одного из самых важных людей для любого мальчишки. Он перестал с завистью смотреть на детей, которые приходили на детскую площадку с отцами. В какой-то момент он просто перестал об этом думать. Наверное, это передалось ему от Чжоу. Она всегда обладала полезным умением абстрагироваться от вещей, которые не могла изменить. Поэтому когда на пороге их квартиры появился Гарри Поттер и объявил, что Дерек его сын, то все, что парень почувствовал, это удивление. Ему бы и в голову не пришло, что этот человек мог изменять жене.
На самом деле Дерек предпочел бы избежать долгих проникновенных бесед, которые Гарри вел с ним, пытаясь наладить отношения, но все это вроде бы делало счастливой Чжоу, и ради матери Дерек готов был потерпеть и что-нибудь посерьезней. В конце концов, он всегда мог уйти на всю ночь к друзьям или включить музыку погромче.
Он понимает, что Гарри ждал другой реакции, да и мать его рассчитывала на вспышки ненависти или упреки, но Дерек попросту не чувствовал никакой связи между тем мифическим отцом, которого он так хотел иметь в детстве, которого какое-то время обвинял во всех своих неудачах, и Героем всей магической Британии. За что ему было злиться на него? За то что он не был с ним в детстве или за то что завел роман с его матерью, когда был женат? Первое объясняется простым фактом незнания Поттера о существовании Дерека, а со вторым все было еще проще. Его мать знала на что шла и не испытывала по этому поводу никаких сожалений.
***
Со временем все налаживается. Измена Гарри и его уход к Чжоу перестают быть главной темой разговоров в каждом доме Британии, Рон объявляет бойкот друга законченным, с радостью возвращаясь к их посиделкам пятничными вечерами, а Гермиона находит середину между счастливым другом и замкнувшейся Джинни. Гарри старается быть хорошим отцом для Лили и Альбуса, он проводит с ними свободное время, он рядом, когда им нужен, но в глубине души он понимает, что этого недостаточно, это не то, как было раньше. Что касается Джеймса, то Гарри чувствует, что упустил тот момент, когда его старший сын стал взрослым. И больше всего его беспокоит, что причиной этого взросления стал сам Гарри и его поступки. Джим спокойно общается с Чжоу, разговаривает с отцом, но если раньше советы отца были для него самыми весомыми аргументами, то теперь он предпочитает надеяться и рассчитывать только на себя, избегая говорить с отцом о самых важных вещах в своей жизни. Гарри больно ранит, что о наметившейся свадьбе сына он узнает только после радостного объявления об этом Джинни, Гермионе и Рону. Но он понимает, что это всего лишь отражение его собственных поступков, которые всегда имели цену.
Зато Дерек в один прекрасный для Гарри момент во время разговора за ужином неосознанно называет его «папой». Для Поттера это огромная победа. Он старался не показать вида, но Чжоу потом сказала, что он светился от счастья и улыбался как ненормальный. Для Дерека это своего рода подвиг, показатель того, что он готов впустить в свою жизнь отца, признать его таковым. Он вспоминает свои детские годы и вдруг решает, что совсем не против наверстать упущенное. Ему даже не приходится уговаривать отца научить его прилично летать на метле, Гарри с радостью проводит время в любую погоду, отчаянно радуясь даже небольшим успехам.
Иногда, провожая Альбуса или Лили до дома, Гарри задумывается о Джинни, об их прошлой жизни, разглядывая уголок детской площадки за домом и сам дом, хранящий множество воспоминаний. Гарри никогда не отрицал своей вины перед Джинни, но именно вид этого дома служит ему укором. Он так и не заменил ставни на окне их спальни, не поменял скрипучую доску на крыльце и не вырубил тополь на заднем дворе. Он стоит, облокотившись на столбик забора, провожая взглядом детей, и однажды видит Джинни, встречающую их в коридоре. На какие-то доли секунды сердце Гарри сбивается с ритма при виде ее улыбки, адресованной не ему, и будто бы потускневших, но все еще ярких рыжих волос. Они случайно пересекаются взглядами, и Гарри поднимает руку в приветственном жесте, стараясь улыбнуться так, будто они хорошие друзья, но Джинни только равнодушно кивает, резко захлопывая входную дверь.
Они с Джинни практически не пересекаются, а если и встречаются, то лишь обмениваются короткими и вынужденными приветствиями. И это царапает Гарри изнутри, потому что Джинни ему не чужой человек, но он боится сделать ей еще больнее, еще тяжелее, поэтому принимает правила игры.
***
Когда умирает Артур Уизли, опустошенными чувствуют себя все. Гарри мнется на пороге дома Джинни, сжимая руки в кулаки в карманах брюк и не решаясь постучать. Вместо этого он просто устало опускается на ступени крыльца. Чжоу даже не спрашивала его, куда он сорвался, а Гарри удивлялся ее способности понимать его действия, даже до того как он осознавал их сам. Просто он думал, что может оказаться нужным Джинни. Он не имел права подвести ее сейчас, да и ему самому пройти через это одному вряд ли бы удалось. Даже несмотря на то, что после развода с Джинни, его отношения с Молли и Артуром заметно ухудшились, они не переставали быть для него важными и близкими.
Он так и не решается зайти в дом и проводит на крыльце по ощущениям несколько часов. Пальцы начинают мерзнуть с наступлением сумерек, и он пытается согреть их дыханием. Когда за спиной поскрипывают доски, он не оборачивается.
Джинни накидывает ему на плечи плед, вручает чашку горячего чая и садится рядом, кутаясь в теплую шаль. Они молчат несколько минут, Гарри большими глотками опустошает чашку, а потом ставит ее рядом с собой.
- Мне жаль, - произносит он наконец.
Джинни кивает, смотря прямо перед собой, и молчит. Через некоторое время он физически ощущает ее взгляд на себе и оборачивается.
- У тебя появились седые волосы, - вдруг замечает Джинни и протягивает руку, пропуская его волосы сквозь пальцы.
Через секунду она резко отдергивает руку, словно только сейчас осознав, что делает. Гарри чувствует неловкость и отводит взгляд.
- Давно ты знаешь, что я тут? – спрашивает он.
- Видела, как ты пришел.
Джинни едва заметно улыбается, теребя пальцами бахрому шали.
- Прости, что не решился зайти.
- Это даже к лучшему, я не знала, хочу ли я тебя видеть.
- А сейчас?
- Не могла больше оставаться одна. Когда детей нет, дом становится слишком большим. Наверное, я все-таки выставлю его на продажу.
Какая-то часть Гарри ужасается этому ее решению, потому что это ведь дом в котором выросли их дети, но другая часть соглашается, что, наверное, Джинни тяжело жить среди воспоминаний.
- Неплохая идея, - выговаривает он.
- Поможешь найти покупателей?
- Да, конечно.
- Спасибо.
Гарри пытается улыбнуться и прячет сжатые в кулаки руки под пледом. Когда-то он знал, как утешить Джинни, как прогнать эту горечь из ее голоса, но сейчас он не может даже просто обнять ее, потому что это неправильно и нечестно.
- Как мама? – спрашивает он.
- Не очень, но с ней сейчас Билл и Джордж с семьями. Мы справимся, мы обязательно справимся.
Гарри даже не поворачиваясь к ней знает, что она закусила губу, чтобы не заплакать. И он больше не может быть просто бывшим мужем, который не имеет ни на что права. Неважно сколько пройдет времени, и что будет происходить между ними, она останется для него девочкой с яркими волосами, которая не переставала верить в него даже тогда, когда отчаивались все. Поэтому он осторожно накрывает ее тонкие пальцы своими и едва заметно сжимает их.
- Я рядом, если я тебе нужен, Джинни. Я всегда рядом.
Гарри произносит эти слова почти шепотом, а Джинни в замешательстве смотрит на его руку на своей.
- Не думаю, что мы когда-нибудь сможем быть друзьями, Гарри, но спасибо тебе за это. Спасибо, что пришел.
Джинни поднимается со ступенек и легко касается губами лба бывшего мужа.
- Я справлюсь, не переживай за меня. Передавай привет жене, - говорит она улыбаясь.
Тихо закрыв за собой дверь она прислоняется к ней спиной и, наконец, позволяет себе заплакать. Она обязательно справится, уж этому-то она научилась.
Гарри встает и оставляет аккуратно сложенный плед на крыльце. Перед тем как аппарировать он бросает взгляд на дом, стены которого наверняка помнят много хорошего и не очень, но как он ни старается он не может вспомнить ничего плохого или грустного. Он вспоминает только их с Джинни первые недели в этом доме после свадьбы, первые шаги Джеймса и первые проявления магии Альбуса, он помнит малышку Лили, которая притаскивала домой всех бродячих кошек, которых только находила.
Годы, проведенные в этом доме, едва ли не самая важная часть его жизни. Да, об их с Джинни истории вряд ли бы стали рассказывать в сказках, которые так любила в детстве Лили. Но какой бы она ни была, со всеми ее трудностями, она получила продолжение в четырех детях, которых Гарри любил больше жизни. И он ни за что на свете не согласился бы изменить хоть секунду этих долгих лет.
