Глава 1…Знаешь, Фонарщик, глупый ты человек, если вообще человек. Подбирая кого-то на улицах, стоит учитывать, что в ответ ты можешь получить что-то большее, нежели просто благодарность. Зачем тебе нужно помогать кому-то, оставляя десятки других таких же людей беспомощными умирать? Чего ты хотел, странный волшебник в широкополой шляпе, чей острый колпак изогнут под немыслимым углом? Ничто не происходит просто так, кому как не тебе знать это, и ты не мог просто так помочь бездомной глупой девочке найти кров. Тем более таким невозможным, бесконечно невозможным образом. Что ты чувствовал, когда эта девчонка цеплялась за твой плащ, плача и умоляя не оставлять её одну в этой бесконечной холодной ночи? И чувствовал ли ты хоть что-нибудь?..
Ты помнишь, тогда ты обещал вернуться. Хотя бы раз, хотя бы на мгновение, почему ты не позволил мне снова увидеть твое лицо? Я никому не рассказывала о том сне, но ведь это был не сон. Тогда ты спас меня от смерти, я уверена. Но почему, почему, черт тебя раздери? Почему ты молчал, не отвечая на мои вопросы? Или ты забыл о той странной девочке с растрепанными косичками и взрослым взглядом?
Ответь же хоть на один вопрос, невозможный ты человек…
Осень в этом году выдалась очень дождливая. Холодные ливни, начавшиеся с середины августа, не отступали до самого октября. Дороги развезло, казалось, липкая грязь повсюду и постепенно она захватывает город в свои цепкие объятия. Промозглые ветры выстудили стены домов и ехидно свистели по щелям. Не было ни единого проулка, где сквозняки не окружали бы тебя своим противным леденящим танцем. Люди кутались в теплые плащи, те, кто победнее – в шали и платки ручной работы, производством которых славный город Эмбер гордился, и которые было очень почетно носить, даже несмотря на невысокую цену.
Но совсем несладко приходилось бездомным бродягам, кто не мог позволить себе даже самой захудалой лачуги. Иногда на улицах в тени домов можно было заметить очень бедно одетых людей, делящих один, зачастую рваный, плащ на двоих, а то и на троих. Для них и в более спокойную погоду осень была не слишком милосердна, однако в этом году, казалось, сам Эмбер негодует и отказывается принимать в себе нищих оборванцев.
Среди таких вот ни гроша не имущих бедняков и жила малышка Ирма. Она уже почти не помнила своих родителей, которые вместе с её старшим братом Питером умерли несколько лет назад от нашествия лихорадки. Девочка пыталась промышлять воровством, но она была слишком мала и неловка, а потому её частенько наказывали за провинности: лупили розгами или запирали в сырых подвалах, где было еще гаже, чем сейчас на улице. Малышке было всего десять лет, но по виду ей едва-едва можно было дать семь. Худенькая, невысокого роста, с грязными серыми волосиками и блеклыми, болотного цвета глазками, курносая и не умеющая улыбаться, носившая старые обноски, оставшиеся еще от отца с матерью и вечно кашляющая. Простуда была её верным спутником, что не удивляло. Ирма не верила в сказки и смутно помнила истории, которые рассказывала мама, уговаривая её поспать. Но иногда жизнь, даже такая жестокая, может преподносить удивительные сюрпризы.
На город опускался вечер, и дождь в кои-то веки изволил прекратиться. Сквозь сизые, тяжелые тучи стеснительно проглядывало заходящее солнышко, окрашивая небо роскошными красками. Оранжевые, бордовые, алые и зеленоватые всполохи, напоминавшие об осенних листьях, расцвечивали облака, делая мир почти дружелюбным. Ирма недовольно покосилась на небо и поежилась. Сегодня она крайне неудачно оступилась и умудрилась упасть прямо в грязную лужу, и наверняка ведь теперь прицепится какая-нибудь болячка. Девочка закашлялась и потопала по пустеющей на глазах улице к своему убежищу: в одном из закоулков были навалены старые коробки, в которых лежало всякое тряпье. Ирма почти уютно устроилась в одной из коробок, заворачиваясь в свой старый плащик поплотнее и постаралась поскорее заснуть.
Ей почти удалось, когда она услышала какой-то странный шепот и отчетливое постукивание чьих-то сапог по мощеной улице. Ирма поерзала и нахмурилась, но что-то тянуло её вылезти наружу и посмотреть. «Как будто никогда шагов людей не слышала» - ворчала она, выпутываясь из вороха тряпок. Уже совсем стемнело, но фонари почему-то не спешили зажигать. Девочка вышла из своего закутка и огляделась. Улицы были уже совсем пусты, у одного из фонарей стоял какой-то человек. Странный человек, одетый тоже весьма странно. Полы длинного плаща, в который он кутался, волочились по земле, а полы остроконечной, странного вида шляпы слишком оседали. «Он наверное тоже промок…» - мимолетно подумала Ирма, не чувствуя ни капли жалости к этому человеку. Она уже давно поняла, что жалость бесполезна и абсолютно ничем не поможет. Её вот стоило пожалеть, но никто не спешил этого делать. Девочка почти с удовольствием отвечала тем же. И вообще, этот человек мало напоминал бедняка или кого-то малоимущего. Подойдя поближе, Ирма увидела, что одежды его абсолютно целые и сделаны из очень хорошей ткани. Услышав шаги девочки, мужчина обернулся. У него было очень доброе выражение лица и мягкие черты, но светлые глаза смотрели внимательно и цепко, словно подмечая каждую мелкую деталь.
- Здравствуйте, - зачем-то ляпнула Ирма, разумно полагая, что за дерзость прямо на улице её наказывать не станут, а для того, чтобы увести куда-то, надо будет её еще поймать. Бегать девочка научилась хорошо. Человек склонил голову вбок и медленно кивнул в ответ. «Вот ведь возомнил о себе! И не разговаривает…» - с досадой подумала Ирма, нахмурив брови и гордо вздернув курносый носик. Человек почему-то улыбнулся и покачал головой, а затем шагнул к девочке и протянул руку к её лицу. Ирма неловко отшатнулась и во второй раз за сегодняшний день села в мерзкую ледяную лужу. Странный мужчина протянул ей руку, в лучистых глазах отразилось сочувствие. Недолго думая, девочка все же приняла помощь и поднялась. Человек покачал головой и поднял что-то на уровень своего лица. Только сейчас Ирма увидела, что во второй руке он держал небольшой фонарик с красивыми коваными украшениями. Внутри бился маленький огонёк. Девочка, к своему удивлению, чувствовала его тепло даже со своего места. Человек что-то неразборчиво прошептал фонарику и одна из створок открылась. Маленький огонек трусливо выпорхнул на улицу, ярко вспыхнул и направился к Ирме. Та хотела было отпрянуть, но глаза странного человека были слишком добрыми. «Он не причинит вреда. И вряд ли сожжет. К тому же, это все просто глупый сон» - подумала девочка и протянула к огоньку руку. Тот мягко опустился на ладонь. Ирма почувствовала, что одежда на ней тут же высохла, а ей самой стало очень тепло, как только летом на солнышке бывало. Девочка грустно улыбнулась. Слишком отчетливо это все было, и слишком не по-настоящему. «Папа говорил, что умирать не страшно. Наверное, я замерзла насмерть, и поэтому перед смертью мне позволили согреться» - печально подумала Ирма, осторожно гладя огонек пальцами. Странный человек вздрогнул, словно его ударили, и крепко схватил девочку за плечи, пристально глядя ей в глаза и беззвучно шевеля губами. Его глаза в свете маленького огонька казались золотисто-зеленоватыми, почти прозрачными. Ирма заплакала, хотя спроси её кто-нибудь о причине, никогда бы не смогла назвать. Просто внезапно горячие слезы брызнули из глаз, застилая взор. Бережно держа огонёк одной рукой, второй девочка утерла лицо, размазав подсохшие грязные брызги из лужи и солоноватые капли, текшие из глаз, по щекам, оставляя разводы. Мама бы засмеялась, а братец назвал бы её поросенком. Девочка судорожно всхлипнула и больно прикусила губу.
- Кто вы такой? Я уже умерла, да? А когда я увижу маму и братика? А папа с ними, да? – перемежая вопросы всхлипами спрашивала Ирма, мотая головой и не желая смотреть в лицо человека. Тот молчал, все так же держа её за плечи. Потом рука его скользнула по волосам девочки, осторожно гладя её по голове. Ирма снова всхлипнула и закрыла лицо рукавом. Рука мужчины замерла. Огонёк на ладони девочки вспыхнул, резко подлетел вверх и ярко, почти зло засиял. Ирма вздрогнула, круглыми от испуга глазами глядя на маленького волшебного «светлячка». Свет разгорался все ярче. Мужчина смотрел на огонёк с не меньшим удивлением, однако он наверняка понимал гораздо больше чем маленькая девочка.
- Вы все-таки волшебник, да?..
Человек перевел взгляд на Ирму и, чуть подумав, медленно кивнул. Тонкие губы его тут же изогнулись в ласковой улыбке. Девочке стало не по себе. Она только открыла рот, чтобы задать очередной вопрос, но мужчина прикрыл глаза и отрицательно качнул головой. Любопытство и страх были непомерны, но Ирма старательно сдерживала себя. «Уж лучше не ввязываться во всякие малопонятные штуки… Хотя, я и так уже вляпалась от души…» - Ирма шмыгнула носом и продолжила наблюдать за огоньком, чье сияние уже не было ни ласковым, ни злым. Просто ослепительным и ненастоящим. Мужчина что-то беззвучно шептал, с укором глядя на огонек и изредка бросая на девочку косые внимательные взгляды. Казалось, прошла целая вечность. Или несколько секунд. Человек повернулся к Ирме, зажмурился, опять положил руки ей на плечи и, сосредоточенно нахмурившись, снова что-то зашептал.
- Почему я ничего не слышу? Вы не можете говорить, да? Или вас слышат только такие же волшебники как и вы?
Мужчина вдруг перестал шевелить губами, вздохнул и с насмешливой укоризной посмотрел на Ирму, качая головой. Девочке вдруг показалось, что она услышала тихое, похожее на шелест листьев, но удивительно ласковое: «Невозможное дитя…».
Тем временем, вокруг все сильнее и сильнее становился ветер. Но он тоже был странным: казалось, он кружится только вокруг Ирмы и её собеседника, вставая стеной, отгораживая их от всего мира и от этого злого города в частности.
- Что..? – Договорить девочке не позволили. Мужчина приложил палец к её губам и задорно улыбнулся. «Никогда не видела, чтобы взрослые так улыбались…». Ирма не смогла удержаться и не улыбнуться в ответ. Догадка пришла неожиданно.
- Вы Фонарщик, да? Это вы при помощи своего волшебства зажигаете фонари по вечерам? – прошептала девочка, доверительно подаваясь вперед. Мужчина кивнул и внезапно притянул Ирму к себе, заставляя спрятать лицо на своей груди. Девочка, повинуясь какому-то предчувствию, зажмурилась и вцепилась в одежду человека так, что побелели костяшки пальцев. К свисту ветра добавился странный, неестественный гул и где-то далеко послышалась песня. Мелодичный высокий голос пел на неизвестном языке. Ирме казалось, что эта песня не просто стара как мир, весь мир заключен в ней. Перед глазами в причудливом калейдоскопе мелькали разноцветные вспышки, а голова неимоверно кружилась. Но было безумно страшно открывать глаза. Девочка прижалась к Фонарщику сильнее и начала мысленно повторять молитвы, которым её учила мама. Через пару минут все стихло. Мужчина ласково погладил Ирму по волосам, и только тогда она осмелилась отстраниться и оглядеться. Они стояли на той же самой улице. На земле тут и там по-прежнему виднелись грязные лужи, местами валялась пожухлая, сырая листва, прилетевшая откуда-то. Только сейчас было гораздо теплее. Девочка по привычке сунула руки в карманы, оказавшиеся вдруг там, где и положено находиться карманам, но никак не ниже. Ирма удивленно посмотрела на себя. На ней была совершенно другая одежда. Теплые штаны, подходящие точно по размеру, шерстяной свитер, новенькое пальто и аккуратные, красивые ботинки. Если продать такие, то на вырученные деньги жить можно было бы месяц. Вот только продавать их совершенно не хотелось. Девочка удивленно вскинула голову.
- Это вы сделали?.. Спасибо… Спасибо вам! – Ирма подалась вперед и порывисто обняла мужчину, - Вы теперь уйдете, да?.. А можно я уйду с вами? Не оставляйте меня здесь, пожалуйста…не оставляйте…
Сухая, теплая ладонь с нежностью коснулась волос девочки. И словно бы отовсюду раздался тихий шепот, который она уже слышала. Но сейчас он был гораздо громче и отчетливей.
- Нет. Твоя жизнь теперь здесь. Но я обещаю, мы с тобой еще встретимся, Ирма Салиган…
Девочка попыталась схватить Фонарщика за его плащ, но пальцы прошли сквозь него, а еще через мгновение этот странный человек растаял в вечернем сумраке. По щекам девочки снова потекли слезы, только теперь они были куда горше прежнего.
- Ты чего там застрял, поросенок? Хочешь, наконец, испортить костюм?
От звука такого знакомого голоса Ирма вздрогнула и быстро повернулась к его источнику. На пороге небольшого красивого домика стоял и весело улыбался Питер. Её любимый братик Питер! Девочка забыла про все на свете и, подлетев к юноше, стиснула его в объятиях.
- Братик… Прости меня, братик… Братик…
- Эй, ты чего, с ума сошла что ли? – смущенно пробормотал Питер, неловко обнимая сестру. Девочка отрицательно помотала головой. Дверь домика открылась, выглянувший мужчина засмеялся, глядя на детей.
- Они уж и помирились! Проходите, пока не замерзли. Мама почти ужин приготовила...
Ирма оторвалась, наконец, от брата и с любовью посмотрела на отца. Она чувствовала себя счастливой, как никогда ранее. «Даже если это сон, то пусть я никогда не проснусь...»
С той ночи прошло семь лет. Знаешь, Фонарщик, я почти отучилась ночевать у окна. Сложно, правда, но почти получается. Мама говорила, что нашла мне подходящего жениха. А Питер по-прежнему называет меня поросенком. А если я начинаю его лупить, папа ругает меня, а не этого нахала! Но они живы и со мной. Я очень рада…
…Питер сегодня влез в мой сундук и нашел дневник. Он рассказал маме, что я сумасшедшая и разговариваю с выдуманными друзьями. Он пригрозил и жениху это рассказать! Но ты ведь существуешь, я знаю! Только доказать никак не могу. Ну ничего, я заметила, что Питер стал часто убегать из дома на какие-то тайные встречи, а потом ничего никому не говорит. Я расскажу матушке, что у него подружка завелась!..
…Сегодня я познакомилась с Эриком. Он сын часовщика с соседней улицы. Родители хотят, чтобы мы поженились. Он красивый, но полная твоя противоположность. У него каштановые волосы и светло-карие глаза. Мне никогда не нравились карие, но у него они не смотрятся пустыми. Они у него очень добрые. Почти как у тебя. Еще он толстый и похож на доброго мишку. Питер смеялся и называл его увальнем, но я думаю, мы с ним сможем ужиться. А еще я узнала, что у Питера все-таки есть девушка. Она дочь священника местной церкви, очень миленькая. Маме рассказывать не стала. Они хорошая пара, может все и сложится…
…Двадцать лет, представляешь? А я, как последняя дура, продолжаю записывать для тебя свою жизнь. Все-таки ты не помнишь. Но это не страшно, у тебя есть целая вечность, я в этом почти уверена. А я – кроха, крупица, просыпавшаяся на дорогу. Абсолютно не важная...
…У нас с Эриком родилась дочь. Я назвала её Мари. Она похожа на куколку. У неё невероятно красивые зеленые глаза, гораздо ярче, чем мои. Надеюсь, она вырастет красивой и её полюбит какой-нибудь богач…
…Мари исполнилось два годика. Она уже начала говорить. И с удовольствием слушает мои сказки о старом волшебнике с лицом прекрасного юноши и ледяным сердцем. А я боюсь проснуться. Что все это чудесный сон, подаренный тобой, а на самом деле я сплю там, на улице. Но я не думаю, что это правда. Ты не можешь быть таким жестоким…
…Скоро на свет появиться наш второй ребенок. А недавно в гости приезжал Питер со своей женой. Её зовут Джейн. Мне нравится это имя, я, наверное, назову в честь неё дочь, если это будет девочка. А если мальчик, то Якоб. Мне кажется, это имя подошло бы тебе…
…Время не щадит никого, так почему оно должно щадить меня? Только с каждым днем сердцу все тяжелее и тяжелее. Я соскучилась по тебе, мой глупый, бестолковый, любимый мой Фонарщик…
…Неужели ты и впрямь забыл? Знаешь, я бы безумно хотела увидеть тебя, познакомить с детьми. Мой муж, Эрик, смеется над тем, что я веду дневник. Беззлобно, но мне все равно обидно. А Мари и Джейн очень любят, когда я рассказываю им сказки о человеке в странной остроконечной шляпе. Я рада этому. Однажды Мари нарисовала тебя по моим рассказам, и, знаешь, я даже испугалась, что она тоже встречала тебя. Но она бы рассказала, я думаю…
Старая женщина с тростью, одетая в коричневую юбку, кремовую блузу, ярко-красное пальто и такого же цвета берет, прихрамывая, достаточно живо шла по улице. Она жила одна, и ей самой приходилось ходить на рынок за продуктами, а сегодня вечером еще и гостей принимать... Её дети и муж умерли от лихорадки, а брат с семьей давным-давно уехали из Эмбера и только иногда писали письма, каждое из которых женщина бережно складывала в резную шкатулку, оставшуюся от матери. Сколько она привыкала жить в семье, в достатке и радости? Сколько она уговаривала себя избавиться от привычки по вечерам сидеть у окна и ждать прихода Волшебника, а в итоге засыпать на том же сундуке? С первым справилась, а второе... Сейчас уже не засыпала, сейчас уже просто тоскливо поглядывала на улицу, ожидая своего Фонарщика. И ведь, сколько лет прошло! Но нельзя было отказаться от этого. Хотелось еще раз увидеть его добрую улыбку и лучистые мудрые глаза, рассказать все-все-все и сказать еще одно «спасибо».
Сегодня Ирме Салиган(она даже в замужестве оставила эту фамилию) исполнялось семьдесят шесть лет. Время безжалостно отстукивало часы, месяцы, года, но память никак не желала расстаться с тем вечером. Госпожа Салиган была уверена, что в том Эмбере маленькая Ирма умерла тогда. В той самой коробке, в ворохе тряпок. Она вспоминала об этом почти каждый день, гася свечи и кутаясь в теплое лоскутное одеяло. Как и вспоминала каждый из тех голодных дней, когда принималась за еду. В этом Эмбере они жили не очень богато, но им хватало. Ирма же просто радовалась. И никто, к счастью, не спрашивал, почему слыша шорох за окном, она сломя голову несется на улицу, посмотреть. Питер смеялся, а мама сетовала на очень живую фантазию. Сама же Ирма записывала каждый свой день в толстый старый дневник. Иногда коротко, парой строк, иногда целыми страницами. Таких дневников за всю её жизнь было семь. И не было ни дня, когда бы она не вспоминала того невозможного человека…
Вечер плавно перетекал в ночь, гости уже разошлись. Да их было и немного. Несколько соседок, старый пекарь, да несколько детей, которые часто приходили к ней попить чаю с вкусным бисквитным пирогом и послушать интересные истории, а сегодня притащили огромный букет кремовых лилий. И где только нашли по осени-то! Ирма с нежностью посмотрела на букет, стоящий на окне. Замечательные дети. Её всю жизнь окружали замечательные люди, и благодарить за это следовало того, кто спас ей от смерти в нищете и одиночестве. В дверь коротко постучали.
- Ох уж, забыли, видать, что-нибудь… - Проворчала женщина, выходя за порог. На улице никого не было. Только где-то далеко, ближе к концу улицы один за другим не спеша зажигались фонари...
Ирма, прямо в домашних туфлях и без верхней одежды, как могла быстро сбежала с лестницы и поковыляла в сторону фонарей. В пляске пред-ночных теней явственно различалась еще одна. Фигура немного сутулого человека, кутающегося в темный плащ. И эта восхитительная, удивительная, невозможная шляпа!.. Женщине захотелось вдруг закричать ему, начать махать руками и прямо на ходу рассказывать обо всем, о чем хотелось. Фонарщик вдруг остановился и, придерживая шляпу свободной рукой, вскинул голову, глядя в сторону женщины. Со спокойной и ласковой улыбкой подошел. А Ирма чувствовала, как её снова наполняет то невероятное счастье.
- Добрый вам вечер, господин Фонарщик. Не откажетесь ли зайти на чашечку мятного чая в честь моего дня рождения? – Кляня свой скрипучий старческий голос проговорила Ирма. Улыбка мужчины стала шире, он медленно кивнул. Женщина отметила про себя, что он, кажется, не постарел ни на день.
Они прошли в дом. Ирма усадила своего гостя за стол, а сама начала почти суетливо искать чашки, ставить чайник, разрезать пирог. Сердце билось, словно птица в руках. Женщина досадливо мотнула головой, отгоняя все лишние мысли.
Не зачем созданию, явно не принадлежащему этому миру, знать о том, почему она никак не могла забыть его лицо. Не просто благодарность. Увы, но не только она...
- А я уж думала, что вы уж и не навестите старуху. Я бы разочаровалась в вас, молодой человек, не исполни вы свое обещание! – ворчала Ирма, наливая чай и ставя чашечку перед гостем. Фонарщик, с улыбкой наблюдавший за её манипуляциями, виновато пожал плечами и с интересом уткнулся в свою чашку. Ирма подвинула гостю тарелку с куском пирога и тоже села за стол. Попытка церемонно отпить чаю провалилась. Женщина изо всех сил постаралась проглотить жидкость и не подавиться ею, во все глаза глядя на Фонарщика. Он, поставив свой фонарь на стол подле себя, с неподдельной любознательностью пялился в чашку. Потом с некой опаской протянул руку и макнул в чай палец. Ирма про себя порадовалась, что догадалась разбавить чай молоком, а то обжегся бы еще...если, конечно, ему бы это повредило. Фонарщик тем временем, помешав напиток пальцем, посмотрел на свою руку, словно она вдруг стала ярко-зеленого цвета, или на ней вырос шестой палец, или еще что случилось, удивленно слизнул пару капель, остававшихся на пальце, и в полном восторге посмотрел на Ирму.
- Ты никогда не пил чай?.. – От удивления женщина перешла на «ты». Мужчина отрицательно мотнул головой и снова уставился в чашку. – Надо взять чашку за ручку и пить через её край, - надо сказать, учеником Фонарщик был хорошим и даже не облился чаем. Ирма грешным делом подумала, что он над ней потешается, но этот искренний восторг вряд ли был поддельным. Пирог тоже был встречен на «ура». Госпожа Салиган рядом с этим странным человеком чувствовала себя все той же маленькой девочкой. Хотелось смеяться. И сердце сладко замирало в груди. «Старая глупая калоша. Нашла о чем думать!» - сетовала она про себя, с ласковой улыбкой наблюдая, как тонкие пальцы мужчины отламывают кусочек пирога. Фонарь на столе лучился мягким, золотистым светом, делая небольшую кухоньку еще уютнее. Ирма вдруг почувствовала, что очень хочет спать.
- Что-то я нехорошо себя чувствую, извини…я…сейчас…
Веки больше не захотели открываться, а все тело внезапно стало невероятно легким. Где-то далеко, безумно далеко прогремел шелестящий шепот: «Прости». Вокруг в невероятном круговороте завертелся весь мир. Ветер снова завихрился плотным кольцом, только теперь вместе с ним кружили восхитительно яркие листья, которые Ирма едва видела, а потом стало очень тепло. «Папа не обманывал…умирать ни капельки не страшно…» - подумала Ирма, прежде чем выдохнуть в последний раз.
…Я все еще жду тебя. Старая пожеванная подошва, а туда же. После смерти Эрика я как никогда остро ощутила, что никогда не была так счастлива, как в день нашей встречи, и так печальна, как в миг нашего расставания. Мне жаль Эрика, он любил меня. Я тоже очень старалась его полюбить, но детская глупость стоила мне семейного счастья. Интересно, а будь ты обычным человеком, обратил бы ты внимание на невзрачную серую мышку?..
…Завтра очередной день моего рождения. Еще один год прошел впустую. Знаешь, в своей новой жизни я всегда подавала милостыню беднякам. И детишек бездомных подкармливала. Одежду старую им отдавала. Соседка, вдова сапожника Паркинса, говорила, что лучше бы я отнесла все это в храм, но я на своем опыте знала, что оттуда все уйдет куда угодно, но не эмберским беднякам. Славный город Эмбер на поверку оказался сплошь гнилым и жестоким. Но я уже не один раз задумывалась о том, что было бы, не выйди я тогда к тебе. Умерла бы той ночью, или позже, но все в той же бедности? Я уже даже не спрашиваю, почему ты спас именно меня, а не кого-то еще. Просто твое ледяное сердце дрогнуло при виде маленькой плачущей бедняжки. Я не строю иллюзий, будь на моем месте другой ребенок – ты бы тоже спас его, мне кажется. Или же помог заснуть, без боли и с улыбкой на лице. Хотя, иногда червоточинкой проскальзывает шальная мысль: а может не такое уж и ледяное у тебя сердце? Может твоя нежная улыбка была искренней и ты на самом деле любил этого ребенка, как любят своих детей родители? Я помню, когда умирала моя драгоценная Мари, я умирала вместе с ней. А Джейн я провожала самыми горькими слезами во всей своей жизни. Мне казалось, что ты тогда стоял за моей спиной. Это придавало мне сил, поэтому я держалась. И старалась жить дальше, никому не нужная, бесполезная старая кошелка. Жить, потому что пока я помню своих девочек, Эрика, маму и папу, они живы и всегда со мной в моем сердце.
Так же как и ты…
