Happy returns for Christmas Целитель Малфой сидел в своем кабинете и просматривал принесенные ассистенткой медицинские карты. Но его то и дело отвлекала танцующая фигурка Санта-Клауса на его рабочем столе. Игрушка все время норовила потоптаться по документам, и это злило Драко. К своему стыду, он не знал, как заставить Санта-Клауса перестать танцевать, а выбросить его было как-то нехорошо — тогда обидится ассистентка, которая решила немного украсить его кабинет. Драко, если честно, ее чувства не особо заботили, но совсем одному встречать праздник не хотелось.
Драко с детства привык, что Рождество — семейный праздник, но вот уже второй год он праздновал его один. Родители и друзья приглашали его к себе, но он им вежливо отказывал. Некая нелогичность в его привычках и действиях объяснялась очень просто: Драко не хотел им всем мешать. С возрастом он поменял взгляды на жизнь — настолько, что даже подружился с Гарри Поттером. Хотя «подружился» — громко сказано. Скорее, они оба пришли к выводу, что будет полезнее находиться в нейтралитете, чем продолжать цапаться. Да и поводов поцапаться не было: Поттер войну выиграл, исполнив свой долг, и в этом частично была заслуга Драко. По крайней мере, он предпочитал так думать.
Родители Драко уже несколько лет жили в Шеффилде и по возможности не появлялись в Лондоне, где им были не слишком рады. Люциус Малфой избежал срока в Азкабане, получив лишь условное наказание, временный запрет на использование магии и заплатив денежный штраф. Драко понимал родителей и навещал их, как только появлялась возможность, но в Рождество все же предпочитал оставаться в Лондоне. У него были на то причины. А насчет друзей все было так же просто: у многих появились супруги, у некоторых даже дети, и Драко не хотелось обременять их семейный праздник своим присутствием.
В прошлом году, как и в этом, он вызвался дежурить в ту смену, когда всем остальных работникам больницы Святого Мунго хотелось поскорее оказаться в теплом кругу близких и приступить к празднованию. Конечно же, родителям он сказал, что его заставили: Драко совсем не хотелось объяснять причины своего желания работать в Рождество. Да и вряд ли бы они поняли… Порой он и сам не до конца осознавал, что двигало некоторыми его поступками, решениями и мыслями.
Понимая, что дурацкий танцующий Санта не даст ему нормально заполнять карты, он отодвинул их в сторону, встал из-за стола и подошел к украшенной остролистом каминной полке. С множества колдографий ему махали родители, а он сам снисходительно улыбался себе. Как же он сейчас хотел оказаться в другом месте, и может быть, даже другим человеком!
На каминной полке висело несколько рождественских носков. Когда он ляжет спать, домовики наполнят их подарками — может быть, когда он проснется, то ему удастся ощутить полузабытый дух Рождества. Драко давно не был ребенком, но в глубине души по-прежнему считал, что в эту ночь происходят чудеса, и за эту ночь все может резко измениться.
Драко вызвал домовика, попросив принести чай, сел на диван и уставился в горящий камин. Огонь завораживал, и молодому целителю в какой-то момент снова подумалось, что скоро произойдет какое-то чудо. С тихим хлопком перед ним появился чай, розетка с его любимым клубничным вареньем, рождественское печенье и пудинг. Драко улыбнулся и сказал в пустоту «спасибо». Он даже не задумывался о том, кому оно было адресовано: домовикам или той, что научила уважать их работу.
Словно очнувшись, он принялся рассматривать украшенный кабинет, не позволяя мыслям увести его в прошлое, в воспоминания. Едва он сделал глоток чая, как в дверь несколько раз постучали.
— Можно, целитель Малфой? — спросила его ассистентка, Ромильда Вэйн, и, не дождавшись ответа, вошла в кабинет. На ней красовалась короткая красная мантия с белой окантовкой.
— Конечно, — запоздало кивнул Драко и предложил ей присесть. — Как все-таки несправедливо, что вам приходится работать в Рождество, мисс Вэйн.
— Не могу оставить вас одного в праздник, — она забросила ногу за ногу, отчего мантия задралась еще выше, облизнула губы и невинно посмотрела на Малфоя.
— Мисс Вэйн, — Драко бросил на нее предупреждающий взгляд: ему не нужен был секс на одну ночь, — вы, вероятно, решили, что я из тех мужчин, что спят с…
Договорить Драко не смог, потому что огонь в камине стал зеленым, и через секунду в кабинете появился не кто иной как Гарри Поттер. И не один. Его аврорская мантия была порядком измята, а на руках он держал… Гермиону Грейнджер в изорванной и пропитанной кровью одежде.
— Малфой, ей срочно нужна помощь! — Глаза Поттера горели огнем, и он выглядел безумным; на светлом ковре у камина появлялись отвратительные кровавые пятна.
— Ромильда, несите Укрепляющее, Кровевосстанавливающее и экстракт бадьяна! Живо, мисс Вэйн! – Скомандовал Драко.
Приняв Гермиону из рук Поттера, целитель Малфой почти выбежал из кабинета. Аврор ни на шаг не отставал от него. Невербальной Алохоморой Драко распахнул дверь в палату, стремительно прошагал к кровати и осторожно уложил на нее Гермиону. Вэйн с зельями уже стояла рядом, ее руки чуть заметно дрожали.
— Это Сектусемпра, — сообщил Поттер, и его голос был полон вины. — Я сразу же произнес контрзаклятия, но в целительстве я не силен.
Руки Малфоя работали быстро, четко и уверенно. Он одним взмахом палочки избавил Гермиону от лохмотьев, что раньше были аврорской мантией, и принялся промывать порезы экстрактом бадьяна, а Вэйн вливала в рот Гермионе сначала Кровевосстанавливающее, а затем и Укрепляющее зелье, массируя ей горло, чтобы вызвать глотательный рефлекс. Когда все порезы были обработаны, Драко облегченно выдохнул.
— Ромильда, можете идти к себе.
— Но вам может понадобиться…
— Мисс Вэйн, немедленно идите к себе, — Драко даже не посмотрел в сторону своей ассистентки, накрыл Гермиону одеялом и призвал зелье Сна без сновидений.
Ромильда удалилась в ассистентскую, обиженно вздернув нос, а Драко, наконец, поднял глаза на Поттера. Он сидел на стуле у кровати, в разодранной мантии, и вид у него был изнуренный.
— Давай осмотрю тебя, — предложил ему Драко.
— Мелочи, — отмахнулся бравый аврор и скривился от боли в руке.
— Хватит геройствовать, — бросил Драко и взмахом палочки лишил его мантии.
— Малфой, ты все время пытаешься раздеть меня при встрече.
— Поттер, может быть ты и Избранный, но не в моем вкусе, — скривился Драко. — Вряд ли твоя Уизли обрадуется, если ты в таком виде вернешься домой.
— Если бы я тебя не знал, решил бы, что тебе не все равно, — задумчиво проговорил Гарри и обхватил себя руками.
— Это экстракт бадьяна, — Малфой протянул ему склянку. — Раз не хочешь, чтобы я тебе помогал, смажь свои порезы сам.
— Я думал, ты это сделаешь…
— Поттер, повторяю еще раз: ты не в моем вкусе. Кому может понравиться худой патлатый гриффиндорец? — Протянул Малфой и добавил: — Неужели не справишься?
— Я думал, мы… — Гарри запнулся, — приятели?
— Это не значит, что я должен лечить тебя.
— Ты — целитель!
— Это такие мелочи, Поттер, — самодовольно улыбаясь, протянул Драко.
— Ты сам предложил меня осмотреть!
— Я передумал.
— Ладно, сам обойдусь, — обиженно бросил Гарри и принялся наносить экстракт бадьяна на поврежденные места.
Кое-как справившись, Поттер поставил склянку на тумбочку и начал приводить в порядок мантию штопающим заклинанием.
— Мне следует остаться? – Спросил он, оглядев себя.
— Нет, можешь идти к своей невесте. Грейнджер проспит до утра.
— Я могу воспользоваться твоим камином?
— Конечно, — кивнул Драко и направился к выходу из палаты.
— Я рад, что именно ты оказался на дежурстве, — как бы между прочим заметил идущий за ним Гарри.
— Перестань со мной флиртовать, Поттер, — беззлобно бросил Драко.
— Да ну тебя, — он махнул рукой.
— И что, многих авроров заставляют работать в Рождество?
— Нужно было закончить кое-что важное.
— Как всегда: Поттер спасает мир, — усмехнулся Малфой.
— Знаешь, — задумчиво заговорил Гарри, — ты же не такой плохой, каким пытаешься казаться. Каждый добрый поступок ты скрываешь, потому что считаешь постыдным. Хоть иногда снимай маску, а? — Не дожидаясь ответа, аврор кинул под ноги дымолетный порошок, назвал адрес, и зеленое пламя поглотило его.
Драко решил не задумываться над словами Поттера: он сам знал, как ему следует поступать. Он бросил взгляд на продолжающего свои пляски Санта-Клауса и снова вышел из кабинета: просто хотел убедиться, что с его пациенткой все хорошо.
Малфой вошел в палату, произнес диагностирующее заклинание и сделал пометки в медкарте. Немного подумав, опустился на стул у кровати и принялся рассматривать спящую Грейнджер. Спокойное лицо, небольшая царапина на лбу — затянется к утру; нос в едва различимых веснушках, пухлые губы. Драко даже сам не заметил, как затаил дыхание, прислушиваясь к дыханию Грейнджер. Сколько он так просидел — час, больше?
В голове проносились юношеские воспоминания, сейчас они казались лишь плодом его воображения. Так давно это было. Когда в последний раз они с Грейнджер разговаривали? Кажется, это было в прошлой жизни. Раньше они были друзьями — в это сложно поверить, но так и было.
Драко уже и не вспомнит, как все начиналось. В какой-то момент казалось, что они дружили всегда. Это было неправильно, запретно, но по-настоящему. Что их держало вместе? Любопытство: что же будет дальше, или общие интересы? Они, конечно же, скрывали то, что являются друзьями. Если бы кто-то узнал их маленький секрет, неизвестно, кто пострадал бы больше.
В Грейнджер ему нравилось то, что она никогда ни о чем его не спрашивала, а ждала, когда он сам с ней заговорит. Это было не слишком на нее похоже, ведь обычно она задавала огромное количество вопросов и довольно настырно добивалась ответов на них, но рядом с ним Грейнджер в основном слушала, иногда что-то добавляя. И ему это нравилось.
Драко Малфой редко мог с кем-то поговорить, да еще и настолько откровенно, но Гермиона одним своим присутствием ломала его привычную жизнь. Иногда он ловил себя на мысли, что они, кажется, знакомы всю жизнь, — настолько хорошо Грейнджер его знала. Порой ей было достаточно одного его взгляда, чтобы понять, что с ним происходит.
Позже Драко часто ощущал, как ему не хватает дружбы с Грейнджер. Она вроде бы и не была слишком серьезной частью его жизни, но в то же время занимала особое место в его сердце. Драко и сам не знал, как это произошло. Рядом с ним была Гермиона Грейнджер, а не магглорожденная староста Гриффиндора. Когда они встречались в библиотеке за самыми дальними стеллажами, ничего не имело значения: ни чистота крови, ни принадлежность к какому-то факультету. Там они были просто Драко и Гермионой.
Иногда они могли за несколько часов не произнести ни слова, сидя рядом, работая над эссе или читая. Порой между ними случались разговоры, после которых мысли о неправильности их дружбы снова всплывали в голове. Однако они все равно продолжали видеться.
Это произошло не однажды утром, не за завтраком в Большом зале, когда Драко осознал, что ему нравится Грейнджер. Он не испытал ни удивления, ни страха, прекрасно понимая, что рано или поздно это могло случиться. Все к этому и шло. Драко осознавал всю опасность и дружбы, и зарождающейся симпатии к Гермионе, но не пытался этому противиться. Сначала хотел все списать на юношеский максимализм, на желание сделать все наперекор семейным убеждениям, но потом понял, что объяснения смысла не имеют. Он был просто влюблен в Гермиону Грейнджер.
Несмотря на это, Драко никогда не пытался измениться ради нее, и часто был готов сказать Гермионе спасибо за то, что она не пыталась изменить его. Даже их дружба — Драко не был уверен, как это правильно назвать — рухнула по обоюдному согласию. Они не ставили друг друга ни перед каким выбором, или, по крайней мере, не говорили об этом вслух. Но это все чаще витало между ними. Каждый в итоге сделал свой выбор: Драко остался на стороне семьи (Волдеморт к ней прилагался как не совсем приятный бонус), а Гермиона выбрала Гарри. Драко, если честно, до сих пор не мог простить ей это.
Семнадцатилетний Драко разочаровался в Гермионе Грейнджер первого сентября 1997 года, когда не увидел ее в купе «Хогвартс-экспресса». Он почувствовал боль от того, что она выбрала не его. Пускай он никогда не просил ее принять его сторону или же остаться с ним, но все же надеялся, что Гермиона вернется на седьмой курс. Но нет, Гермиона, выбрала Поттера и скитание по лесам. Драко ненавидел ее за это, хоть и понимал, как это глупо. Ненавидеть его заставляло сердце, а не разум. С тех пор Драко редко слушал свое сердце, считал, что оно ошибается, что не видит того, что он мог увидеть глазами.
Общаться они начали после войны, когда пересеклись на очередном слушании в Визенгамоте. Она была свидетельницей со стороны обвинения, он — обвиняемым. Давая показания, Гермиона ни разу не обмолвилась о том, что во время учебы в Хогвартсе они были друзьями, а лишь говорила о его поступках.
Драко сидел в коридоре, ожидая оглашения приговора. Все почти что разошлись, когда Гермиона аккуратно присела рядом… И как будто не было ни молчания длиной в год, ни той ужасной ночи в Малфой-мэноре, ни войны. Она заговорила с ним так буднично, словно речь шла о погоде. Малфой смотрел на нее удивленно, не понимая ее мотивов, но чувствуя облегчение и, кажется, счастье. Просто слышать ее голос, знать, что с ней все хорошо и что она его ни в чем не винит.
А после были тайные встречи, попытки вернуть прежнюю дружбу, но что-то мешало. Словно с каждой встречей между ними росла стена. И Драко не понимал, что нужно сделать, чтобы она рухнула. Грейнджер была другой, не такой, как он ее запомнил. Став старше, мудрее, циничнее, она казалась ему чужой. Встречи перестали приносить Драко радость, хоть за то время, что они не виделись, чувства не исчезли, а стали только сильнее. Малфой думал, что это могло быть связано с тем, что во время войны он мог потерять Гермиону навсегда.
Он боялся, что Грейнджер никогда не сможет простить ему тот случай, когда он впустил в Хогвартс Пожирателей Смерти, и то, что он был причастен к смерти Дамблдора. Он ведь не предупредил ее ни словом, ни намеком. Но Гермиона ни разу не упомянула об этом — как и о том, что Драко не узнал их тогда, в поместье. Он боялся, что из-за этого их общению придет конец, но ошибался: причиной этому стал Виктор Крам, сам того не желая и не зная.
Отчаянно желая спасти отношения с Грейнджер, Драко решил, что стена между ними рухнет, если он расскажет ей о своих чувствах. Он выбрал для признания идеальный день, но Гермиона так ни о чем и не узнала. Не дав другу собраться с мыслями, она сообщила, что уезжает из Лондона в Софию, где ее ждет Крам. Светясь от счастья, Гермиона взахлеб рассказывала, как рада сменить обстановку, о том, что забытые чувства к Виктору, кажется, проснулись, и она надеется, что с ним будет счастлива. А Драко слушал с натянутой улыбкой и чувствовал, как внутри него что-то безнадежно ломается. Он обнял Грейнджер, клюнул ее в румяную щеку, пожелал счастья и ушел. Это был их последний разговор. После Малфой читал в «Пророке», что Героиня войны Гермиона Грейнджер и лучший ловец Болгарии Виктор Крам обручились.
Драко и не знал, что она вернулась в Лондон, что начала работать в Аврорате. Он не мог понять, что почувствовал в тот момент, когда увидел окровавленную Гермиону на руках Поттера. Возможно, это был страх за нее, и в какой-то мере скрытая радость: он снова ее видит, она вернулась!
О том, что Поттер знает об их странной недодружбе, Малфой узнал случайно. Девятого января он отправился могилу Снейпа и, завидев там Поттера, хотел уйти, но тот невовремя обернулся, вытянул руку из кармана мантии и протянул Драко. Первым желанием Малфоя было, конечно же, не ответить на это рукопожатие. Но возле могилы Снейпа это казалось таким по-детски глупым и неважным, что Драко протянул руку в ответ. Ему показалось, что Поттер и сам не ожидал, что он ее примет. В тот день победитель Волдеморта удивлял его не раз: сначала зазвал в какой-то бар, а потом огорошил признанием, что знал о том, что он, Драко, дружит с Гермионой, и что он, Гарри, не против.
После того случая они иногда пересекались: или по работе, или на квиддиче, или просто в каком-то баре. Драко даже не хотел задумываться, как так вышло, что у него в друзья практически одни гриффиндорцы. Война дала понять: неважно к какому факультету ты относишься. Предателем мог быть и гриффиндорец, а слизеринец — самым верным человеком в мире.
Из размышлений и воспоминаний Драко вырвал стон Гермионы. Он сразу же вскочил и принялся шептать диагностирующее заклинание. Действие обезболивающего зелья закончилось. Гермиона открыла глаза и часто заморгала. Ее глаза удивленно расширились, когда она с ног до головы осмотрела Драко и поняла, что он в целительской мантии.
— Привет, — хрипло сказала Гермиона, облизала пересохшие губы, попыталась приподняться, но зашипела от боли в груди.
— Не вставайте, миссис Крам, вам нужно лежать. А еще лучше —попытайтесь заснуть. К сожалению, я не могу вам дать ни зелье Сна без сновидений, ни Болеутоляющее.
— Я потерплю, целитель Малфой, — в тон ему ответила Гермиона и закрыла глаза.
Драко представлял их встречу и разговор совсем не такими. Но он сам был виноват. В принципе, как и всегда. Малфой постоял возле кровати, а потом резко развернулся и направился к выходу из палаты.
— Вот так просто возьмешь и уйдешь? — Его нагнал голос Гермионы.
Малфой обернулся.
— Разве я должен остаться? Тебе нужна моя целительская помощь?
— Останься… как друг, — спустя долгие несколько секунд ответила Гермиона.
— Я немного посижу с тобой, до тех пор, пока не заснешь, — сдался он спустя пару томительных секунд, и снова присел в кресло возле кровати.
Повисла тишина: каждый не знал, как начать разговор, что следует спросить, а о чем лучше умолчать.
— Не знала, что ты стал целителем, — первой не выдержала Гермиона.
— Так вышло, — он пожал плечами.
— Так не бывает.
— Почему же? Просто однажды ты понимаешь, что должен изменить свою жизнь и делаешь то, на что раньше никогда не смог бы решиться.
— Уверена, ты хороший специалист, — Гермиона попыталась улыбнуться.
— Потому что уделяю тебе достаточно внимания?
— Разве я отличаюсь от других пациентов?
— Вряд ли, — безразлично бросил Драко, понимая, что это ложь. — Просто именно я дежурю в Рождество.
— Почему ты? — Казалось, что сейчас с ее губ сорвется: «Разве тебе не нужно в этот день был в другом месте, с кем-то другим?».
— Что мы все обо мне, да обо мне? Расскажи лучше о себе, — извернулся Малфой.
— Пару месяцев назад вернулась в Лондон, перевелась в местный Аврорат, работаю с Гарри, — пожала плечами Гермиона и снова скривилась от боли.
«Поттер, вот же гад», — между тем промелькнуло в голове Драко: они виделись совсем недавно, и Гарри ничего ему не сказал. А вдруг это Гермиона не хотела, чтобы он знал о ее возвращении?
Драко прикусил себе язык, ему ужасно хотелось знать: приехал ли с ней Крам? Но спросить не мог, а может, и не хотел. Был не готов к ответу. Он ведь назвал ее «миссис Крам», а она его не поправила. Значит, все же поженились. Странно, что газеты об этом умолчали.
— Даже не спросишь, что с Поттером?
— Если его нет на соседней кровати, значит, все хорошо и он дома с Джинни.
— А вдруг в морге? — Драко сам не знал, почему ему хотелось ее уколоть.
— Не смешно, — Гермиона посмотрела ему в глаза, и он снова почувствовал себя глупо.
Чтобы сгладить этот момент, Драко начал просто болтать о том, что приходило ему в голову: незаполненные карты, больничная рутина, пара спящих пациентов, которые проводят праздники тут... Какая разница, о чем говорить, пусть она просто уснет, все равно она наверняка еще больше изменилась. Неизменными оставались чувства Драко, о которых Гермиона не знала и не должна была узнать. У нее ведь есть муж, знаменитый игрок в квиддич. А кто он, Драко Малфой? Ему никогда не сравниться с Крамом, даже и пытаться не стоит. А уводить Гермиону из семьи — низкое дело. В его жизни низких поступков было предостаточно, и больше ему не хотелось. Если она с Крамом, значит она с ним счастлива. Ну, скажет он о своих чувствах, но ведь Гермиона их не примет. Зачем они ей? Зачем ей он, Драко? Если бы он ей был бы нужен, она бы не уехала в другую страну к другому мужчине.
— Не жалеешь, что вернулась? Сразу же послали на опасное задание, получила ранение, — внимательно рассматривая Гермиону, спросил он, стараясь запомнить ее, прежде чем она вернется в свою старую новую жизнь.
— Это моя работа, — она едва заметно улыбнулась; Драко попытался сохранить в памяти это секундное движение ее губ. — Вряд ли в моей жизни есть вещи, о которых я жалею. Ты же знаешь, не в моих правилах о чем-то жалеть.
— А я жалею об одной вещи, — выпалил Драко. Гермиона внимательно посмотрела на него, ища подсказку в его глазах, пытаясь прочитать чувства на его лице. У нее была догадка, но она казалась довольно безумной, так что лучше не стоило произносить это вслух. А что если…
— Только не говори, что жалеешь о наших недоотношениях, — у нее вырвался смешок. — Мы были на шестом курсе! Прошло столько лет с тех пор, как ты меня впервые поцеловал за стеллажами.
«Она помнит!» — Это внезапно оказалось для Драко очень важным, внутри словно вулкан взорвался; ладони вспотели, и он спешно вытер их о лимонную мантию.
— Нет, конечно же, я не об этом, — ответил он, уже жалея о своей несдержанности и надеясь, что глазами и голосом не выдаст себя.
— Ладно, — Гермиона с прищуром уставилась на него. — Я всегда знала, что ты в меня влюблен.
Драко показалось, что пол под ним сейчас провалится и он окажется в аду в соседнем котле с Волдемортом. Неужели его чувства были настолько очевидны? Почему она не сказала раньше? Почему говорит это сейчас, когда у нее есть муж?
Малфой думал, что если сведет общение со старыми друзьями на нет, изменится, станет лучше, будет исцелять людей, у него появится шанс быть с такой девушкой, как Гермиона. Но нет, судьба только что ответила ему очередной пинок. А для него это было так важно оправдать хоть чьи-то надежды! А что, если она до сих пор видит в нем только влюбленного в нее шестикурсника? Драко сжал кулаки: ему ужасно хотелось достать из кармана палочку и стереть Гермионе все воспоминания о себе.
Строгий целитель Малфой не мог поднять на нее взгляд. Боялся, что она догадается, что он все еще влюблен в нее. Что целителем стал, чтобы доказать ей, что он хороший и пытается измениться.
— Драко, ты же не думал, что я не замечу, как ты на меня смотришь?
Малфой чуть было не застонал: она что, хочет его добить? Что Гермиона от него хочет? Какого дементора она вернулась? Своего рода месть? А за что?
— Да, я был в тебя влюблен, — голос звучал несколько выше обычного, и уже все равно, если Гермиона это заметит. — Разве это сейчас имеет значение?
— А разве нет?
— Послушай, у тебя есть муж и… — начал говорить Драко, но был перебит Гермионой:
— Да с чего ты взял, что я замужем?!
— Я назвал тебя «миссис Крам», и ты меня не исправила.
— Хотела тебя позлить, — призналась Гермиона и опустила глаза. — Глупо получилось. Решила, что ты мне не рад.
— Я читал о твоей помолвке с Крамом.
— Это было давно, — Гермиона склонила голову набок, стараясь поймать взгляд Малфоя.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Разве ты не понимаешь? Я не смогла выйти за Виктора.
— Но ты уехала к нему.
— Драко, — устало выдохнула Гермиона. Она думала, что он поймет сразу. — Это все было на эмоциях. Война закончилась, Виктор написал мне письмо, мы с Роном расстались, ты не делал никаких попыток, чтобы завоевать меня. Виктор хороший, и любил меня. А я приняла за любовь другие чувства. Думала, что если уеду, будет проще.
— Ты ждала от меня первого шага? — Искренне удивился Драко.
— Обычно парни делают первый шаг, — нахмурилась Гермиона.
— Хочешь сказать, что я тебе… нравился?
Драко показалось, что он даже не дышал, пока ожидал ответа.
— Да, ты мне нравился, — согласилась Гермиона.
Было так странно слышать это спустя столько времени, спустя столько нелепых предположений, каких-то обид. Почему именно сейчас она решила сказать ему об этом? Зачем? Неужели…
— А ты даже не попытался остановить меня, когда я уезжала, Драко.
Малфой откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Кажется, что на этот разговор он потратил слишком много сил. Он нравился Гермионе. Даже в самых смелых своих мечтах он не представлял этого.
— Тогда, на шестом курсе, — начала говорить Гермиона, — ты так же лежал на больничной кровати, в тебя тоже попала Сектумсемпра, а я сидела возле кровати, и мы разговаривали. Ты говорил, что разговоры отвлекают от боли.
— Сейчас мы поменялись ролями.
— Я сидела возле тебя, что-то рассказывала, а в голове билась лишь одна мысль: «Как хорошо, что он выжил». Я собиралась сказать тебе о своих чувствах. А потом ты разрушил то, что вырастало между нами.
— Впустил Пожирателей Смерти в Хогвартс и не помешал убить Дамблдора, — не открывая глаз, проговорил Драко.
— Позже я поняла, что ты не мог поступить по-другому. Если бы ты этого не сделал, пострадали бы твои родители. Наша дружба была слишком опасной для тех времен.
— Знаешь, я помню, когда ты поцеловала меня. В ту ночь, когда я лежал в Больничном крыле. Я решил, что ты просто промахнулась.
— Нет, — Гермиона сжала в руке край одеяла. — Я не промахнулась, я хотела поцеловать тебя.
Драко открыл глаза и посмотрел на нее. В голове было слишком много мыслей, ему нужно было время, чтобы все обдумать, чтобы решить, как быть дальше. Он поднялся с кресла, Гермиона внимательно следила за каждым его движением. Драко сделал шаг к ее кровати, нагнулся и поцеловал ее в лоб, в то место, где почти затянулась царапина.
— Постарайся уснуть, тебе правда нужно восстановить силы, — он направился к выходу из палаты. — Я зайду утром.
Драко коснулся дверной ручки, когда его нагнал насмешливый голос Гермионы:
— Ты, кажется, промахнулся.
— Я всегда попадаю в цель, — сказал Драко и вышел за дверь, пока не передумал.
Ему стоило огромных усилий не обнять и не поцеловать Гермиону со всем чувством, что копилось в нем. Он ужасно хотел ощутить мягкость ее губ, почувствовать их сладость. Но не сейчас. Сейчас нужно было понять, что делать дальше. Гермиона была свободна, носила фамилию Грейнджер, и он, Драко, ей нравился. Она хотела, чтобы он ее сейчас поцеловал, — и значит ли это, что она по-прежнему к нему неравнодушна?
Драко опустился на диван в своем кабинете и уставился на языки пламени в камине. Несколько часов назад он так же сидел и предвкушал, что случится что-то необычное. Можно ли считать возвращение Гермионы в его жизнь своеобразным подарком на Рождество?
В голове бились ее слова: «Да, ты мне нравился». Драко просто не знал, что ему делать с этим признанием. Кто знает, чувствует ли она то же самое и сейчас? Ох, черт. В нескольких метрах от него была девушка, в которую он был влюблен вот уже несколько лет, а он заперся в кабинете и боялся решиться хоть на что-то.
Дверь кабинета резко открылась. На пороге, обнимая себя руками и ежась, стояла Гермиона. Драко вскочил с дивана и кинулся к ней.
— Совсем с ума сошла! — Он обнял ее за плечи и помог дойти до дивана. — Ты должна лежать в постели и спать.
— Нет, я не засну, пока мы не договорим, — Гермиона была настроена решительно, хоть и чувствовала слабость.
Драко сделал глубокий вдох, снял с себя целительскую мантию, трансфигурировал ее в плед, укрыл Гермиону и присел на диван рядом с ней.
— Хорошо, давай договорим, — наконец-то сказал он и через силу посмотрел ей в глаза.
— Понимаю, что сейчас для меня, наверное, и нет места в твоей жизни. Но я бы хотела, чтобы мы попытались вернуть нашу дружбу.
— Только дружбу? — уточнил Драко.
— Все зависит только от тебя, — Гермиона отвела глаза. — Я снова в Англии… И я скучала по тебе.
— Тебе понадобилось столько времени, чтобы понять это?
— Я не знала, нужна ли я тебе спустя столько времени.
— А сейчас, значит, решила, что нужна, вернулась, и я случайно узнаю об этом спустя несколько месяцев только потому, что ты ранена на задании?
— Драко, я понимаю, что ты злишься, но…
— Ты даже не представляешь, насколько сильно я зол на тебя, — Драко отвернулся от нее. — Гермиона, ты вернулась уверенная в том, что я по-прежнему люблю тебя и жду, пока ты снизойдешь до меня. А откуда такая уверенность?
Гермиона вцепилась руками в плед; она явно не рассчитывала на такую яростную отповедь.
— Если тебе было наплевать на меня, — делая паузу после каждого слова, проговорила она, — ты бы вряд ли просидел несколько часов у моей постели.
— Я — целитель, и должен быть внимателен к каждому пациенту.
Драко поднялся с дивана, подошел к камину и остановился возле него. Он думал, что если находиться дальше, то сможет сдерживаться. Врать, глядя ей в глаза и вдыхая ее запах, было невыносимо.
— Тебе нужно время. Чтобы решить, принимать ли мои слова.
— Думаешь?
— Черт, Драко! Я боялась своих чувств, поэтому уехала. Доволен?
— Видишь, говорить правду не так уж и сложно.
— А как насчет тебя?
Драко застыл. Сейчас был его ход.
— Я не ждал твоего возвращения, — произнес он и сделал шаг в сторону Гермионы.
— Ты лжешь.
— Я не влюблен в тебя.
— Лжешь!
Драко сел на диван возле Гермионы, взял ее лицо в ладони и отчеканил:
— И я никогда не промахиваюсь.
Через несколько волшебных мгновений он оторвался от губ Гермионы, прижался своим лбом к ее и добавил:
— Я не врал, когда говорил, что не влюблен. Я люблю тебя.
— Вот теперь, кажется, не лжешь, — прошептала она и прижалась к нему крепче.
Рождественская ночь подходила к концу. Санта-Клаус продолжал танцевать на столе, гирлянды мигали, меняя цвет, а Драко бережно баюкал Гермиону, стараясь не задумываться о том, что ждет их в будущем. И вроде бы, когда же думать о будущем, как не в Рождество? Но Драко так устал за сегодня: бессонная ночь, непростой разговор с Гермионой… Сейчас он ощущал радость и тепло, прижимая ее к себе, вдыхая ее запах вперемешку с зельями, слушая ее ровное дыхание.
Взгляд Драко зацепился за кружку с остывшим чаем и надкусанным рождественским печеньем на блюдце. Стоит ли сейчас вызвать эльфа, чтобы он прибрался, и попросить приготовить завтрак на двоих? А вдруг этот эльф сейчас со своей семьей, тоже празднует? А празднуют ли эльфы Рождество? Если бы Гермиона не спала, Драко непременно спросил бы об этом. Ладно, тогда стоит дождаться утра. Утром ему столько всего нужно будет у нее спросить! Можно даже будет злоупотребить своим положением и выписать ей долгий больничный, чтобы как можно дольше не отпускать от себя. Пускай Поттер сам борется со своими преступниками. Гермиона нужна Драко дома целая и невредимая, а еще лучше беременная и ждущая его с работы… Целитель Малфой улыбался сквозь дрему, представляя свое будущее рядом с девушкой, которая любила его в ответ.
Санта-Клаус уже не так живо танцевал на рабочем столе, огонь в камине тихо потрескивал, эльфы, стараясь не шуметь, раскладывали подарки в праздничные носки, а Драко, кажется, уже получил свой главный подарок…
