Глава 1Милый Гарри... у меня на душе покой.
Я всегда знала всё. Разбуди меня ночью, чтобы спросить "сколько унций бадьяна понадобится для экстракта против ранений?" - и я без единой запинки назову весь рецепт целиком. Если спросишь, в каком году произошло Второе восстание гоблинов, будь уверен, и тут я не ошибусь. И не задумаюсь ни на миг. Я могу процитировать наизусть кодекс оборотней 1637-го года, хотя его и не нужно было учить. Мне известно доподлинно, где искать мурлокомль - и что же это вообще такое. Всё, что когда-либо было в моей голове, все мои знания до крупицы - всё остаётся там. Это моя стихия. Я всегда знала, как могу распорядиться своим умом.
Но - ты только представь себе! - я до сих пор не знала, что у меня на сердце. Нет, мои чувства никогда не были для меня загадкой: я отдаю себе в них отчёт... но не могу с ними справиться. Эту часть Гермионы Грейнджер я не могу контролировать. Подумай, какая это, должно быть, пытка, ведь я всегда стараюсь взять всё под свой личный контроль - а иначе что-нибудь точно пойдёт не так. В этом мой грех - в гордыне.
Но ещё в том, что я не верна себе.
Милый мой Гарри... как же так получилось? Я потеряна, нынче разум мне не помощник. Я теперь поняла: когда дело касается чувств, логика не при чём. Пусть я всегда полагала иначе, пусть я пыталась трезво анализировать то, что чувствую... пусть даже зачем-то вытравливала из сердца то зародившееся "что-то большее" ради полуслепой веры в... самообман? В иллюзию?
Было время, когда я совсем не могла в себе разобраться. Ты, я, Рон - мы втроём были очень близки. Я могла бы соврать, что мы были только друзьями... ведь случается так, что детская дружба может однажды перешагнуть очень тонкую, очень личную грань? Так случилось. В какой-то момент я, терзаясь самоупрёком, всё же стала угадывать в вас двоих что-то весьма симпатичное. Симпатичное вовсе не для Гермионы-подруги, но для юной девушки. Тогда дружеская забота о вас переросла в желание просто быть рядом. Я была влюблена понемножку сразу и в Рона, и в Гарри - лишь потому, что вы стали меня восхищать. Но восхищали меня, как ты можешь догадываться, вовсе не ваши учебные "достижения".
Просто мне очень хотелось быть девушкой. Не заучкой и не зубрилой, - просто девушкой. Я взрослела, хотела понять эту взрослую жизнь и на собственном опыте изучить, как поступают взрослые. Я всегда была любознательна, и уж эта тайна прямо-таки будоражила воображение.
Можно ли удержаться, когда рядом с тобой очень разные, но любимые одинаково Рон и Гарри?
Мы взрослели. Менялись наши тела, перекраивались умы. Мы постигали большее. Я терялась в догадках: почему запах
его волос так волнует меня? Что вообще значит слово "волнует"? Почему я уже не просто смотрю, но любуюсь, как лихо, уверенно
он, другой, держится на метле? Почему я об этом думаю?
И ещё миллион вопросов. И на каждый из них я, как всякая юная девушка, находила один ответ.
Почему Виктор Крам привлекал меня? Очень просто. Прежде никто не смотрел на меня так завороженно. И я попалась на эту удочку. Виктор первым открыл мою собственную привлекательность. Можно сказать, он дал мне в неё поверить. Но зная о ней, я уже не могла оставаться Гермионой-подругой.
Мы были слишком близки и не заметили даже, как перешли ту самую грань.
С той поры началась совершенно другая жизнь. И уже тогда я перестала принадлежать себе. Тогда, присмотревшись к своим друзьям, я поймала себя на том, что... начинаю их сравнивать? Да, пожалуй. Я искала лучшего в каждом из вас. Головой, не сердцем. Мне с моей головой только ещё предстояло во всём разобраться; сердце всё уже знало.
В глубине души, подсознательно, я давно уже сделала сложный выбор между Гарри и Роном, между Роном и Гарри. Впрочем, выбор был очевиден. Рон - упрёки, упрямство, обиды, споры до хрипоты. Гарри - тревога, волнение, страх и потребность в заботе.
Как же так получилось, милый мой Гарри, что, когда пришло время выбрать осознанно, я ошиблась - фатально ошиблась?
Отчего-то тогда я была уверена, что всё делаю правильно. Но разве умела я, Гермиона Грейнджер, первая умница школы, слушать и чутко слышать, что говорит мне сердце?
Быть может, кто-то сбил меня с пути истинного. Знать бы, кто только дёргал меня за ниточки всякий раз, когда я обращалась к Гарри. Кто подталкивал меня к Рону. Кто подарил мне мою непростую жизнь...
Я всё ждала подходящего случая, чтобы сказать "спасибо".
С тобой было тепло. И, как ни странно, спокойно. Словно я всегда знала, что, если только понадобится, мы с тобой с полуслова поймём друг друга. Я улыбнусь, улыбнёшься и ты в ответ, - вместе преодолеем всё.
Ты всегда был рядом, чтобы утешить, согреть меня, постараться отвлечь от
его нападок. Крепла дружба, крепло доверие между нами.
Ты заботился обо мне.
Я была слепа.
Помнишь, Гарри, тот самый миг? Только тс-с-с, никому не скажем. От всевышнего ока, фатума, разлучившего нас, сохраним секрет.
Знаешь, сколько бы не прошло этих долгих лет... ты останешься в моей памяти храбрым, преданным, вечно юным Гарри. Милым Гарри, предназначенным только мне одной.
Очень жаль, что уже ничего не поправишь. Так и будем всю жизнь грезить о том, что должно было сбыться, но не сбылось.
Если только однажды ночью Рон разбудит меня и спросит: "Ты же любишь меня?"... я, не давая себе задуматься, мигом отвечу "люблю".
И, повернувшись на другой бок, усну.
И приснятся мне ты, твои руки и цепочка шрамов, будто бы в назидание, -
"я не должен лгать".
