Глава 1Название: Разговоры
Автор: Lorelis
Бета: kasmunaut
Гамма: Mummi
Рейтинг: PG-13
Жанр: general
Саммари: просто разговоры
Аннотация: Фик написан на Фикатон 2011 на АБ для Злая Елка. Автор с печалью признается, что вышло, мягко говоря, совсем не то, чего хотел заказчик.
Дисклеймер: все права и персонажи принадлежат правообладателям.
Андромеда, закутавшись в шаль, стояла на маленьком крылечке, выходящем на задний двор их с Тедом дома. Тихий влажный ветерок шевелил ее волосы. По небу летели грозовые тучи, под ударами шквального ветра гнулись деревья в соседнем лесу. В ее же двор сквозь бессчетное число защитных заклинаний долетал только этот ветерок.
В душе Андромеды все было ровно наоборот. Единственным внешним признаком бурь, сотрясавших ее разум и душу, была легкая тень на лице да алые капельки на губах. За этот день она столько раз безотчетно закусывала губы, что к вечеру они растрескались и кровоточили. Каждый раз, когда кто-то появлялся у границы действия защитных чар, ее сердце сжималось. Глядя в глаза очередному прибывшему, она словно спрашивала: «Ты будешь тем, кто приведет убийц в мой дом»?
Темнело. Сквозь щели в стенах сарайчика Теда пробивался свет. До Андромеды доносились обрывки фраз. Слов она разобрать не могла, но голоса узнала. Сириус и эта милая девушка, Марлен. Андромеда намеренно не спрашивала, как зовут ее нежданных и многочисленных гостей Но многие были ей знакомы, и это только усиливало тревогу.
– Я не должна была соглашаться, – одними губами проговорила она. – Но как можно было не согласиться?
– Андромеда! – послышался голос Теда из дома. – Где у нас стеганые одеяла
– Посмотри на чердаке, – крикнула она в ответ.
Она дала в своем доме убежище Ордену Феникса.
И теперь ее нутро ледяной рукой скручивал безумный, животный страх.
***
– Завтра мы должны выти в эфир. – Худенькая Марлен хмуро разглядывала оплавленный остов радиопередатчика. – Я не уверена, что успею его восстановить. Что вообще смогу. Все запчасти мы потеряли во время налета на станцию…
– Дружище Данг кое-что принес, – утешил ее Сириус, одновременно с любопытством разглядывая набор столярных инструментов Тонкса. Для устройства радиостанции тот отдал свой сарайчик-мастерскую.
– Не будем спрашивать, где он это кое-что взял. – Во взгляде молодого Блэка было столько теплоты, что Марлен невольно улыбнулась в ответ. – А если чего-то не хватит – зови. Я крут в трансфигурации.
– Да-да, – усмехнулась она. – И ты сотворишь для меня из картошки парочку электронных ламп. А лучше – пригоршню транзисторов.
Сириус рассмеялся.
– Тут я пас. Придется Прюэттам снова потревожить своего нового родственника.
– Тогда нужно это сделать прямо сейчас. – Марлен зябко повела плечами. – Каждая минута на счету. Мерлин, и пусть он будет осторожен.
Блэк накрыл теплыми ладонями ее плечи.
– Он будет. Он осторожен и ловок, как ласка. И он понимает, чем рискует. Все будет в порядке.
«В порядке». Марлен поглядела на разбитый передатчик. Ее детище. Будь он немного меньше, окажись нападавших немного больше, так выглядела бы ее собственная голова. Сириус взял в ладони ее лицо.
– Улыбнись мне, Марлен.
***
– Так себе денек?
Андромеда, вздрогнув, обернулась на голос. Чуть поодаль в тени, стоял не замеченный ею раньше человек. Покопавшись в памяти, она вспомнила – Флетчер.
– Все в порядке, благодарю вас.
Он выпрямился во весь рост – совсем невысокий, шагнул ближе к ней. Видавший виды котелок, потертые, когда-то щегольские полосатые брюки, заросшее щетиной лицо и бегающие глазки производили, в общем, неприятное впечатление. Андромеда поджала губы. Пусть, пусть Флетчер будет наибольшим из зол.
А он тем временем поднялся на крыльцо, оскорбив ее чувствительные ноздри запахом несвежей одежды, табачного дыма, дешевого одеколона и алкоголя. Из кармана макинтоша выудил трубку, такую же грязную и потертую, как он сам. Андромеда незаметно отодвинулась.
– Свалилась куча обормотов на вашу голову, ага? – дружелюбно спросил он, выбивая трубку о каблук. – Не возражаете, подымлю? Чеснослово даю на крыльцо не плевать.
Андромеда сухо кивнула. Самое время было вежливо проститься и уйти, но ей не хотелось возвращаться в дом в таком настроении. Слишком много там было людей.
– Друзья членов моей семьи – мои друзья, – чопорно ответила она. – Мне приятно быть полезной.
Флетчер сипло засмеялся, смачно сплюнул на землю.
– Семья, ага. Сдается мне, не всяким друзьям семьи вы будете рады кофию поднести. А эти друзья за Орденом сейчас хвостом ходят. Как бы сюда не заявились. Станцию-то тока-тока в пух и прах разнесли, во какие дела.
Андромеду задело – этот неприятный человек высказывал ее собственные мысли. Мысли, которые она старательно запирала внутри себя, из-за которых кровоточили ее губы. Она взглянула на Флетчера неприязненно.
– Иногда приходит время думать о чем-то большем, нежели…
Но он ее не услышал. Затянувшись так, что зеленоватый дым повалил из ушей, он задумчиво протянул:
– А мож за то, что вы ихней косточки, вам ниче и не будет, а?
Андромеда сделала вид, что закашлялась из-за дыма. Флетчер сочувственно похлопал ее по спине.
***
– Помочь?
Андромеда всегда вытирала посуду руками, без магии. В этом было ее личное маленькое суеверие. Улыбнувшись, она кивнула Сириусу на высокую стопку влажных тарелок.
– Всем удобно? Хватило ли одеял? Может быть, нужно что-то еще?
– Все отлично, сестренка. – Блэк по красивой дуге запустил вытертую тарелку к посудной горке. Андромеда было замерла, но тарелка идеально пришвартовалась к полке.
– Тебе я постелила в комнате Нимфадоры. – ее собственная тарелка описала такую же дугу.
– Ох, нет.– Сириус зевнул и отправил в горку следующую тарелку хитрым подкрученным ударом. – Мы с Марлен будем восстанавливать передатчик. Данг притащил довольно много всего, а свояк Прюэттов обещал передать рано утром недостающие запчасти. Он большой любитель маггловских штуковин.
Андромеда хотела было сказать, что её Тед отлично разбирается в радиотехнике, но прикусила язык. Вместо этого она заставила свою тарелку вальсировать с тарелкой Сириуса.
– Откуда вы взяли этого Флечера? Он не похож на… идеалиста.
– О, – Сириус заулыбался, – дружище Данг. Поразил тебя в самое сердце?
– В самые ноздри, – фыркнула Андромеда.
– Он здорово обязан Дамблдору. – Новая тарелка ушла в стеклянный шкафчик с хорошо различимым свистом. – А я здорово обязан ему. Он меня выручил, когда я влип в серьезные неприятности в Лютном переулке. Заметь, выручил за так, бесплатно. Данг сильно помог тогда. Кто знает, может и жизнь спас.
Сириус подмигнул Андромеде.
– Я тогда молодой был, глупый.
Та фыркнула в ответ.
– Ты так говоришь, как будто с тех пор что-то изменилось.
Тарелки в воздухе выполняли фигуры высшего пилотажа. Андромеда заставила края своих светиться зеленым, команда Сириуса сверкала красным. Две зеленые ловко поймали в сэндвич красную и отконвоировали в шкаф.
– А где Дора? Только-только была и куда-то пропала. Я с ней и поговорить-то не успел.
Андромеда встревожилась было, но спокойствие тут же вернулось.
– С ней все в порядке. Видимо, спряталась где-то в доме и заснула. Она часто так делает. С упоением устраивает засады. Маму Теда однажды чуть удар не хватил, когда она решила проинспектировать шкаф с бельем, а оттуда не нее с воплем выпрыгнул негритенок.
Сириус довольно усмехнулся. Племянница росла правильно.
На этот раз две красные тарелки отловили зеленую.
– Что-нибудь слышал про Рега?
Сириус нахмурился. Команда красных построилась клином и в полном составе потянулась к шкафу. Зеленые двинулись следом.
– Нет. И он, пожалуй, последний, о ком я буду беспокоиться.
– Он заходил пару месяцев назад, – тихо проговорила Андромеда. – Наверное, перед тем, как исчезнуть. Я не впустила. Испугалась.
– Правильно сделала, – отрубил Сириус. – Он бы сдал тебя с потрохами. И как только нашел – ты ведь переехала и скрываешься.
Андромеда натянуто улыбнулась.
– Ты ведь тоже как-то нашел. Кровь не водица…
Сириус вытер руки полотенцем, бросил его на стол.
– Все будет в порядке. Сейчас ты под защитой лучшей части Ордена Феникса, так что спи спокойно. А я пошел отчаянно любить передатчик.
Уже в дверях он повернулся.
– Не обижай Данга. Он человек. В отличие от…
Андромеда улыбнулась.
– Не буду.
***
Сон не шел. Простыни и одеяло давили на Андромеду могильными плитами. Задернутые гардины не пропускали в комнату воздух. Она не выдержала, встала, открыла окно.
Гроза утихла. Стояла свежая, безлунная ночь. Из-под двери мастерской Теда пробивался свет, но не доносилось ни звука. Антиподслушивающие чары, должно быть. Андромеда снова безотчетно закусила губу. Она, конечно, не сказала про интерес мужа к радиотехнике. Зато сам Тед не преминул вызваться в помощники Ордену, оставив ее одну вертеться от беспокойства в супружеской кровати.
Набросив на плечи длинную шаль, Андромеда бесшумно заскользила по погруженному во мрак дому. Сначала она нашла Дору – та, свернувшись калачиком, спала под приготовленной для Сириуса кроватью. На запыленных щеках виднелись две дорожки от слез. Андромеда уложила дочку в постель прямо в одежде, чтобы не будить. Только сандалии сняла, попеняв себе, что совсем забыла проследить, как ребенок приготовился ко сну. И ведь с Сириусом даже говорили…
Она крадучись обошла остальные комнаты. Гости спали. Андромеда посидела немного в темной кухне, потом вышла в сад.
Холодный ночной воздух быстро остудил разгоряченную кожу, и она вспомнила, что кроме шали на ней только ночная сорочка – длинная и целомудренная, но все же очень тоненькая. Тихо опустилась на скамейку, предварительно высушив дерево заклинанием. Если подышать и основательно замерзнуть, может быть, сон придет. Какое-то время она провела в тишине, глядя, как лохматый несуразный ночной мотылек стремится пробить стеклянную преграду садового фонаря и слиться с недостижимо прекрасным пламенем внутри него.
– Полуночничаете?
Андромеда вздрогнула, с трудом сдержавшись, чтобы не вскрикнуть. Обернулась к Флетчеру. Он неуклюже махнул ей сжатым в горсти котелком.
– Я тут вроде караулю… Ну чтоб, значит, не дай Бог чего… А тут вы. Дай думаю поболтаю, а то скушно аж жуть.
Андромеда уже успела взять себя в руки. Вежливым кивком она указала ему на свободную часть скамейки, куда он радостно и плюхнулся. Продолжая комкать шляпу, зачастил, преданно глядя Андромеде в глаза.
– Вы уж, это, не серчайте, хозяйка. Это я в тот раз не подумавши брякнул, что вам вроде за то, что вы Блэк, ничего не будет, если вдруг узнают, что вы Ордену помогли. Это ж я вас вроде как успокоить хотел, а вышло, что обидел. Мне Сириус потом разъяснил на пальцах.
Лукаво усмехнулся, продемонстрировав явно старый, выцветающий уже синяк на шее.
– Вон, видите, пальцем как объяснил, так я сразу все и понял.
Андромеда невольно улыбнулась. Ее собеседник воспринял это как разрешение перестать извиняться и подсесть поближе. К счастью, ветерок был с ее стороны.
Флетчер выбил о каблук свою видавшую виды трубку, покосился на Андромеду, немного подумал и, грустно вздохнув, убрал трубку обратно в карман.
– Я ж, хозяйка, в некотором роде, тож как бы из вашенских, хоть так сразу и не скажешь.
Андромеда поглядела на него недоуменно.
***
Если бы не фляжка, которую Данг прихватил на дежурство «для сугреву», он ни за какие коврижки не заговорил бы снова с Андромедой Блэк. После того-то отлупа, какой она дала ему вечером, когда он заикнулся про ее фамилию. Блэки – они всегда Блэки, во что их ни ряди.
Однако пинта огневиски уже приятно бултыхалась в желудке, и это делало его отчаянно храбрым.
– Слыхал, вас она тоже выжгла?
Вон как глазами сверкнула. А красивая все же до чертиков. Куда там ее сестрам.
– Ну, с коврика-то. Мамаша Сириусова.
Вроде не злится. Глаза только опустила. Улыбается даже, кажись.
– Миссис Блэк решила, что жена магглорожденного волшебника недостойна фамильного… коврика Блэков.
– Ну так вот энто ж самое аккурат и с моей прабабкой было, земля ей пухом, старой карге. Только она сквибом уродилась, да ведь им тоже не положено.
Кажется, заинтересовалась. Повернулась к нему, брови нахмурены. Шаль сползла с плеча, а она и не заметила даже.
– Вы утверждаете, что ваша прапрабабушка – сквиб, родом из Блэков? Как вы можете об этом знать?
– Значится, рассказываю. Вот, как с ее слов услыхал, так и передаю.
Данг задышал часто – воздух в легкие попадал будто выхолощенный какой-то. Воспоминания ли, или сидящая рядом Андромеда – чистая, белая, до чертиков красивая, смотрящая на него вроде с сочувствием, хоть и облаяла недавно – все это его очень волновало. Аж голос задрожал, да петушиные нотки в нем прорезались. С таким хорошо на паперти побираться – приходилось ему и это пару раз. Ну да не суть.
– Пра, значится, сквибом вышла. Но все, как она говорила, помнила – это, видать, та малость была, какую она от магии усвоила. Это и долголетие еще. Под двести годков было старушке, когда ее дьявол прибрал. Да еще и тогда, бывало, оттягивала она меня клюкой по хребтине да так, что кости звенели. Я тогда, правда, мальцом был совсем, потому плохо слышал, что там Пра болтала, но вроде выходило, что она все ждала, что в ее потомстве магия проявится. Папаша говорил, что у его бати пятнадцать братьев и сестер было, и все друг на друге у Пра в доме толклись, почитай, пока не перемерли. Ну это тех, кого он помнил, а кто знает, сколько их там было всего. А кто там кому был отец – этого в летописиях не сохранилось, как грится. Но если кто из соседей и судачил, так только по углам да шепотком, потому как в лицо Пра чего сказать – себе дороже. Такой характер был.
Данг вздохнул шумно. Похлопал по карманам, вспомнил, что курить нельзя, выудил фляжку с остатками. Андромеда ждала продолжения. А он еле успел остановиться, чтобы не предложить ей хлебнуть.
– В общем, дети да внуки Пра все при ней были. Никого от себя далеко не отпустила, все ждала, в ком магия прорежется. Папаша рассказывал, каждого новорожденного Пра через месячишко-другой в окно швыряла – мол, полетит, не полетит. Поэтому и сам он калекой был, и все его сестры-братья тоже. И умирали иные, куда ж без этого. Да только в наших трущобах это никого не колыхало. Там и так мерли почем зря.
Андромеда положила ему руку на плечо. Он замер под ее ладонью, как пуганый воробей.
– Э-э... так о чем это я? А, ну, словом, из всего потомства пра только я, батя говорил, не разбился, а как перышко на землю слетел. Ну, с этого момента я, значится, в ее любимчики и вышел.
Данг громко шмыгнул носом.
– Возилась она со мной, конечно. Если я смыться не поспевал, воспитывала. Учить пыталась, чего сама знала. Грамоте вот обучила, спасибо ей говорю. Никого больше в семье не стала. И все лопотала, что вон де родился, кто ее имя снова куды-то впишет и за нее вроде как возмездие нанесет кому-то. И что вроде, когда мне одиннадцать исполнится, тогда она все расскажет, что мне знать надобно. А я ж тогда и не знал, при чем тут одиннадцать-то. Еще она говорила, но это перед смертью уже, когда совсем плохая была, что она-де всех остальных под корень извела, чтоб не помешали. Но это она, мнится мне, уже дурковала по сумасшествию.
Если бы не огневиски, ни за что Данг не стал бы говорить с Андромедой. Да и вспоминать о прабабке он не любил никогда. Не из тех он был, кто тешится воспоминаниями. Но тут будто нашло на него что-то. И он рассказывал, рассказывал, а перед его глазами стояли прокопченные стены прабабкиного доходного дома, где помещалось все ее многочисленное потомство, да еще хватало комнат, чтоб сдавать их внаем. Вспомнил старших двоюродных Джека, Билла, Тома и Лию, которые, бывало, поколачивали его за прабабкиной спиной и от которых он ужом утекал по темным кишкам старого дома. Младшего Тима – сколько ж ему было-то? Белобрысую Лору – единственную из всей семьи, кто ходил в церковь, там-то ее бомбой фашистской и убило. Уже смазавшихся из памяти дядьев и теток, перемешавшихся с посетителями прабабкиного нелегального паба, который она держала в полуподвале. Вспомнил Мадлен – да черт знает, как ее там звали на самом деле, эту Мадлен. Может, с рождения она была Джуд, или Норма, или Джин, но клиентам называлась Мадлен. Ее запах – она, бывало, брала его к себе на колени, если заставала ревущим. И белые полушария ее грудей с нежно-голубыми прожилками – прикрытые тонкой тканью сорочки, кода Мадлен выходила покурить на лестницу и подмигивала ему угольно-черным глазом сквозь клубы дыма. Или совсем обнаженные, когда он прилипал глазом к объемистой замочной скважине ее комнаты под утро, а она мылась и заплетала длинную черную гриву волос в косу перед сном. Места у скважины и у дыр в стене, когда она принимала клиентов, имели свою цену, и немалую, да он и не хотел тогда смотреть, хоть и знал давно, что она там с ними делает. Джек говорил, что и его мамаша тем же промышляла, ну да кто ему верит, этому Джеку, сам он шлюхин сын. Вспомнил, как сидел на лестнице, смотрел сквозь перила, как она скрывается за своей дверью и мечтал, что Пра расскажет ему однажды наконец обещанную тайну, и выйдет, что он – наследник какого-нибудь богатея или герцога, и он тогда заберет к себе Тима и Мадлен и будут они все жить в большом, светлом и чистом доме долго и счастливо…
Если бы не огневиски, он никогда не сделал бы того, что сделал.
***
Чем больше Андромеда слышала, тем сильнее зрело в ней чувство, что эта история может быть правдой. Исступленная одержимость, властность, несгибаемая воля, высокомерие и яростный характер – все это океанами изливалось со страниц семейных хроник, этого хватало и в людях, которые окружали ее в детстве. Все это было и в корявом рассказе Флетчера. В хрониках не было ни единого упоминания о Блэках-сквибах, но имена некоторых, из последних поколений, сохранились в светских сплетнях. На самом же деле… сколько же их было на самом деле? И сколько из тех, кого называют магглорожденными – родня древнейшим и благороднейшим семействам?
– По правде говоря, конечно, кроме меня, бати и Пра и впрямь никого не осталось, но так и время-то какое было? Война, бомбежки каждую ночь. Жуть, что делалось. Мы из Ковентри сами-то, так знаете, поди, чего там было. Камня на камне не осталось. Ну а мы, значится, оттуда огородами, по дорогам-деревням… Пра еще крепкая была старушка. С нами еще Тим был, и тетка… не помню, как звали. А в Лондон мы уже, почитай, к самому концу войны добрались, уже втроем. Там-то Пра и отдала Богу душу.
Флетчер поднял на нее глаза – мутные, в красных прожилках. Взгляд его будто проходил сквозь нее, а щеки покрылись испариной.
– Перед самой кончиной она все говорила, тыкала в меня пальцем: «Ты черный, черный», – а какой я черный, когда я рыжий? Да мы уже уверились, что она с ума сошла, вот я и не слушал почти. Это потом, когда сова прилетела, и я в Хогвартс попал, я узнал, что Блэк – это семья такая. А Пра ведь мне так ничего и не рассказала, что я сделать-то должен.
Тут его взгляд словно прояснился, и их глаза встретились. Андромеда улыбнулась ему. Он снова отвел глаза.
– Ну там дальше то да се, Хогвартс, все дела. Ну, я вроде как присматривался по тихой. Кто такие эти Блэки. Нечасто. Если дела позволяли. И как-то все выходило, что не будут они мне рады. Сириус вот только… Мож, если б Пра успела рассказать, что хотела…
Флетчер расстроенно шмыгнул носом. Поддавшись порыву, Андромеда ласково обняла его за плечи. На миг она ощутила родство с этим истертым, несуразным человечком, так пострадавшим от родового блэковского безумия. Чем он хуже той же Вальбуги, чванящейся сотней поколений предков за плечами и доведшей свою собственную семью до такого…
Тут она почувствовала, как заскорузлая лапа Флетчера сжала ее грудь, и что тонкая ткань сорочки вовсе не препятствие. Ощутила его горячее дыхание на своей шее. И прокляла себя за доверчивость и легкомыслие, за наивность, за дурацкую романтическую черточку, доставшуюся от неизвестно каких предков.
И ее захлестнула ледяная ярость, не оставив места иным чувствам и мыслям.
***
Сильный удар опрокинул его на землю. Хорошая оплеуха пробуждает похлеще ушата ледяной воды. Андромеда стояла над ним, и глаза ее метали молнии. Кончик ее волшебной палочки у самого его носа ярко багровел. Данг торопливо зажмурился.
– Хозяйка… я... это…
– Ты! – Ее голос превратился в хриплое шипение. – Да как ты смел, в доме, где тебе дали приют из милости! Под одной крышей с моим мужем и дочерью!
Флетчеру стало страшно.
– Хор… хорошая у вас дочка, славная, – торопливо забубнил он, по-крабьи отползая за лавку. Его тут же ударила ослепительная молния. От боли он взвизгнул, закрыл лицо руками.
– Только посмей дотронуться до моей дочери, я тебя на куски порежу!
Он оторопел.
– Хозяйка... да вы что такое…
– Молчи! Такие как ты понимают только силу, и не способны отличить жалость от доступности. Имей в виду, я не выбрасываю тебя из своего дома только в память о том, что ты сделал для Сириуса. Уяснил?
Данг торопливо кивнул.
– И вот еще, – ее голос упал до шепота, – если ты посмеешь и дальше разносить эту гнусную ложь о своем происхождении, я позабочусь, чтобы история дошла до Беллатрикс. Как думаешь, поверит она в нее? И если поверит – что сделает?
Ответа ей, судя по всему, не требовалось.
Он еще долго лежал, скрючившись, под лавкой. Боль от удара молнией понемногу проходила, слепота тоже. Вскоре Флетчер поднялся, как мог, отряхнулся, потер щеку. Не так уж и больно, бывало и хуже.
В душе было больнее. Был сначала порыв бежать за ней, все объяснить, доказать, что не врет, прощенья попросить. Но быстро прошел, уступив место жгучей обиде.
– Все вы так, – пробурчал он себе под нос, покосившись на темные окна. Рядом с лавкой увидел белую шаль Андромеды, поднял, начал яростно оттирать ею грязное пятно на брюках. – Данг то, Данг се. А как все сделал, так пошел вон. «Ой, не надо курить в моем доме», – передразнил он кого-то фальцетом. – Флетчер трус, Флетчер врет! Тьфу!
Шаль нежно струилась у него в пальцах, все такая же чистая и белая.
- Из милости! Смотри-ка, на-ка!
Он бросил шаль на землю и как следует потоптался.
– Да если хотите знать, это вы все из милости! – прохрипел он, обращаясь к спящему дому. – Если б не Дамблдор, да не Сириус – давно бы сдал всю вашу кодлу. Небось, Тот, кого нельзя называть, не погнушался бы меня Блэком назвать, коли я ему Орден весь на блюдечке поднес.
Флетчер гортанно засмеялся. Погрозил дому сжатым кулаком.
– Вот вы у меня где все! Вот прямо тут.
***
– Пять минут до эфира!
– Вот, держи. – Сириус сунул в руки Марлен пачку пергаментов. – Последние новости.
Потом осторожно поставил рядом с ее рукой дымящуюся кружку.
– И кофе с капелькой Укрепляющего лично от Андромеды.
Марлен благодарно улыбнулась. Бессонная ночь обвела тёмными кругами её глаза, а дневной свет, пробивавшийся через узенькое оконце под самым потолком, только это подчеркивал.
Пока подруга проглядывала сводки, Блэк, облокотившись на спинку ее стула, рассказывал.
– От Карадока по-прежнему ничего. Дамблдор скоро сообщит место следующего укрытия. Там к нам присоединятся и Поттеры с Лонгботтомами. Пока держимся вместе.
Марлен кивала, почти не слушая. Ее взгляд был прикован к новостям из Саутгемптона. Три семьи магглов, двое магглорожденных. Фамилии все незнакомые, а вот названия улиц…
– Начинаем! – Сириус надел свою пару наушников. – Три, два, один. Эфир.
– Здравствуй, Магическая Британия! – голос Марлен звучал глухо. – Я Рыбка, и у меня для тебя печальные новости…
***
– Умру, – вздохнув, решила Нимфадора Тонкс. А решив, приступила к делу.
У самого чердачного окна стоял старый длинный письменный стол. Она взобралась на него и вытянулась на спине, приняв приличествующее смерти выражение лица и скрестив руки на груди. Прошла, кажется, целая вечность, но смерть все не шла. Тонкс приоткрыла один глаз. Ну точно, никакой смерти. Может, ей чего-то не хватает?
Тонкс слезла со стола, вытащила из сундука мамину фату и нацепила на голову. В таком виде снова улеглась, прихватив диванный валик под голову. Под зажмуренными веками плавали красные и синие расплывчатые пятна. Девочка уже начала задремывать, когда заскрипела лестница под чьими-то шагами.
«Смерть идет!» – пронеслось в голове. Впрочем, здравомыслящая Тонкс тут же в этом усомнилась и приоткрыла один глаз.
– Привет. Ты тут играешь?
Конечно, никакая это была не Смерть, а просто друг Сириуса. Ремус, кажется.
– Я тут умираю, – хмуро ответила Тонкс, усаживаясь на столе по-турецки.
Его брови поползли вверх, а глаза заулыбались, хотя на лице он сохранял предельную серьезность. Это ей понравилось.
– Расскажешь, почему?
***
Сириусу нравились спокойствие и деловитость Марлен. Даже в жуткой спешке ее движения оставались плавными, а поступки – осмысленными. Она никогда ни о чем не забывала. И он ни разу не видел, чтобы она уронила что-нибудь.
Пожалуй, сегодня был первый раз на его памяти.
– Давай я помогу, – улыбнулся он, подхватывая с пола связку проводов. Марлен несколько секунд смотрела на него невидящим взглядом, потом улыбнулась.
– Ты знала, что хозяин «Кабаньей головы» – родной брат Дамблдора?
– Нет, – рассеяно помотала она головой, укладывая в саквояж уменьшенные детали передатчика. – Я всегда думала, что они просто родственники.
– Братья. Дражайшая тетушка восхищалась их отцом. Говорят, он был магглоубийцей.
– Какой ужас! – Марлен словно очнулась. – Как это, должно быть, повлияло на его сыновей. Счастье для всех нас, что они не похожи на отца.
Сириус нахмурился, глядя на свое отражение в мутном зеркале на стене. В нем он выглядел моложе. Года на два моложе.
– Да. Кровь далеко не все определяет, что бы там эти не говорили.
Марлен снова потухла. Сириус поторопился заговорить.
– Аберфорт закроет на пару дней трактир, пока там будет Орден. Грюм и Дамблдор считают, что нам всем нужно на какое-то время залечь на дно. Не высовываться, вести себя тихо. Сами-то они, интересно, своим советам последуют?
Марлен улыбнулась одними губами. Все вещи давно были собраны, она стояла с саквояжем в руке. Сириус положил руку ей на плечо.
– Тебе нельзя возвращаться в твою квартиру. Кто-то из нападавших мог тебя запомнить или узнать. Что скажешь насчет того, чтобы пожить у меня? Дядя оставил мне одно из самых неприступных поместий Англии.
Марлен подняла на него темно-синий взгляд.
– Последние убийства были на соседней с моими улице. Из «Кабаньей головы» я вернусь к родителям, Сириус. Их некому больше защитить.
– Давай заберем их тоже! – сгоряча предложил он. Марлен только усмехнулась.
– Трое магглов в одном из самых неприступных волшебных поместий Англии? Где все за века пропитано насквозь антимаггловскими чарами? Ты же сам понимаешь, что это равносильно тому, чтобы просто убить их.
Сириус стиснул ее плечо так, что пальцы побелели.
– Ты… Вдруг это не совпадение? Что если они узнали тебя и просто выманивают?
Марлен аккуратно отстранила его руку.
– Значит, им это удалось. Давай вернем Андромеде стулья.
***
На чердак Рем принес стопку одеял, выданных Андромедой постояльцам. На них он сейчас и сидел, снизу вверх глядя на самую уморительную девочку из всех, что ему встречались, которая серьезно рассказывала, почему решила умереть, одновременно уплетая его шоколадную плитку. Острые коленки ее сверкали синяками и ссадинами разной свежести, длинные жидкие косы были почему-то цвета козюль, а локти и полумесяцы ногтей посоперничали бы цветом с лучшей каминной сажей.
– … но после этого я его побила и кинула в него яблоком при всех. Потом мы помирились и снова стали «вместе», и он обещал больше не целовать Лизи.
Темные глаза снова наполнились грустью.
– Но это было до того, как мы переехали. Тут совсем никого нет, играть не с кем. А Фрэнк, наверное, опять теперь с Лизи целуется.
– Ну, может и нет, – неловко попытался он утешить ее. Нимфадора сморщила нос и печально сообщила:
– А Сириус целовался с Марлен.
– С ним бывает, – покивал в ответ Рем.
– Как тебе кажется, – задумчиво спросила она, чертя узоры в воздухе пальцем, торчащим из дырявого носка, – Сириус мог бы на мне жениться?
– Э-э… я не знаю, – он не нашелся, что ответить. – Мне кажется, об этом лучше спросить его самого.
Нимфадора тяжко вздохнула и сунула в рот последнюю дольку шоколадки.
– Бабушка говорит, что на такой кривляке, как я, никто никогда не женится.
Словно в доказательство своих слов она вырастила огромные уши и принялась ими шевелить. Рем рассмеялся. Вспомнил, что Сириус говорил о племяннице-метаморфе.
– Ну что ты! – абсолютно искренне ответил он. – Я уверен, любой настоящий мужчина почтет за счастье жениться на такой девушке, как ты.
– Правда-правда? – ее мордашка озарилась. Потом она хитро взглянула на него из-под пушистых ресниц.
– А ты бы на мне женился?
– Э-э-э… – Ремус понял, что этот звук скоро заменит ему весь словарь. – Мы еще так мало знакомы.
– Ну да, – легко согласилась Нимфадора, кажется уже и не помышляя о смерти. – Мы ведь даже не целовались.
Рем почувствовал, что у него краснеют уши. Девчонка явно истолковала это по-своему, и ее глаза расцвели неземным восторгом.
– Только не говори, что ты еще ни с кем не целовался!
Люпин отчаянно зажмурился и помотал головой, с трудом сдерживая смех. Когда он отрыл глаза, на лице Нимфадоры была написана решимость.
– Тогда я тебя сейчас научу. Смотри, губы надо сделать вот так … – она потешно выпятила вымазанные в шоколаде губы трубочкой. Сурово взглянула на него, – Ну!
Рем послушно соорудил такую же трубочку что было нелегко – от веселья его просто распирало.
– А теперь надо закрыть глаза, и соприкоснуться губами, – все это она говорила, не расслабляя выпяченных губ. – Это и будет поцелуй. Давай, пробуй.
А что ему оставалось делать?
***
Шумные гости покидали дом. Андромеда стояла в дверях, прощалась, улыбалась, пожимала руки. Двое рыжих бородачей ушли порталом, еще троих человек Тед проводил к границе защиты, чтобы те смогли аппарировать. Сириус собирался лететь на своем мотоцикле, и как раз сейчас Грозный Глаз сердито выговаривал ему за это. Флетчера видно не было.
На душе у Андромеды было муторно. Снова и снова она прокручивала в уме все, произошедшее ночью. У нее не было сомнений, что она поступила абсолютно правильно, но в то же время, она чувствовала себя странную тревогу – словно в ней самой, в ее душе, не хватило чего-то важного, самого, может быть, главного. Она так и не заснула. На рассвете она горько рыдала, скорчившись на постели. В голове звенела мысль присоединиться к дамблдоровскому Ордену, сделать, наконец, что-то достойное, не только для себя, перестать быть малодушной и прятать голову в песок… «Дора. Помни о ней, – набирал тут же силу другой голос. – Кто ее защитит, когда ты погибнешь? Кто будет с ней, если у нее никого нет больше? Твоя семья – вот твое место и твоя битва». Эти же слова она, сквозь слезы, бросала утром в лицо Теду, вернувшемуся с решимостью уйти с Орденом. И победила.
К ней подошел Сириус, взял ее за руки
– Спасибо, сестренка.
Андромеда делано рассмеялась, сжала в ответ его пальцы.
– Мне с утра все только и делают, что говорят спасибо. Как будто я, право слово, подвиг совершила.
Сириус только привлек ее к себе, обнял.
– Доркас ты точно спасла жизнь. Ее дом этой ночью развалили до фундамента. Так что не преуменьшай своей заслуги.
Андромеда спрятала лицо у него на плече, стараясь загнать обратно слезы.
– Любой бы сделал то же самое, – прошептала она. Почувствовала, как Сириус покачал головой.
– Если бы это было так, мы бы уже давно победили.
Слезы все же вырвались на свободу.
– Возьмите меня с собой, – голосом маленькой девочки, сквозь всхлипы, попросила Андромеда. Сириус тут же отстранил ее от себя, с тревогой и любовью заглянул в заплаканное лицо.
– Эй, ну ты что! У тебя же Дора! Ты ей сейчас больше всего нужна, слышишь? Ну-ка, посмотри на меня… – Он пошарил в карманах, видимо, не нашел платка и принялся утирать ей слезы рукавом своей куртки. Андромеда невольно рассмеялась, отвела его руку, вытащила свой платок. Сириус стоял рядом.
– Надо найти Дору, – мягко сказала она, приведя себя в порядок. – А то так и не попрощаетесь.
В этот миг сама Нимфадора появилась на лестнице, таща за руку чрезвычайно смущенного молодого человека.
– Мама, это Ремус Люпин! – громко объявила она. – Я выйду за него замуж!
Конец.
