До встречи с тобойМалфой стоит на хрупкой пирамиде из обугленных столов, словно свинцом налитыми руками держит Гойла, который потерял сознание. Голова затуманена, он не способен думать. Малфой не знает: то ли это дрожат его ноги, то ли сами столы. Гойл норовит выскользнуть из потных ладоней Драко, но он из последних сил перехватывает его. Сердце рвется из груди, словно гиппогриф на волю. Драко скован страхом. Кажется, что огонь вот-вот доберется до него.
Появляется Поттер, он пытается затащить Малфоя с Гойлом на метлу, но у Драко слишком скользкие руки, а Грегори ужасно тяжелый. Потом откуда-то возникают Уизли с Грейнджер и забирают Гойла. Поттер протягивает Малфою руку, и так как Драко думает лишь о своем спасении, ему сейчас плевать, что перед ним его старый школьный враг. Он старается ухватиться покрепче, но его собственные ладони слишком влажные от пота. Он летит вниз, прямо в огонь, Поттер устремляется за ним, но не успевает. Малфой кричит нечеловеческим голосом и…
…и просыпается в холодном поту, но ему кажется, что он до сих пор ощущает языки пламени на своем теле. Этот сон преследует его уже не первую, и даже не десятую ночь. Малфой не знает почему каждый раз в своем сне он умирает. И какая-то часть его не хочет знать. Драко очень хорошо помнит ночь с первого на второе мая, когда погиб Крэбб и когда его самого спас Поттер. Он не отпускал его ладонь и Драко не падал в бушующее внизу Адское пламя. Этого никогда не было. Только в его снах.
Драко встает с постели и резким взмахом палочки открывает окно, рама глухо ударяется о стену и на стекле появляются трещины. Холодный ветер тут же врывается в комнату. Малфой жадно хватает ртом воздух, ему кажется, что запах паленых вещей все еще стоит в носу. Руки едва заметно дрожат, когда он наливает в стакан воду: ему требуется время для того, чтобы прийти в себя.
Малфой не закрывает окно, возвращается в постель и ложится поверх одеяла — сегодня он уже не заснет. Он знает это наверняка: не в первый раз. Глядя в потолок, он пытается выровнять все еще сбившееся дыхание, в глубине души надеясь, что все воспоминания и сны когда-нибудь отпустят его.
Драко знает, что ему нужна помощь специалиста, который поможет ему со всем справиться. Или хотя бы друг. Человек, которому можно все рассказать. Его неожиданно озаряет догадка. Резко поднявшись с постели, Драко привызывает к себе перо и пергамент, не дает себе времени на сомнения и пишет короткую записку:
«Грейнджер,
Ты сказала, что я могу написать тебе, когда решу, что нуждаюсь в помощи. Считай, что этот момент настал.
Драко Малфой»
Он старается не думать о том, что возможно, когда он придет в себя, одумается, то поймет, что написать Грейнджер было ошибкой. Он даже не обращает внимания на то, что в глубине души даже не допускает такого исхода событий.
А потом начинается то, что Драко больше всего ненавидит в жизни — ожидание. Он даже не задумывается о том, что сейчас три часа ночи, и она, конечно же, спит, а не сидит у окна, выглядывая в темноте его сову. Драко чувствует себя глупо, и ему кажется, что Грейнджер в компании с Поттером и Уизли посмеется над его письмом. Он злится на себя за проявление слабости, на Грейнджер за молчание, на Уизли за спасение Гойла, на Поттера за то, что он вообще родился.
Малфой меряет шагами комнату. От кровати до окна ровно семь шагов, от книжного шкафа до двери в ванную — пять. В комнате достаточно прохладно, но Драко не хочет закрывать окно, отчаянно ожидая немедленного ответа. Утренняя свежесть остужает его мысли. Он не знает, сколько времени прошло с момента отправления письма, но за окном давно светло, и слышно, как в саду начинают работать домовики.
Ноги гудят от напряжения и усталости. Драко взмахом палочки пододвигает кресло к окну и садится понаблюдать, как разгорается новый день. Память услужливо подсовывает воспоминания о встрече с Грейнджер.
Драко пьет кофе в своей любимой маггловской кофейне. Впервые она выросла на его пути, когда он прогуливался по Лондону. Тогда он замерз, а еще изнутри одуряюще пахло свежей выпечкой и кофе... Найдя в кармане пальто немного маггловских денег, он вошел внутрь, сделал заказ и занял столик у окна. Едва откусив кусочек корзинки с черникой, он понял, что вернется сюда не раз.
С тех пор для Драко входит в привычку прятаться в «Pitfield», пить обжигающий кофе и есть корзинки с разными фруктами. Он не может находиться дома, там его атакует молчание родителей. Отец все еще под следствием, на нем сигнальные чары, вот он и тихо бесится, прогуливаясь по саду в окружении своих любимых белых павлинов. Нарцисса тоже не находит себе места. Формально ей стоило бы скорбеть по погибшей сестре, но все ее мысли занимает призрачная возможность примирения с другой, выжившей сестрой. Родителям не до душевных терзаний сына, они и со своими справиться не могут.
У Драко есть любимое место в «Pitfield». Ему нравится смотреть на людей, что бродят по улице. Кажется, что те люди за окном счастливы. Он вообще почему-то убежден в том, что магглы счастливее волшебников. Или, по крайней мере, определенно счастливее его самого.
Так вот, в тот самый момент, когда Драко меланхолично размышляет о всех этих вещах, сдабривая неприятный привкус мыслей сладкой булочкой с изюмом, за его столик садится Гермиона Грейнджер. Драко с открытым от удивления ртом смотрит, как официант ставит перед ней травяной чай и блюдо с франценбрётхен. Он слишком ошарашен от такой наглости, что напрочь забывает о манерах.
— Привет, Малфой! Не ожидала тебя здесь увидеть. Замечательное место, тебе оно тоже нравится? — Тараторит Грейнджер, помешивая чай; она говорит так быстро, что Драко не успевает даже открывать рот. — Я бываю здесь часто, но впервые вижу тебя. В детстве я приходила сюда с папой после школы. Он покупал себе кофе, а мне сок и эти вот немецкие булочки с корицей. Ты любишь кофе? Терпеть его не могу. Я стала еще больше говорить, знаю, — это нервное. Мне неважно, кому и что говорить. Я была так рада, когда увидела тебя. Какой-никакой собеседник, точнее слушатель… — Девушка выдыхает, и Драко едва успевает прийти в себя, как...
— Не стесняйся, можешь применить ко мне Силенцио — обычно все так и делают. Я могу долго вот так болтать. У меня поствоенный синдром. А у тебя он есть? Можешь не говорить, если не хочешь. У многих он есть. Лаванда, например, бьет зеркала, Гарри снятся кошмары, еще сильнее, чем раньше, а Луна новых животных выдум… точнее, видит. Но может, у нее это и не поствоенный синдром.
— Заткнись, Грейнджер, — выпаливает Драко. — Мне плевать, что у тебя и твоих друзей происходит в жизни. Я пришел выпить кофе, и я не приглашал тебя составить мне компанию.
— Ты не поверишь, но я так тебе рада, Малфой, — между тем продолжает Гермиона. — Новое лицо за долгое время. Знаю, знаю, сейчас я раздражаю еще больше, чем раньше, но представь, как мне хреново, раз я рада тебе! Я часто ухожу от друзей погулять, чтобы они отдохнули от меня. Посещаю психолога тут недалеко, но пока мало помогает. Сначала думала обратиться в Мунго, но побоялась, что информация просочится в «Пророк». Так и вижу статейку Скитер: «Гермиона Грейнджер съехала с катушек после расставания с женихом».
— Значит, ты не уйдешь? — решает уточнить Драко.
— Да ты и сам, наверное, не хочешь, чтобы я уходила. Захотел — сам бы ушел, раз свой кофе ты выпил. Ты тоже мне рад, естественно, в глубине души. Возможно, я первый человек из прошлого, которого ты видишь за последнее время. Ведь где твои друзья? Гойл в Мунго, Паркинсон не покидает дома, боясь мести за то, что хотела сдать Гарри, а Забини? Думаю, что он где-то в Риме…
Драко хочет подняться из-за стола, оставив Грейнджер наедине с ее поствоенным синдромом, но не может. Она оказалась коротким глотком свежего воздуха, и даже ее болтовня не особо раздражала. Грейнджер стала вторым человеком после кассира, кто говорил с Драко за последние недели.
Малфой решает заказать себе еще кофе и просто послушать Грейнджер. Не важно, что она будет говорить. Драко важно слышать чей-то голос, обращающийся к нему.
— Я слышала, ты единственный наследник Снейпа. Хотела бы я хоть одним глазком взглянуть на его библиотеку. Уверена, у него она великолепная. Ты ведь продолжишь его труды? О них должны узнать все. У тебя же хорошие навыки в зельеварении…
Драко не знает, сколько они с Грейнджер просидели в кофейне. Ему давно не было так легко просто из-за того, что кто-то говорил в его присутствии. Выйдя из «Pitfield» вместе, они останавливаются у двери. Неловкое молчание быстро рвется под натиском Гермионы:
— Нам с тобой и делить нечего, но и друзьями нас не назовешь. Оба не знаем, как попрощаться. Возможно, нам стоит разойтись в разные стороны? Мне в ту. А тебе?
— Тоже.
— Неловкое прощание, — она пожимает плечами. — Мы можем пойти вместе, или друг за другом. Боюсь, что тогда идущему впереди будет некомфортно под взглядом другого в спину, и…
— Стоп, Грейнджер, — останавливает ее Драко. — Я пойду в другую сторону. Зайду в небольшую кондитерскую, куплю маме ее любимые фиалки в шоколаде.
— Фиалки в шоколаде? Никогда не пробовала, покажешь мне как-то эту кондитерскую? Знаешь, Малфой, если захочешь послушать мою болтовню, напиши мне. Или если захочешь поговорить о своем поствоенном синдроме, или если просто поговорить захочешь. Пиши мне в любое время. Я пойду, пока окончательно не добила тебя своей болтовней.
Гермиона машет Драко рукой и спешит по улице вниз. Малфою совсем не хочется осмысливать происшедшее.
После этого Драко еще несколько раз встречается с Грейнджер. Случайно, стараясь не думать о том, что ему нравится слушать её болтовню. Выглядели эти встречи странно: она говорит обо всем подряд, а он просто сидит рядом, изредка вставляя пару реплик. И каждый раз, прежде чем уйти, она напоминает, что он может в любое время написать ей...
Беззвучно появившийся домовик ставит на стол завтрак и исчезает. Драко так нервничает, что только от одного взгляда на еду его начинает тошнить. Чертова Грейнджер!
Он чувствует, как внутри него все закипает от злости: она сама предложила свою помощь, а теперь никак не реагировала на его письмо! Но вот он замечает движущуюся темную точку, приближающуюся к его окну. Его сова возвращается! Ладони вмиг стали влажными, а сердце пропустило удар. Сова пикирует на подлокотник и протягивает лапку с письмом. Драко сделал глубокий вдох, прежде чем открыть письмо:
«Малфой,
Твоя сова меня разбудила. Не переставая, стучала в мое окно. Научи ее, пожалуйста, манерам!
Я помню о своем обещании и, конечно же, помогу тебе.
Буду ждать тебя в «Pitfield» в десять.
Гермиона Грейнджер»
Драко чувствует некое облегчение от того, что, наконец, получил ответ от Грейнджер. Она помнит о своем обещании — Драко даже подумать не мог, что это окажется для него таким важным.
Поднимаясь с кресла, он убеждает себя, что так рад этому общению из-за того, что его друзья были далеко. Далеко от него, от Лондона и от прошлого.
* * *
Драко аппарирует в сквер неподалеку от кофейни, привычной парой заклинаний превращает мантию в пальто. Когда он входит в «Pitfield», Грейнджер еще нет на месте. Драко, конечно же, ее подождет: ему нужна ее помощь. Он заказывает кофе с малиновыми корзинками для себя и травяной чай с булочками с корицей для Гермионы. Она появляется в кофейне сразу после того, как официант приносит заказ.
— Привет, Малфой. Давно не виделись. Была одновременно удивлена и рада твоему письму. Кстати, у тебя отвратительная сова, — выпаливает она на одном дыхании и сразу принимается за булочку.
— Привет, Грейнджер, — кивает Драко; он немного нервничает. — Делаешь успехи: только три предложения в приветствии.
— Угу, — соглашается она, делая глоток чая. — Терапия пошла мне на пользу. Я уговорила Лаванду тоже ходить к психологу, пока без изменений. Рон говорит, что в их доме не осталось не одного целого зеркала. Зато он в совершенстве освоил заживляющие чары. Странно говорить о бывшем. Но расстаться с ним было одним из пунктов моей терапии. И я опять много говорю, да?
Драко едва заметно усмехается:
— Не больше, чем обычно.
— Давай поговорим о тебе, — Гермиона складывает руки на коленях и выжидающе смотрит Малфою в глаза. — Я рада, что ты наконец-то можешь и хочешь поговорить о том, что тебя беспокоит. Сразу заметила, что с тобой что-то не так. Глаза часто красные, ты много молчишь и все время о чем-то думаешь. Ой, опять…
— Уже привык, Грейнджер, — замечает Драко и делает глоток кофе. — Я и не знаю, с чего начать.
— Попробуй с самого начала, обычно это помогает. Когда все началось и тому подобное.
Драко делает глубокий вдох и начинает говорить:
— Все началось после того, как я вернулся в мэнор. За те несколько ночей, что я провел в Азкабане, мне ничего не снилось. Но когда я вернулся домой, каждую ночь мне начал сниться один и тот же сон. Сон, в котором я умираю. Сон, который сводит меня с ума.
Гермиона внимательно слушает Драко, смотрит ему в глаза, как бы давая понять: она понимает его, она рядом.
— Мне снится ночь в Выручай-комнате. Все в точности, как и было. Кроме одного: моя рука выскальзывает, Поттер не успевает меня поймать, и я падаю в огонь, — последнее Драко произносит едва различимым шепотом. — Даже не представляю, почему.
— Это должно что-то значить, — уверенно заявляет Гермиона и накрывает его ладонь своей. — Я найду этому объяснение в книгах, они никогда меня не подводили, в отличие от Рона. Я тебе говорила, что он ушел от нас с Гарри в лесу Дин? Представляешь? Взял и ушел. Ой, извини, я опять забылась. Это ведь не единственное, что тебя беспокоит.
Драко требуется время для того, чтобы решить: стоит ли говорить о родителях с Грейнджер.
— Давай пройдемся? — Гермиона поднимается из-за стола. — Нам нужно сменить обстановку.
Она говорит так уверенно, что Драко с ней соглашается. Они идут на кассу, он покупает себе еще один кофе и горячий шоколад для Грейнджер. Молча выходят из «Pitfield» и идут вниз по улице. Оба наслаждаются моментом. Драко чувствует, что сейчас он обычный человек без прошлого, без кошмаров по ночам, без Метки на предплечье, без шрамов на груди. Как бы ему хотелось запомнить этот момент, сохранить в памяти все: запах кофе вперемешку с шоколадом и духами Грейнджер, ощущение свободы, прикосновение ветра, едва заметную улыбку Грейнджер, ее руки, держащие стакан с шоколадом, движение ее языка, когда она облизывает губы.
Гермиона идет рядом с Малфоем и ловит себя на мысли, что впервые за долгое время она молчит и не ощущает потребности заполнить пустоту своей болтовней. А все потому, что пустоты нет. Пока нет. Гермиона знает, что она еще вернется. Когда рядом не будет Малфоя, когда она опять будет изводить себя воспоминаниями, когда не будет этого ощущения легкости. А пока ей стоит наслаждаться моментом.
— Так что тебя беспокоит? — Она повторяет свой вопрос, видя, как Драко борется с собой. — Ты можешь рассказать мне все.
— Это касается родителей, — через силу отвечает Драко. — После войны они изменились. Даже слишком. Они почти не разговаривают, а мне нужно хоть иногда с кем-то общаться. Отец все время проводит в саду, о чем-то думает. Он не может поверить в то, что мама предала Темного Лорда. А сама мама замкнулась в себе. Ну что за глупость: смогла соврать Темному Лорду, а пойти к сестре не может.
— К Андромеде или…? — Уточняет Гермиона.
— Да, к ней, — кивает Драко. — Мне кажется, что со смертью тетушки Беллы маме стало легче: никто больше на нее не давит.
— Знаешь, Андромеде бы сейчас не помешала помощь и поддержка. Она потеряла всех в этой войне: мужа, дочь, зятя. Сложно терять тех, кого любишь.
— Мама чувствует вину перед сестрой, — Драко крепко сжимает стакан с кофе и смотрит себе под ноги. — Ты же знаешь, кто убил Тонкс, — он даже не спрашивает, лишь констатирует факт. — Я думаю, что это главная причина того, почему мама не идет к Андромеде.
— Твоя мама не должна винить себя за то, чего не совершала. Понимаешь, каждый, кто выжил в ту ночь, мучается от мыслей о том, кого еще можно было спасти. Не стоит винить себя за чужие поступки
— И ты винишь себя?
— Да, — соглашается Гермиона и передергивает плечами. — Я знаю, нужно радоваться тому, что осталась жива, и почти все мои друзья живы. Но я не могу перестать чувствовать вину за тех, кто погиб. Все время прокручиваю в голове лица тех, кого не удалось спасти, тех, кто умер в муках от проклятий в Мунго. Я чувствую ответственность за них. Знаю, что это не я произносила смертельные заклинания, но ничего не могу с собой поделать. Мне кажется, что если бы я продумала наш план, когда мы вернулись в Хогвартс, если бы я высчитала все вероятности... Мы бы поступили по-другому, и многие бы остались живы…
— Мерлин, Грейнджер, как ты с этим живешь?
— Я не знаю, — ее губ касается едва заметная улыбка. — Понимаешь, у меня есть Гарри, мы с ним много и часто говорим об этом. Конечно же, в основном говорю я, но так мы спасаемся от себя. Спасаемся разговорами о тех, кто умер. Словно отдаем им дань, словно, говоря о них, мы ощущаем их присутствие. И еще у меня есть психолог, которому приходится после сеансов изменять память. Надеюсь, что однажды мне станет легче.
— Это единственное, что осталось, — соглашается Драко.
Они дошли до Аск Гарденс и переглянулись: оба были не против продолжить прогулку. Пройдя внутрь Ботанического сада, они сворачивают на одну из аллей, наслаждаясь открывающимися видами.
— Может быть, тебе нужно съехать от родителей? — неожиданно предлагает Гермиона; Драко удивленно замирает на месте.
— Зачем?
Сама мысль о переезде из мэнора вызвала у Малфоя ужас.
— Мне кажется, что тебе, во-первых, нужно сменить обстановку, а во-вторых, это позволит тебе чувствовать себя лучше.
— Ты не можешь знать наверняка, — Драко поверить не может, что Грейнджер могла ему такое предложить.
— Ты трусишь? — Она явно настроена решительно. — Послушай, Малфой, я понимаю, что ты любишь и дорожишь родителями, но тебе нужно сменить обстановку. Пойми, сейчас тебе будет лучше оказаться подальше от них. Тебе есть, куда переехать?
— Дом Снейпа теперь мой, — все еще шокировано отвечает Драко. — Но в этом доме невозможно находиться. Он не пригоден для жизни, я не представляю, как крестный в нем жил.
— Значит, сделаем так, чтобы дом стал пригодным, — Гермиона азартно хлопает в ладоши. — Малфой, посмотри на меня! Я знаю, что перемены это трудно, они не всегда легко даются, но тебе это нужно. Я в этом уверена.
— Я должен подумать, — выдавливает он и шагает по аллее дальше.
— Нет, — твердо говорит Грейнджер. — Ты должен действовать спонтанно. Хватит прятаться в мэноре или в «Pitfield», Малфой. Тебе от этого легче не станет.
— Ладно, — спустя несколько секунд нехотя выдыхает Драко и оборачивается к Гермионе: — По крайней мере, мы оба будем знать, что я пытался.
Девушка хмурится: ей не нравится такой настрой.
— Ты должен попробовать найти способ оставить все позади… Тогда тебе станет легче, — и, помолчав, добавила: — И ты должен простить себе смерть Крэбба.
— Только после того, как ты простишь себя, — не сдержавшись, выпаливает Драко.
Гермиона сжимает и разжимает кулаки, тяжело дышит, и взвесив все «за» и «против», отвечает:
— Одна из твоих проблем состоит в том, что ты причиняешь людям боль. Не потому, что ты действительно хочешь сделать кому-то больно, а потому, что по-другому ты не можешь. Если кто-то к тебе подбирается близко, если кто-то видит твою слабость, в ответ ты причиняешь боль. Ты думаешь, что тебе от этого станет легче, но нет — тебе становится только хуже. И если ты перерастешь себя, станешь взрослым, тебе будет легче жить.
Драко рассматривает цветущее дерево за спиной Гермионы, пытаясь не думать о ее словах, но они продолжают звучать в его голове. Он понимает, что Грейнджер права, и от этого чувствует себя уязвимым, незащищенным. Ему хочется сказать что-то в ответ, возможно, что-то, что и правда причинит ей боль, но он не может. Она была единственным человеком, который с ним разговаривал, которому было не все равно. Находясь перед сложнейшим выбором, он понятия не имеет, как поступить.
— Я сейчас уйду, — продолжает Гермиона. — Нет, я не бросаю и не оставляю тебя, Малфой. Я обещала тебе помочь, и я помогу. Несмотря на то, что ты тот еще засранец. Мне нужно к психологу, я не должна опаздывать. А ты, если хочешь, подумай о том, что я тебе сказала. Но лучше аппарируй в мэнор, собери свои вещи и переезжай. И не забудь прислать мне сову с приглашением на новоселье.
Она ждет ответной реплики, но он молчит. Тогда она безразлично пожимает плечами и аппарирует. Драко смотрит на место, где еще несколько секунд назад стояла его собеседница и мысленно проговаривает то, что так и не сказал ей. В глубине души он понимает, как Грейнджер права. Драко должен что-то сделать со своей жизнью.
Он должен. Малфой достает палочку, превращает пальто в мантию и аппарирует домой.
* * *
Вынырнув из аппарационной воронки в своей комнате, Драко ощущает очередной приступ нерешительности. Во все еще открытом окне виднеется сад, где отец вышагивает по каменной дорожке и, яростно жестикулируя, что-то доказывает своим павлинам. Внутри Драко закипает злость. Так больше не может продолжаться. Он ощущает потребность срочно поговорить с мамой.
Скинув с себя уличную мантию, он спешит отыскать ее, пока в нем все еще бурлит решительность. Нарцисса сидит в библиотеке и что-то так увлеченно рассматривает, что не замечает появления сына. Подойдя поближе, Драко понимает: это альбом с колдографиями, и чувствует, как злость внутри него закипает с новой силой.
— Мам, — окликает он.
Нарцисса удивленно поднимает глаза. Ее изумляет то, что он заговорил, хоть она и просила не беспокоить ее.
— Поговори со мной, — просит Драко и аккуратно присаживается рядом.
Нарцисса с прежним недоумением разглядывает его лицо. Кажется, она не видела его несколько месяцев.
— О чем? — Нехотя она откладывает в сторону альбом.
— Мы давно не общались, — неуверенно начинает Драко. Ему столько нужно сказать, а он не может подыскать слова. — О чем угодно.
— Драко, — она тяжело вздыхает: как бы ни сильна была любовь к сыну, сейчас ей хотелось побыть одной. — Тебя что-то беспокоит?
— Ты. Меня беспокоишь ты, мама, — он сжимает ее ладонь в своих и с мольбой заглядывает в ее глаза.
— Со мной все в порядке, — не слишком уверенно отвечает Нарцисса. — Тебе не следует волноваться.
— Я же вижу, что с тобой происходит, — Драко чувствует, что злость готова вырваться наружу. — Ты не в порядке, ты ходишь по мэнору, как привидение, все время молчишь. Ты похожа на тень себя прежней, а я хочу, чтобы ты вернулась, снова стала собой. Я знаю, что ты потеряла сестру, что тебе больно, но…
— Я не хочу говорить об этом, Драко! — Перебивает его мать и отдергивает ладонь, словно обжегшись.
— Ты не можешь держать все в себе, — в тон ей отвечает он. — Тебе нужно поговорить с кем-то, рассказать обо всем. Ты многое пережила. Почему бы тебе не пойти к Андромеде?
— Не вмешивайся в это, — Нарцисса резко поднимается, ее грудь вздымается, а голос дрожит. — Я сама разберусь.
— Ты не должна винить себя в том, что совершила Белла, — раньше он никогда не говорил с матерью в таком тоне, но сейчас слова сами слетают с губ: — Послушай меня, сейчас Андромеде тяжелее, чем тебе. У нее никого не осталось, кроме маленького внука, который каждый день напоминает о том, что ее дочь мертва. Ты страдала за меня, мама, но после войны ты ни минуты не провела со мной.
— Драко, я… — начинает Нарцисса, но не находит слов. Ее сын повзрослел, а она и не заметила. И он произнес вслух все то, что она и так знала, но в чем боялась признаться.
— Сейчас тяжелое для нас всех время, я знаю, — продолжает Драко, и тоже поднимается с дивана, его трясет. — Но так больше продолжаться не может, — он нервно сглотнул. — Я переезжаю.
— Куда ты поедешь? — Нарцисса во все глаза смотрит на сына.
— Я буду жить в доме крестного, — Драко разворачивается, чтобы уйти. — Подумай над тем, что я тебе сказал. Сейчас как нельзя лучший момент для того, чтобы воссоединиться с сестрой.
— Драко… — едва слышно шепчет ему в спину мать.
Со вздохом он оборачивается.
— Ты стал другим, — Нарцисса делает несколько шагов к нему. — Ты не сын своего отца. Только сейчас я вижу проблески тебя настоящего, — едва слышно произносит она и проводит ладонью по его щеке.
— Ты нужна сестре, — Драко порывисто заключает ее в объятия, тут же их разжимает и спешит в свою комнату.
Нарцисса прижимает ладони к лицу, опускается на диван и начинает плакать. Она слишком долго пыталась была сильной.
* * *
Домовики помогают Драко собрать необходимые на первое время вещи и переправляют их в дом в Паучьем Тупике. Он в еще худшем состоянии, чем запомнил Драко. Оказавшись в сырой, серой и холодной гостиной в окружении коробок с вещами, Малфой ощущает, как тает его уверенность.
Не позволив себе все бросить и вернуться, Драко вызывает еще пару домовиков из дома, чтобы они хотя бы привели дом в порядок. Пока домовики трудятся над чистотой, он делает обход, прикидывая, что нуждается в ремонте, а что пока еще цело. Мебель почти все облезла: гляди дотронешься, а она и развалится. Напрягая память, Драко чинит и укрепляет мебель заклинаниями. Возможно, нужно будет забрать из дома кровать…
Благодаря домовикам в доме становится чище, но гнетущая атмосфера никуда не девается. Радует то, что теперь можно дышать, а не задыхаться от пыли. Драко снова остается наедине с собой и своими мыслями. Он ужинает на маленькой кухне за шатким столом и на облезлом стуле, который остался, наверное, еще от отца Снейпа, отгоняя от себя любые мысли, кроме одной — он со всем справится.
Несколько дней он занят уборкой – разумеется, с помощью домовиков: без их магии он бы вряд ли справился. На книжных полках в гостиной уже относительный порядок, а вот на кабинет не хватает сил и духу переступить порог. Хоть Драко и знает, что теперь банковский счет, дом и все, что было внутри, принадлежит ему, кабинет крестного для него был чем-то очень личным. Казалось, что если он войдет внутрь, то сразу придет осознание, что Снейп умер, его уже точно не вернуть, и теперь он, Драко, должен продолжить его дело. Мысли на эту тему крутятся в голове уже давно, но ему нужен человек, который будет в него верить так, как раньше верил Снейп.
В пятницу днем, управившись с последними делами в доме, Драко пишет записку Грейнджер. Она же хотела прийти к нему на новоселье, и кажется, он готов впустить ее в свой дом. Приготовленный домовиками ужин стоит на столе - сам он не умеет готовить, да и к тому же в доме Снейпа установлена старая маггловская плита, о принципах работы которой Малфой не имеет никакого понятия. Он даже пообещал себе купить несколько поваренных книг: если уж жить самостоятельно, то придется отказаться от помощи домовиков.
Гермиона аппарирует в небольшой темный холл, в руках у нее бумажные пакеты.
— Привет, Грейнджер, — говорит он, наблюдая, как она рассматривает обстановку.
— Привет, Малфой, — гостья протягивает ему пакеты. — Здесь вино и подарок на новоселье, — она улыбается. — Не могу поверить, что я у тебя в гостях, в старом доме профессора Снейпа.
— Действительно, безумие, — соглашается Драко и непроизвольно улыбается в ответ.
— Покажи мне дом, — Гермиона отправляет мантию на вешалку и поворачивается к Драко, ее глаза горят нетерпением.
— Я думал, может быть, сначала ужин?
— Ну хорошо, — кивает она. — Но так хочется поскорее увидеть библиотеку профессора!
— Теперь я знаю, почему ты надоумила меня сюда переехать, — усмехается Драко и указывает в сторону гостиной, предлагая следовать за ним.
— Ты меня раскус… О, Мерлин! Малфой, сколько же здесь книг! — Гермиона восхищенно замирает на пороге.
— Тебе сказать точное число?
— Не нужно, — девушка качает головой, подходит к ближайшей книжной полке и зачарованно проводит пальцем по корешкам книг.
— Грейнджер, это ещё не все, — Драко внимательно наблюдает за гостьей. — В кабинете их гораздо больше.
— Я хочу здесь жить, — заявляет Гермиона, оборачиваясь к нему, и глаза ее блестят совсем, как в школьные времена.
За ужином она, как всегда, болтает без остановки, но заметно старается держать себя в руках. Терапия делает свое дело.
— Недавно была в Норе, - делится она, отпивая солидный глоток вина. - Давно не видела миссис Уизли. Представляешь, она тоже страдает от поствоенного синдрома. Все время моет, чистит, убирает — такая форма невроза. Это ужасно, и она не принимает ни чью помощь.
— Мне очень жаль, — искренне отвечает Драко.
— Надеюсь, что однажды мы все справимся со своими проблемами, — продолжает она. — Думаю, после того, как вылечусь, буду все время молчать. Мне кажется, я наговорилась на целую жизнь.
— Я даже представить не могу тебя молчащей. Это же нереально! Гермиона Грейнджер — и молчит.
— Эй, — возмущается она, — я думала, ты должен меня убеждать в обратном!
— На самом деле, я действительно не представляю тебя молчащей, — признается Драко.
— Я тоже, — девушка бесхитростно улыбается. — Слушай, а ты ведь изменился. Мы с тобой толком никогда и не общались, если не брать во внимание все те гадкие эпизоды в школе, но сейчас ты совершенно не такой. Думаю, ты многое извлек из тех уроков, что преподнесла тебе жизнь.
— Да, — соглашается Драко, чувствуя, как скулы заливает румянец. — Я действительно изменился. Но пока еще не решил, нравятся ли мне эти изменения.
— Почему?
— Внутри меня идет борьба между тем, кем я был и тем, кем я стал. У меня была довольно нормальная жизнь. Скажем, она меня устраивала, до тех пор, пока не вернулся Темный Лорд. А после войны все перевернулось с ног на голову. Родители заняты собой: отец ждет решения Визензамота, мама ищет в себе силы для встречи с сестрой. Когда я уходил из дома, сказал маме, что она нужна Андромеде, но я не уверен, что она меня услышала.
— Если нужно будет — я помогу, буду рядом, — выпаливает Гермиона.
На Драко вдруг нахлынула радость от того, что она появилась в его жизни в этот период времени. Ему кажется, что Грейнджер сможет вернуть его, сделать настоящим, снять с него все маски.
— Мне тяжело в этих стенах, — продолжает он; его щеки горят. — Все в этом доме напоминает мне о Снейпе, напоминает о том, что я выжил. Пускай я был ранен и травмирован, теперь я знаю, что я живой.
— Я знаю, о чем ты. То же чувствую и я, когда прихожу в дом Блэков. Но я верю, что однажды станет легче, — Гермиона говорит тихо, не глядя на Драко. — Почти не бываю в местах, которые связаны с прошлым. Не была в Хогвартсе, все время вру Минерве, что приду, но никогда не появляюсь. Я не вижу друзей — мой психолог считает, что мне нужно перестать зависеть от них. Правильнее будет сказать, я сама от них отказалась. Чувствую, что я для них чужая, у каждого из них теперь свою жизнь. Те мальчишки, которых я люблю, растворились где-то в воспоминаниях.
Она замолкает, и в комнате воцаряется тишина, слышно лишь потрескивание поленьев в камине. Драко борется с собой: ему хочется обнять Грейнджер, понимая, что ей это нужно. Он даже признает, что отчасти это нужно и ему. Но он не мог. Обнять ее - это переступить черту, влезть в личное пространство. Драко не мог так поступить.
— Пойдем, я покажу тебе кабинет, — говорит он с целью отвлечь их обоих.
Грейнджер облегченно вздыхает, поднимается из-за стола и следует за ним. Впервые после смерти Снейпа он входит в этот кабинет, и объяснения тому, почему он хотел разделить этот момент с Грейнджер, не находится.
Они поднимаются по ветхой лестнице на чердак, Драко проводит палочкой над дверью, произнося заклинания. Замок щелкает, и дверь с тихим скрипом открывается. Драко чувствует, как внутри все сжимается: сейчас он окажется в единственном месте, которое Северус Снейп действительно любил в этом доме. Гермиона задерживает дыхание, предвкушая увидеть личную библиотеку бывшего профессора, и он галантно пропускает девушку вперед. Не потому, что он так добр, а потому что ему требуется еще немного времени, чтобы собраться и войти.
Драко слышит, как Грейнджер потрясенно ахнула, и, отбросив все переживания, шагает в комнату. В этот момент вспыхивают все свечи, повинуясь взмаху палочки Гермионы, по стенам кабинета пляшут тени, и Драко чувствует лёгку тянущую тоску. Все не просто говорит, а кричит о том, кому раньше принадлежал этот кабинет: казалось, он так же, как и его бывший владелец, застегнут на все пуговицы, и так же мрачен. Темная потертая мебель далеко не новая, но в лучшем состоянии, чем во всем остальном доме. На небольшом окне плотно сдвинутые тяжелые шторы. А книги... Книги везде: ровной стопочной на письменном столе, на тумбочке у креста с торшером, на полках и шкафах, выстроенные по алфавиту.
На негнущихся ногах Драко подходит к столу, водит рукой по гладкой поверхности, невидящими глазами смотрит на раскрытую книгу — все говорит о том, что Снейп собирался вернуться и закончить чтение. Он сглатывает ком в горле и переводит взгляд на Грейнджер, которая и не заметила его состояния, восхищенно рассматривая тома на полках, доставая некоторые из них, аккуратно листая, вдыхая запах и возвращая на место.
Поколебавшись, Драко присаживается в кресло за столом, все еще чувствуя, будто вторгается во что-то личное. Осторожно порывшись в верхнем ящике стола, он находит черную записную книгу профессора.
— Здесь все зелья, что Снейп придумал или усовершенствовал, — голос его хриплый, и звучит, как чужой. Он листает толстый блокнот; все поля в нем исписаны: автор со временем улучшал свои же рецепты.
Оторвавшись от просмотра полок, Гермиона подходит поближе: она бы с удовольствием взглянула на рецепты, что были созданы Снейпом – хотя бы на Аконитовое зелье, что он готовил для Люпина. Словно услышав ее мысли, Малфой восторженно восклицает:
— Крестный усовершенствовал Аконитовое зелье! — Его глаза блестят, когда он поднимает взгляд на Гермиону. — Он немного изменил пропорцию ингредиентов, чтобы трансформация была наиболее безопасной и почти безболезненной. Ты понимаешь, что это значит, Грейнджер?
— Профессор Снейп сделал то, что все считали невозможным, — она не может поверить своим ушам. — Это значит, что таким людям, каким был профессор Люпин, будет значительно легче жить!
Малфой продолжает листать записную книгу, бегая взглядом по строчкам изобретенных и улучшенных рецептов. Сколько здесь всего!
— Одним из последних профессор Снейп изобрел зелье, которое возвращает память, — восхищенно шепчет он. — Пишет, что проводил испытания, и они были успешными.
— Малфой, — неожиданно для него Гермиона вдруг начинает дрожать всем телом. — Ты обязан его приготовить. Оно может спасти столько жизней! Вернуть память всем-всем…
— Грейнджер?
— Никто не знает об этом, — Гермиона обхватывает себя руками и отходит к зашторенному окну. — Точнее, только некоторые мои друзья. Перед тем, как отправиться за хокруксами, я предприняла все для того, чтобы обезопасить родителей. Перестаралась, правда, — она грустно усмехается. — Я хотела изменить их воспоминания обо мне. Столько книг прочитала на эту тему! Все должно было получиться. Не знаю, что пошло не так, но когда я поехала к ним в Сидней, чтобы все вернуть обратно, — у меня не вышло. То есть, я стерла своим родителям все воспоминания о себе.
Грейнджер всхлипывает. Драко резко поднимается из кресла, понимая, что ему плевать на здравый смысл, и заключает девушку в крепкие объятия. Это ей действительно нужно. Она тут же откликается, прижимаясь к его груди, и плачет, как ребенок: громко, отчаянно, навзрыд. Малфой прижимает ее к себе, гладит по волосам и старается ни о чем не думать. Ему кажется, что было бы неплохо что-то сказать, но в голове, как назло, ни одного связного предложения.
— Как бы я хотела исправить то, что сделано, — сквозь рыдания шепчет Гермиона и заглядывает ему в глаза в поисках понимания и поддержки.
Позже Драко назовет этот мимолетным порывом, но в тот момент, когда Грейнджер смотрела на него своими огромными заплаканными карими глазищами, кусала губу в ожидании ответа и была такой желанной, такой трогательной, настоящей и живой, он не удержался, наклонился и поцеловал соленые от слез губы Грейнджер. И она тут же сжалась в его руках. Он оторвался от ее губ и встретился с ее перепуганным взглядом. Еще никогда прежде Драко Малфой не чувствовал себя так глупо (если не считать того случая, когда лже-Грюм превратил его в хорька).
— Прости, — Драко отступает на шаг назад. — Я… мне показалось... — Слова никак не хотели приходить на ум. — Я приготовлю это зелье для твоих родителей.
— Да... Для меня это очень важно, — смятенно бормочет Грейнджер и сжимает кулаки.
— В понедельник я отправлюсь в Министерство, узнаю, что нужно для того, чтобы получить лицензию Зельевара и как зарегистрировать патент, — он возвращается к столу, берет записную книгу Снейпа и возвращает на место. — Я устал, — он проводит рукой по лицу. — Ты останешься на ночь?
— Не думаю, что это хорошая идея, — Гермиона рассматривает свои руки, опустив голову.
— Я не могу отпустить тебя в таком состоянии, — уверенно говорит он. — Ты ляжешь в моей комнате, а я на диване в гостиной.
— Это неудобно.
— Расслабься, Грейнджер, — бросает он и идет к двери. — Пойдем, мы оба устали.
Гермиона вздыхает и неуверенно следует за ним. Спустившись на первый этаж, Драко проводит ее в комнату, достает из шкафа футболку и штаны и протягивает девушке вместо пижамы. Пожелав ей спокойной ночи, он идет стелить себе постель. К этому моменту домовики убрали стол, и сильнее растопили камин.
Усталый Драко ложится на диван, накрывается пледом и глядит в огонь. Несмотря на вселенскую усталость, заснуть у него не получалось. Память услужливо подсовывает воспоминания о том, что произошло в кабинете. Драко не винит и не обижается на Грейнджер за то, что она не ответила на поцелуй. В глубине души он даже этому рад. Они вроде бы стали друзьями — по крайней мере, ему хочется думать, что их общение уже можно считать дружбой, — и портить это было бы глупо.
Он слышит, как крутится в постели Гермиона. Ему все же любопытно, о чем она сейчас думает: о зелье или о поцелуе. Едва собравшись предложить ей зелье Сна без сновидений, Драко слышит ее робкий голос:
— Малфой?
— Что?
— Расскажи мне про Азкабан, — Драко кажется, что он даже увидел, как Грейнджер собиралась и мысленно проговаривала эти четыре слова, прежде чем произнести вслух.
На самом деле, просьба его несколько удивляет, но до этого он ни с кем не обсуждал то, что ему пришлось там пережить, а Грейнджер - какой-никакой слушатель, которому не все равно.
— Меня забрали на следующий день после Битвы, — голос ровный, спокойный, Драко даже сам удивляется тому, как он звучит. — В Мэнор прибыли авроры во главе с Праудфутом, зачитали обвинения и наши с отцом права, надели магические наручники и доставили в Азкабан. Я помню взгляд мамы, прежде чем нас затянуло в воронку порт-ключа. Этот взгляд - самое тяжелое воспоминание из всех, что связаны с Азкабаном. Он даже мне снился.
Драко замолкает, собираясь с мыслями.
— Мы с отцом были в разных камерах, даже не в соседних, а если бы и были рядом, то вряд ли бы от этого было бы легче. Всех, кого забрали Праудфут с аврорами в день Битвы и в последующие дни, сажали только в одиночные камеры — пытались сломать.
Гермиона скорее чувствует, чем видит усмешку Малфоя.
— Даже без дементоров Азкабан не самое приятное место, — продолжает рассказывать Малфой. — Ты остаешься наедине с самим собой, своими мыслями, которые кажутся донельзя громкими. Ты только и делаешь, что думаешь, думаешь, думаешь, и, конечно же, слушаешь, как волны бьются о стены твоей тюрьмы. Закрываешь глаза, слушаешь эти звуки, и к тебе медленно приходит понимание, что ты должен измениться, стать лучше, найти способ приносить пользу. А потом взгляд падает на левую руку, и все эти мысли ломаются, бьются, трещат по швам. Ты — Пожиратель Смерти, и этого никак не исправить.
Вжимаясь в кровать и затаив дыхание, Гермиона слушает. Даже не видя Малфоя, она знает, что и сейчас он смотрит на свое предплечье.
— Авроры с тобой не церемонятся, ты для них никто, так… мусор под ногами. О том, что начался новый день, ты можешь узнать только по тому, что за тобой пришли на очередной допрос. А сами дни тянутся, как лекции Биннса, даже еще медленнее, и тогда ты заставляешь себя думать, придумывать что-то, вспоминать что угодно, только бы не отчаяться.
Малфой опять замолкает, видимо, задумавшись о чем-то, и Гермиона непроизвольно съеживается: от рассказа веяло холодом. Зато одеяло успокаивающе пахло горьковатыми духами Драко.
— В камере наедине с самим с собой все по-другому, все меняется, меняешься ты. А потом все переворачивается с ног на голову. Приходит Шеклболт, читает что-то с пергамента, и после его слов: «Освободить немедленно», уже ничего не слышишь. В голове только одна мысль: скоро я буду дома. А потом, — у Драко вырывается нервный смешок, — ты возвращаешься домой, а там еще хуже, чем в Азкабане. Родители замкнуты, не могут побороть свои страхи, и ты предоставлен сам себе. Делай, что хочешь! В детстве об этом мечтаешь, а сейчас — хочешь, чтобы мама обняла, а отец подсказал, что делать дальше.
Спустя немного времени Гермиона тихо произносит:
— Спасибо, что поделился.
— Спокойной ночи, Грейнджер.
— Спокойной ночи, — и после секундной заминки: — Драко.
* * *
Завтракать они отправляются в «Pitfield», берут с собой на вынос кофе и чай с булочками. Идут по улице вверх, заходят в парк и садятся на одну из скамеек. Утро получается довольно приятным, пока Гермиона не замечает:
— Ты кричал во сне.
Она пытается поймать взгляд Драко, но он упорно его отводит.
— Снова тот сон? Драко, — она делает акцент на его имени, — поговори со мной.
— Да, снова тот сон, — он поворачивается к ней. — Я снова умер.
— Ты никогда не думал, что это лишь намек твоего подсознания?
— Намёк на то, что лучше бы я погиб в том проклятом огне? — Драко вскакивает на ноги, его трясёт.
— На то, что старый ты погиб в том огне, — уверенно произносит Грейнджер и с вызовом смотрит на него, ожидая насмешки.
Но он никак не реагирует.
— Я думаю, что тебя мучает этот сон, потому что ты до сих пор так и не решился принять те изменения, что в тебе произошли.
Драко все еще молчит, только крепко сжимает в руках бумажный стакан с кофе.
— И если ты упадешь, и разобьешься, и сгоришь, по крайней мере, мы оба будем знать, чтобы попытался измениться.
— Кажется, мне нравится то, каким я стал, — задумчиво и не слишком уверенно говорит он. — Чувствую себя другим, более свободным, человеком. Но для полной свободы мне кое-чего не хватает.
— И чего же?
— Было бы правильнее попытаться изменить не только себя, но и то, что вокруг.
— Уже знаешь, с чего начнешь? — Гермиона тепло улыбается.
— Уже начал, — нехотя признается Малфой и снова садится рядом. — Долго думал, искал решение, и сегодня понял, что должен сделать. Пока ты спала, я организовал встречу мамы с Андромедой, и надеюсь, все пройдет хорошо. Потому что я знаю, как это для них важно, и хочу, чтобы моя прежняя мама вернулась, я скучаю по ней. А еще я пойду на слушание отца в среду, ему нужна моя поддержка.
Гермиона сжимает его руку.
— Если хочешь, я могу пойти с тобой, тебе ведь тоже будет несладко.
— Эта мысль мне нравится, — в ответ Драко накрывает ее ладонь своей. — Знаешь, здесь недалеко есть кондитерская, где делают фиалки в шоколаде. Ты, кажется, хотела их попробовать?
— Хотела, — кивает Гермиона.
Драко поднимается с лавочки и тянет девушку на себя, заставляя подняться на ноги, и признается себе: он боится, что Грейнджер может забрать свою ладонь из его. Но кажется, она не собирается этого делать.
Они шагают по аллее в сторону кондитерской, впервые за долгое время им не хочется ни о чем говорить. Казалось, все, что нужно, было сказано, а что нет — еще успеется. Драко шел рядом с Грейнджер, держа ее за руку, а в голове крутились тысячи мыслей. Он был рад, что в тот день наткнулся на кофейню, что к нему подсела болтающая без умолку Гермиона, что это так изменило его жизнь. Он пока еще не сказал ей, но скоро обязательно скажет о своих огромных планах получить лицензию зельевара не только для того, чтобы иметь возможность запатентовать зелья крестного, а для того, чтобы открыть свою собственную лавку. И ему потребуется помощник, а Гермиона со всеми ее знаниями, конечно же, подходила идеально.
Ну а первым делом Драко собирается изготовить зелье, которое возвратит память родителям Гермионы. Он чувствует, что после этого ее невроз останется в прошлом, и ей больше не придется ходить к психологу, который кажется, совсем не помогает. А еще он, Драко, поможет наладить Гермионе отношения с друзьями, потому что они ей нужны. Одного отрицать он не мог: в этой терапии был один плюс: расставание с Уизли.
Несмотря на то, что девушка еще была не посвящена в его планы, Драко знает наверняка: она согласится со всеми его пунктами. Он также собирается отправиться с ней в Хогвартс, потому что это нужно им обоим. Чтобы избавиться от снов, в которых он умирает, ему требуется встретиться лицом к лицу со своим прошлым.
— Драко, — настойчивее повторяет Грейнджер, и Малфой понял, что она зовет его не в первый раз. — Вернись ко мне.
— Я просто задумался…
— А я просто хотела сказать, что ты можешь называть меня по имени.
— Хорошо, Гермиона, — говорит Драко и его губы растянулись в улыбке.
Они стояли посреди улицы среди спешащих куда-то магглов, которые не обращали на них никакого внимания. Драко почувствовал, что сейчас очень удачный момент, намного лучший, чем вчера в кабинете Снейпа. Гермиона стояла напротив него, смотрела ему в глаза, улыбалась и нетерпеливо облизывала губы. Драко усмехнулся — иногда стоит подождать вот ради такого момента — а потом наклонился и поцеловал ее. И в этот раз Гермиона, конечно же, ответила.
