Глава 1Я уйду в себя. Я сожмусь в комочек, чтобы спрятаться от промозглой сырости, от подступающего отчаяния. Обниму колени, склоню покорную голову и буду безмолвно глядеть на старый приёмник. Раны на сердце взвоют, когда попытаюсь прижечь их доводом разума, и я оглохну, и не услышу музыки. Я проведу здесь хоть целую вечность - одна в своём стылом отчаянии.
Слёзы давно уже выкипели, выжгли мои глаза. Остановившимся взглядом таращусь на чёртов приёмник и проклинаю себя. Я ведь позволила Рону уйти, я не смогла остановить его. Я сижу здесь, не зная, как взять себя в руки, - и это в то время, когда бедному Гарри так нужна моя помощь, мой хладнокровный ум... Чувство вины, словно яд, капает на душу и растравляет её. Я готова снова заплакать от разочарования. С первых дней нашей странной, ни на что не похожей дружбы я снова и заново верила Рону, я прощала, прощала, прощала... Но он глубоко задевал меня, и с каждым разом у меня оставалось всё меньше сил, чтобы простить его и на этот раз. Я так устала от новых разочарований... Он разбивал на куски мою хрупкую веру - теперь остаётся только её оплакивать.
Радио тихо мурлычет; я скукоживаюсь в комок, желая выплакать свою горечь. От боли, страданий, ужаса, которые поджидают меня на выходе из палатки, я запрусь в кольце рук и спрячу лицо. Чёрная меланхолия накрывает меня своей липкой, как паутина, мантией. На груди лежит тяжкое бремя.
Посмотри, что ты сделал со мной?
Слышу вдруг чьи-то уверенные шаги - они приближаются, и я поднимаю голову. Я понимаю, что это Гарри, но в глубине души я надеюсь - он... Незатихающая обида вмиг оставляет на сердце новую ссадину - её когти острее кошачьих. Нет, к чёрту Рона, я не готова его простить.
Я смотрю в лицо Гарри и надеюсь теперь об одном: чтобы он не увидел слёз. Пусть слышит, как я реву ночами, но не хочу, чтобы он наблюдал воочию, как мне плохо. Ведь ему тяжелее всех. Ему нужно самообладание. Я не имею права взваливать своё бремя ему на плечи. Я ведь знаю, что и ему плохо без Рона - ах, Рон, какая же ты скотина! - но мне больнее. Не Гарри взывал к нему, умоляя вернуться, а я. Рон ушёл, даже не обернувшись. Я звала и сгорала от унижения... я вспоминала его злые слова, лелеяла их и пыталась поверить в то, что их ему нашептал этот проклятый медальон. Я не хотела думать, что они принадлежали Рону.
Но он снял медальон перед тем, как покинуть нас... и всё равно ушёл. Что это может значить?
Я борюсь с отчаянием. Я тупо гляжу на протянутую мне руку и не понимаю, что ему нужно. Почему он не оставит меня одну? Что ж, я должна сделать невозмутимый вид. Я встаю, опираясь на руку Гарри, и безразлично заглядываю в глаза.
Мы молчим.
Он на что-то решается.
Он снимает с меня проклятый медальон и отбрасывает его, словно никчёмную безделушку. Мне становится легче дышать, и в мир возвращаются тусклый цвет и приглушённый звук. Я смотрю на него сквозь мутное стёклышко боли. Я сама как будто остекленела.
Что ты хочешь, Гарри? Оставь меня.
Но я вижу в тебе решимость. Что ж, будь по-твоему.
Он ведёт меня... Останавливаемся в самом центре нашей палатки. Мои руки - верёвки, я - тряпичная кукла. Всё тело ломит, мне трудно собраться... Гарри, сделав довольно забавный вид, вдруг принимается тормошить меня. Держит меня за обе руки и... вводит в такт?
Я даже не замечаю, как поддаюсь - переступая через себя, через своё уныние... Он тормошит меня, видно, надеясь вырвать из этой трясины. Он улыбается. Я выдавливаю улыбку. Я и сама хотела бы сбросить вязкое чувство вины, освободиться... но как я могу, когда Рона нет, когда всё так плохо?
"Ну давай же", - говорят глаза Гарри. Я делаю шаг. Ещё шаг. Снова шаг. Я подчиняюсь. Кто сделал музыку громче?
И Гарри кружит меня. Я с удивлением понимаю, что музыка ложится на душу, словно бальзам, и подаюсь к лучшему другу. Его улыбка так заразительна... Он искренне хочет помочь.
Моё тело, прежде сжатое, как пружина, вдруг разжимается... и я танцую. Мерлин, да мы танцуем! Ужимки Гарри, его весёлый взгляд, его тёплые руки - всё приводит меня в восторг. Я подхватываю такт, и мы кружимся, кружимся... До чего это глупо! До чего весело!
В такой момент можно забыть обо всём... вспомнить только, что есть на свете, кроме боли, смертей, страданий, замечательные вещи - дружба и смелость... Радость и искренняя улыбка.
Это я смеюсь? Гарри довольно смешной. Только он один у меня и есть...
Музыка так и гремит в ушах, отдаётся в сердце. Я вся дрожу... Я так рада видеть его таким. Он так рад видеть меня такую.
Мне тепло. Я обнимаю Гарри, и мы покачиваемся в такт этой чудесной музыке. Я вдыхаю запах мужского пота, лесной коры и промозглой сырости... Этот запах совсем другой. Совсем не тот, что у...
Мысли снова закрадываются. Прильнув к Гарри, я чувствую вновь заползающее в сердце отчаяние. Сердце колет. Рон никогда не делал для меня ничего подобного... Гарри, давай потанцуем ещё, я хочу забыть...
Я хочу забыть.
И тогда мы снова смотрим в глаза друг другу... Улыбки мало-помалу сходят с весёлых лиц. Магнетизм. Он между нами. Его можно резать ножом. В глазах Гарри я вижу... нет, не предложение. Не обещание... Вижу возможность. Шанс на то, что это счастливое чувство лёгкости и полёта не окончится вместе с музыкой. И мне кажется, только Гарри может его подарить. Только Гарри... ласковый Гарри. Добрый и верный Гарри...
Он готов сделать шаг - это видно сразу, я чувствую это кожей. Он дает мне право принять решение. Это ясно без всяких слов.
На мгновение мы перестаём быть друзьями. Всего лишь на миг я могу представить, что мне этого хочется... Я хочу быть счастливой. Вопреки всему, несмотря ни на что...
Это было настоящее волшебство. Это магия верного сердца. Искушение так велико... тяжело не поддаться. Ты прости меня, Гарри... я ценю твой порыв, но должна уйти.
Разжав руки и лишь немного помедлив, я возвращаюсь к себе, к своим мыслям, в свой стылый мир. Но теперь я хотя бы знаю, что существует другой мир, где бывают танцы, музыка, смех... Если я захочу, я смогу вернуться. Протянуть ему руку и... воспользоваться возможностью.
Если я захочу.
