Одно на двоих.

Глава 1

Мы не были друзьями. Я была ученица, а он учитель. Все. Его образ для меня один: черная мантия, волосы, застилающие глаза, торопливая походка и грусть в глазах. Я не знала, что с ним произошло, и никто не знал, всем было плевать. Я не была влюблена, нет, для этого я слишком умна, я была очарована, захвачена, притянута его аурой. Хотелось увидеть его, сидящим в кресле с чашкой кофе в руках, в бордовом свитере и черных штанах. Что бы он подстриг волосы. Но он сделал бы это только тогда, когда не нужно было скрывать печаль в глазах, то есть никогда.

У каждого из нас есть своя история. Что- то из нее оставляет шрамы: видимые и невидимые. Мой видимый шрам-порез на груди. В детстве меня избивала толпа детей, и один мальчик рассек мне камнем грудь. Они били за удачу: меня собирались забрать из детского дома. Шрам остался, как вечное напоминание о детстве. Детская жестокость страшная вещь. Мы, будучи маленькими, видим только факты, не понимая того, что за определенными поступками стоят тысячи причин, которые не всегда можно объяснить. Что ж, через 2 дня после получения шрама, в мой одиннадцатый день рожденье я увидела его.

Как и любой маленькой девочке Северус Снейп показался пугающим, в том числе и мне. Но я так же почувствовала что –то другое. Целых три года это чувство жило во мне, три года я подпитывала его размышлениями о Северусе, злостью на него, сомненьями в нем. На четвертом курсе я случайно увидела метку. Он оставил меня на отработку за подсказки друзьям и заставил протирать полки, на которых стояли ингредиенты. я полезла к верхней полки, оступилась и полетела вниз. Северус подхватил меня, и рукава задрались. Метка была бледная, но заметная. Он смотрел на меня, а я на его руку. Это длилось многновенье, всего лишь секунду, но он знал, что эта больше не только его тайна. Я быстро отвернулась и сделала вид, что ничего не видела, а он назначил дополнительную отработку за неосторожность.

Я не знала, что мне думать. Метка это прямое доказательство в содействии пожирателям, но с другой стороны эта грусть в глазах и это чувство, которое не покидало меня ни на секунду, не давали мне поверить в то, что он предатель. Я держала свои мысли при себе, никому не поверяла эту часть истории, просто продолжая находиться рядом.

На пятом курсе поднялась паника, люди были сбиты с толку, не было единого мнения, в прочем, как и всегда. все беспокоились о своих семьях, о родных, о друзьях. У меня семьи не было, близких друзей тоже, поэтому моё сердце беспокоилось о том, кто больше всех занимал мои мысли - Северус Снейп. Это был беспокойный год, но мы его пережили и вместе со страшным знанием того, что скоро будет война, продолжили жить.

На шестом курсе, когда в школу вторглись пожиратели, я поймала его у Астрономической башни и обняла. Северус прижал меня к себе, а потом, не глядя, убежал по лестнице вверх. Я не знаю, почему сделала именно это. Мне просто захотелось дать ему понять, что я беспокоюсь о нем, что он не безразличен мне, что я чувствую его грусть.

Я ждала его долго. Потом послышались быстрые шаги, и появился он в сопровождении остальных пожирателей. Северус шел впереди всех, поэтому резко, быстро и грубо оттолкнул меня заклинанием в какую-то нишу. Я просто смотрела, как они идут, и чувствовала страх, отчаяние, боль, неизвестность. И это были не мои чувства, это были его ощущения. Именно он боялся, он не знал, что будет дальше, он готовился к смерти. А я просто впитывала его душу.

На седьмом курсе я получила сову с конвертом, в котором был портал в виде подковы, прошение Министерву на опекунство и записка со словами « там ты будешь в безопасности». Необходима была только моя подпись. Я расписалась и взяла в руки портал. Он перенес меня в какой-то темный дом в мрачном переулке. Почти целый год я жила одна, не считая мрачного эльфа, который готовил мне и убирался. Через 3 месяца, в кабинете я нашла портрет Лили Поттер. Это была она, я сразу почувствовала это и еще грусть и ненависть к ней. Не знаю, какую роль она играла в судьбе Северуса, но я возненавидела её. Точно зная, что я нахожусь в его доме, понимая, что это неспроста, я начала исследовать дом. Он был обычным, без тайных ходов и скрипучих лестниц, без паутины и пыли. Просто дом, в котором он проводил не так уж много времени, но который, я чувствовала это, называл своим домом. Моё передвижение не ограничивалось. Спокойно можно было выходить на улицу, гулять, хоть сбежать, но я не делала этого. Просто не хотелось. Я знала, что ему не хочется этого.

К концу года тревога в сердце начала усиливаться. Иногда я просыпалась ночью в холодном поту и думала, что умираю. Так продолжалось около месяца. Однажды вечером мою душу разорвал крик отчаянья, это был мой крик, но он не принадлежал мне, я лишь вышвырнула его горе во внешний мир. Быстро собравшись, я трансгресировала в Хогсмид, и, не обращая ни на кого внимания, побежала в замок. Конец, конец, конец - кричало моё сердце, в котором находились чужие, но мои, мысли. Я вбежала в Вижащую хижину и увидела его. Он просто лежал и умирал. Подбежав, я взяла его за руку и поцеловала ее. Северус открыл глаза. Мы просто смотрели друг на друга и молчали. Ничего не надо было говорить, мы все понимали. Я целовала его руку еще раз, и еще, и еще, пока он слабо, но настойчиво не потянул мои руки к своему лицу. Лишь раз он прикоснулся губами, лишь раз, а потом сказал «спасибо» и умер.

Выйдя из Вижащей хижины, я отправилась домой. К нему и к себе домой. Заходя, я почувствовала необходимость зайти в его кабинет. Вот теперь он был пуст, вот теперь он мой, вот теперь я могу порвать фотографию Лили, человека, который принес Северусу столько боли. Я взяла ее карточку и поняла, что он не любил ее, нет, это был его «шрам», напоминающий о прошлом. Он не хотел от него избавляться точно так же, как я от своего. Напоминание об ошибках, о страданиях, о выборе. И я не избавилась от этой карточки, потому что его «шрам», это мой «шрам». Он будет здесь, как часть его и теперь уже часть меня.

Закончив обучение, я начала работать с живописью. На одной из выставок я увидела картину, где был изображен корабль, которым управляли два капитана. Я купила ее. Это была наша картина. Я капитан, он капитан. Но теперь я сижу в пабе на суше, потому что как же я буду управлять кораблем без своего напарника? Я отойду от штурвала и займусь другим делом, но сердце всегда будет принадлежать морю. Морю, которым управляли мы вдвоем.