Глава 1Переписанные начисто страницы
Не забытых, но минувших дней,
Сохрани их в сердце, как частицу,
Занявшую место, что сильней.
Что сильней всего тронула сердце,
Не забыть историю вовек,
Подарила нам свободу мысли,
Выбора. Твой выбор, человек?
Есть канон, что уважать мы будем,
В книгах он прописан на века;
Есть фанон - о нём мы не забудем,
Ведь пропишем всё наверняка.
Сотни, даже тысячи историй -
В каждую возложим мы себя;
Воплощу сегодня я вот эту,
Не ругайте. Это всё любя.
~~~
Девятнадцать лет спустя
Осень в этом году настала как-то внезапно. Утро первого сентября было золотым и похрустывающим, как яблоко. Когда маленькая семья пробиралась по шумной дороге к огромному дымному вокзалу, выхлопы машин и дыхание прохожих блестели в холодном воздухе, как нити паутины. Родители толкали перед собой по нагруженной тележке с громыхающей поверх остальных вещей большой клеткой. Совы в клетках возмущенно ухали. Рыжеволосая девочка, чуть не плача, плелась позади братьев, крепко вцепившись в отцовскую руку.
— Погоди, осталось недолго, скоро и ты поедешь, — сказал ей Гарри.
— Два года, — всхлипнула Лили. — А я хочу сейчас!
Пассажиры с любопытством глазели на сов, пока семейство двигалось к разделительному барьеру между девятой и десятой платформой. Сквозь окружающий шум до Гарри донесся голос Альбуса — его сыновья продолжали спор, начатый в машине.
— Не буду! Не буду я в Слизерине!
— Джеймс, прекрати! — сказала Джинни.
— Да я только сказал, что он может попасть в Слизерин. — Джеймс улыбнулся младшему брату. — Что тут такого? Он правда может попасть в Сли…
Но мать бросила на него такой взгляд, что Джеймс замолчал. Пятеро Поттеров подошли к барьеру. Самодовольно покосившись через плечо на младшего брата, Джеймс взял у матери тележку и побежал вперед. Спустя мгновение он исчез из виду.
— Вы мне будете писать? — тут же спросил Альбус родителей, пользуясь отсутствием старшего брата.
— Каждый день — хочешь? — спросила Джинни.
— Нет, каждый день не надо, — поспешно сказал Альбус. — Джеймс говорит, что большинство ребят получают письма из дома примерно раз в месяц.
— В прошлом году мы писали Джеймсу три раза в неделю, — сказала Джинни.
— Ты, пожалуйста, не верь всему, что он наговорит тебе о Хогвартсе, — добавил Гарри. — Твой братец любит шутить.
Все вместе они толкали вперед вторую тележку, набирая скорость. У самого барьера Альбус вздрогнул, но столкновения не произошло. Семья просто вдруг оказалась на платформе девять и три четверти, окутанной густыми клубами белого пара от ярко-алого «Хогвартс-экспресса». Повсюду в тумане виднелись неясные фигуры, и Джеймс уже исчез среди них.
— Где они? — с тревогой спросил Альбус, глядя на туманные очертания, мимо которых они проходили.
— Мы их найдем, — успокоила его Джинни.
Но разобрать лица в густом дыму было трудно. Голоса, чьих обладателей было не видно, звучали неестественно громко. Гарри показалось, что он слышит голос Перси, во всю глотку рассуждающего о правилах полета на метлах, и он был рад, что в тумане не обязательно останавливаться и здороваться…
— Ал, вот они, по-моему, — вдруг сказала Джинни.
Из тумана возникла группа людей, стоящих у последнего вагона. Лишь подойдя совсем близко, Гарри, Джинни, Лили и Альбус смогли ясно увидеть их лица.
— Привет! — сказал Альбус с огромным облегчением в голосе.
Роза, уже переодетая в новехонькую с иголочки форму Хогвартса, встретила его сияющей улыбкой.
— Мы вас искали, - улыбнулся Гарри, пожав Рону руку.
— Аналогично, - ответил Рон, кивнув и улыбнувшись другу и сестре уголками губ. - Нормально припарковался? Отец до сих пор хочет, чтобы я приобрёл маггловскую машину. И ему было бы увлекательно с ней возиться, да и нам до вас было бы интересней добираться. Этакое небольшое приключение. Только хлопот с этой машиной, да и на права сдавать тогда придётся, - усмехнулся он.
— Милый, у тебя бы всё получилось, я даже не сомневаюсь в тебе, - произнесла стоявшая рядом с мужем Лаванда, чмокнув того в щёку, но тут же поспешив стереть с его лица отпечаток алого цвета помады.
— Вот видишь, супруга в тебя верит, - не сдержав улыбки, сказал Гарри, наблюдая за друзьями.
— Боюсь, разочаровал бы её. Без применения Конфудуса здесь, на мой взгляд, не обойтись, — шепотом сказал Рон Гарри, когда они вместе поднимали в вагон чемодан и сову Альбуса. – либо с тем же успехом можно бы было применить заклятие Сверхчувствительности.
Вернувшись на платформу, они застали Лили и Хьюго, младшего брата Розы, за оживленным спором о том, в какой факультет их распределят, когда они, наконец, поедут в Хогвартс.
— Если ты попадешь не в Гриффиндор, мы лишим тебя наследства, — сказал Рон. — Так что делай свой свободный выбор.
— Рон!
Лили и Хьюго засмеялись, а Альбус и Роза сохраняли торжественную серьезность.
— Он просто шутит, — хором сказали Лаванда и Джинни.
— К тому же с родителями-гриффиндорцами, боюсь, что других вариантов у вас даже не будет, - шутливо добавила миссис Уизли, подмигнув детям, но Рон уже не слушал. Поймав взгляд Гарри, он кивком указал на три фигуры ярдах в пятидесяти от них. Пар в эту минуту рассеялся, и маленькую группу было отчетливо видно.
— Смотри, кто там стоит!
Это была чета Малфоев: Драко и Гермиона с их сыном. Их бывший однокурсник не слишком сильно изменился, внешне он оставался практически таким же: дорогой чёрный костюм, наглухо застёгнутое того же цвета пальто, всё те же белые, как снег, недлинные платиновые волосы. В отличие от отца их молодой лорд Малфой так и не решился отращивать, отчего своим внешним видом ещё сильнее напоминал окружающим о школьных временах и о том, какими они были в юности. Вот только сам он изменился: уже не тот наглый задира, каким все его знали, не тот пугливый папенькин сыночек. Теперь он был лорд, бизнесмен, работник Министерства, находившийся на высоком посту в отделе связи с общественностью, семьянин, женившийся ещё восемнадцать лет назад на их подруге. Долгое время никто не мог в это поверить, факт женитьбы Драко Малфоя на Гермионе Грейнджер почти полгода был сенсацией. Разве мог хоть кто-то даже мысленно допустить, что Драко - слизеринец, сын своего отца, представитель аристократии магического мир мог быть влюблённым в Гермиону на протяжении долгих лет, и что она, несмотря ни на что, даст ему шанс?! Это казалось этакой бессмыслицей до тех пор, пока молодая пара не перебралась в собственный замок – Люциус Малфой понимал, что такая женитьба пойдёт их семейству только на руку: его сын, Пожиратель Смерти, и героиня войны, подруга Гарри Поттера. Для их семейства, мужскую половину членов которого, несомненно, ждал срок в Азкабане, это был билет на свободу. Вот только видеть магглорождённую волшебницу в собственном замке лорд не хотел: он так и не сумел закрыть глаза на её происхождение, что было неудивительным. Долгое время после памятного события в жизни Драко и Гермионы Люциус уверял многих своих друзей, общество аристократов, слухи о чём дошли и до былого Золотого Трио, что этот брак фиктивен. Нарцисса также поддерживала в этом деле супруга, не осмелившись принять в семью будущую сноху. Всё же они изменились, в их речах больше не было былого пафоса, как не было в их поведении былого высокомерия, но вот их традиции, они остались неизменны для рода Малфоев.
Какое-то время Гермиона даже появлялась в квартире Гарри и Джинни, не сдерживалась, жаловалась на происходящее со слезами на глазах. В такие моменты всем сердцем она хотела плюнуть на всё, уйти от Драко, забыть всё то, что между ними было. Забыть про то, как разглядела в попросившем у неё дать ему шанс подростке, который был влюблён в однокурсницу на протяжении многих лет, но усиленно скрывал это, человека. Измученного этой войной парня, которому в итоге просто захотелось немного счастья для себя, который решился сделать собственный выбор, основываясь на своих эмоциях и зове сердца. Так она говорила о нём, хоть друзья до последнего относились к поступкам Драко скептически, всё же больше доверяя речам лорда Малфоя, какими бы гнусными они не были, ведь они куда больше походили на реальность. Вот только чуть позже он приходил за ней – Гарри и Джинни с явной неохотой, но всё же пускали его в квартиру, давая им шанс окончательно разобраться и поставить точку – садился рядом, брал её за руку, целовал в висок, просил прощения, уверял, что слова Люциуса не более чем наглая ложь, то, каким бы он хотел видеть их отношения. Каждый раз молодому семейству Поттеров так и казалось, что в этот раз она всё же не выдержит, встанет и уйдёт, хлопнув дверью, поставив жирную точку в их отношениях. Вот только этого не случалось. Гермиона спустя какое-то время только закрывала глаза, клала голову ему на плечо и утыкалась носом в его шею, в то время как Драко приобнимал её, привлекая к себе. Им было нелегко, обоим.
Гарри не хотел верить его искренности, он не верил в неё до того самого момента, как однажды его подруга всё же решилась. Встала, пошла к выходу, но Драко успел схватить её за руку, развернуть к себе. Он ничего тогда не сказал, хоть и всегда, по жизни был болтливым по натуре своей, он просто смотрел в её карие глаза. Во взгляде было куда больше, чем во всех криках, которые могли бы доноситься на всю комнату, во всех красноречивых словах, которые он мог бы сказать Гермионе, но он молчал.
— Я больше не выдержу. Я не подписывалась на это, я просто хотела пережить войну… с тобой, - всё же добавила она, заговорив.
— Так давай переживём. Вместе, несмотря ни на что, - почти шёпотом сказал ей тогда Малфой, не отводя взгляда от её глаз.
— Я не вынесу всего этого. У меня больше нет сил, - последние слова с грустной улыбкой на губах она произнесла чересчур спокойно. Вот только старый друг сумел расслышать, как на самом деле срывался её голос, что она умело пыталась скрыть.
— А у меня их не будет без тебя, - также улыбнулся ей парень. Казалось, он забыл про хозяев дома, стоявших в дверном проёме позади них, забыл про то, кто он. В тот момент существовали лишь они вдвоём и этот разговор, судьбоносный, решающий. От него зависела их дальнейшая жизнь. А дальше наступила тишина. Обессиленная, Гермиона никуда не хотела идти, она просто стояла на месте, а он не хотел уходить без неё. Потому и подошёл к ней, обнял, а она, какое-то время просто постояв рядом, всё же ответила тем же, уткнувшись лицом в его плечо. В тот момент Драко невзначай встретился взглядом с Гарри. Серые глаза, в которых читалось бессилие, но всё же жажда борьбы за своё счастье, неиссякаемая, нескончаемая. Он не собирался отпускать ту, которая всё же дала ему шанс, каким-то чудом, странным образом позволив этому человеку, который на протяжении шести лет учёбы в Хогвартсе был её врагом и соперником, войти в свою жизнь. Она дала ему шанс, и меньше всего он хотел упускать его. Никогда.
В зелёных глазах в тот миг проскользнуло понимание. В душе всё также осталась толика недоверия к нему, ведь он же Малфой, гиппогриф его дери, всё тот же Малфой, но не тот. Лишь в тот момент Гарри увидел в нём человека, искренне желавшего быть счастливым и любимым, наследника, который пошёл против собственного рода и его предписанных законов. Причастность к этому роду уже отдалась ему ещё в шестнадцать лет немалыми муками, страхами, которые ему пришлось пережить, болью. Он понял для себя то, что не хочет быть подобным отцу и деду, что это неправильно, что нельзя быть такими. Он просто хотел быть счастливым. Что в этом такого? В конце концов, каждый из нас ищет в этой жизни счастья, и каждый делает выбор, что для него важнее. Драко Малфой оказался сильнее всех законов рода своего, сильнее властности отца и его мнения. Он решился пойти своим путём.
Больше их подруга не приходила. Никогда не плакалась, терпеливо переживая не самые приятные моменты в жизни, от которых ей так и не удалось скрыться и сбежать, зажмурив глаза и закрыв уши, рядом с Драко. А ведь он всегда был рядом, не хотел её отпускать. Гермиона нечасто стала видеться с друзьями, у неё началась другая жизнь, в особенности после рождения Скорпиуса. Каждый из друзей был погружен в свои мелкие хлопоты, бытовые проблемы: у Гарри к тому моменту уже родился второй сын, у Рона с Лавандой – дочь, Роза. Лаванда чудом выжила на войне после укуса Сивого, после чего парень осознал для себя, насколько сильно боялся потерять её тогда, что всё же не хочет её отпускать, разглядев в Лаванде наконец-то ту, которую хотел бы видеть рядом. Пусть и взбалмошную, помешанную на своей любви к гаданиям и мистике, любящую такие дурацкие, но милые прозвища, но именно её. Она пыталась быть рядом, когда ему было плохо на шестом курсе, когда болен был он, но на тот момент влюблённость в Гермиону взяла своё – он оттолкнул девушку. Теперь возле её постели сидел уже он сам, настороженно наблюдая за малейшим изменением в лице лежавшей без сознания раненной, за каждым её вздохом. В очередной раз Гарри довелось увидеть искренние эмоции, когда Лаванда наконец-то очнулась спустя несколько дней. Он видел, как в тот момент улыбался Рон, и как, не веря, что это правда, реальность, улыбнулась спустя пару секунд она. А после Рон взял её руку. Да, его друзья, Рон и Гермиона были влюблёнными друг в друга, он видел их терзания и страдания, вот только в их жизни позже вторглись они – Лаванда и Драко. И когда они дали о себе знать, попросили шанса или оказались при смерти, сердца друзей потянулись уже отнюдь не друг к другу.
Однажды Рон и Гермиона болтали у них дома. Гарри сидел рядом и слушал их. Какое-то время Рон молча, пристально глядел на подругу, а после усмехнулся и покачал головой.
— Что? – спросила та, улыбнувшись.
— А ведь мы были влюблёнными друг в друга, а теперь я с Лавандой, а ты… - отчего-то Гарри даже не сомневался, что на языке друга вертелось уже привычное «хорёк», - с Малфоем.
— Вот именно, - пожала тогда плечами Гермиона, выдохнув. На её незаконченный ответ Рон приподнял брови. Улыбнувшись ему, подруга разъяснила свои слова, - То была подростковая влюблённость, а то, что есть у нас сейчас – настоящая любовь.
И ведь всё равно они не верили. Ни Гарри, ни Рон, в особенности Рон. Не верили Малфою, его искренности. Даже после увиденного сомнения Гарри окончательно не развеялись, но чтобы они не думали, не считали, конечный выбор был далеко не за ними.
И вот теперь она стояла рядом с ним. Леди Малфой – ухоженная, статная, как и супруг. Даже на каблуках Гермиона была ниже Драко, но по внешнему лоску ничуть не уступала тому: деловой костюм фиолетового цвета, юбка-карандаш ниже колена, немного дорогих украшений, но каждое из них было как нельзя кстати к её образу деловой женщины, высокая идеальная причёска, лёгкий дневной макияж. Красивая, это невозможно было не признать. На ней также было пальто, только светлое, сиреневого цвета, и расстёгнутое на все пуговицы. А рядом с ними был их сын, Скорпиус. Он был похож на отца не меньше, чем Альбус на Гарри. От Гермионы ему внешне мало что досталось: кровь и гены Малфоев брали своё.
Драко заметил смотрящих на него Гарри, Рона, Лаванду и Джинни, коротко кивнул им и вновь отвёл взгляд. С друзьями супруги он так и не подружился, да и не стремился к этому. Он больше не враждовал с ними, но и не рвался к более тесному общению и контакту, как и они. Однако им всё же удалось сохранить по отношению друг к другу нейтральный настрой, напрямую общаясь изредка и только при необходимости. Исключениями, пожалуй, были дни рождения Гермионы и Скорпиуса, на которые друзья теперь уже молодой леди Малфой посещали их в замке. В остальном же обе стороны были довольны таким исходом. Друзьями им быть, увы, не представлялось возможным даже в помыслах. Не те люди, не тот базис выстраиваемых изначально отношений, да и слишком много пережитого. Оттого Гарри также кивнул ему в ответ, в то время как Рон, поджав губы, кивнул с явными неохотой и пренебрежением.
А вот Гермиона заулыбалась старым друзьям. Повернувшись к супругу, она что-то сказала ему, после чего Малфой лениво усмехнулся, без лишних слов осознавая её желания и дальнейшие действия, а затем всё также коротко кивнул, отпуская её руку. Заулыбавшись, женщина поспешила к ним, в то время как Драко заговорил с сыном, продолжив свою прогулку по платформе.
— Леди Малфой собственной персоной, - не сдержался Рон, но всё же заулыбался старой подруге.
— И четы Поттеров и Уизли в том числе, - не без улыбки ответила Гермиона, обняв сначала Гарри, потом Рона. Да, она оставалась всё той же. Может и стала с течением времени более деловитой, научилась при крайней необходимости даже задирать нос, осознав лишь спустя десяток лет, какова теперь была её роль в обществе, кем она стала, выйдя замуж за Драко Малфоя, и чего от неё ждали, но только не с друзьями. Всё та же искренняя, умная, добрая девушка, теперь уже женщина. Их Гермиона.
С Лавандой Гермиона только поцеловали друг друга в щёчки, они также не стали подругами, хоть и вполне неплохо ладили, а вот Джиневру леди Малфой также обняла. Эти девушки всё же стали подругами, их дружба длилась на протяжении уже многих лет. - Вы давно прибыли? Мы с Драко и Скорпиусом только пришли. Дом покинули рано, а в итоге едва не опоздали, заглянув по дороге в несколько магазинов. Решили ещё дополнить багаж сына в дорогу, - рассмеялась та, вспомнив, как Скорпиуса тянуло в магазин Фреда, с каким рвением юный сорванец жаждал приобрести каких-нибудь вредилок, с помощью которых в последующем мог бы подшучивать над своими друзьями.
— Мы только прибыли. Ровно к сроку, - ответил ей Гарри, погладив дочь по голове.
— Уже решили, куда будет поступать Скорпиус Малфой, сын гриффиндорки и слизеринца? – весело поинтересовалась Лаванда, на что Рон, приобняв супругу, с не меньшим интересом взглянул на старую подругу.
Не сдержавшись, Гермиона цокнула языком, закатив глаза. Ответ был ясен без лишних слов.
— Но я всё же буду таить хотя бы малейшую надежду на иной исход…
— Однако, зная Скорпиуса, понапрасну, - усмехнулась молчавшая прежде Джинни.
— Что поделаешь. Малфои, они и есть Малфои, - наигранно-деловито проговорила Гермиона, но после всё же вновь лучезарно заулыбалась друзьям, - Ладно, я пойду к мужу и сыну. А к вам я загляну на днях, - переглянувшись с Гарри и Джинни, добавила она.
— В таком случае ждём тебя завтра, - подмигнула подруге миссис Поттер, после чего Гермиона, кивнув ей, развернулась и отправилась назад к Малфою.
— Скорпиус всё же весь в отца, — полушепотом сказал Рон. — Ты должна одерживать над ним верх на каждом экзамене, Роза. Слава богу, умом ты не уступаешь даже Гермионе, какой та была ещё на первых курсах!
— Рон, как не стыдно, — полушутливо-полусерьезно сказала Лаванда, покачав головой. — Дети еще и в школу-то не пошли, а ты уже натравливаешь их друг на друга!
— Ты права, дорогая, — ответил Рон, однако удержаться не мог. — Но ты все-таки не дружи с ним очень-то, Роза, пусть даже это и сын тёти Гермионы. Дедушка Уизли не простит тебе, если ты выйдешь замуж за аристократа!
— Привет!
Это вернулся Джеймс. Он уже отделался от чемодана, совы и тележки и явно горел желанием сообщить новость.
— Там Тедди, — запыхавшийся Джеймс показывал через плечо назад, в густые клубы дыма. — Я его только что видел! Знаете, что он делает? Целуется с Мари-Виктуар! — Мальчик был явно разочарован сдержанной реакцией взрослых. — Наш Тедди! Тедди Люпин! Целуется с нашей Мари-Виктуар! Нашей двоюродной сестрой! Я спросил Тедди, что он тут делает…
— Ты им помешал? — сказала Джинни. — Ох, Джеймс, до чего же ты похож на Рона!
— …а он сказал, что пришел ее проводить! А потом сказал, чтобы я катился отсюда! Он с ней целовался! — добавил Джеймс, словно опасаясь, что его не поняли.
— Вот будет здорово, если они поженятся, — восторженно прошептала Лили. — Тогда Тедди правда будет членом нашей семьи.
— Он и так обедает у нас четыре раза в неделю, — заметил Гарри. — Почему бы нам просто не пригласить его жить у нас, и дело с концом?
— Да! — с энтузиазмом откликнулся Джеймс. — Я не против жить с Алом в одной комнате, а мою можно отдать Тедди.
— Нет, — твердо сказал Гарри. — Вы с Алом не будете жить в одной комнате, пока я не решу, что дом пора сносить. — Он взглянул на помятые старые часы, принадлежавшие когда-то Фабиану Пруэтту. — Почти одиннадцать. Вам пора заходить в вагон.
— Не забудь поцеловать от нас Невилла, — сказала Джинни Джеймсу, обнимая его.
— Мама! Я не могу поцеловать профессора!
— Но ты ведь знаком с Невиллом… — Джеймс закатил глаза.
— Так то дома, а в школе он профессор Долгопупс! Представляешь, я приду на травологию и скажу… — Покачивая головой над материнской глупостью, он дал выход своим чувствам, пихнув Альбуса. — Ал, пока! Берегись, не просмотри фестралов!
— Но они же невидимые? Ты говорил, что они невидимые!
Джеймс в ответ только рассмеялся, подставил щеку под поцелуй матери, на бегу обнял отца и вскочил в быстро заполняющийся вагон. Они увидели, как он помахал им из окна и побежал по коридору отыскивать друзей.
— Фестралов нечего бояться, — сказал Гарри Альбусу. — Они очень добрые и совсем не страшные. И потом, вас повезут до школы не в каретах, а на лодках.
Джинни поцеловала Альбуса на прощание:
— Пока, до Рождества!
— Пока, Ал, — сказал Гарри, обнимая сына. — Не забудь, что Хагрид пригласил тебя на чай в пятницу. Не ругайся с Пивзом. Не затевай поединков, пока не научишься сражаться. И не давай Джеймсу тебя морочить.
— А если меня распределят в Слизерин?
Это было сказано тихим шепотом, чтобы не слышал никто, кроме отца. Гарри знал, что только миг разлуки мог вырвать у Альбуса этот вопрос, выдававший неподдельный и глубокий страх.
Гарри присел на корточки, и лицо Альбуса оказалось чуть выше его головы. Из трех детей только Альбус унаследовал глаза Лили.
— Альбус Северус, — сказал Гарри тихо, так что слышать их могла только Джинни, а у нее хватило такта увлеченно махать в этот момент глядевшей из поезда Розе, — тебя назвали в честь двух директоров Хогвартса. Один из них был выпускником Слизерина, и он был, пожалуй, самым храбрым человеком, которого я знал.
— Но если…
— Значит, факультет Слизерин приобретет отличного ученика, правда? Для нас это не важно, Ал. Но если это важно для тебя, ты сможешь выбирать между Гриффиндором и Слизерином. Распределяющая шляпа учтет твое желание.
— Правда?
— Мое она учла, — сказал Гарри.
Он никогда раньше не рассказывал об этом своим детям, и увидел изумление на лице Альбуса. Но в этот момент по всему алому поезду уже захлопали двери, смутные фигуры родителей толпой устремились вперед с прощальными поцелуями и последними наставлениями. Альбус вскочил в вагон, и Джинни закрыла за ним дверь. Из ближайших к ним окон высовывались школьники. Множество лиц, как в поезде, так и на платформе, было обращено на Гарри.
— Чего они все смотрят? — спросил Альбус, протискивая голову в окно рядом с Розой и оглядывая соседей.
— Не беспокойся, — сказал Рон. — Это все из-за меня. Я страшно знаменит. Альбус, Роза, Хьюго и Лили рассмеялись.
Оглянувшись, Гарри посмотрел на Рона, стоявшего держась за руку с Лавандой. Рядом с ними был Хьюго. Так же как и родители, он с грустью смотрел вслед уходившему поезду. Точно таким же взглядом, как и Лили, его дочь, которая всем сердцем рвалась и мечтала как можно скорее очутиться в Хогвартсе, но ей, как и Хьюго, отправляться в школу чародейства и волшебства было ещё рано. Сложив руки на плече супруга, Джинни положила на них подбородок, с грустью глядя на отбывавший поезд. Повернув голову, Гарри взглянул и на Драко с Гермионой. Малфой стоял позади супруги, обнимая её, в то время как Гермиона прижалась к его лицу щекой, также неотрывно наблюдая за уходившим поездом, уносившим их детей в новую жизнь, новые приключения, через которые все они и сами когда-то прошли.
Вновь оглянувшись, Гарри в последний раз посмотрел на окно вагона, в котором сидели его сыновья. Поезд тронулся, и Гарри пошел рядом с ним по платформе, глядя на худенькое, горящее от возбуждения лицо сына. Гарри махал вслед и улыбался, хотя вид поезда, уносящего вдаль его дитя, наполнял сердце грустью…
— С ним все будет в порядке, — тихо сказала Джинни. Взглянув на нее, Гарри рассеянно опустил руку и прикоснулся к шраму на лбу.
— Конечно.
Шрам не болел уже девятнадцать лет. Все было хорошо.
