Глава 1Туман в голове рассеивался, уступая место обрывкам мыслей, которые ускользали одна за другой, растворялись, будто прячась от хозяйки, и воспоминаниям. Сейчас прошлое было единственным доступным миром, где все оставалось непоколебимым и, как нестранно, нужным.
Не думала, что буду встречать старость не в волшебном мире, а здесь, где люди озлобленны на всех и вся, где думают только о себе. Холод снова возвращается, реальность становится ещё суровее. Казенное одеяло не только не греет, но даже излучает какой-то холод, могильный, пронизывающий. Глаза медленно осматривают потолок, серый, кое-где потрескавшийся, облупившийся. Место, которое должно было стать домом, стало тюрьмой, магловским Азкабаном.
Женщина поежилась, пытаясь согреться, а в голове бродили мысли:
— «Может, стоит аппарировать, или хотя бы наложить согревающие чары», — снова и снова она думала о магии, её применении. Взгляд, некогда живых, почти пылающих глаз, теперь излучал только пустоту и неопределенность. Он снова скользнул по потолку, а потом опустился на двух соседок по комнате. Слева мирно спала Алисия МакКилтон, милая старушка и отличная собеседница. Она некогда преподавала историю в магловской школе, а теперь могла часами рассказывать о падении Западной Римской империи в 476 году, а рассказчик из неё, честно говоря, выходил просто замечательный. Справа недовольно поправила одеяло Абигейл Биннорт. Скверная дама, вечно ворчащая своим скрипучим голосом.
— «Дом Святого Варфоломея», — который раз мысленно произнесла слова Минерва, снова растягивая, словно пробуя, как они звучат. От названия веяло каким-то умиротворением, душевностью. В самом деле, с первого взгляда это было вполне приличное здание с ухоженным садом. Холл тоже излучал благополучие. Неудивительно, что совет попечителей решил обеспечить достойную старость любимому профессору. Может быть, их даже не повели внутрь, где все напоминало больницу: и серые стены, в выбоинах, и кафель, давно расколовшийся на куски — а бывшие ученики поверили маглам на слова.
Дверь отворилась, и на пороге появилась женщина.
— Вставайте, старухи, — с ненавистью проговорила она, Минерву передернуло от такого обращения. Шотландский темперамент снова брал свое, хотелось высказать прямо здесь и сейчас все, что она думает об этом богоугодном заведении.
— Вставайте, кому сказала, быстро вас сейчас подниму!
— Дайте нам одеться, — к Минерве снова вернулся её голос, коронный, с нотками стали. Санитарка вышла, оставив постоялиц. Встав и потянувшись за халатом, МакГонагалл почувствовала невыносимую слабость, ноги не держали, а тело будто наливалось свинцом.
«Что со мной происходит, так хочется спать, просто невыносимо. Устало опускаюсь на кровать, прикрываю глаза, а через секунду тело будто теряет вес. Все же, что случилось? Ответ приходит сам собой, я порю над кроватью, тихо, невесомо и очень красиво. Внизу суетятся санитары, причитают соседки, если бы они знали, как здесь хорошо. Солнце будто обнимает за плечи. Вглядываюсь в окно, первые лучи рассвета скользят по лужайкам. Осознание чего именно мне не хватало все эти годы пришло само собой. Тепла, света, ласки. Смотря на светило, не сразу замечаю, что я здесь не одна.
— Вот мы и встретились, родная, — тихонько произносит кто-то рядом, почти рядом с ухом.
— Альбус? — изумленно всматриваюсь в глаза помолодевшего директора. Такие же яркие, добрые и независимые, даже здесь он остался Великим Дамблдором.
— Минерва, не думал, что вы были так прекрасны раньше, — непонимающе смотрю то на себя, то на Альбуса. С чего бы это такие комплименты, ещё раз смотрю на руку, она кажется такой молодой, наверное, это мираж.
— Что со мной? — произношу это тихо, почти одними губами.
— Вы снова молоды, — чуть улыбаюсь, то ли от счастья, то ли от того, что одной загадкой стало меньше, вдруг с его уст срывается ещё один комплимент. — А это платье вам идет гораздо больше, чем строгое черное, — не понимая, смотрю на подол. Платье действительно необычное, никогда таких не носила, нежно-желтое, однотонное и необыкновенно элегантное. Рука невольно перебирает ткань, пытаясь лучше ощутить её, будто она живая. Чья-то рука перехватывает мою, отрывая её от подола.
— Ты же ледышка, — со скорбью в голосе произносит Дамблдор.
— Мертвые, они все холодные, — весело, почти по-детски отвечаю я.
— Только для живых, — он пытается согреть, сильнее сжимая ладонь, а потом вторая рука ложиться мне на плечо.
— Вы что делаете? — с возмущением вырываюсь я из объятий, а потом снова возвращаюсь в прежнее положение, все-таки с ним лучше.
— Вот она, настоящая Минерва, — я только улыбаюсь, слушая Альбуса, действительно это место делает нас настоящими, искренними, живыми, здесь нет масок, здесь есть только люди.
— Идем? — Дамблдор снова берет все в свои руки, а я только киваю, сейчас не нужны слова.
