Глава 1Первый день, первый урок. Новые начинания и прочая чушь. Посмотрим, как детишки будут реагировать на меня. Особенно смелые львята с шилом в труднодоступном месте. Они не смогут устоять перед искушением спора, ведь — о ужас! — кто-то неправ. Так забавно будет их поддевать.
Итак, всё готово к уроку? Класс вычищен до блеска, все глупые магловские приспособления либо засунуты в подсобку, либо выброшены Филчем. Последняя раздражающая вещь — учительский стол с частично стёртым лаковым покрытием — единственное, что я не смогла отсюда убрать — какой-то шутник, неизвестно сколько лет назад, намертво приклеил его к полу. Может, у меня и туго с чувством юмора, но разве это не глупо?
Ещё раз осматриваю кабинет и смотрю на часы.
Начнём, пожалуй.
Взмах палочкой — и дверь резко открывается настежь. Глупые букашки вздрагивают и без слов садятся на места, не отводя гляделок от моей скромной и незаметной особы. У гриффиндорцев поджаты губы и глаза тупо вытаращены на меня, хаффлаффцы пригнулись как можно ближе к партам, представители факультета Ровены смотрят выжидающе, а змейки спокойны, как мертвецы. ...Стук-стук-стук. А это что за выродок, отбивающий ритм пальцами? Змеёныш. Я не стерплю наглости ни от кого.
Мой посыл взглядом оказывается действенным. Все притихли.
Встаю с кресла, прокашливаюсь и начинаю:
— Доброе утро, класс. Моё имя — профессор Кэрроу, и я уверена, что мы восполним тот чудовищный пробел о понимании сути маглов и их мира. Начнём с вопроса — кто такие маглы? Ты, — киваю белобрысому мальчишке с красно-золотой нашивкой на мантии. — Отвечай.
— ...Ну... Маглы — люди, не владеющие магией.
— Неверно! Ты, — перевожу взгляд на сжавшуюся в углу хаффлпаффку, кого-то мне напоминающую. Ну, неужели никто не знает, что нужно мне ответить?!
— Это...
— Глупцы! Объясняю. Маглы — это сброд, мусор, населивший всю планету, недостойный своего существования.
— Да как вы смеете!
— Встань, — вкладываю всю нежность в свой голос. Немного полноватый, но широкий в плечах парень поднимается. — Имя?
— Невилл Лонгботтом.
— В чём именно я не права?
— Маглы не хуже нас!
Невербальный круциатус хорошо мне удаётся. Ему хватит трёх секунд — в конце концов, его не закаляли ежедневными пытками у Лорда и четырнадцатью годами Азкабана.
Его лицо перекашивается, он не может закричать, поперхнувшись воздухом, и падает в проход, гул от падения проникает всюду, сочится в щели. Думаю, в соседних кабинетах слышно всё. Из глаз гриффиндурачка текут слёзы. Лоб, щеки, нос и подбородок краснеют пятнами.
— Как вы думаете, сколько я продержала заклинание, мистер Лонгботтом? — метод кнута и пряника всегда работает безотказно. Спокойный, дружелюбный голос и Круциатус. Неплохое сочетание, но думаю, что смогу найти в течении дня и получше.
Этот кабинет пропитывается болью и страхом. Глаза деток испуганно расширенны, кто-то в конце второго ряда тихонько всхлипывает. Пахнет потом и мочой. Смотрю на ту хаффлпафку, что ответила мне второй. Лицо её начинает заливаться краской. Перевожу взгляд на её стул... так и есть.
— Я задала вопрос, мистер Лонгботтом. Сколько продержала заклинание?
— Полминуты, — хрипит.
— Три секунды, мистер Лонгботтом. Тридцать секунд будут казаться вам вечностью. Впрочем, если вы настаиваете, я покажу вам, что такое вечность прямо сейчас, если вы не подниметесь и не сядете на своё место.
У мальчишки трясутся конечности, но он переползает на своё место — во взгляде плещется ужас. Помню, после первого Круциатуса, я не чувствовала своего тела, не могла им управлять, помню, меня охватил страх, что я уже мертва. Это продолжалось всего десять секунд, после — власть над моим телом вернулась. Первые несколько часов после этого я изо всех сил терзала зубами правое предплечье и кисть руки — лишь бы отвлечься от воспоминаний об этом ужасном чувстве.
— Надеюсь, все записали, кто такие маглы? У вас было время, пока я отвлеклась на мистера Лонгботтома. Но повторяю ещё раз: маглы — это сброд и мусор, недостойный существования. У кого-нибудь ещё есть возражения по поводу этой формулировки?
Возражений нет.
Улыбаюсь.
*
Как же легко научится ладить с детьми! Или у меня талант? После третьего урока все сидели тихо, как мыши, боясь поднять голову лишний раз. Это дальновидно.
Амикус, раздражённо сверкая глубоко посажеными мелкими глазками, заявляет, что дисциплина на его уроках просто идеальная. Кажется, это раздражает моего глупого и склонного к садизму братца. Он и до Азкабана не шибко блистал психической уравновешенностью, а сейчас до того помешенным стал, что даже я его опасаюсь. Впрочем, всегда опасалась.
Он беспокойно крутил в руке лёд, пока я переговаривалась со Снейпом, краем уха слушая причитания Филча: «Крыша протекает, а я один горбачусь здесь как проклятый! А ещё эти ученики...» Ему самому не надоедает? Он же видит, что его никто, кроме нас с Амикусом, и то — с непривычки, не слушает, но всё жалуется, жалуется... Амикус начинает крутить короткую, чуть изогнутую волшебную палочку в толстых пальцах, наверное, задумываясь над тем, чтобы подарить бедняге Филчу вечный сон без сновидений.
С аппетитом пообедав, ухожу через проход для учителей.
День прошёл не плохо, нарывавшиеся ученики получили Круциатусы или отработки с Амикусом, что означает тройную порцию пыточных. Как же он радовался, когда я вручила ему список провинившихся учеников, словно он получил первый подарок в свой сознательный День рождения. Впрочем, любое Круцио — праздник для моего братца. Наибольшая опасность в когда-то Трёх непростительных, а сейчас вполне легальных заклинаний, даже не в их действии, — в конце концов, существуют куда более действенные заклинания, неизвестные большинству авроров, что уж говорить об обывателях — а в том, что они вызывают наибольшую зависимость.
Амикус уже давно стал наркоманом. Если, умирая, у меня будет возможность использовать последнее заклинание — я использую Аваду на брате. Не считая брезгливой жалости — у меня не меньше причин его ненавидеть, чем у той же МакГонагалл...
— ...Хватит, Невилл, это бессмысленно! — девичий голосок звенит от возмущения. И с кем там Лонботтом делится планами по захвату мира?
— Вы все предатели, трусы, боитесь этих отбросов!
— Эти отбросы, Лонгботтом, — новый мужской голос. — Сейчас у власти. И да — что плохого в страхе? Он естественен. Но пока мы не будем нарываться на неприятности — нас не тронут.
— Ах, конечно, Корнер, — нам повезло родиться чистокровными — какие мы молодцы!
— Мне это нравится не больше, чем тебе, но я не вижу выхода в сложившейся ситуации.
— Выход есть, — новый женский голос. — Бороться!
— Джинни! Как ты не понимаешь — мы не победим их, — первый женский голос снова зазвенел.
— Почему это, Ханна?!
— У них больше полномочий, больше сил, они взрослые, не дрогнув пальцем применяющие непростительные. Кто мы против них?
— А ты чего молчишь, Луна? Тоже будешь нас отговаривать?!
— Вам надо успокоиться — вы слишком злые. Невилл, — девчонка с апатичным голосом обращается к Лонгботтому. — Сходим к хижине Хагрида — там вначале леса есть ели — соберём еловые шишки? Я знаю тропу.
— Зачем?
— Чтобы сделать вам с Джинни обереги. Быль, которую мне рассказал папа, гласит, что если пошептать молитвы над еловой шишкой и смочить её в специальном травяном отваре — это послужит надёжной защитой от ненастья в душе и жизни на несколько дней. Другие растения я соберу сама. Конечно, я хотела подарить вам другие обереги, — от морщерогих кизляков — но это подождёт. Я тут подумала... ведь Пожиратели даже страшнее морщерогих кизляков. Знаю, в это трудно поверить, но прошу — поверьте!
Молчание. Голос Ханны:
— Ты права, Луна — они нас не слышат. Мы дадим вам время, чтобы всё обдумать. Идём, Майкл.
Шаги впереди. В группе раскол? Какая жалость.
— Они что, встречаются?! — у Лонгботтома поражённый голос.
— Не знаю, а тебя это волнует?
— Ну...
— Джинни, не хорошо задавать вопросы, на которые не хотят отвечать. Идём на улицу, Невилл, за шишками...
Глупые дети, решившие бороться с многоглавой гидрой. Почти жаль их.
Хотя это не мои проблемы.
Но их проблемы только начинаются — я запомнила этих детишек.
