Глава 1В просторном офисе было слишком мало мебели, преимущественно, один начищенный до зеркального блеска пол. У стены, выкрашенной в бледно-оранжевый цвет, стоял одинокий письменный стол, за которым, по всей видимости, должен был сидеть секретарь. Как только эта мысль пронеслась в голове Астории, дверь прилегающего к офису кабинета с шумом распахнулась, и оттуда выскочила молодая женщина с короткими светлыми волосами, торчащими в разные стороны, и с миниатюрными алыми губами.
- О, простите, - пробормотала она, поправляя свою слегка помятую блузку. – Проблемы с погодой за окном. Клиенты любят сумерки, а там солнце разыгралось.
Она улыбнулась и заняла свое место за столом. Своими длинными суетливыми пальцами девушка стала перебирать документацию, очищая пространство стола. Она, похоже, любила во всем порядок. Ее пальчики имели аккуратный маникюр, а волосы подстрижены точно по последней, хотя мало известной моде.
- Тереза, правильно? – Астория слегка наклонила голову вбок, от чего мягкий каштановый локон выскочил из элегантного пучка и защекотал щеку женщины. - Меня зовут Астория Малфой. Я присылала вам сову с просьбой назначить прием.
- Да, да, все верно. Вы можете проходить, - с улыбкой ответила Тереза, делая приглашающий жест рукой в сторону двери.
Не медля ни секунды, молодая женщина направилась к кабинету Колдопсихолога Гермионы Джин Грейнджер.
Здесь все было противоположно приёмной. Слишком мало света и пространства, зато виднелись уютные кресла и кушетка с кучей маленьких подушек и камин с танцующим пламенем. Создавалось ощущение, что кабинет психолога имел дизайн Гриффиндорской гостиной. По крайней мере, именно так Астория представляла себе гостиную красно-золотого факультета.
- Миссис Малфой, - поприветствовала женщину Гермиона. Астория в меру приличий изучила внешность бывшей однокурсницы своего мужа, пробегая взглядом по ее собранным в пушистый хвост волосам, по строгому, облегающему фигуру платью до колен, по лицу, ни чуть не тронутое косметическими чарами. – Вы можете присесть.
Астория уселась на одно из мягких кресел и подождала, пока Гермиона займет место напротив нее. Казалось, что колдопсихолог и не собирается начинать беседу, женщина с теплыми карими глазами лишь выжидающе смотрела на Асторию.
- Я пришла поговорить о своем муже.
- Хорошо, я слушаю вас.
- Мне кажется, Драко нужна помощь.
***
Он сидел в своём кабинете и задумчиво глядел на пустой портрет Люциуса Малфоя. В это время отец обычно уходил на полотно своей жены, и Драко об этом прекрасно знал. Ему было легче находиться здесь, когда ничто не напоминало мертвых родных. И чувство вины не снедало его, не разламывало его нутро на бесполезные, безвольные части. Он должен был быть собранным, сильным для себя, своей семьи, но с каждым новым утром в голове Малфоя заразной болезнью возникало чувство, что он в клетке без решеток. С иллюзорным выбором и с лицемерным окружением.
Он стал заложником своего тела. Тело больше не подчинялась его рациональному мышлению, оно словно восстало против Драко и выдвигало свои требования. Его здоровьем занимались, кажется, все колдомедики магической Британии, но никто не гарантировал выздоровления, только мимолетное облегчение.
Малфой чувствовал себя слабым, потому что он мог сидеть в Министерстве и вдруг неожиданно схватиться за поясницу, ощущая там языки дикого огня. Он мог целовать свою красавицу жену и терять возможность вдохнуть, потому что его нос закладывало, а в горле пересыхало.
- Вы полностью здоровы, мистер Малфой, - говорил каждый из чертовых колдомедиков, словно под копирку вынося один и тот же вердикт.
И он верил в первый раз, верил, когда Астория убеждала его в этом, верил даже в тот момент, когда лежал в комнате с жаром в каждой клеточке тела.
Но веры его было мало, похоже. Было что-то, что высасывало его силы изнутри, а, может, и извне. Он хотел найти эту раковую опухоль и вырезать, измельчить и сжечь, но не видел ее, потому что не смотрел.
- Я, знаешь, сегодня была в Магическом центре здоровья, - обвив его шею руками, прошептала Астория. Она была самой правильной в его жизни, той нитью, которая вообще связывала его с прошлым, и Драко любил ее.
- И что там? – он бездумно глядел на золоченую раму портрета своего отца, вдыхая прохладный воздух кабинета.
- Колдопсихолог Грейнджер, - усмехнулась она, тая в глазах блеск надежды, - почему бы и нет?
Малфой обернулся лицом к своей жене и ласково погладил ее бледную щеку, вяло улыбаясь. Он чувствовал себя виноватым перед ней за свою слабость, и поэтому, наверное, только поэтому согласился на эту странную встречу с колдопсихологом.
***
- Присаживайтесь, мистер Малфой, - с улыбкой ничем не напоминающую теплую улыбку его жены сказала Гермиона Грейнджер. Она выглядела сегодня как обычно, но Драко так давно не видел свою бывшую однокурсницу, поэтому вид Грейнджер удивил его и заинтересовал. Стройные ноги обтянула темно-синяя юбка до колен, легкая шифоновая блузка цвета слоновой кости оттеняла бронзовый загар ее кожи. Он ухмыльнулся, увидев ее смешные домашние тапочки, в которые она, видимо, переобувалась на работе. Эта деталь сделала Грейнджер реальной, знакомой гриффиндорской заучкой, которую он всегда хотел задеть побольнее, потому что знал, что она видит его насквозь. Неужели и сейчас видит?
- Грейнджер, мне сесть сюда? – Он указал на смешное низкое кресло и поморщился. Она покачала головой, от чего ее кудри подпрыгнули, и запах шампуня, которым она пользовалась, на короткий миг заполнил пространство вокруг них. Это был приятный, легкий аромат, и Драко с шумом втянул воздух, радуясь, что мог свободно дышать сегодня.
- Ты можешь присесть на кушетку, - предложила Грейнджер, пожимая плечами. Он так и сделал. Как только его тело полностью окунулось в мягкость кушетки, та начала трансформироваться, подгоняя свои размера под рост Малфоя. Драко даже пришла сентиментальная мысль в голову, что его качают на перьевых облаках.
Гермиона заняла кресло напротив и внимательно поглядела на своего клиента впервые с момента их встречи. Слизеринец, кажется, еще больше вытянулся в росте и набрал вес, хотя гримаса его лица была вымученной и уставшей, отчего лицо Малфоя казалось худым, а скулы слишком выпирающими. Но по стандартам Ведьмополитена он воплощал идеал красоты и мужественности.
- Хорошо, Драко. Расскажи мне, почему ты пришел сюда.
- Меня привела моя заботливая жена, - хмыкнул Малфой.
- Для чего?
- Чтобы ты помогла мне, очевидно.
- С чем помогла? В чем твоя проблема, Драко?
- Я вообще не понимаю, как мои проблемы со здоровьем относятся к твоей специфике. Если ты специализируешься по болям в пояснице, головокружениям, повышенной температуре и саднящему горлу, то я с радостью расскажу тебе о более подробных симптомах.
- Это все относится к моей специфике, - ответила Гермиона, улыбаясь. Драко вообще не понимал, почему она улыбается. Все время. – Давай мы с тобой поговорим о том, какие плюсы дает тебе болезнь.
- Какие плюсы? Здесь минусы и только. Я зависим от болезни, я в тюрьме своей слабости.
- Но тебе приятна, быть может, забота и внимание, - предположила девушка. Драко понял, что в некоторой степени она может быть права и кивнул, соглашаясь.
- Если ты имеешь ввиду свободу от выполнения каких-либо обязанностей, то это может стать плюсом болезни. Но этого мало.
- Мало? Так почему же ты так часто позволяешь себе болеть, Малфой? – эмоционально воскликнула Гермиона. Он приподнял свои белесые брови в удивлении, но промолчал. Что-то в ее словах, а именно это ее «позволяешь» задело Драко.
- Знаешь, - снова начала она, - ведь душевная боль намного тяжелее физической. Так что мучает тебя, Драко?
Если б он знал. Мерлин, если б он только знал, то не сидел бы сейчас с ней, с этой самоуверенной гриффиндоркой с блестящими глазами и идиотской улыбкой.
- Ладно, кхм, расскажи мне о своём отце.
И он рассказывал, долго и с подробностями, изливая ей свою душу, совершенно не заботясь о том, хватит ли в ее открытой всему миру душе места принять эту информацию, эти эмоции, которые годами оставались внутри него, не выражаемые, забытые и обесцененные.
Драко объяснял ей, вдалбливал в ее смышленую голову, почему он так виноват перед своим отцом, почему он был слепым и эгоистичным ублюдком в то время, как его отец умирал от глупой магловской болезни и как угасала его мать рядом со своим мужем, не прося ни помощи, ни поддержки. Гордые Малфои оставили своего не менее гордого сына гнить в вековой темнице устоев, принципов и сожалений, которые можно было только хранить глубоко внутри, никому о них не рассказывая.
Но как же важно было этому мужчине говорить с ней, с понимающей, до жути участливой и спокойной женщиной, с чужой, совершенно чужой, а потому всепрощающей. Потому что ей, по большому счету, было все равно.
***
- Боль в пояснице, - начала она, - есть чувство вины. А с твоих слов, вина просто пожирает тебя. Ты не видишь ее всеобъемлющих рук, но они есть. Проговори свою вину.
Она заставляла его много говорить, слишком много. Выпытывала из него информацию о детстве, о воспитании, о том, почему он чувствует себя виноватым. Заставляла буквально кричать о своем бессилии, но одновременно с этим, она чистила его. Как грязный пол грубой щеткой. Его всего передергивало от воспоминаний и чувств, которые он долго и упорно заталкивал внутрь, а она вынимала их и совала ему в лицо.
- Что ты чувствуешь теперь, Драко?
Он чувствовал себя ничтожеством. Человеком, который всю свою жизнь прятался за ледяную стену и носил в себе гнилые отходы, накопленные и собранные, кажется, со всего света. Неудивительно, что в какой-то момент его тело просто разгневалось на него.
- Выскажи то, что ты хотел сказать. Твое горло просит этого.
Если ему казалось, что он воплощение спокойствия и холодной отстраненности, то его отчаянный крик в кабинете колдопсихолога развеял эти убеждения. Однажды он даже дрался с ней подушками. И смеялся.
- Смех разрежает страх.
Его бесила это ее заумная манера объяснять все его поступки. Она знала, когда он лгал ей или недоговаривал, знала о его страхах и заглядывала в его сны, читала по глазам все его мысли и чувства. Грейнджер была слишком близко, ближе, чем кто ни было другой.
- Мне придется убить тебя, - усмехнулся Драко.
- Почему?
- Ты знаешь слишком много обо мне, это не нормально.
- Я твой колдопсихолог, - как умалишенному объяснила она.
- Если б только мой. У тебя есть еще клиенты Грейнджер, не так ли?
Он представил, как она говорит с такими же не способными к самостоятельному решению своих проблем волшебниками. Как принимает их боль на себя, как заставляет кричать и смеяться.
В ее хрупкой фигуре жил отчаянный воин.
- Конечно, есть. Это моя работа.
- Как ты избавляешься от всего, что сваливается на тебя здесь? От всего этого дерьма.
- Есть масса способов не загонять себя в угол своих эмоций и переживаний. Можно много говорить об это или заняться спортом. Просто вдоволь насмеяться или от души пореветь. Можно уничтожить вдребезги свою спальню, а после заняться сексом со своей женой. Масса вариантов.
Драко представил, как дерется подушками со своей аристократкой женой. С собранной, ухоженной Асторией, которая по утрам прогуливалась по саду Нарциссы и вдыхала аромат роз и лилий. Представил и рассмеялся, зло и отрывисто. Это не его жизнь, не его методы. Это для нее, Грейнджер.
***
- Ты уходишь, дорогой? – с грустной улыбкой спросила Астория. Она сидела в саду на резной скамье под вековым дубом и нежилась в лучах июльского солнца. Ее блестящие каштановые локоны трепал легкий ветерок, а босые ноги щекотала трава.
- Да, у меня приём. – Драко подошел к жене и поцеловал ее в макушку. – Вернусь поздно.
- Тебе лучше, - то ли спрашивая, то ли утверждая, пробормотала она.
- Определенно. Думаю, еще пару приемов и я буду свободен.
Свободен. В это верилось с какой-то печальной тоской.
- Я сегодня встречаюсь с Дафной, поэтому тоже задержусь.
- Хорошо отдохнуть, милая.
- И тебе.
***
Он аппарировал в ее кабинет сразу после работы, на час раньше назначенного времени. На кушетке, на его кушетке, сидел седовласый волшебник и потягивал какую-то дымящуюся жидкость из белой чашки. Рядом с ним левитировала тарелка с печеньями и кексами. Появление Драко ничуть не потревожило мужчину, он только лениво повернул голову в сторону молодого человека и безразлично окинул его взглядом сквозь полуприкрытые веки.
- Новый клиент, Гермиона, - протянул волшебник. – Слишком юн.
Женщина рассмеялась на реплику седовласого мужчины и с какой-то затаенной нежностью бросила на него взгляд, прежде чем повернуть к Малфою.
- Драко, познакомься с моим давним клиентом и хорошим другом, Редмондом Форстером.
Малфой кивнул, учтиво улыбаясь в непревзойденной малфойской манере, и эту гаденькую улыбку захотелось бы тут же стереть с его лица. Но Гермиона привыкла к его маскам, а Редмонд был невозмутим до такой степени, что Малфой невольно позавидовал.
- Ты рано, Драко. Что-то случилось?
Случилось. Конечно, случилось. Ведь, несомненно, должно было произойти что-то из ряда вон выходящее, чтобы он спешил в кабинет колдопсихолога, забывая о своей семье, друзьях, работе.
- Ничего не случилось. Я хотел сообщить, что сегодня в обычное время не получится.
- Хорошо, перенесем наш прием.
- Нет, - как-то слишком резко и быстро сказал Малфой, тут же быстро подбираясь и с напусканным безразличием продолжая, - нет, переносить ничего не нужно. Точнее, можно подвинуть время приема на более поздний час.
- Драко, - полушепотом ответила Грейнджер, наклоняя голову ближе к Малфою. Она не хотела, чтобы ее слышал седовласый волшебник. – Это не возможно. Сейчас у меня клиент, а после тебя заканчивается рабочее время.
Он не сразу ответил ей. Он слушал, конечно, слушал, но одновременно с этим он вдыхал ее легкий, ненавязчивый аромат шампуня и тот уникальный запах тела, который невозможно описать. Грейнджер сегодня была по-особенному красива, или ему так казалось. Она распустила свои пушистые длинные волосы, и они струились буйным каскадом почти до талии, ее ресницы были невообразимы длинным и, казалось, тут не обошлось без косметических чар. На ней была легкая рубашка, наглухо застегнутая, но облегающая ее грудь и талию. Сегодня женщина предпочла брюки, и ее ноги казались еще длиннее, чем обычно.
- Тогда продли свои рабочие часы, - настаивал Малфоя, хмурясь.
- Без основательной причины я не буду этого делать, - упрямилась Грейнджер. Он ухмыльнулся: будет ей причина.
- Мне кажется, я разлюбил свою жену. – Он даже не понял, когда в его голове сформировалась эта ложь, это было, скорее, подсознательно. Он просто выдал первое, что пришло в голову. И это напугало его больше, чем должно было бы, по идеи. Потому что, проведя достаточное время с колдопсихологом, он знал: к своему подсознанию нужно прислушиваться.
Наверное, замешательство и страх отразились на лице Драко, потому что Гермиона тяжело вздохнула и кивнула.
- Приходи в восемь. Не опаздывай.
***
- Сейчас я поделюсь с тобой рецептом вечной болезни: молчи, не доверяй, бойся.
- Похоже, этим рецептом пользовались многие поколения до меня.
- И смотри, как хорошо работает, а?
- Точно.
- Это заразно, кстати. Если ты ходячая инфекция с зараженным мозгом и сердцем.
- Все меня окружающие больны. Как по рецепту.
- Ты втягиваешь их в это. Позволь им быть свободными, а для этого освободись сам.
- Я не заточен в какую-то прозрачную клетку, Грейнджер. Я просто бесчувственный ублюдок.
- Нет, ошибаешься. Чувства – твоя тюрьма. Ты чувствуешь, слишком сильно, слишком чутко. Когда душевные страдания перевешивают, на помощь приходят физические, чтобы ты не разрушился изнутри.
- Значит, исцеление: говори, доверяй, будь смелым?
- Если ты так считаешь, то да.
- А как считаешь ты?
***
Зачем мы начинаем сравнивать? Потому что заведомо знаем, что один проиграет другому. Просто для того, чтобы это признать, нужна наглядная колонка плюсов.
Его бледнолицая красавица жена была всем тем, что связывало его с прошлым. Точь-в-точь его мать: статная, уравновешенная, с бесстрастным лицом и колким взглядом. Она улыбалась всегда одинаково, приподнимая уголки губ и слегка показывая белые ровные зубы. Ее губы, мягкие и пропорциональные, в поцелуи танцевали заученно и складно. А разговоры были легкими и ненавязчивыми. У нее было доброе сердце и хорошее воспитание – идеал жены и матери. Он был так счастлив, что именно Астория стала его женой. Обеспеченная, она спасла их семью в момент кризиса и сохранила его уверенность, что Малфой – все еще звучит гордо.
Она не мешала ему, она позволяла, иногда советовала, но чаще – прислушивалась.
Его колдопсихолог была другой. Та слушала, внимательно, цепляясь за каждое слово и вытаскивая наружу, казалось бы, бессмыслицу, за которой крылся смысл чего-то большего, чем Драко мог предположить.
Она была эмоциональной, открытой, живой. Грейнджер улыбалась криво и широко, показывая свои крупные зубы. Иногда ее губы трескались и в момент очередной широкой улыбки начинали кровоточить. Ее кровь была красной и пахала точно так же, как и его. И он не удивлялся этому, потому что знал, что так и есть.
Гермиона была комком нервов и переживаний, скорее даже, губкой. Она впитывала в себя целый мир и отвечала ему, миру, соответствующе.
Драко знал, что даже при желании не смог бы заточить в свою бесстрастную, ледяную жизнь эту огненную заучку.
В этом и был смысл сравнения, их разница: одна позволяла быть поглощенной, другая – горела, если не ярче, то наравне.
- Как дела у Астории? - спросила Гермиона, поправляя несуществующую складку на юбке.
Они говорили об этом два дня подряд. Разбирались с его сомнениями в отношении своей жены.
- С ней все хорошо.
- А с тобой?
Драко задумался, пытаясь прислушаться к себе. Что ему говорили сегодня тело и душа?
- Думаю, я растерян.
- Почему?
- Знаешь, когда я шел к тебе, то думал, что это полный бред – твоя работа и специальность и то, как это может относиться ко мне.
- И что заставило тебя передумать? – заинтересованно спросила женщина. Ее глаза сияли. Как обычно.
- Наверное, то, что мне помогло. Я не чувствую больше себя виноватым и я говорю, черт, как скандальная девчонка, но не молчу, и мне легче.
- Когда у тебя в последний раз болело горло, и была температура?
Драко не мог вспомнить, как не силился. И это сделало его, пожалуй, счастливым. Он не чувствовал себя слабым.
- Спасибо, - вместо ответа на ее вопрос, пробормотал Малфой. Это было не типично для него – благодарить. Быть благодарным – да, но высказывать, показывать свою благодарность – никогда. Она учила его, словно ребенка, учила жить.
- Я рада, что тебе лучше, - ее голос не дрогнул, она говорила правду. Это ведь и ее успех: клиент здоров и кажется, свободен.
- Тогда. Наверное, сегодня мы закончим пораньше? – спросил мужчина, удобнее устраиваясь на кушетке. – Хочу поскорее увидеться с женой.
Он знал, что она сейчас сделает: улыбнется.
- Как пожелаешь, - ответила Гермиона, пожимая плечами. Наверное, забывая улыбнуться.
***
В кабинете опять разыгралось солнце, а она знала, что клиенты предпочитают более интимное освещение, которое дает им ощущение безопасности. Пришлось отправить светлячка с сообщением Терезе, которая, по всей видимости, отлучилась. Гермиона могла бы разобраться с этим сама, но, по правде говоря, ей нравилось чувство некой власти, которую она имела, будучи здесь колдопсихологом. Ей нравилось все контролировать.
Хотя времени для этого оставалась не так много, и она с грустной печалью принимала этот факт.
Неожиданно для нее самой дверь кабинета распахнулась, и вошел седовласый волшебник. Он был невысокого роста, но крупного телосложения с густыми волосами и щетиной.
Его взгляд излучал ум и мудрость, которые всегда заставляли Гермиону зачарованно смотреть в эти полупрозрачные глаза.
- Редмонд, - поприветствовала мужчину Гермиона, тут же поднимаясь с кресла. Он ухмыльнулся и подошел к девушке, внимательно всматриваясь в ее лицо.
- Ну как твои дела, милочка?
- Я справилась, похоже.
- Больше не чувствуешь себя бесполезной и зависимой от своих влиятельных друзей? – напрямую спросил Форстер.
- Нет. Больше не чувствую.
- Ты смогла помочь тому молодому человеку.
- Я лгала ему, - с сожалением в голосе ответила женщина.
- Ты помогла ему, а главное – себе. Ложь во благо? – он рассмеялся, с тяжелым вздохом плюхаясь на кушетку.
Она тоже рассмеялась, памятуя, как спорила со своим колдопсихологом о лжи, о ее положительной и отрицательной стороне. В итоге, ярая сторонница правды пошла на обман, чтобы помочь себе. Эгоистично и так не по-гриффиндорски.
Но главное, теперь она осознавала, где ложь, а где правда. Знала, что ей нужно и что ей мешает. Понимала свою значимость и свою зависимость.
Колдопсихолог Редмонд Форстер улыбнулся своей клиентке. Как всегда.
- На нашем первом приеме, - начал он, - ты говорила, что не можешь ничего сделать, потому что не видишь того, что тебя останавливает.
Она кивнула, вспоминая свой первый приём год назад, когда неуверенная, но упрямая гриффиндорка пришла в офис с рыжеватыми стенами и до блеска начищенными полами. Тогда ей казалось, что она бесполезна: ни так умна, как казалось, ни так влюблена, как говорила. А ей всего-то нужно было почувствовать себя нужной и значимой. Для кого-то.
- Теперь, - с уверенность в глазах ответила Гермиона, - я вижу свои решетки.
***
Они встречались раз в месяц в каком-то захудалом пабе с грязным полом и дурно пахнущим барменом. Они снимали номер этажом выше, где в узком коридоре шастали волшебницы легкого поведения и подвыпившие прокуренные волшебники.
Номер этот был маленьким, имел одну кровать и невысокое окно с желтыми занавесками, прикроватную тумбочку, на которой стояли керосиновая лампа и две кофейные чашки.
Они входили туда с легкими омерзением на молодых лицах, чуть сморщив носы и прикрыв глаза. Но закрывая дверь, они расплывались в улыбках, сначала скованных, а потом живых, искренних. Накладывали заглушающие чары на дверь и трансфигурировали чашки, стоящие на тумбочке, в большие перьевые подушки.
А потом с визгом и смехом дрались ими, забывая о былой вражде и непонимании, забывая буквально обо всем на свете, свободные в маленьком замкнутом пространстве.
