Скажи мое имя

Скажи мое имя

Здорово было бы снова иметь друга. Я хочу этого даже больше отношений.
Стивен Чбоски. Хорошо быть тихоней


Выбирая место, где мог бы продолжить образование чистокровный маг, Драко Малфой смотрел не на предлагаемые дисциплины, а на расстояние между университетом и Лондоном. Его главной целью было выбрать место, расположенное как можно дальше от Уилтшира, святого Поттера и прошлого. Нет, Драко не собирался убегать от прошлого, это не входило в его планы. Он собирался начать новую жизнь. Его старая, как ему казалась, идеальная жизнь начала трещать по швам, когда он учился еще на четвертом курсе, а события мая девяносто восьмого превратили ее в руины, как и сам замок.

Семнадцатилетний Драко стоял на обломках Хогвартса, своего детства, и не знал, что делать и как жить дальше. Привычный мир в один миг перевернулся с ног на голову, оказавшись чужим и незнакомым. Вокруг него носились маги в лимонных мантиях, помогая пострадавшим, а Драко спрашивал себя: кто поможет ему? Он стоял и смотрел, как его сокурсники подходили друг к другу, иногда обнимались, и с печальной улыбкой поздравляли с победой. Драко чувствовал себя лишним, но не решался уйти. Куда ему нужно было идти? В угол, где собирались проигравшие и поверженные? Сразу в Азкабан?

В тюрьме Драко все же побывал. Месяц, что он провел в одиночной камере в Азкабане, был похож на кошмар наяву. Дни тянулись, как карамель из «Сладкого королевства», а ночи казались бесконечными. Днем было не так страшно, а ночью, когда заключенные засыпали, был слышен каждый шорох, кто-то душераздирающе выл, где-то раздавался безумный смех, и все это смешивалось с биением волн о стены тюрьмы. Потом был суд, где Драко оправдали, но к прежней жизни он так и не смог вернуться. Спустя неделю оправдали и отца.

Нарцисса стала заниматься благотворительностью, наладила отношения с сестрой и выглядела счастливой и помолодевшей. Она была рада тому, что война закончилась, и два главных мужчины в ее жизни остались живы.

Люциус принялся восстанавливать репутацию и поднимать семейный бизнес. Поттер, который чувствовал благодарность к Нарциссе, помогал Малфоям, как мог: даже сделал Люциуса консультантом по работе с Темномагическими артефактами, чтобы обелить его репутацию. Именно Поттер помог избежать им Азкабана.

Важным периодом послевоенной жизни стало восстановление Хогвартса, на которое были брошены все силы. Неважно, проигравший или победитель, Слизерин или Рейвенкло: главным было то, что учеников пытались сплотить. Почти все слизеринцы были изгоями, никто не высовывался, и на попытки сближения они реагировали с опаской. Но Поттер не сдавался, пытался наладить отношения. Продолжал геройствовать. Хотел показать своим примером, как важно, чтобы рядом были друзья, как важно, что ты не один. Отчасти он считал себя виноватым в случившемся, поэтому был в первых рядах при восстановлении Хогвартса и попытках наладить межфакультетские связи.

Драко предпочитал оставаться в одиночестве, все время проводил либо в библиотеке, либо у себя в комнате, не желая чьего-либо общества, а слизеринцы сами его избегали. Он был сыном предателей. Драко ни за что не вернулся бы в Хогвартс, если бы не мама. Нарцисса настояла на его возвращении в надежде, что он сможет приспособиться к новой реальности. Малфой понимал, что предателей так просто не прощают и не забывают, поэтому принял решение не высовываться и просто сдать ЖАБА и получить диплом. Чистокровные маги потеряли свой привилегированный статус.

Сейчас, когда уже прошел год после войны, жизнь в магической части Лондона стала оживленнее, но при этом и отдаленно не была похожа на прежнюю. Диагон Аллею восстановили не полностью, да и сами маги все еще не оправились от ужасов войны. Не один год должен пройти для того, чтобы все смогли вздохнуть спокойно. И не только магазины были разбиты, сожжены, уничтожены — сами маги чувствовали себя разбитыми; они стояли на пороге старого порядка, не решаясь оставить войну в прошлом и шагнуть вперед. Темный Лорд пал, война была выиграна, да только принять это оказалось сложнее, чем сражаться.

В конечном итоге выбор Драко пал на Эдинбургский университет. Он специально его выбрал, зная, что остальные выпускники Хогвартса будут поступать в Оксфорд, университет Ливерпуля, Гарвард, или в Академию Авроров. Ну и, конечно же, этот университет был на расстоянии более четырехсот миль от Лондона и призраков прошлого.

Драко снял небольшую квартиру недалеко от Эдинбургского университета, которую собирался снимать с каким-то студентом; он легко мог потянуть аренду один, но у него были кое-какие планы на этот счет. Драко решил начать новую жизнь, даже составил план с множеством пунктов, в котором описал, что нужно сделать. Первым пунктом плана было найти соседа по квартире и подружиться с ним. Довольно легковыполнимая задача - так, по крайней мере, думал Драко.

Если бы он только знал, чем все это закончится, он бы никогда не поручил поиск соседа по квартире домовику. Драко был слишком занят, помогая матери с восстановлением поместья. Только из-за этого его личный домовик Элла осталась в Эдинбурге обустраивать его квартиру и искать соседа. Уезжая, он оставил ей четкие указания насчет будущего соседа по квартире. Но Драко не учел того, что Элла была очень своевольным и своенравным домовиком, и к выбору соседа по квартире отнеслась так ответственно, словно выбирала для хозяина спутника на всю жизнь. Если бы Драко только знал…

Возвращаясь в Эдинбург, он предвкушал встречу с новым соседом: надел лучшую мантию, причесался — хотел произвести впечатление. Драко думал, что когда заводишь друга, важно ему понравиться. Раньше он никогда не искал друзей (случай с Поттером не в счет). Все и так хотели общаться с ним, стремились впечатлить, соответствовать его статусу. Сейчас же все делали вид, что его не существует. Драко слишком уважал себя, чтобы хотя бы взглядом показать, что ему не все равно.

Открывая входную дверь — появляться через камин Драко посчитал некультурным, — он испытывал некое волнение. Интересно, какой у него сосед? Кто будет его первым другом? Малфой не волновался так, даже когда сидел в Визенгамоте в ожидании приговора.

Но ему бы следовало начать волноваться в тот момент, когда в коридор вышла Элла. На голове домовика был огромный красный бант, а сама она была одета в розовое детское платье. Драко должен был догадаться…

— Доброе утро, хозяин, — низко поклонилась эльфийка; Драко во все глаза смотрел, как огромный бант коснулся пола, а потом снова вернулся на место между огромными ушами эльфийки. Сейчас в его голове должен был зазвенеть тревожный колокольчик, но Малфой был так шокирован, что и не услышал бы его.

В ответ Драко кивнул, будучи неспособным вымолвить и слово. Кажется, впервые в жизни он видел Эллу такой… счастливой — если, конечно, домовикам не чуждо это чувство. Это могло значить то, что новый сосед понравился Элле. Драко знал, что это хороший знак, — прежде она редко хорошо относилась к друзьям хозяина, исключением был Блейз Забини. Он покорил Эллу своими манерами. Да и кого Забини оставлял равнодушным?

— Ты нашла мне соседа? — Зачем-то решил уточнить Драко, хотя все и так не просто говорило об этом, а кричало, словно баньши.

— Да, хозяин, — кивнула Элла и покрутилась на месте, показывая Драко свое платье. Это должно было что-то значить…

— Элла, примерь эти ботиночки, — от немного приглушенного голоса, произнесшего это, Драко бросило в холодный пот.

Этого не могло быть.

В коридоре с детскими ботиночками в руках появилась Гермиона Грейнджер.

— Спасибо, мисс Гермиона, — засияла эльфийка. — Познакомьтесь, это мой хозяин, Драко Малфой.

Повисло неловкое молчание, а через пару секунд, увидев удивленное и перекошенное выражение лица Малфоя, Гермиона нервно рассмеялась. Элла переводила вопросительные взгляды с нее на хозяина. Она ничего не могла понять, и на всякий случай посмотрела на свое отражение в большом зеркале.

— Книззлово дерьмо! — Сквозь зубы процедил Драко и расстегнул застежку на мантии: ему стало душно.

— Драко Малфой — мой сосед по квартире, — сквозь смех выдавила Гермиона. — Почему из стольких людей, ищущих соседа, я нашла именно тебя?

Драко закрыл глаза и прислонился спиной к входной двери. Его план, кажется, начал трещать по швам. Он подумал о том, что он где-то очень сильно провинился. «Нужно избавиться от Грейнджер и найти себе другого соседа», — решил Малфой. Его план еще было можно спасти.

— Я знаю, о чем ты думаешь, Малфой, — влезла в его мысли Гермиона. — Я внесла свою часть арендной платы, и никуда не уйду. Поживя в одной комнате с Браун и Патил, выживу и с тобой.

— О, конечно, — саркастично протянул Малфой. — Думаешь, я позволю сделать из моей квартиры пристанище для гриффиндорских зазнаек?

— Считаешь, что мне хочется жить с неудачливым Пожирателем Смерти? — Гермиона говорила резко, от ее слов веяло холодом.

— Тогда проваливай к дементору в задницу, Грейнджер! — Драко был на грани и собирался достать из кармана палочку.

— Браво, Малфой! Слова истинного джентльмена, — Гермиона прожгла его взглядом и несколько раз хлопнула в ладоши. — Я подумала и решила: я остаюсь. Ты портил мою жизнь в Хогвартсе, теперь моя очередь. Я нашла квартиру, которая меня полностью устраивает, а то, что мне в соседи достался ты, я как-нибудь переживу.

Драко опешил от наглости, и, не найдясь, что ответить на это, махнул рукой и пошел в свою комнату. Он найдет способ избавиться от Грейнджер, может быть, не сейчас, а когда остынет и все обдумает. Сейчас Малфоя больше интересовал его трещащий по швам план о новой жизни. Он был расстроен, не ожидав встретить в Эдинбурге кого-то из знакомых.

Бросив мантию на кресло, он лег на кровать, заложив под голову руки. На первый взгляд, Грейнджер не изменилась. Копна непослушных волос, горящие глаза и борьба за права эльфов. Драко не сдержал усмешки — Грейнджер покорила его домовика! Нужно будет сказать Элле, что их общение нежелательно. Драко уже чувствовал, что дружба Эллы с Грейнджер выйдет ему боком, если он не выдворит последнюю как можно скорее.

«Родители!» — Вспомнил Драко, подскочил с кровати и начал мерять комнату нервными шагами. Как объяснить им, что его соседка — Героиня войны? Ладно, Нарцисса нейтральна в подобных вопросах, но вот то, что Драко будет жить с девушкой, может ее насторожить. Придется некоторое время держать это в тайне. О реакции отца он предпочитал не думать.

Он осознавал, что Грейнджер будет помехой в его желании начать все сначала. С другой стороны, то, что она находится на расстоянии вытянутой руки, будет его подстегивать и заставлять быть лучше. Грейнджер станет его напоминанием о прошлом, влияние которого Драко надеялся преодолеть. Он обещал себе стать лучше, измениться. Что если бывшая сокурсница поможет ему в этом? Ведь он уже позволил ей остаться в его квартире. Можно ли это считать созданием нового плана? А почему бы и нет! Если он сможет стать другом — или, хотя бы, приятелем Грейнджер, — то сможет измениться сам и иначе посмотреть на мир.

Пока Драко не знал, куда это все приведет и чем закончится, но хотел дать шанс такому развитию событий.

* * *

Это, наверное, был самый безумный обед в жизни Драко (если не считать семейных обедов в компании Темного Лорда и Нагайны). Он сидел за одним столом с Грейнджер, ел тортилью, и им прислуживала Элла в розовом платье. Он убеждал себя, что все нормально, что все в его жизни идет, как нужно, а эта вот кудрявая девица может помочь ему поломать его стереотипы. Главное, забыть кто она. Да только как это сделать, если на его предплечье красуется Темная метка, а на руке Грейнджер вызывающе горит шрам, оставленный его теткой?

— Значит, из всех университетов, что мечтали заполучить тебя, ты выбрала этот, — произносит Драко, чтобы хоть как-то начать разговор; он должен перебороть себя, найти в присутствии Грейнджер положительные стороны.

— Учить магическое право в Гарварде слишком тривиально, тебе так не кажется? — Гермиона легко идет на контакт, словно и не было стычки пару часов назад.

— Майкл Корнер так не думает, — пожимает плечами Драко.

— Да, я слышала, что он поступил туда. Очень уж хотел уехать в Америку. Но мне ближе Эдинбургский университет. Сам как здесь оказался?

— Далеко от Лондона, интересная программа обучения, отличная квиддичная команда. Для меня этого достаточно.

— Я хочу записаться на всевозможные дополнительные курсы, — Грейнджер отложила вилку и выждала несколько секунд, ожидая насмешки со стороны Драко. — Хочу получить максимум от этой программы.

— А я подумываю записаться на отбор в команду.

— Рон упоминал что-то про университетскую команду. Они выиграли прошлогодний турнир или что-то такое… — Кивнула Гермиона, и Драко поставил галочку напротив пункта «Взаимная лесть».

— Какие планы на будущее у Поттера, Уизли?

— Оба пошли в Академию Авроров, — Драко обратил внимание на то, что Грейнджер эта тема неприятна: она начала комкать салфетку. — Я бы больше радовалась за Гарри, если бы он занялся квиддичем. Абердинский университет мечтал заполучить его, ему обещали отличную квиддичную карьеру, но… Гарри сделал другой выбор.

— Все университеты мечтают повесить на свои стены позолоченную табличку «Здесь учился герой Второй магической войны», — не удержался от саркастического замечания Драко.

— Да, — согласилась с ним Гермиона. — Это на самом деле отравляет жизнь. Все видят в тебе героя, чего-то ждут, что-то требуют…

— Знаешь ли, быть бывшим преступником и предателем тоже непросто, — Драко нервно рассмеялся.

В ответ Грейнджер криво усмехнулась и поднялась из-за стола.

Она взяла свою тарелку, и рядом тут же появилась Элла. Ее глаза были полны слез и широко распахнуты, своими тонкими, как спички руками она выкручивала себе уши.

— Мисс Гермиона недовольна Эллой? — Тоненький голос домовика дрожал.

— Нет-нет, — Грейнджер поставила тарелку на место, а сама опустилась на колени перед эльфийкой. Драко едва сдерживал смех. — Я просто привыкла убирать за собой сама.

— Элла вам нужна? — Домовик склонила голову на бок.

— Конечно, — Гермиона закивала. — Мы без тебя не справимся.

Ха, кажется, Элла приручает главную защитницу домовиков! Драко закашлял в кулак, пытаясь скрыть смешок. Гермиона бросила на него сердитый взгляд и грозно шикнула.

— Элла, я буду кофе, — заявил он и потянулся.

Гермиона поднялась на ноги и снова сердито посмотрела на Малфоя.

— Тебе что, сложно добавить в конце «пожалуйста»?

— Ох, Грейнджер, чувствую, что нам будет очень весело вместе, — Драко усмехнулся, когда Элла поставила перед ним кофе, и кивнул ей: — Спасибо.

Эльфийка низко поклонилась и исчезла.

— Как ты вообще согласился жить со мной? — Удивленно заморгав, спросила Гермиона.

— Захотелось экстрима, — пожал плечами Малфой.

И впервые за весь день мысль о том, чтобы жить с Грейнджер, не показалась Драко безумной.

* * *

Однако уже вечером это все выглядело не так хорошо, как днем. Новоиспеченные соседи опять поругались. Но это было предсказуемо: оба были совершенно разными людьми со своими привычками и общим прошлым, которое нависало над ними каждый раз, когда они встречались взглядам.

После обеда они сцепились в гостиной, когда Гермиона поставила на каминную полку колдографии Поттера и Уизли. Драко, который как раз сидел в комнате и читал «Основы защитной магии. Углубленный курс», так и замер, увидев, как улыбаются друзья Грейнджер на колдографии. Она поставила снимок между портретами родителей Драко.

— Грейнджер, ты правда думаешь, что я позволю превратить гостиную в комнату поклонения Потти и Вислому? — Тягуче произнес Малфой и, достав из кармана домашней мантии палочку, одним взмахом заставил колдографии повернуться лицом к стене.

Гермиона сделала глубокий вдох, проигнорировала его слова и вернула колдографии на место. Ему это не понравилось. Грейнджер не стоит забывать, что она в гостях. Он снова взмахнул палочкой, и колдографии повернулись лицом к стене. Гермиона в очередной раз установила их обратно и повернулась к Драко.

— Мы можем так продолжать до бесконечности, — она держала палочку впереди себя, — пока одному из нас это не надоест. Мы с тобой не друзья, и вряд ли ими когда-то будем. Но ни ты, ни я не собираемся искать другую квартиру, поэтому нам придется смириться с положением вещей и научиться быть друг к другу терпимее.

Драко видел, что в словах Грейнджер был смысл, но он не мог так просто перестать быть собой. Он подумал, чем ответить, но в голову не приходило ничего путевого. Молча поднявшись с кресла, он забрал свою книгу и направился в свою комнату, попутно еще раз перевернув колдографии лицом к стене.

— Детский сад, — пробурчала себе под нос Гермиона.

Ужинали они по отдельности, и вообще остаток вечера не виделись, пока не столкнулись у ванной комнаты. Оба держали в руках полотенца и сверлили друг друга взглядом. Дело было не в том, кто пойдет первым в душ, а кто не сдастся. Оба понимали, как это глупо, но ничего не могли с этим поделать. Гермиона поступила мудрее, пропустив Драко вперед, но его это только разозлило.

Он не знал, что на него нашло, но ему так хотелось уколоть Грейнджер хоть чем-то! Поступок был очень, очень, очень глупый, и в конечном итоге Драко не получил от него никакого удовольствия.

Приняв душ, он решил не надевать пижаму, а лишь обернул бедра полотенцем. Даже не стал вытираться. Резко открыв дверь, он медленно выплыл из ванной. А Грейнджер и бровью не повела, поднялась с бордового кресла, что стояло у камина и молча направилась в освободившуюся ванную комнату. Проходя мимо, она одарила его насмешливым взглядом. Давно Драко не чувствовал себя настолько глупо!

— Нравится жить с привлекательным молодым чистокровным магом? — Он попытался реабилитироваться перед собой.

— Когда узнаю, каково это, непременно сообщу, — парировала в ответ Грейнджер и обернулась. Драко стоял к ней спиной. Девушка взмахнула палочкой, и полотенце упало к его ногам: — А задница у тебя, Малфой, не очень.

* * *

Поначалу они то и дело перебрасывались колкостями, пытались как-то друг другу насолить, что-то самим себе доказывая. А потом устали тратить на это время и силы, негласно объявив перемирие. Несмотря на это, время от времени они все-таки цапались, но не со злобы, а скорее по привычке и от нечего делать.

Грейнджер, конечно же, училась на факультете Магического права и была лучшей на курсе. А Драко изучал Защиту от Темных Искусств и так же был в списке лучших студентов. Они виделись достаточно часто: дома, на совместных лекциях и, конечно же, в библиотеке. У них установились обычные соседские отношения, но Драко до сих пор не мог определиться, что же он ощущает, глядя на Грейнджер. Она никогда не лезла к нему, уважала его личное пространство, разговаривала по делу, и к тому же, ее обожала Элла. Эльфийка была в полном восторге, и так как Гермиона не была частью семьи Малфоев, то Элла могла принимать от нее одежду. Сначала Драко казалось странным то, что его домовик теперь постоянно одет, как ребенок, а потом он смирился — пусть его странная соседка делает что хочет, главное, не достает его. Да и Элла была счастлива, и от этого трудилась усердней.

Драко знал, что Гермиона любит имбирный эль, — им была забита ее половина холодильника, и он часто видел ее с бутылкой эля в кресле за книгой. На каминной полке рядом с вазой живых цветов и колдографиями семейства Малфой, стояли колдографии Поттера, Уизли, кота и родителей Грейнджер. И Драко, глядя на эти колдографии, ловил себя на мысли, что ему на них наплевать, они ему не мешают. Возможно, потому что он хотел измениться. Или потому, что перерос ненависть к друзьям Грейнджер.

Грейнджер казалась такой же, как и раньше: в окружении кучи книг, с вороньим гнездом на голове и готовым ответом на любой вопрос. Перемены в ней были едва заметны — по крайней мере, для тех, кто с ней едва знаком, но не для Драко, который на протяжении стольких лет изо дня в день наблюдал за ней. Раньше ее руки никогда не дрожали. Драко выяснил это случайно, когда увидел, как Грейнджер разжигает камин (ее волшебную палочку словно лихорадило), но промолчал. Никто, кроме него, об этом не знал: кому еще было интересно следить за ее привычками?

Драко знал, что у Грейнджер есть любимое место в общей комнате — большое бордовое кресло у камина. Наверное, оно напоминало ей об учебе в Хогвартсе, о гостиной Гриффиндора. Кресло и книги — ее спасение. На занятиях она предпочитала сидеть за последней партой у окна. Драко часто видел, как вместо того, чтобы записывать лекцию, она сидит и смотрит в окно, и ее руки, сложенные на коленях, едва заметно дрожат. Та зубрилка, которую он знал раньше, никогда бы не позволила себе так относиться к учебе. Но той Грейнджер уже не было — Драко это точно знал. Так же, как он знал, что сейчас она любила занимать самый дальний стол в библиотеке, где никто не мог бы ей помешать. Драко заметил, что новая Грейнджер любила бывать одна. А также она редко ездила домой и редко принимала гостей. Время от времени ее навещал Поттер, но ее это не радовало. Драко понимал это наверняка, в отличие от самого Поттера: если бы тот тоже понимал, то не приезжал бы. После встреч с лучшим другом руки Грейнджер дрожали чаще обычного — это Драко тоже давно подметил.

Его удивляло то, что Поттер ничего не говорил о том, с кем она живет. И он никогда не поверил бы, что золотому мальчику все равно. Однажды Драко даже спросил Грейнджер об этом:

— Поттер не против того, что ты живешь со мной?

Она оторвалась от книги, бросила на Драко странный взгляд и, немного подумав, ответила:

— Он доверяет мне. Знает, что я справлюсь с тобой. Несмотря на то, что ты изучаешь ЗОТИ, я знаю больше заклинаний, чем ты. К тому же, я убедила Гарри, что ты заслуживаешь шанса.

Больше Драко вопросов не задавал. Ему не хотелось ругаться с Грейнджер, раз уж она как-то вписалась в его жизнь. И порой то, что ей нашлось в ней место, казалось странным и неправильным. Да, со времен Хогвартса Драко стал терпимее, но объяснить свое поведение относительно Грейнджер он не мог. И откровенно говоря, не хотел. А тем более не хотел думать о том, что новый план его жизни включал в себя Гермиону.

* * *

Как-то ночью Драко вышел на кухню, чтобы выпить молока, когда замер в дверях. Грейнджер сидела за столом, возле нее стоял стакан с водой. Ее волосы были небрежно завязаны на затылке, а сама она была одета в потертую футболку «Пушек Педдл». Ничего не замечая вокруг, девушка сидела и смотрела на свои руки. Они дрожали. Драко замер в дверях — он зашел невовремя, увидел слабость Гермионы Грейнджер. Он собирался уйти, когда она подняла на него взгляд, застав врасплох. Напряжение между ними разве что не искрилось.

Грейнджер встала из-за стола, а Драко сделал несколько шагов к ней. Он не был уверен в том, что правильно поступает, но в голове билась одна мысль: «Нужно обнять Грейнджер». Будучи несентиментальным, презирая подобные проявления эмоций, он ничего не мог с собой поделать. Грейнджер выглядела испуганной, не моргая, смотрела на него, пряча за спиной руки, и неуверенно кусала губы, размышляя, что сказать.

— Ты ничего не видел, — голос у нее тихий, неуверенный и чужой; в глазах страх: Малфой видел ее слабость.

Драко смотрел ей в глаза, пытался дать понять, что все нормально, он никому не скажет. Грейнджер вся сжалась, когда он протянул к ней руку и заправил прядь волос за ухо. Когда его горячие руки коснулись ее кожи, девушка судорожно выдохнула сквозь плотно сжатые зубы. Для Драко это послужило сигналом. Он подался вперед и обнял ее. Потому что он этого хотел. Потому что ей это было нужно. Грейнджер не сопротивлялась, а только крепче прижалась к нему и уцепилась за его плечи. Ей действительно необходимо ощущать чье-то тепло. Сейчас. И плевать на то, что он Драко Малфой. Ему же было плевать на то, кто она? Гермионе хотелось так думать, хотя в тот момент думать было особенно сложно.

Прижимая к себе хрупкую девушку, Драко ощущал себя некомфортно, неловко. Он не привык проявлять человечность, сочувствие — для него это было в новинку. Чувствовать на себе руки Грейнджер, крепко сжимающие его плечи, словно это ее спасение, — это неправильно. Лишнее. Драко одолевали смешанные чувства, и он не выдержал, сделал шаг назад, выпустив Гермиону из объятий. Слишком рано — между ними только-только начала появляться связь.

Грейнджер смотрела на него широко распахнутыми глазами, не зная, что сказать. Он хотел как можно скорее вернуться в комнату, но ощущал, что прежде должен что-то сказать, чтобы заполнить тишину.

— Спокойной ночи, Грейнджер.

Гермиона сделала шаг вперед, больше похожий на рывок перед стартом, и коснулась его губ своими. Драко утратил способность разумно мыслить. Легкий поцелуй длился всего мгновение, но этого оказалось достаточно, чтобы внутри Малфоя все перевернулось.

— Спокойной ночи, Малфой, — Гермиона сделала шаг назад, спрятав руки за спину, и ушла в свою комнату.

Обескураженный Драко тоже вернулся к себе. Заснуть у него не получалось: мысленно он возвращался на кухню, думал о губах Грейнджер, о ее тепле, пытался проанализировать ситуацию, понять, почему он это сделал, что на него нашло. Откуда появилось желание обнять ее? Драко никогда ранее не замечал за собой, что воспринимал свою соседку как девушку. Да и сейчас понимал, что эта сцена на кухне никак не изменит их отношения. Пускай будет так: они оба оказались не в то время не в том месте.

Но стоило Драко закрыть глаза, как перед ним вставал образ Грейнджер, когда она смотрела на свои дрожащие руки. Впервые за многие годы Драко Малфой действительно ощутил жалость. И не к кому-то, а к девчонке, которую в течение всей школьной жизни привык презирать.

* * *

Драко ел приготовленный Эллой завтрак, когда на кухню зашла Грейнджер, как ни в чем не бывало села на свое место и принялась есть пасту. Драко ощущал смешанные чувства, но если Грейнджер хочет делать вид, что ничего не было, — он поддержит ее игру. Возможно, это к лучшему. За всю ночь Драко так и не смог найти разумного объяснения происшедшему. Конечно же, он так поступил из-за того, что изменился. Теперь ему были не чужды подобные проявления чувств. Драко это даже нравилось, он был готов к подобным переменам. И ему не казалось странным то, что он сидел за одним столом с Гермионой Грейнджер, а Элла листала Азбуку. У Гермионы была новая навязчивая идея: научить домовиков писать и читать. Элла была ее подопытной.

— Малфой? — Настойчивее позвала Грейнджер.

— Ты о чем-то спрашивала? Я тут задумался…

— Я спрашивала, как прошел отбор в квиддичную команду.

— Результаты будут сегодня, — ответил Драко и почувствовал, как внутри все сжалось.

Он давно не тренировался, был не в самой лучшей своей форме. Драко вдруг осознал, что может не попасть в университетскую команду. Вероятно на пробах он был не единственным ловцом и кто-то, конечно же, был лучше него. Сейчас ему было не двенадцать, и он не мог попросить помощи у отца.

— Уверена, что у тебя есть все шансы стать ловцом, — Гермиона тепло ему улыбнулась. — В Хогвартсе ты был одним из лучших.

Драко в ответ благодарно кивнул. Ему действительно была нужна поддержка. Интересно, он уже может вычеркнуть пункт «Найти друга»?

— Мне пора, — Гермиона поднялась из-за стола, поправила мантию и призвала сумку с книгами. — Увидимся на Истории Магии.

— Угу, — пробормотал Драко и вернулся к завтраку.

Он ел через силу, потому что знал, что его ждет насыщенный день, и он нескоро сможет пообедать. Драко боялся, что не увидит в списке своего имени. Как он скажет родителям и Грейнджер, что кто-то лучше него? Драко бросило в пот. Нет, такого не будет. Он справился. Должен был справиться. Но где-то глубоко внутри он понимал, что шансы у него пятьдесят на пятьдесят.

Сумка с книгами еще никогда не казалась Драко такой тяжелой. Возле доски объявлений никого не было. «Так даже лучше», — мелькнуло в голове. Малфой решил не тянуть и выяснить все сразу. Он быстро и решительно подошел к доске. Нужное объявление бросилось в глаза. Пергамент был прикреплен в центре, по его периметру волшебник на метле гонялся за снитчем. Драко закрыл глаза, выдохнул и впился взглядом в список: Логан Грант, Шона МакКиннон, Брюс Макбет, Пэт Уилсон, Полин Дженкин, Марк Бенуа… Драко Малфой.

Драко стоял и повторял про себя имена игроков. Его взяли. Он в команде. Его губы растянулись в улыбке. Сегодня определенно хороший день. Драко еще раз перечитал список, чтобы убедиться, что все это правда, поправил сумку на плече, которая больше не казалась тяжелой, и направился в корпус.

Грейнджер он увидел только на последней лекции. Она занимала последнюю парту у окна, а Драко сидел двумя рядами ниже в компании своих приятелей. Он должен был сказать ей сейчас. Письмо родителям он отправил из совятни на перемене, не в силах больше ждать. Кажется, в последний раз такие записки он слал в Хогвартсе... Малфой взял пергамент, немного подумал, что написать, остановился на нейтральном варианте: «Меня взяли», сложил пергамент журавликом и едва заметным взмахом палочки отправил Грейнджер.

Она даже не удивилась, когда перед ней приземлилась записка. Прочитав, нацарапала ему ответ: «Рада за тебя. Я была права — здесь ты лучший ловец». И сделав такой же взмах палочкой, отправила обратно. Драко не стал скрывать улыбку, появившуюся на его лице, когда он прочитал ответ Грейнджер. Конечно же, он лучший. И как он посмел в себе усомниться?

* * *

Из-за квиддичных тренировок Драко и Гермиона стали видеться значительно реже. Возвращаясь поздно вечером с тренировок, Малфой часто находил свою соседку спящей у камина с книгой в руках. Она продолжала искать спасение в чтении. А Драко забросил свой план и просто позволял жизни идти своим чередом. Какой смысл загадывать что-то на будущее, если планы меняются сами собой?

Это произошло в один из вечеров. Драко в очередной раз вернулся с тренировки уставшим. Гермионы не было в привычном кресле, хотя огонь в камине горел во всю силу. На улице была отвратительная погода: дождь лил, как из ведра, и не прекращался уже третий час. Драко кинул насквозь промокшую одежду у ванной (применить Водоотталкивающее заклинание ему не пришло в голову — Элла справится), взял полотенце и вытер влажные волосы.

В комнате он переоделся в пижамные брюки и футболку, лег поверх покрывала на своей кровати и уставился в потолок. Хотелось немного отдохнуть, прежде чем взяться за работу: его ждал реферат по защитным зельям.

Заурчал живот — только сейчас Драко вспомнил, что перед тренировкой не успел даже нормально поесть. Вызвать Эллу или пойти на кухню самому? Он поднялся на ноги: если пойти за едой самому, это оттянет момент, когда придется сесть за реферат.

Когда Малфой появился в гостиной, Гермиона сидела в кресле, близко придвинутом к камину, и ее руки предательски дрожали. Намного сильнее обычного. Драко опять появился не вовремя.

— Когда на улице дождь, дрожь усиливается, — едва слышно произнесла Гермиона, даже не посмотрев на него.

Драко ошарашенно смотрел на Грейнджер. Она показала свою слабость ему, отвратительному мальчишке, что изводил ее. Внутри все сжалось. Его снова переполняло чувство жалости.

— Зелья не помогают, — добавила она и передернула плечами.

Драко придвинул свое кресло к камину и сел рядом с Грейнджер. Она бросила на него странный взгляд, но промолчала. Драко чувствовал, что должен что-то сказать, а еще лучше — объяснить свои действия. Но не мог. Новый Драко иногда пытался действовать спонтанно и нелогично.

— Почему у тебя дрожат руки? — Вопрос слетает с губ быстрее, чем Драко решает, как лучше его сформулировать.

— Последствия войны, — она неопределенно пожимает плечами. — Так будет до тех пор, пока я не отпущу прошлое. Пока не прощу себя. Нескоро, в общем, — Гермиона криво усмехается.

Драко молчит, впиваясь взглядом в огонь: ему нечего сказать на это признание.

— Когда ты в прошлый раз меня… — Грейнджер замялась, — …обнимал, руки практически не дрожали.

Малфоя поразило ее признание. Слова сами так и слетели с его губ:

— Хочешь, чтобы я и сейчас тебя обнял?

Обнять ее? Ведь он делал это раньше, и ничего страшного не произошло. Драко уже начинал бояться своих желаний. Он просто проявляет участие, как положено соседу. И другу.

Гермиона шумно выдохнула, поднялась на ноги, поправила футболку и нерешительно подошла к креслу, на котором сидел Драко. Она закрыла глаза и сделала глубокий вдох, словно собиралась броситься с огромной высоты в бушующее море, забралась на колени Драко и прижалась к его груди. В ответ Малфой помог ей поудобней устроиться, и обнял.

— Спасибо, — прошептала Гермиона и опалила горячим дыханием его шею.

— Просто молчи, Грейнджер, — пока он не пожалел о своем решении.

Ее молчания хватило не больше, чем на три минуты.

— Если тебе будет нужна моя помощь, только попроси.

Драко промолчал. Для этого ему потребовалась вся его выдержка. Он противоречил сам себе: то считал Грейнджер подругой, то игнорировал ее. Он просто не мог до конца разобраться в себе, в своем отношении к Грейнджер, к ее роли в его жизни.

— Я знаю, что не нравлюсь тебе и что раздражаю своим присутствием. Ты хотел бы другого соседа по комнате, но волей случая им оказалась я, и...

Малфой сделал самую банальную вещь, на которую был способен. Он поцеловал Гермиону. Не для того, чтобы она заткнулась, нет. Драко часто вспоминал вкус ее губ после их первого поцелуя и просто хотел кое-что проверить. Неделей раньше он закрутил роман с Полин, с загонщицей. Она казалась ему милой девушкой, но целуя ее, Драко ничего не чувствовал. Точнее не чувствовал того, что было, когда его поцеловала Гермиона.

И сейчас Драко не мог понять, как одновременно можно испытывать столько эмоций. Ему нравилось целовать Грейнджер, нравилось ощущать ее руки на своих плечах, нравилось вдыхать ее запах. Но почему тогда он чувствует себя не в своей тарелке? Откуда мысли о неправильности? Ее губы, так сладки, так нежны! Драко не хотел, чтобы это прекращалось.

Гермиона сама прервала поцелуй и встала с колен Драко. Он не мог прочитать ничего ни по ее взгляду, ни по выражению лица. Внутри все снова неприятно заныло. Нужно что-то сказать, узнать, что не так. Это же важно?

— Руки больше не дрожат? — Вопрос прозвучал грубее, чем рассчитывал Драко.

Гермиона подняла на него глаза, в них плясало отражение огня из камина.

— Я… оценила твою помощь, — бросила она в ответ.

Стыдно, Гермионе очень стыдно. Не перед Драко, а перед собой. Она никогда не делала таких поступков, никогда не бросалась в чужие объятия. Ужасно хотелось закрыть лицо руками, скрыться от пристального взгляда своего соседа, и больше никогда не видеть его. Гермиона боялась того, что стала находить спасение не в книгах, а в Малфое. С Роном такого никогда не было. Мысль, что еще совсем недавно она первой поцеловала Малфоя, Гермиона задвинула как можно дальше. Это был просто порыв.

— Если будет нужна помощь… — Драко поднялся на ноги, — обращайся.

Если бы под рукой у Гермионы было что-то тяжелое, она бы непременно кинула это в него. Его слова прозвучали пошло и гадко. Царапнули что-то у нее внутри.

Не дождавшись никакой реакции, Драко ушел в свою комнату. Он забыл и о том, что хотел есть, и о ненаписанном реферате, и о том, что когда-то ненавидел Грейнджер.

Раскрывая в комнате окно, Драко заметил, что дождь закончился — значит, и руки Гермионы больше не дрожат. А ему сейчас необходим холодный, свежий, остужающий мысли воздух.

* * *

После поцелуя, уже не совсем случайного, они практически не виделись. Ни в коем случае не избегая друг друга, они умудрялись находить себе занятия. Гермиона штудировала магические законы, пыталась научить Эллу читать, а у Драко все время занимали тренировки, несложившийся роман с Полин и зубрежка сложнейших магических формул. Оба занимались тем, что им было по душе. Гермиона всегда стремилась улучшить жизнь эльфов и всех несчастных магического мира, так что было самое время начать разработку базы для некоторых важных законопроектов. А Драко довольно неожиданно принял решение заняться Защитой от Темных Искусств. Когда он увидел последствия, которые оставались после запрещенных и темных заклинаний, в нем что-то переменилось. Словно пелена спала с глаз.

Родители узнали о решении Драко относительно его будущего за пару часов до отхода поезда в Эдинбург. Драко трусил признаваться им в том, чем собирается заниматься всю жизнь. Реакция родителей его шокировала. «Первый самостоятельный выбор», — с гордостью сказал Люциус, и у Драко отлегло от сердца. Мама же обрадовалась бы, даже если бы Драко захотел стать лесничим: сейчас для нее было важно лишь его счастье и спокойствие.

Несмотря на то, что они практически не виделись и не общались, Драко знал, что Поттер давно не появлялся. И, столкнувшись с Гермионой у входа в ванную, он даже спросил, где же Поттер. Не то чтобы его волновала эта информация...

— Мы переписываемся. Гарри должен уделять больше внимания учебе в Академии, если хочет стать Аврором, — ответила Грейнджер и отходит от двери. Драко видит, что это ее расстроило. Но скоро забывает об этом — скоро первый матч.

Он, к слову сказать, прошел для Драко очень успешно — снитч довольно быстро оказался в его руках. Он помог команде победить, и это было очень важно. Сначала Драко радовался, как ребенок, когда все знакомые и незнакомые студенты поздравляли его с победой. Но среди них не было Грейнджер, и это почему-то его расстроило.

Домой он пришел уже не в очень хорошем настроении. Отсутствие Грейнджер затмило радость от победы: Малфою хотелось, чтобы кто-то из близких знакомых разделил ее с ним.

Гермиона сидела в своем кресле и читала. Когда Драко вошел в гостиную, она отложила книгу и поднялась. И прежде чем Малфой успел выговорить ей свою непонятно откуда взявшуюся обиду, она бодро сообщила:

— Не стала поздравлять тебя с победой при всех, — ага, она была на матче! — Я бы не пробилась через толпу твоих фанатов, — она улыбнулась и шагнула к нему навстречу. — А теперь поздравляю, Малфой!

А затем Гермиона сделала то, что заставило его сердце пропустить удар. Она привстала на носочки, обняла Драко и поцеловала в щеку — так, словно она его подруга.

— Ты сегодня и правда был на высоте.

— Я всегда на высоте, Грейнджер, — наконец-то у Драко получилось вымолвить хоть что-то. — Ах, да… Спасибо!

Гермиона забрала книгу и ушла в свою комнату, а он еще некоторое время стоял в гостиной и потирал место, которого коснулись ее губы. Он перестал понимать, что происходит. Возможно, ему стоило бы все проанализировать, но Малфой не хотел делать этого ни сейчас, ни когда-нибудь еще. Чувствовал, что выводы ему не понравятся. Или он просто был еще не готов.


* * *

В Эдинбурге зима была в самом разгаре — в университете даже отменили занятия из-за снежной бури. Камины в квартире Драко и Гермионы горели во всех комнатах, Элла только и успевала приносить им горячий чай и какао — чтобы хозяин и его соседка не заболели.

Они проводили достаточно времени вместе: говорили о погоде, помогали друг другу с домашним заданием и чувствовали, что тепло идет не только от камина. И если Драко это устраивало и в какой-то степени радовало, то Гермиону наоборот. Она боялась перемены в отношениях. Сколько бы она не анализировала, вывод напрашивался неутешающий, шокирующий и неправильный. Гермиона не знала, как к этому относиться и что с этим всем делать. Где-то в глубине души она осознавала, что первой сделала шаг к тому, чтобы лед в отношениях с Малфоем растаял.

Драко как раз закончил доклад о разнице между защитными щитами, когда в дверь постучали. Он как раз успел взмахом палочки собрать постель, как в комнату вошла Гермиона и замерла на пороге. Она стояла в дверях и нерешительно мялась на месте, ожидая, что Малфой ей поможет, но он так и застыл у стола со свитком в руках, с ухмылкой глядя ей в глаза. Иногда Драко вспоминал, что он тот еще подлец.

Грейнджер не знала, куда деть руки и что сказать. Малфою это нравилось. Резко бросив исписанный свиток в стол, он снова усмехнулся.

— Нужна… моя помощь?

У Гермионы хватило сил только на то, чтобы кивнуть. Она презирала себя за то, что собиралась сделать. Ей это было нужно. Когда Малфой ее обнял и поцеловал, руки ее перестали дрожать. Зато внутренний мир затрещал по швам с новой силой.

Драко присел на постель и кивнул ей — она может сесть рядом с ним. Посомневавшись несколько мгновений и отбросив все сомнения и мысли, Гермиона забралась на кровать к Драко; на его лице больше не было усмешки, он только следил за ней пронзительным взглядом.

Он решил проявить участие, помочь Грейнджер, и потянул ее за руку на себя. Оказавшись в его теплых и надежных объятиях, она чувствует, как напряжение вместе с дрожью в руках медленно исчезает.

— Безумие… — Прошептала она, прижимаясь к груди Драко.

И в этот раз он с ней согласен. Другого объяснения просто не могло быть. Это безумие, которому они покорились. И если бы можно было все исправить, если бы все Маховики времени не были уничтожены, Драко ни за что не стал бы ничего исправлять. Еще никогда он не чувствовал себя таким настоящим, таким нужным. Оказывается, Поттер был прав — иметь друга очень важно.

— Скитер бы оценила, — хмыкнул Драко. — «Скандал года: Героиня войны в объятиях Пожирателя смерти».

Гермиона звонко засмеялась и подхватила:

— «Скандал в чистокровном семействе: Драко Малфой связался с Гермионой Грейнджер».

Драко тоже не сдержал смех:

— «К какой магии пришлось прибегнуть Гермионе Грейнджер, чтобы оказаться в постели представителя древнего рода?»

Грейнджер толкнула его локтем под ребра:

— Это спорный вопрос: кто кого затащил в постель.

— Ах, так, Грейнджер! — Драко засмеялся во весь голос; он и не знал, что умеет так.

Оба хохочут, слово дети. Им сейчас очень легко. Драко привстал на локтях и навис над Грейнджер, его лицо совсем близко от ее, его нос почти касается ее. Малфою хочется ее поцеловать, но он не решается, боится, что это все разрушит, поэтому он просто чмокает ее в нос.

Посмеиваясь, они провели еще немного времени в объятиях друг друга, пока Гермиона не сообщила, что хочет спать и, не встала с постели, широко зевая. Драко кивнул, но он не хотел, чтобы Грейнджер уходила. Вместе с ней его покидает часть тепла, часть чего-то несомненно важного и дорогого.

— Спасибо… Малфой, —она улыбнулась ему. — Спасибо за все.

Грейнджер исчезла за дверью, оставляя после себя запах духов и неразбериху в мыслях. Драко откинулся на подушки и зажмурился, проверяя, все ли запомнил.

«Спасибо… Малфой», — так и звенело в ушах. Драко, не открывая век, в мельчайших подробностях пытался воссоздать эту картину. Он отчетливо видел, как губы Гермионы произносят его фамилию. Снова и снова.

Неожиданно даже для самого себя Драко понял, что хочет знать, как его имя звучит из уст Грейнджер. Это похоже на навязчивую идею, которая все время крутится в голове. Драко чувствовал себя одержимым.

И когда он проснулся утром, желание узнать, как его имя произносит Грейнджер, никуда не исчезло.


* * *

Отношения между ними менялись, и если Драко это нравится, то Гермиона этого боится. Возвращаясь от Драко в свою комнату, в холодную постель, она обещала, что это в последний раз, и она сама справится с дрожью в руках. Но между тем, неизменно продолжала приходить к Малфою. Она стала зависимой от его тепла, от его рук, от его губ. Гермиона отрицала, что испытывает к нему какие-то чувства. Дело только в том, что он стал ее лекарством.

С каждым разом она все увереннее подходила и садилась на его кровать. Драко привычно ее обнимал, и они либо молчали, либо говорили о чем-то несущественном. Близости между ними не допускала Гермиона, сама не находя этому разумного объяснения.

Когда Драко в очередной раз ее поцеловал, она почувствовала его настойчивость. Его желание. Это мешало ей трезво думать, а руки Драко между тем крепко прижимали ее к себе. Гермиона с готовностью подставляла шею под его поцелуи, отзывалась на прикосновения рук. Она хотела Малфоя, но даже мысленно боялась себе в этом признаться.

— Хочу тебя, Грейнджер, — Драко прошептал ей это в самое ухо, словно это огромная тайна, которую он мог раскрыть только ей.

Гермиона дрожащими — теперь уже от желания — руками стащила с Малфоя футболку. Провела руками по груди, коснулась губами шрамов, что остались после стычки с Гарри на шестом курсе.

Драко покрывал поцелуями ее шею, подбирался к ушку:

— Скажи, что тоже хочешь меня, — ему было плевать на то, как звучат эти слова. — Хочу знать, что ты чувствуешь…

— Хочу тебя, Малфой, — шепотом ответила Гермиона.

И все разрушилось, разбилось на сотни осколков, когда Драко попросил:

— Скажи мое имя.

Гермиона сжалась в его руках и стала вырываться. Только что он переступил черту. Драко смотрел на нее странным взглядом, не понимая, что произошло, что он сделал или сказал не так. Гермиона пятилась к двери и, кажется, даже не дышала.

Воцарилась звенящая тишина, но Драко казалось, что его слова до сих пор раздаются эхом по всей комнате.

— Скажи мое имя, — попросил он еще раз.

Гермиона молчала, опустив взгляд. Имя — это слишком личное. Если она скажет его имя — все изменится. Гермиона боялась, а он словно слышал ее мысли:

— Ты можешь сколько угодно лгать самой себе. Но когда ты лежишь ночью без сна, когда мысли и воспоминания тебя атакуют, и ты не можешь им противостоять — ты же не владеешь Окклюменцией — правда вылезает наружу, — Драко говорил не очень громко, но отчеканивал каждое слово. — Как бы неправильно, как бы запретно это ни было — я тебе нужен. Вот же шутки у Мерлина, ты не находишь, Грейнджер? Твое спасение от дрожи в руках — я и твои чувства ко мне, которых ты боишься. Гермиона, — Малфой нарочно произносит ее имя легко и небрежно, как само собой разумеющиеся. — Выходит, что чувства ко мне страшнее схватки с Беллатрисой?

По щекам Гермионы покатились слезы. Драко был прав, конечно же, он был прав. Он узнал ее так, как никогда не знал ее лучший друг — Гарри. Но Гермиона не могла подтвердить его слова. Тогда это бы означало, что она проиграла битву с самой собой. Позволила себе стать слабой и беззащитной.

— Чего ты боишься, Гермиона? — В голосе Драко сквозила усталость, он продолжал следить за ней взглядом, боясь не сдержаться и заключить в объятия. Он поднялся с постели и остановился у окна.

— Я боюсь, что «все хорошо» не навсегда, — Гермиона подняла на него глаза, полные слез. — Я не могу отпустить прошлое, не могу забыть всех, кто погиб. Я не могу наслаждаться жизнью, когда они… они… все мертвы. Поэтому я отпустила Рона, позволила ему стать счастливым. А потом, встретила тебя и… — Она всхлипнула, и у нее не осталось сил, чтобы договорить.

— Когда Волдеморт наградил меня меткой, — Драко это признание далось очень непросто, — мама сказала мне одну очень важную вещь: «Вся та боль, которую ты испытываешь и еще испытаешь, в конечном итоге сослужит тебе хорошую службу. Сделает тебя сильнее и ты, — такое тоже возможно, — будешь ей за это благодарен». Так и случилось. А ты… — Малфой замолчал на секунду, чтобы собраться с мыслями. — Ты сломалась, Гермиона. Из всех тех, кто не должен был этого делать. Ты героиня войны, символ победы, стоишь и ревешь в спальне школьного врага, потому что испытываешь, как тебе кажется, запрещенные чувства. Ты не позволяешь себе быть простым человеком.

Гермиона вытирала слезы. Она отчаянно нуждалась в объятиях Драко, в его тепле. Ей было жизненно необходимо ощущать себя защищенной, знать, что он целует не героиню войны, не подругу, а простую девушку. Ей хотелось, чтобы ее обняли и позволили быть слабой. Она так устала бороться. Бороться с собой, с прошлым, с настоящим…

— Просто скажи мое имя. Это не сложно. Дра-ко. Драко, — для Малфоя это очень важно.

Ему не нужны никакие другие признания, только его имя, сказанное Гермионой. Он просил так мало в обмен на свое сердце, на свою душу, на всего себя.

Молчание Гермионы сжалось вокруг него плотным кольцом, в горле появился ком и дышать стало труднее. Драко почувствовал, как опускаются у него руки, он не знал, что сделать, чтобы Гермиона приняла свои и его чувства. Она стояла у двери его комнаты, беззащитная и хрупкая, — такую ее хотелось спрятать от всего мира, скрыть от всех бед, делиться с ней теплом и получать в ответ ее улыбку и нежный взгляд.

— Прости… — Едва слышно произнесла Гермиона. — Я не могу. Не могу, Малфой. Все зашло слишком далеко. Я не могу. Малфой.

— Уйди, Гермиона, — Драко ощутил, как ярость наполняет каждую клеточку его тела. — Иди к дементору! Исчезни!

— Мне очень жаль, что все так вышло, Малфой, — Гермиона пятилась из его комнаты; нужно было скорее уйти, чтобы не ощущать взгляд Драко на себе, он казалось, видел ее насквозь.

За спиной Драко раздался страшный треск, а затем грохот, — это стекла вылетели из его окна; рядом с дверью разбилась ваза. У Малфоя даже в детстве никогда не случалось такого выброса магии.

Чертова Грейнджер.

* * *

Драко возвращался в Эдинбург, поезд через несколько минут должен быть прибыть на вокзал. Он ощущал некое волнение: накануне он послал сову Грейнджер, написал, во сколько прибывает его поезд, но если честно, не надеялся, что она придет его встретить. После их ссоры он уехал на некоторое время к родителям. Ему нужно было разобраться в себе, в своих чувствах, принять важные решения, касающиеся его будущего. Он надеялся, что его отсутствие поможет Гермионе, покажет ту сторону жизни, где она будет без Драко. Он не ожидал, что она сможет принять свои чувства, — уж слишком сильно им сопротивлялась, но Малфой хотел надеяться, что расставание пошло им на пользу.

Вокзал встретил его гулом и толпой спешащих куда-то людей. Драко внимательно всматривался в спешащие чужие лица, надеясь заметить лицо Грейнджер. Но ее нигде не было. Драко не хотел признаваться себе, что это его расстроило: он же обещал себе, что не будет ждать; возможно, она собрала вещи и исчезла из их квартиры. Но обещать не значит сделать. Драко сдался и начал пробираться к выходу с вокзала. В соседнем сквере можно аппарировать.

— Малфой! — Услышал он за своей спиной и резко обернулся.

В нескольких метрах от него стояла раскрасневшаяся Грейнджер. Она неуверенно улыбнулась и начала медленно пробираться к нему. Драко казалось, что он дышит через раз — он не надеялся, а она пришла! Это должно что-то значить. Ему потребовалось приложить усилие, чтобы не сорваться с места и не кинуться к Грейнджер.

Их разделял всего один шаг, когда Гермиона остановилась. Она поправила растрепавшиеся волосы, опустила взгляд, и сердце Драко пропускает нервный удар. Ему казалось, что время остановилось только для них двоих, а мир вокруг продолжает жить в своем бешеном ритме. Гермиона подняла глаза, ее губы растянулись в улыбке, и она выдохнула:

— Драко… — И ему кажется, что его имя никогда не звучало так приятно.

Малфой сделал шаг вперед, заключил Гермиону в крепкие объятия. Она смеялась и прижималась к нему всем телом. Драко переполняли эмоции, он наклонился к губам Гермионы и отчего-то шепотом попросил:

— Скажи мое имя!

— Драко, — шепнула в ответ Гермиона и сама поцеловала его. Она все-таки отбросила прошлое и позволила себе быть счастливой.

Счастливой с Драко.