Глава 11. Знаешь, люди — это маски
Основные персонажи: Гарсия Лавлейс, Роберта (Гончая)
Пэйринг или персонажи: Роберта│Гарсия
Рейтинг: G
Жанры: Джен, Драма, ER (Established Relationship)
Размер: Драббл, 2 страницы
Статус: закончен
— Роберта, сыграешь со мной? — спрашивает четырнадцатилетний мальчишка у женщины, что стоит за его спиной.
Однако вопрос этот не имеет никакого смысла, ведь Роберта подчинится любому его приказу. Пусть сейчас он не приказывает, в его голосе она может разобрать желание услышать согласие. И она соглашается. Ведь это равносильно приказу.
— Да, господин, — пауза между словами почти незаметна, но всё же несколько длиннее обычной.
Роберта не так давно опускает короткое слово, которое немного раньше могла произнести даже заботливо-нежно, однако она знает, что Гарсия теперь глава семьи Лавлейс, а потому его не следует называть «юным господином». К тому же, он так хочет быть взрослым, он так хочет поскорее стать достойным имени своего отца, что Роберта просто не может себе позволить вновь зажечь в его глазах огоньки неосознанной обиды.
Гарсия только что расставил шахматные фигуры и теперь внимательно рассматривает доску, проверяя правильность расстановки. Он, конечно же, не мог что-либо перепутать. Гарсия так боится сделать ошибку, что часто не понимает: именно эта его привычка, привитая мрачной атмосферой Роанапура, заставляет окружающих всё ещё видеть в нём ребёнка. Роберта про себя называет этих самых окружающих, не видевших приветливую виселицу у ворот мёртвого города, дураками, а поведение Гарсии — разумной и совсем не лишней осторожностью.
— Черные-белые? Белые-чёрные?
Роберта не отвечает; на её стороне доски — чёрные фигуры. Она догадывается, что Гарсия может воспринять подобное решение как очередную попытку позволить ему выиграть, чтобы потешить его самолюбие, ведь белые ходят первыми, а значит устанавливают правила игры. Однако говорить ему о том, что она просто не может (не считает себя достойной) быть на стороне белых, Роберта не станет. Кажется, Гарсия должен был это понять, увидев её настоящую суть.
Глава семьи Лавлейс — всего лишь мальчишка. Ему чертовски трудно оставаться на том месте, которое он занимает по праву. Особенно после того, как он спустил половину и так немногочисленного состояния на протезы для своей горничной. Сторонний наблюдатель назовёт это глупой мальчишеской заморочкой, сентиментальным желанием отплатить за годы детства, даже прихотью влюблённого дурака — как угодно! Но Гарсия твердит: «Иначе нельзя. Роберта, ты не раз спасала мне жизнь и это меньшее, что я могу для тебя сделать».
— Твой ход, — после пятиминутного ожидания произносит Гарсия, убедившись в том, что горничная отвлеклась от игры и просто бездумно смотрит на доску.
Роберта поднимает взгляд на него: радужка искусственного глаза не излучает пронзительную синеву. Что-то внутри щёлкает, и Гарсия вновь невольно замечает всё то, что напоминает ему о новой реальности. О том, что его отец мёртв, а горничная находится в международном розыске. О том, что сам он уже совсем другой. Сильнее прежнего, но всё-таки хуже.
Шахматный конь с лёгким стуком становится на уготованное ему место. Волосы Роберты коротко острижены; очки — точная копия старых, но всё же неуловимо не те; теперь Гарсия может видеть и то, как ненатурально смотрится католический крест, как глупо она выглядит в форме горничной. Гарсия подмечает каждую деталь, совсем позабыв игру. Партия течёт как-то совсем хаотично, игроки то и дело забрасывают атаки, оставляют огромные бреши в защите.
Роберта молчит, а в голове бьётся неумолимое: «Я не достойна такого отношения!» Ей всё кажется, что она настолько далека от бога, что уже никогда не сумеет выйти из зоны отчуждения. Роберта живёт ради своего господина, но она не хочет, чтобы Гарсия впитал в себя её темноту. Он тянется к ней, он хочет быть рядом, спасти от самой себя, защитить. Мальчишка не видит, не хочет видеть непроницаемый кокон тьмы, окутывающий его Роберту. Гарсия всё ещё верит в красочные иллюзии, он позволяет себя обмануть, чтобы забыть лицо, открывшееся ему однажды, когда маска добродетели треснула под напором рвущейся наружу сущности. Это его страшный кошмар — и хорошо. Скоро Лавлейс привыкнет, станет слишком близко к Роберте — он обязательно этого добьётся — и тогда иллюзии исчезнут.
— Шах.
По мимолётным изменениям лица господина Роберта может определить причину его нынешнего состояния. Полные печали карие глаза Гарсии всегда говорят горничной больше, чем его слова, которыми мальчишка научился жонглировать лучше всякого ритора. И сейчас она с удивлением осознаёт, что он совершенно точно предсказывает её ходы только потому, что придерживается такой же тактики.
Король — это Гарсия. Он слабая фигура, почти бесполезная в неумелых руках. Но его нужно защищать, потому что король — одновременно и ценнейшая фигура, без которой игра не имеет смысла. Роберта — королева. Сильнейшая фигура, всегда приходящая на помощь королю. Его главное оружие.
Они играют на одном поле, у них одна цель, одни средства. Разница заключается лишь в ракурсе, с которого каждый смотрит на сложившуюся ситуацию. И в том, что для него приоритетнее.
— Мат.
Гарсия всё старался не потерять королеву, упуская шансы сделать удачный ход, лишь чтобы сохранить эту фигуру. Роберта пожертвовала ею без всяких сожалений. Потому что помнила: иначе нельзя.
Белые проиграли, впрочем, это неудивительно. Желая спасти всех, часто теряешь всякий шанс на спасение. Гарсия вскоре поймёт неопровержимость этого утверждения и смирится с ним. Тогда пока ещё несформировавшаяся тень в глубине его зрачков станет чем-то большим, чем-то, что будет заставлять Лавлейса жить по законам Роанапура.
Но сейчас лишь Роберта может себе позволить взъерошить его светлые волосы и улыбнуться шутливо-злому выражению лица мальчишки. Чуть позже их общий смех победит и время и смерть.
2. Молитва
Основные персонажи: Иоланда (матушка Иоланда)
Пэйринг или персонажи: "Пустынный орёл", Иоланда
Рейтинг: G
Жанры: Джен
Размер: Драббл, 1 страница
Статус: закончен
Описание: Слава тому, кого нет.
Примечания автора: Рассказывает "Пустынный орёл". ИМХО прёт со всех щелей.
К богу можно приучить в детстве.
К богу можно придти в зрелом возрасте.
К богу можно прибежать с мольбой о помощи.
Или нет.
Мудрость — это выдумка.
Ты едко улыбаешься, а твой смех, словно карборановая кислота, растворяет дурацкие и абсолютно бесполезные стеклянные границы, в которые тебя пытаются загнать. Люди, что «больше девяноста градусов», встречаются слишком часто, и ты не удостаиваешь их большего внимания, чем короткий прицельный взгляд.
Жжёный сахар твоих слов горячей и отвратительно липкой лавой льётся в уши идиотов. Опыт всегда побеждает молодость, и тебе остаётся лишь заручиться поддержкой случая и удачи.
И ты, женщина с именем мудрейшей и прекраснейшей из всех христианских принцесс, проходишь мимо алтаря, потому что твой опыт — белесыми шрамами. И мудрость — лабиринтом глубоких трещин на лице.
— Слава тому, кого нет, — говоришь ты, сжимая мою золочёную рукоять, когда прирученная фортуна вновь послушно замирает рядом, решив не уходить далеко. Кажется, ей ты тоже посулила все семь преисподней, не разжимая губ.
Злая судьба частенько заходит в гости, но мы с тобой её привычно ждём и всегда готовы. Церковь Насилия ремонтируется раз за разом, но однажды, может быть, ты пожалеешь, что своё бессмертие нельзя покрыть свежей штукатуркой и назвать новым.
Но до тех пор импровизированный божок не дождётся ничего, кроме искренней в своей ехидности молитвы.
Тому, кого нет, слава.
Примечания:
Карборановая кислота приблизительно в миллион раз сильнее концентрированной серной кислоты и позволяет растворять не только металлы, но и стекло, при достаточно долгом воздействии.
Иоланда Арагонская принимала деятельное участие в возведении на престол Карла VII Победоносного. Бодиньи, назвал ее "по общему убеждению прекраснейшей и мудрейшей из всех принцесс христианского мира".
3. Тысяча
Основные персонажи: Гензель и Гретель («Румынские близнецы»)
Пэйринг или персонажи: Гензель
Рейтинг: PG-13
Жанры: Джен, Ангст
Размер: Драббл, 2 страницы
Статус: закончен
Описание: Тысяча обезображенных трупов не чета тысяче бумажек разной степени скомканности, ведь так?
Примечания автора: Полуночное нечто.
Десятки чужих жизней сыплются в копилку по привычке, сотни — намного реже и исключительно благодаря удаче, тысячи — никогда.
Может, когда они подрастут, удастся развязать войну и заставить бесчисленное множество мерзавцев отыграть ту странную пьесу, что со стороны кажется идеалом, вершиной всякого искусства, а на деле оказывается золотой крышкой гроба, скрывающей гнусные останки тварей.
Гензель понимает, что сейчас ими движет мелочное желание отомстить, но ничего не может с собой поделать. Глобальную зачистку можно превратить в жизнь и чуть позже, пусть гады помечутся, пусть поползают на этом свете ещё немного, всё равно эта щедрость полностью окупается их жалким страхом, их трусливым желанием отсрочить кончину, что стала бы венцом всей их ошибочной жизни — лучшим и самым полезным человечеству деянием.
Пока секунды его бессмертия источают отведённое им время, твари трясутся от первобытного ужаса и делают лишние телодвижения, отчаянно цепляясь за ничтожное существование. Гензель тщательно продумывает сценарий будущей пьесы и воображает тот сладостный, вкуса свежей крови и сестринских губ, миг, когда невольный ученик превзойдёт плохого учителя, предоставив целому миру возможность поучаствовать в излюбленном представлении. Они на своей шкуре ощутят все тяготы «актёрской» жизни!
Гензель смеётся смерти в лицо, потому что выплатил полученный когда-то кредит с лихвой, возместив стоимость своей жизни, своей чести и своего достоинства. Сестра сделала то же самое. Они чисты, как никто в этом грязном городе, и потому могут себе позволить веру в глупую легенду о тысяче бумажных журавлей.
Правда, вместо бумажных фигурок у них есть лишь полумёртвые тела врагов да абсолютно бесполезные тушки вставших на пути идиотов. И счёт им они не ведут, так что, возможно, у них накопилось уже целых два желания, а может нет и ни одного — откуда им знать? Но это ничего, это ерунда, мелочь.
Гензель знает, что надежда на постороннее вмешательство кого бы то ни было: ни взрослых коллег-«актёров», что лишь смотрят исподлобья, будто тупые, но дикие зверьки, но ничего не делают ни в свою защиту, ни в защиту его и сестры; ни бедных, ни богатых, которые одинаково открещиваются от избитых и странных в своей осведомлённости детей, не желая не то что впустить в дом — переночевать бы! пережить эту чертову ночь! — даже накормить в ущерб своему кошельку; ни высшей силы, о чью неуязвимую броню-глухоту годами разбиваются детские мольбы, — не оправдывает себя ни при каких обстоятельствах.
Даже тот, кто породил эту легенду, умер, став наглядным примером развоплощённого отчаяния, обнажённой и уязвимой веры, бессмыслицы всяких надежд.
Но коллекционировать яркие смерти в своей памяти довольно скучно, если только не говорить себе постоянно, что как только наберётся новая тысяча, сумеешь загадать желание, которое тут же исполнится, как по волшебству. Вот и родилась эта маленькая слабость, тень жадного желания считать себя великомучеником, которое ни один из них не признаёт из-за весомых причин воспринимать подобное как данность. Тысяча обезображенных трупов не чета тысяче бумажек разной степени скомканности, ведь так?
Гензель насмехается над глупцами, ловит губами дыхание сестры и знает, что не умрёт, ведь кто-то же должен достойно прожить оборванные жизни чистокровных дураков. Главное — у него есть Гретель, а у сестры есть он, Гензель. Только друг другу можно доверять, только друг друга можно любить. И спасать — необходимо — только самих себя.
