Глава 1Фанфик написан на конкурс "Рождественская история" для группы DRACO&GINNY.
События, большей частью, идут своим чередом, но есть AU.
Конкурсная цитата-настроение:
[ Задыхаясь, я крикнула: "шутка
Всё, что было. уйдешь, я умру."
Улыбнулся спокойно и жутко
И сказал мне: "не стой на ветру".]
Анна Ахматова
Запомнить слова — это не главное. Главное — не забыть все, что вокруг слов.
[Амрита] Банана Есимото
Она в нерешительности ходит у окна. Сейчас она, как обычно, сожмет руки, длинно выдохнет и расправит плечи. Она всегда так делает. Всегда волнуется и дергается, прежде чем снова оттолкнуть его. Драко Малфой прикрывает глаза. Ему незачем смотреть на ее бледные, на фоне черной мантии, щеки, на покрасневшие от холода кончики тонких пальцев сцепленных в напряженной судороге. От этого ему станет опять ее жалко и просто невозможно отпустить, он опять будет хватать ее за полы мантии, прижимать ее холодные ладони к своему лицу, пачкать коленки дорогих брюк в вековой пыли этой всеми забытой башни. Это они уже проходили. Больше этого не повторится. Он дал себе слово.
— Все не правильно, Драко! Мы не можем быть вместе, просто не можем! — Драко медленно открывает глаза. Все на месте: худые руки, бледные щеки, растрёпанный волосы и выражение холодной решимости. ЕГО выражение на ЕЁ лице. Джинни Уизли очень сложно сделанная девочка. В ней притаился мрак и горечь, в ее волосах запуталось августовское солнце, а на щеках белизна первого снега, она такая сильная и смелая, такая честная и упрямая. Она так сильно любит, она так старается ненавидеть. Джинни Уизли очень просто устроена: она просто удивительная девушка. Драко Малфой медленно поднимает голову и встает на ноги. У Драко Малфоя много гордости и упрямства не занимать, но он так старался любить и так сильно ненавидел. Драко Малфой принял решение, что сегодня он не будет просить, утешать и требовать, сегодня он покорится ее воле. Джинни Уизли смотрит на него внимательно — его лицо такое спокойное, такое безразличное. Она почти пугается, что на этот раз он в самом деле уйдет и почти надеется, что опять будет просить остаться.
Потом, став старше, Драко Малфой будет знать, что эти ее слова — это минутная слабость, это давление братьев, это назревающая война, это страх перед будущим — перед тем, что у них его нет, а еще она боится, что его накажут за нее, жестоко. Теперь Драко Малфой умный парень, он хорошо все это понимает — она была совсем девочкой!
Даже маленькая Джинни Уизли сильная и смелая, и потом, после того, как Драко Малфой примет свое важное решение, она опять справится со страхом, она будет жестоко раскаиваться в своей трусости, будет беззвучно плакать, закрывая лицо рукавами поношенной мантии, украдкой вытирая слезы. Джинни Уизли признается, что она очень боится, но она готова к осуждению, что она сможет, она скажет Поттеру, что попросит Орден защитить Драко Малфоя, что поручится за него головой, что они всё смогут.
А тогда ему было семнадцать лет, на него свалилась вся тяжесть мира и единственная, в ком Драко Малфой был уверен, оттолкнула его еще раз, и на этот раз он не нашел в себе сил не оттолкнуться.
Ему семнадцать, и Драко Малфой очень хочет остаться с Джинни Уизли, но он знает что делать. Он думает, что знает. Драко Малфой всего лишь мальчик, и он загнан в угол. Он боится всего на свете, а больше всего мыслей, что Джинни Уизли не справится со всем этим, а ведь она такая сильная эта удивительная девочка с худыми руками и медными волосами. А еще он боится и почти уверен, что она справится, если Драко Малфоя рядом не будет. И это убивает его.
В ледяном коридоре подземелий Гарри Поттер, честный Поттер, поймает Драко за полу мантии через неделю после того, как Джинни Уизли прогонит его. Честно, а Поттер всегда делает так — в лоб, сообщит Малфою, что ему не дадут защиту, что Джинни Уизли может хоть в кровь биться с Орденом, но они просто не смогут. Драко Малфой узнает, на что готова Джинни Уизли ради тех, кого любит, и Драко так захочется поверить в Джинни и тому, что она его любит. Но Драко Малфой всего лишь мальчик, очень упрямый, очень хитрый и умный, но всего лишь мальчик. Там в башне, до того как Поттер спокойно скажет то, что заставит Драко Малфоя замерзнуть внутри от горечи сожаления, Драко Малфой чувствует, что больше не может так. Ему едва хватает сил держать себя в руках. И именно поэтому тогда, там в этой проклятой башне, он надевает на лицо самую безразличную свою маску и бросает:
— Ну что ж. Пусть будет так. — и Драко Малфой разворачивается и с прямой спиной спускается неторопливо вниз по пыльной лестнице забытой башни. Он просто уходит. Он утешится мыслями, что так он не будет ставить ее жизнь на кон в опасной игре одного безумца, что не заставит ее страдать от унижения и осуждения, не увидит мерзких статеек о ее «порочных связях с врагами и пожирателями», он не лишит ее поддержки семьи. А еще он не будет уговаривать ее, что он ей нужен, раз она сказала, чтобы он уходил. И это, пожалуй, сейчас главное для юного Драко Малфоя — его отвергнули, за него не захотели бороться, за них не захотели. Внутри Драко лопается что-то, заливая внутренности волнами липкого и горячего отчаяния, когда он ставит ногу на последнюю ступеньку.
Драко Малфою всего семнадцать лет, ему всего семнадцать, а решения нужно принимать такие взвешенные, такие взрослые. Нужно искать выход, когда его нет, лавировать между пытками, презрением и унижением, а ему всего семнадцать.
* * *
Больше она не пожелала с ним говорить. Он понял. Эта безумная мысль, пробравшаяся ему в голову со словами Поттера, растерта в порошок ее упрямым профилем. Она отвергла — он ушел. О чем тут говорить? Она не бросилась к нему в разгромленном замке, не подошла на приеме в честь победы, ни разу не ходила на его игры. Она не смотрит на него вообще.
* * *
Поттер осушает еще один бокал и морщится. Драко бесстрастно таращится в большое окно на оживленную улицу и толпу школьников, подсвеченных сотней танцующих огоньков Хогсмида. Малфой смотрит на темную тушу замка на холме.
— Так, у меня от твоей кислой рожи огневиски прокис. — будничным тоном говорит Поттер. Малфой с усилием отрывает взгляд от окна и скептически поднимает брови.
— Такое чувство, что в Хогсмиде лет 100 не были. — упрямо добавляет Поттер и ждет. Малфой вздыхает и принимает эстафету:
— Года три, надо полагать. — таким же светским, подчеркнуто будничным тоном отвечает Малфой. Поттер улыбается и откидывается в кресло. «Ты на него дурно влияешь» слышит Драко в голове голос рыжего Уизли.
Поттер ему нравится. Поттер на него похож — он все такой же, как в школе: всё так же весь в себе, всё так же безрассудно упрям. Что там у него на уме? А Драко знает. Помнит, как хорошо было гоняться на поле в любую свободную минуту в этот проклятый последний год, как интереснее стало, когда молча к нему стал присоединяться Поттер. И они так хорошо играли, не произнося ни слова, до полного изнеможения. Он не хочет, но помнит бой в Хогвартсе, пытки и лицо Гарри Поттера в Имении Малфоев. И помнит выпускной, когда Гарри протянул ему руку. И как они пили всю ночь, после того, как на выпускной церемонии с напускным безразличием Поттер сообщил, что он мир "наспасался", а теперь Гарри Поттер — просто игрок в квиддич, и идут они все со своим авроратом к чертям и прочей нечисти. Как он, Драко, расхохотался, и как их обоих почему-то смешали с грязью в Пророке на следующий же день. «Ах какое безответственное и себялюбивое поколение!» Драко был в бешенстве, Поттер — в отчаянии. Много чего было. Главное — всегда было общее, даже тогда, когда они дрались в школе, ЭТО всегда было. Как только школа закончилась, закончились и школьные обиды. После войны вообще многое стало казаться неважным, а то, что у них есть ЭТО общее, а у других -нет, имеет значение.
Драко опять смотрит на замок. Наверняка Поттер знал и о башне, и о всех этих плясках вокруг да около, которые сводили Драко с ума. Может быть стоило опять падать на колени и умолять, в который раз думает Драко и в который раз безжалостно топчет эти мысли, пока они не овладели им.
— Поедешь... Туда? — чуть запнувшись спрашивает Драко Малфой. Поттер делает вид, что не заметил заминки.
— Нет, домой поеду. Вот огневиски куплю и поеду. — Поттер улыбается.
— Может и ты ко мне?
— Ты, я, бутылка огневиски, портрет тетушки и Кикимер? — нарочито растягивая слова отвечает Малфой и ухмыляется.
— Ну нет. Не слишком-то радужные перспективы на Рождественскую ночь. Я, видишь ли, вдруг праздника хочу. — зачем-то признается Драко. И торопливо добавляет:
— А туда чего не едешь? — Гарри Поттер обшаривает карманы на предмет денег и неопределенно пожимает плечами, не поднимая головы. Вынимает горсть монет и возвращается к "будничному тону":
— Ну, я не планирую поощрять общее помешательство на моей скромной персоне, и знаешь... В прошлый раз они пытались поженить меня на дочери Гермионы, раз уж Джинни я не нравлюсь теперь. — Гарри поднимает на Малфоя лицо и смешно округляет глаза.
— Джинни Уизли никто не нравится. — не удерживается Малфой. И тут же жалеет.
— Ну почему же? Ты ей нравился. — спокойно говорит Поттер. Малфой весь как-то замирает и начинает покрываться инеем.
— И уж знаешь, Драко, она, пожалуй, единственная девушка, которую мы с тобой могли бы принять в нашу «уютную компанию близких друзей одного лысого психа, пытавшегося захватить мир», чтоб ему вечно припекало! — быстро добавляет Гарри Поттер. Тут он прав, конечно, но Драко всё равно не хочет об этом говорить. Она его прогнала, а он ушел. Вот и все. Когда речь заходит о Джинни Уизли, Драко Малфой сначала замерзает — все внутри покрывается льдом, а потом - взрывается. Поттер это хорошо знает, но Гарри Поттер — это Гарри Поттер, и, в отличие от всех остальных, плевать он хотел на всплески блековкого темперамента. Пока Малфой в приступе злобы, на себя в основном, скрипит зубами и молча комкает салфетки, Поттер уходит к баркой стойке за бутылками огневиски. Сейчас Драко Малфой возмет себя в руки, а Гарри Поттер возьмет две бутылки.
— Я елку купил и принарядил даже всякой дрянью с чердака. Вообще, сильно подозреваю, что половина этого барахла какие-то темно-магические артефакты. — говорит из-за спины Драко Поттер. Обходит Малфоя и вываливает из своих карманов уменьшенные покупки в поисках палочки. Вечно у Поттера так — даже в карманах бардак страшный.
— Так что, если бы ты заглянул, было бы очень кстати, а то мало ли. А уж как лопоухий старик будет рад... — Гарри Поттер ехидно ухмыляется, Драко Малфой болезненно морщится. Страшно бесит этот поттеровский домовик с его вечным "молодой мастер Малфой" и земными поклонами.
— И уж как расстарается на предмет угощений. — Поттер находит палочку, накладывает на бутылки уменьшающее и принимается запихивать все обратно в карманы спортивной мантии. Драко Малфой молчит. Ему хочется к Поттеру, и елку и угощения, но торчащий обломанным клыком на склоне темный замок ввинчивается в его затылок, и он все думает о холодных гранитных ступеньках и рыжеволосой девушке в пыльной башне. Он не может с этим клыком к Поттеру, от его кислой рожи даже уши у Кикимира свернутся в трубочки. Драко Малфою надо на воздух и не надо возвращаться в Хогсмид еще лет пять точно. Поэтому Малфой неопределенно поводит плечом и смотрит куда-то в район серебряных застежек на мантии стоящего перед ним Поттера. Они молчат. Гарри Поттер смотрит в окно и лицо у него задумчивое и очень серьезное. Потом он кидает:
— Я сниму защиту для тебя. Аппарируй, если решишь. — и уходит. Как всегда. Драко хмуро смотрит в окно еще пару минут, потом кладет рядом с монетами Поттера еще пару и выходит на улицу.
* * *
На улице — Рождество, на улице — снег и гомон, и студенты, и запахи сладкие. Все это вполне конкретное — рождественское, и, одновременно, совсем обобщенное. Все это просто то, что должно быть в Рождество, и никакой радости у Драко Малфоя не вызывает. Драко бредет по дороге к замку, как в ту зиму, когда он остался в Хогвартсе, а Джинни Уизли сказала ему, что не может и не хочет быть с ним. Драко Малфой чувствует себя идиотом и нарочитым страдальцем, но ничего не может поделать. Он таращится в окна, пытаясь отвлечься и не перебирать в голове мысли о Джинни Уизли, но почему-то именно в чертово Рождество он все время о ней думает. Драко покупает в Сладком Королевстве рождественский торт и стремительно выныривает из приторно пахнущего нутра магазина. В Хогсмиде начался снегопад, да такой, каким должен быть рождественский снегопад — с пушистыми, медленно падающими, снежинками, морозным, сияющим от снежной пыли, воздухом и идеальной белизной вокруг. Драко Малфою одновременно и радостно, и тоскливо.
Прямо перед Рождеством его уже несколько лет посещает одно и тоже смешанное чувство: с одной стороны ему хочется праздника, и он чувствует приятное предвкушение чего-то хорошего, очень детское и радостное чувство, с другой — прямо перед праздником к этому хорошему примешивается щемящие, тянущее, как боль в зубах, предчувствие разочарования. Чувство, что праздник не будет волшебным и добрым, что ничего опять не сбудется и… И, чем ближе к Рождеству, тем явственней Драко Малфой впадает в апатию и уныние. И злится страшно, на самого себя, конечно, потому что никак не может справится с унынием. Вот стоит он, Драко Малфой, посреди сияющего Хогсмида, под красивым снегопадом, с очень вкусным тортом в руках и придается унынию и жалости к себе. Он мрачно ухмыляется своему недовольному отражению в веселенькой витрине магазина напротив и бредет обратно к Трем Метлам. Обрушиваясь в тоже самое кресло у окна, Драко смотрит на улицу: на улице волшебно, запоздавшие с подарками волшебники и дети из Хогвартса, и все спешат домой. И он так и сидит, а потом все-таки опрокидывает в себя стакан огневиски и вдруг, сквозь слезящиеся глаза, видит Джинни Уизли. Может он просто напился? Драко Малфой протирает глаза и откидывает челку назад, но ничего не меняется — Джинни Уизли стоит на улице перед его окном в обрамлении снежинок и зачарованных огоньков. У нее сосредоточенный вид и волосы, еще рыжее и длиннее, чем он помнит, падают на грудь, на темно-бордовую зимнюю мантию, и на лице у нее румянец от мороза. Драко сам не замечает, как неестественно распрямляется в глубоком кресле. А там, в окне, она пытается достать что-то из кармана, удерживая свертки, потом призывает листок и, с тем же сосредоточенным видом, водит над ним палочкой.
* * *
Джинни Уизли уже несколько лет ставит в конце своего рождественского списка "Д" и каждый год оттягивает с этим последним подарком до самого конца. А еще Джинни Уизли так ни разу и не вручила подарок этому «Д». Она возвращается домой, пишет письмо с извинениями и поздравлениями (какое, однако, дурацкое сочетание), долго выбирает слова и несколько раз переписывает все заново. Запечатывает, упаковывает подарок и... И убирает все это в школьный сундук под своей кроватью. Обычно, как раз в это время, ее зовут вниз на семейный ужин.
Джинни Уизли просто не знает, как можно извиниться за предательство, а Джинни Уизли твердо убеждена, что то, что она сказала Драко Малфою было малодушием и настоящим предательством. Джинни вообще честная и справедливая девушка, да и трусихой ее никто не назовет, она сильная и знает это, и именно поэтому то, что она оттолкнула Драко Малфоя, не дает ей покоя. Такие, как Джинни Уизли не прощают трусости и слабостей себе, другим — легко, но ведь про себя-то она точно знает, что поступила дурно. Да что вообще можно об этом сказать? Когда-то в школе Джинни Уизли полюбила сложного мальчика, все у него было сложно и непонятно, и чем дальше, тем хуже. А потом она струсила и оттолкнула его, ударила по его протянутым рукам, а ведь как он был терпелив, как был великодушен, прощая ее слезы и злые слова. Джинни Уизли помечает последнюю «Д» в своем списке и вздыхает. Она уже чувствует, что и этот подарок спрячет в сундук. Ей бы послать ему мизинец — так, рассказывал Билл, делают какие-то японские магглы, искупая ошибки. Что там палец, разве это искупит тот вечер в башне? А когда она не смогла поднять на него глаза на праздновании победы, так ей было стыдно! И потом, десятки раз, когда ей стоило подойти и попросить прощения, но ей было слишком стыдно, и еще она боялась. Джинни Уизли до ужаса боялась того, что она увидит в его глазах. Как пережить презрение и злость? А того хуже разочарование и равнодушие? Особенно тогда, когда ты их заслужил.
Джинни трясет головой и заталкивает пергамент в карман новенькой мантии. У Джинни Уизли нет права жалеть себя и ныть. Она сейчас просто расправит плечи и отправится домой, и еще раз попробует все ему рассказать. Так она и собирается сделать, но, подняв голову, упирается взглядом в Драко Малфоя. Он сидит в Трех Метлах и сморит на нее из-за радостно украшенного окошка. Было ли Джинни Уизли хоть раз в жизни так страшно? Испытывала ли она хоть раз такое облегчение?
* * *
О чем говорят люди, которые любят друг-друга? О всякой чепухе, произносят массу ничего не значащих слов, красивых и пышных. О чем говорят те, кто был в ссоре так давно, что и забыли, как звучат их голоса? Да все тоже самое. Люди всегда говорят друг-другу много ненужных и часто совсем не тех слов, когда пытаются сказать самое важное. Еще говорят глупости от неловкости и из страха быть отвергнутыми, и гадости, по тем же причинам. Джинни Уизли и Драко Малфой собрались сказать друг другу очень много слов за те мгновения, когда Джинни Уизли уронила на снег свои свертки, а Драко Малфой торопливо накидывал мантию, забыв на столе в Трех Метлах свой рождественский торт. Но в этот вечер им чертовски повезло, потому что еще до того, как они успели хоть что-то друг другу сказать, они оказались в объятиях друг друга.
— Джинни. — шепнул в снежинки на рыжих волосах Малфой.
— Драко. — всхлипнула на его плече Уизли.
Потом-то они, конечно, сказали много-много слов. Джинни Уизли пересказывала свои письма, Драко Малфой свои жалобы Гарри Поттеру, они много извинялись, много объясняли, перебивая друг друга, чтобы успеть рассказать первым что-то очень важное. Но все это, на самом деле, уже не имело значения.
* * *
Поттер косится на бормочущего в углу домовика. У Гарри Поттера было прекрасное настроение, пока Драко-Малфой-ой-меня-никто-не-любит-буду-жалеть-себя не испоганил его своей бледной унылой рожей и, ставшими уже классическими, рождественскими страданиями. Гарри Поттер давал себе честное слово, что больше никогда не станет развлекать противного Малфоя перед Рождеством, но Гарри Поттер чрезвычайно совестливый юноша и хороший друг, поэтому каждый год он это обещание нарушает. И вот — сидит он в дурном настроении перед елкой, украшенной всякой дрянью, с огневиски и в компании хнычущего на свою судьбу Кикимера. До того, как подлец-Малфой усомнился в том, что это хорошая идея, ему, Гарри Поттеру, эта идея очень нравилась. Он весь вечер мечтал о том, как натянет рождественский свитер, вытянет у камина ноги и будет смотреть на свою ель. А теперь чувствует себя идиотом, к тому же одиноким идиотом. Внизу раздается хлопок аппарации и встрепенувшийся Кикимер на пол тона выше бормочет о том, что "мерзкий хозяин еще и шваль всякую назвал». Гарри Поттер, если откровенно, не рассчитывал на Драко Малфоя, а так как из «всякой швали» на торжество был приглашен только Малфой, Гарри ежится в кресле. К его странной елке, злобному Кикимеру и паршивому настроению в это Рождество присоединится еще и страдающий Малфой. Ужас. Гарри Поттер замирает в кресле и даже зажмуривается, желая еще на чуть чуть оттянуть миг, когда кислый Малфой, наверное, уже изрядно пьяный, поднимется в гостиную жаловаться на судьбу.
— Вот тебе урок, Гарри Поттер, что там тебе не нравилось? Получай еще лучшего друга страдальца в довесок! Ну что, не так уж и плохо до этого было, а? — сам себе под нос бормочет Поттер. Потом геройски выпрямляется, встает на ноги и идет вниз.
В прихожей свежо и пахнет сладким. В прихожей стоит и нагло ухмыляется Драко Малфой с коробкой из Сладкого Королевства в одной руке и с Джинни Уизли в другой.
— Так, Поттер, Джинни... — тут он немного запинается и краснеет, тоже совсем немного, а Джинни Уизли улыбается во все румяное лицо.
— Эм… Джинни дай сову, ей подарки отправить домой надо. У меня возми торт, и веди показывай свою проклятую елку. — их с Поттером «будничным тоном» распоряжается Драко Малфой. Гарри Поттер улыбается наверху лестницы, Джинни Уизли сгружает подарки и смеется непонятно чему, Драко Малфой стряхивает с волос снежинки. У ног Гарри Поттера крутится до приторности доброжелательный Кикимер, отвешивая земные поклоны «Молодому Мастеру Малфою».
