Сироп от кашля

Сироп от кашля

Задание на конкурс:
Пейринг: Драко/Гермиона. Доп.пейринг: Блейз/Луна или Гарри/Панси
Рейтинг: PG-13
ГЕТ
Основной жанр: Драма/Ангст
СИТУАЦИЯ: Во время празднования Рождества (Министерство/Азкабан/Хогвартс/Гриммо/Нора) Драко (либо Гермиона — на ваш выбор) случайно выпивает любовное зелье и влюбляется в Гермиону (ну или в Драко, если у вас наоборот). Как поведут себя герои и во что все это выльется?

* * *

— Паркинсон, тебе не надоело? — не отрываясь от чтения свитка, устало спросил Гарри, проходя по длинному коридору аврората.

— Если бы твоего друга осудили незаконно, ты бы разве не попытался что-то сделать? — Впервые за все шесть месяцев, что Панси стояла у кабинета главы аврората, она удосужилась ответить на замечание.

Гарри резко остановился и, забыв про свиток, посмотрел на нее. Собственно, за все годы знакомства это был, наверное, первый раз, когда он увидел просто человека, а не противную подружку Малфоя. Под глазами Панси залегли темные тени, взгляд потух, и на лбу разве что не светилась надпись: смертельно устала. Она смотрела на Гарри и, кажется, не ждала от него ответа на свой вопрос. Надеялась, что он, как и все остальные в аврорате, просто пройдет мимо.

— Конечно же, я приложу все усилия для того, чтобы освободить своих друзей, — все же ответил ей Гарри.

— Так вот, я делаю то же самое. — Она подняла повыше стопку пергаментов, которую держала в руках. — Да только кому нужно заниматься делом сына Пожирателя смерти?

Разумеется, Гарри сказал быстрее, чем успел осмыслить свои слова:

— Давай, я посмотрю, во что вляпался Малфой.

— Ты же всего лишь новобранец. — Панси презрительно сощурилась.

— Что-то я не вижу здесь очереди из желающих тебе помочь, Паркинсон. — Гарри протянул руку за пергаментами. — Или я, или тебе еще долго придется здесь стоять.

— Если бы не ты — я бы здесь и не стояла, — устало выдохнула она и протянула ему документы.

— Не буду ничего обещать, — предупредил Гарри. — Но я приложу все усилия, чтобы помочь.

— Святой Поттер! — Панси закатила глаза и направилась к выходу из аврората.

— Сочту за комплимент! — в спину ей бросил Гарри и направился в каморку, которая служила ему кабинетом.

* * *

Единственным аргументом Гарри было: «Ну пожалуйста, Гермиона, мы же друзья с первого курса». Гермиона и бровью не вела на умоляющие нотки в его голосе. Она готовилась к важному собеседованию в Министерстве магии, и ей некогда было заниматься каким-то «несправедливым» делом.

— Серьезно, Гарри, — она устало вздохнула, — ты можешь попросить о помощи любого аврора.

— Ты даже не поинтересовалась, что это за дело!

— Ты же знаешь, мне интересно право магических существ, — напомнила она другу, но с интересом посмотрела на стопку принесенных им документов. — Вряд ли ты сможешь меня заинтересовать.

— Так Малфой тот еще змееныш! — ухватился за ниточку Гарри. — Получеловек, полу... Я не Хагрид, чтобы классифицировать его! Гермиона, ну пожалуйста, что тебе стоит хоть одним глазком взглянуть на эти документы?

— Подожди… — Она наконец-то оторвалась от книги и заинтересовано посмотрела на друга. — Причем тут Малфой?

Гарри задумчиво почесал затылок, поправил очки и подсел поближе к ней.

— Я так был занят собой, что забыл поинтересоваться судьбой Драко. — Он скривился. — Все откладывал на потом, и… Я удивлен, что Нарцисса не пришла и не потребовала с меня Долг жизни. Ладно, это сейчас не важно. Помнишь, я говорил, что Паркинсон пытается пробиться на встречу с Главой аврората? Наконец-то я узнал, зачем ей это. Оказывается, она хочет добиться пересмотра дела Малфоя.

— Я думала, Драко где-то за границей, вместе с Забини. — Гермиона взяла в руки первый пергамент. — За что его посадили? Точнее, на каком основании?

— Я воспользовался своим положением, — Гарри улыбнулся на хмурый взгляд подруги, — и мне удалось получить копии стенограмм заседаний Визенгамота. Так вот, в одном из протоколов было сказано, что Драко осужден за пособничество.

— Как интересно… — Пробормотала Гермиона, погружаясь в чтение.

* * *

Несколько дней она безвылазно сидела в библиотеке на площади Гриммо, изредка прерываясь на еду, разговоры с Гарри или сон. Вокруг нее все было завалено свитками, исписанными аккуратным почерком пергаментами, потрепанными талмудами, копиями всех существующих законов, копиями дел с прецедентами.

— Ты не знаешь, как связаться с Паркинсон? — зевая, спросила Гермиона, заходя в гостиную.

Гарри сидел на недавно вычищенном ковре и перебирал коробки, которые нашел, убираясь вместе с Кричером. До праздника оставался месяц, но Гарри уже начал к нему готовиться. Это было его первое взрослое Рождество вне Хогвартса, и Гарри хотел сделать его особенным. Конечно, праздник будет не таким без Уизли, но Гарри понимал их желание некоторое время пожить вдали от Лондона. Он сначала порывался уехать с ними, но Великобритании все еще нужен был ее герой.

— Наверное, в Министерстве можно узнать.

— Это слишком долго. — Гермиона нахмурилась.

— Домовики ведь общаются между собой? Как дворецкие в том фильме, что смотрел дядя Верн… — Слова застряли у Гарри в горле, когда он встретился взглядом с Гермионой. — Ладно-ладно, не совсем удачная шутка.

— Но попробовать стоит, — нехотя согласилась Гермиона.

— Кричер!

Домовик с хлопком появился посреди комнаты.

— Слушаюсь, хозяин, — низко поклонился он.

— Ты знаешь домовика Паркинсонов? — Гарри выжидающе посмотрел на Кричера.

— Кричер знает Руди, домовика чистокровной и благородной семьи Паркинсонов, — подтвердил он и покосился на Гермиону; она лишь закатила глаза.

— Можешь ему передать, что нам нужно связаться с его хозяйкой? Панси Паркинсон, — осторожно спросила она и, встретившись взглядом с Кричером, добавила неуверенно: — Пожалуйста.

— Я исполняю приказы только… — Начал домовик, но был прерван Гарри:

— Либо ты выполняешь нашу договоренность, либо я дарю тебе носок, и ты…

Гарри не успел договорить, как Кричер с громким хлопком исчез. Гермиона уже набрала в легкие больше воздуха, чтобы высказать другу все, что думает о его обращении с домовиком, как Гарри ее остановил:

— Я знаю, что мог бы найти подход к Кричеру, но тебе же нужна Паркинсон? Срочно?

— Очень срочно, — нехотя согласилась она.

— Ты узнала, что-то интересное? — Заинтересовано спросил Гарри и отложил в сторону гирлянду со светящимися змейками.

— Я тебе все расскажу, но сначала мне нужно выпить крепкого чаю, — зевая, сказала Гермиона и направилась на кухню.

Гарри с сожалением посмотрел на так и не разобранные коробки с рождественскими украшениями, но поднялся на ноги и пошел за подругой. Ему было интересно узнать, что же нашла Гермиона.

На кухне в доме на площади Гриммо было чисто, пахло свежеприготовленной едой, и все находилось на местах, которые для приборов и посуды выбрал Кричер. Гермиона заглядывала в каждый шкаф в надежде найти кружку и чай. Гарри сел за большой старый стол и стал за ней наблюдать.

Проведя в поисках несколько минут, Гермиона, нахмурившись, достала из мантии палочку, произнесла:

— Акцио кружка! Акцио чай! — И, встретившись взглядом со смеющимся другом, добавила: — Молчи, Гарри! Лучше молчи. Или ничего не расскажу про Малфоя.

Кричер появился посреди кухни неожиданно и в компании растрепанной Паркинсон. Она переводила перепуганный взгляд с Поттера на Гермиону и никак не могла взять себя в руки. Когда перед ней явился Руди с сообщением от Кричера, Панси тут же бросила все и понеслась на встречу со знаменитыми гриффиндорцами.

— Милый свитер, Поттер. Тебе очень идет, — чтобы нарушить тишину, сказала Панси; Гермиона хихикнула в кружку, а Гарри непонимающе посмотрел на свой новый любимый свитер с оленем Рудольфом.

— Я тоже рад тебя видеть, Паркинсон.

— Надеюсь, на этом обмен любезностями закончен? — поинтересовалась Гермиона и посмотрела сначала на друга, а потом на Панси. — Тогда займемся делом. Присядь, Паркинсон, нам очень многое нужно обсудить. Ты же присутствовала на всех слушаниях Малфоя?

Та кивнула.

— Хорошо. Гарри, отправляйся в Хогвартс и попроси у Макгонагалл Омут памяти, — распорядилась Гермиона и призвала несколько пергаментов и перо с чернилами.

* * *

Драко перестал отмечать на стене количество дней, которые провел в Азкабане. Не то чтобы он сдался, но в какой-то момент решил, что хватит мучить себя напоминанием о том, сколько времени жизнь стоит на месте. Он хотел бы это изменить, заняться чем-то полезным, например, посвятить себя зельеварению, или, может быть, нумерологии. Но ему было запрещено иметь в камере не то что книги, а даже пергамент с пером и чернилами. Драко как можно дальше гнал от себя ощущение того, что он стал забывать, как чувствовать в себе магию. Он понимал, что провел в Азкабане не так много времени, и что дальше будет совсем худо. Привыкший окружать себя магией с самого детства, Драко ощущал, что задыхается.

Он понимал, что выйти сухой из воды его семья могла лишь благодаря чуду. А в чудо Драко не верил. Не в этой жизни. Он хотел бы изменить свою жизнь, но только сложно это сделать, когда она зависит не от тебя.

Драко Малфой был, если честно, трусом. И где-то в глубине души он сам понимал, что у него может не хватить духа на кардинальные изменения. Возможно, его даже не хватило бы на то, чтобы сообщить отцу, что он не хочет заниматься семейным делом. Драко не видел себя в отцовском кабинете, с бокалом огневиски в руке и стопкой пергаментов на столе. Если на то пошло, то и в Азкабане Драко себя не видел. Даже в самом страшном своем сне, он не видел себя за решеткой. Услышав свой приговор, он просто не поверил в то, что это относится к нему.

Драко надеялся, что ужас на его лице не успели запечатлеть колдографы из «Ежедневного Пророка». Ему потребовалось некоторое время, чтобы взять себя в руки и с достоинством пройти мимо матери и Панси, под осуждающие взгляды присутствующих в зале суда. Глубоко в душе Драко утешался мыслью, что где-то в одной из камер будет отец, а значит, он будет, можно сказать, не один.

У Люциуса Малфоя было грехов на пожизненное, но приговор ему озвучили предельно мягкий — пять лет в одиночной камере. Люциус был приятно удивлен, он даже и мечтать не мог о таком приговоре. В отличие от Яксли, который таки получил пожизненное, он легко отделался.

Камера Люциуса оказалась напротив камеры Драко. Иногда они могли перекинуться парой слов через небольшое окошко с решетками, а иногда просто смотрели друг на друга и молчали, а потом возвращались на ржавые металлические кровати и смотрели в потолок. Им нужно было просто видеть знакомое лицо, чтобы ощущать себя живыми.

Время от времени (Драко назвал это минутами слабости) он думал о том, чем будет заниматься после Азкабана. Он пытался представить свою жизнь, когда снова окажется на свободе, отсидев весь свой срок (это был лучший вариант развития событий; был еще вариант, при котором Драко умирал в камере или же сходил с ума). Он понимал, что никогда не вернется к своей прежней жизни: вряд ли когда заключение кончится, кому-то будет важна чистота его крови или же фамилия. В новом магическом мире, вероятней всего, ему не найдется места, и что с этим делать — он не знал. Самым реальным вариантом было бы уехать, пока вся шумиха не утихнет, пока все не забудется, пока его фамилию не перестанут ассоциировать с Волдемортом.

Драко представлял, как садится в поезд и убегает — уезжает! — из Лондона, но потом перед глазами всплывало лицо мамы, и… он не мог так поступить, будучи слишком привязан к маме, завися от нее. Ему было невыносимо проживать каждый день без общения с ней. Он даже не хотел думать о том, что переживала его мама сейчас, когда два самых важных человека в ее жизни находились в Азкабане.

Для Драко все еще было слишком живо воспоминание двухлетней давности, когда отец сидел в тюрьме.А мама, любимая и самая замечательная, едва держалась. На людях Нарцисса Малфой великолепно держала лицо и была примером сильной женщины, но стоило ей оказаться в Мэноре как она превращалась в свою тень. Драко чувствовал себя ужасно в то время, так как не имел возможности помочь ей справиться со всем, что на нее навалилось. Единственное, что было в его силах — это просто быть рядом. Сейчас же он не мог быть рядом, а больше никого у них не было. Драко знал, что его мама сильная волшебница, но…

Последний раз он видел ее несколько месяцев назад, в день, когда ему озвучили приговор. Нарцисса, конечно же, собиралась приходить к нему в Азкабан каждый день, но аврор на входе в тюрьму, услышав, к кому она пришла, лишь засмеялся и сказал, что для Малфоев посещения запрещены. Для Драко это стало самым настоящим ударом, с которым он пытался справиться до сих пор. Раз в месяц им с отцом передавали письма, которые писала Нарцисса; конверты были распечатаны и тщательно проверены на наличие магии, как светлой, так и запрещенной. Писать письма в ответ, обоим Малфоям было запрещено.

Драко, как обычно, лежал на своей ржавой кровати, когда дверь в камеру открылась, и на пороге появился дежурный аврор. Внутри Малфоя все сжалось, он был уверен, что тот принес ему плохие новости.

— Лицом к стене, руки за спину, Малфой, — холодно приказал вошедший; Драко повиновался. Аврор произнес заклинание, и руки Драко сковали магические наручники.

— Куда меня ведут? — Из-за долгого молчания голос его был хриплым и едва различимым.
— К тебе пришел посетитель. — Стражник подтолкнул Драко в сторону двери. — Пошевеливайся!

Идя к комнате для свиданий, Драко молился всевозможным богам о том, чтобы к нему пустили маму. Только бы это была она!

* * *

Гермиона плохо спала всю ночь и чувствовала себя отвратительно, собираясь в Азкабан. Она просыпалась несколько раз и проверяла список вопросов, которые собиралась задавать Драко. Ей казалось, что она могла забыть что-то важное, от чего в итоге будет зависеть его жизнь. Гермиона и не думала, что будет когда-нибудь сочувствовать этому конкретному сокурснику, но жизнь в который раз удивила ее. При всей нелюбви к Малфою, она понимала, что сейчас в Азкабане он находится незаслуженно. Она могла бы понять, если бы он получил несколько лет условно или хотя бы был приговорен к испытательному сроку, помещен под домашний арест… Гермиона читала протоколы раз за разом, и недоумевала, что или же кто заставил судей Визенгамота принять такое нелогичное решение.

В какой-то момент ей даже показалось, что Драко осудили, чтобы другим было неповадно, либо, чтобы таким образом отомстить его семье за все проступки Люциуса. Гермиона не видела причин, по которым Драко должен был сидеть в Азкабане, и собиралась это исправить. Ей и самой не верилось в то, что она собиралась помочь выбраться из Азкабана Малфою, и даже не хотела думать о том, что бы на это сказал Рон. Хотя какое ей дело до того, что думал Рон Уизли? Он не ее парень, так что можно не волноваться о его мнении. Особенно, когда он находился за столько миль от нее.

Гермиона достаточно прочитала о тюрьме, и теперь, аппарировав к входу, сравнивала увиденное с тем, что знала и помнила. Несмотря на всю ее гриффиндорскую храбрость и опыт за плечами, внутри все неприятно сжалось только от мысли, что ей придется несколько часов провести в этом ужасном здании.

Постояв немного возле Азкабана, Гермиона попыталась успокоиться, и напомнила себе, что без дементоров тюрьма не так уж и страшна. Это было ложью, но немного помогло. Сжимая в руке подписанное разрешение на встречу с заключенным номер 109785, которое выдал лично Глава аврората Праудфут, Гермиона поспешила внутрь. Дежуривший аврор внимательно изучил разрешение, бросил хмурый взгляд на Гермиону и осмотрел ее папку с пергаментами.

— Волшебную палочку, мисс Грейнджер! — Аврор протянул руку и выжидающе посмотрел на посетительницу.

— Мою палочку? — переспросила Гермиона и сжала ее в кармане.

— У вас нет разрешение на пронос каких-либо магических вещей в тюрьму Азкабан! — Он кивком указал назад, где висел ветхий пергамент, на котором давно выцветшими чернилами были написаны правила.

Гермиона поколебалась, но все же протянула свою волшебную палочку аврору. Она не любила надолго оставаться безоружной, хоть и понимала, что с ней уже вряд ли что-то может случиться. Но лишняя защита еще никому не навредила.

Ее провели в небольшую серую комнату, монотонно озвучили правила поведения в Азкабане и сообщили, что Малфоя приведут через несколько минут. Гермиона была рада тому, что у нее будет еще немного времени перед встречей с Драко: ей нужно было время, чтобы прийти в себя и подготовиться к тому, что ее могло ждать.

Нервно перекладывая пергамены на столе с одного места на другое, она хваталась за пергамент с вопросами, которые нужно было обязательно задать Драко. Почему-то было немного страшно от предстоящей встречи с бывшим сокурсником. В последний раз они виделись во время Последней Битвы. Кажется, это было в Выручай-комнате?..

От мыслей Гермиону отвлек звук открывающейся двери, и она вся напряглась, словно перед последним прыжком. Резко обернувшись к двери, она тут же встретилась взглядом с Малфоем. На секунду он потерял самообладание, и Гермиона увидела сначала удивление, а потом разочарование в его глазах.

Он остался точно таким, каким она его помнила, разве что волосы отросли и стали какими-то белёсо-серыми; они падали ему на глаза, и Драко приходилось все время убирать их. В этот момент Гермиона и заметила светящиеся браслеты на его запястьях.

— Наручники оставить? — равнодушно спросил аврор и подтолкнул Драко в спину, чтобы он занял место напротив Гермионы.

— Нет… — Она покачала головой. — Они не нужны.

Или нужны?..

— Вы уверены, мисс? — Увидев ее замешательство, переспросил стражник.

— Да, уверена. — Гермиона утвердительно кивнула. Она всегда умела убедить себя в правильности принятого решения.

Аврор произнес заклинание, и браслеты исчезли. Малфой потер запястья, Гермиона постаралась в этот момент не смотреть на него.

— Я буду за дверью, — бросил аврор и вышел.

В комнате для свиданий повисло напряженное молчание, которое Гермиона не могла решиться прервать. Она нервно перебирала пергаменты и не могла поднять на Малфоя глаза. Гермиона чувствовала, как он прожигал ее взглядом.

— Что ты тут забыла, Грейнджер? — Первым не выдержал Драко.

Гермиона оторвала взгляд от бумаг и посмотрела прямо в глаза Малфою:

— Я здесь, чтобы вытащить тебя из Азкабана. — К ее счастью, голос прозвучал ровно и уверенно.

Малфой рассмеялся громким, чуть хрипловатым смехом и нервно поправил челку.

— Весь год я был плохим мальчиком, а ты, Грейнджер, не похожа на Санта-Клауса.

— Значит, ты никогда не получал подарки? — Прищурилась Гермиона.

— У нас разные понятия о том, что такое плохо, а что такое хорошо, Грейнджер. — Драко наклонился вперед, чтобы заглянуть ей в глаза.

— Если бы Волдеморт… — Малфой замер, а Гермиона продолжила: — …выиграл эту войну, на Рождество ты бы получил грязнокровку под елку?

— Если бы кто-то остался жив. — Несмотря на холод в голосе, было заметно, что Драко некомфортно себя чувствовал.

— Нам давно не двенадцать, Малфой, мы должны перерасти это. — Она неопределенно провела рукой в воздухе. — Я действительно здесь для того, чтобы освободить тебя.

Драко ничего не ответил, а лишь шумно выдохнул и неопределенно кивнул. Желание оказаться на свободе было сильнее нежелания принимать помощь Грейнджер. Впервые за последние полгода у него появился шанс выбраться из Азкабана. Он, почему-то был уверен, что Грейнджер это под силу. Она добилась «Превосходно» по зельеварению у Снейпа на экзамене, так что вытащить Драко для нее будет проще.

Гермиона задавала один вопрос за другим несколько часов подряд. Перед ней росла стопка с исписанными пергаментами. Драко отвечал честно, понимая, что от этого зависит его будущее. Гермиона не думала, что аврор на входе заберет ее волшебную палочку; в ее планы входило получить воспоминания Малфоя. У нее оставалось еще несколько вопросов, когда их прервал аврор, сообщивший, что время истекло. Гермиона заверила Малфоя, что разберется со всей информацией, полученной от него, и скоро придет снова. Он просто кивнул. Гермионе показалось, что он хотел что-то сказать, но не решился.

Глядя, как аврор создает магические наручники на запястьях Малфоя, она ощущала потребность сказать что-то одобряющее, чтобы ему было проще ждать. Гермиона хотела подарить ему надежду.

— Малфой… — Она даже не решила, что скажет ему. — Я… я постараюсь исправить ситуацию.

Драко усмехнулся и промолчал, но в этом читалось: «Типичная гриффиндорка». И, кажется, это можно было считать комплиментом.

— И еще: ты не прав в том, что был плохим мальчиком весь год. — Гермиона поймала его взгляд. — Ты не выдал нас в Мэноре. Какие бы мотивы ты не преследовал — это смелый поступок. Особенно если учесть, каким ты был слизеринцем, Малфой.

* * *

— Гарри, просто подпиши это чертово разрешение у Кингсли! — Гермиона смотрела на друга умоляющим взглядом.

— И как я ему это объясню? — Гарри снял очки и начал протирать их краем футболки.

— Кингсли не будет задавать тебе никаких вопросов, ведь ты — Избранный.

— Сама называешь меня Избранным, а мне так говорить не разрешаешь, — поднимаясь из-за стола, чтобы поставить чайник, обиженно заныл Гарри.

— Ты ведешь себя, как ребенок, — нахмурилась Гермиона. — Так что, сделаешь это для меня?

— Почему ты сама не пойдешь к Кингсли? Он тебе тоже не будет задавать никаких вопросов. — Гарри принялся искать кружки в шкафу.

— Потому что Кингсли Министр магии, я не могу прийти к нему с подобной просьбой.

— А я, значит, могу? — Гарри наконец-то нашел кружки и смотрел, нужно ли их помыть.

— Ну, пожалуйста, Гарри! — Гермиона пыталась заглянуть ему в глаза.

Он хмуро посмотрел на подругу и пошел к раковине:

— Зачем тебе это?

— Никто не заслуживает того, чтобы оставаться одному в Рождество.

— И как ты это объяснишь Рону?

— Ему об этом знать не обязательно, — отмахнулась Гермиона. — Он не мой парень, я не обязана перед ним отчитываться. Да и к тому же, он в Румынии. Как он узнает об этом?

Чайник закипел, Гарри снял его с плиты и залил заварку в кружках. Достал из шкафа печенье и малиновое варенье. Гермиона села за стол и взяла в руки кружку.

— Я теперь и правда не понимаю, зачем тебе это? — Гарри взял печенье и опустил его в кружку. — Ладно бы Паркинсон попросила меня о подобном! Но ты…

— Не смотри на меня так. Я, правда, сама не знаю, зачем. Когда я все пойму, то расскажу тебе все. Согласен?

— Хорошо, — кивнул Гарри и принялся вылавливать размокшее печенье из кружки. — Завтра утром зайду к Кингсли.

— Ты самый замечательный друг на свете! — Гермиона вскочила со стула и обняла его.

* * *

В этом году Драко праздновал Рождество не дома, и даже не в Хогвартсе. Всю ночь его мучали сны о том, какие праздники устраивали на Рождество в Мэноре. Теперь это были лишь воспоминания. Драко понимал, что нельзя изводить себя мыслями о прошлом, что от этого легче не станет, но кажется, только эти воспоминания помогали ему держаться.

Вечером накануне Грейнджер в компании с министром Шеклболтом объявила Драко, что тридцатого декабря его выпустят. Гермиона смогла добиться для него оправдательного приговора. С помощью, конечно же, святого Поттера и Панси. Первый доказал, что всегда готов проявить благородство, а Паркинсон доказала, что на Слизерине знают, что такое дружба.

Когда Министр вышел, Гермиона рассказала Драко, как ей удалось этого добиться. Драко, если честно, плохо помнил, что именно она говорила. Он ее слушал, но не слышал. Ему было плевать, кто виноват в том, что он полгода провел в Азкабане; он не хотел ничего слышать про бумажную волокиту и прочее. Для Драко было главное то, что он скоро окажется на свободе. Потом, когда он придет в себя, он выпытает все у Панси или Грейнджер и тогда, может быть, отомстит тому, кто заставил его столько времени провести в Азкабане.

— Многое строилось на том, что ты не убивал и не участвовал в массовых пытках…

Драко резко поднял на Гермиону глаза:

— Откуда тебе на самом деле знать, принимал ли я в этом участие. Ты даже не давала мне Веритасерум, когда задавала вопросы!

— Да ты не похож на человека, который убивал, — пожав плечами, просто сказала она.

Грейнджер ушла, а в голове Драко продолжали звучать ее слова. А еще был вопрос, который он не решился ей задать: «А на какого человека он похож?» Не то, чтобы мнение Грейнджер для него что-то значило, но неожиданно хотелось знать, какой же он в ее глазах.

А еще Драко душил кашель. Уже несколько дней все заключенные мучились от простудного вируса. Министерство не видело нужды в том, чтобы тратить на них драгоценные запасы зелий. Им время от времени выдавали сироп от кашля. Глотая противную жидкость, Драко каждый раз вспоминал антипростудное зелье, которым его отпаивал в свое время Снейп. Иногда он жалел, что его не постигла та же участь, что и бывшего декана, запрещал себе такие мысли, но они все же были: жаль, что он, последний из Малфоев, не закопан где-то в семейном склепе на глубине нескольких метров. Он думал об этом и ненавидел себя на подобные мысли и проявление слабости.

Но вот уже через несколько дней он сможет отправиться к хорошему колдомедику, который выдаст ему лучшее зелье от простуды. Осталось пережить эти несколько дней.

* * *

Гермиона встала в странном расположении духа. Если вчера эта идея казалась хорошей и удачной, то сегодня вместе с ней проснулись сомнения. Но не в ее привычке было отступать. Собирая приготовленные заранее вещи, она все время смотрела то на часы, то на окно — ожидая письмо от Гарри.

Его сова появилась ближе к двенадцати, когда Гермиона уже вся извелась. Неужели у него не получилось? Дрожащими руками она открыла конверт. Внутри было подписанное разрешение на посещение Азкабана и портал от Кингсли. Гермиона облегчено вздохнула. Получилось.

Проверив все собранные вещи, она уменьшила их и положила в карман мантии. Взяла в руки портал, назвала пароль, и ее засосало в воронку. Спустя мгновение она коснулась ногами каменного пола, сразу же почувствовав мертвецкий холод, и к ней подошел дежурный аврор.

— Мисс…?

— Мисс Гермиона Грейнджер, — представилась она и протянула ему разрешение.

— Аврор Эдди Кармайкл, — кивнул он и внимательно прошелся взглядом по пергаменту, а, дочитав, бросил на Гермиону странный взгляд. — Я провожу вас.

— Хорошо, — облегченно выдохнув, ответила она.

Аврор Кармайкл вернул ей разрешение, повернулся и пошел к лестнице. Гермиона крепко сжимала палочку в кармане мантии. Даже без дементоров Азкабан был не самым приятным местом. Ей казалось, что они уже целую вечность поднимались по каменным ступеням, она даже сбилась со счету, какой пролет они проходят, когда дежурный остановился у металлических дверей, провел по ним волшебной палочкой. Двери открыли путь в длинный коридор с множеством дверей. Здесь было еще холоднее.

— Министр Шеклболт позволил вам оставить палочку, мисс Грейнджер, — ощущалось, что аврору это не нравилось. — Будьте осторожны. Кем бы он вам ни приходился, он, прежде всего, преступник. Когда захотите уйти, пришлите мне Патронус.

— Он… его скоро приведут? — чуть дрогнувшим голосом спросила Гермиона.

— Через полчаса. — Кармайкл бросил на нее странный взгляд. — А что это у вас? — Он провел рукой по ее плечу. — Наверное, где-то испачкались… — Он приторно улыбнулся и поспешил уйти, оставив Гермиону в недоумении смотреть ему вслед.

Она сделала глубокий вдох и решительно вошла внутрь. Комната для свиданий выглядела хуже, чем она ожидала. Работы было много, времени мало. Действовать нужно было быстро. Гермиона достала палочку, повесила мантию на вешалку у двери, и первым делом применила Согревающее заклинание: было ужасно холодно. Потом принялась трансфигурировать вещи. Железную кровать превратила в серый клетчатый диван, стол с треснувшей столешницей починила парой заклинаний. Напрягла память и вспомнила заклинания для создания волшебного потолка и зачарованного окна. Шаткий стул превратился в удобное кресло.

Гермиона была в принципе довольна проделанной работой. Но это было только начало. Она повесила несколько припасенных гирлянд на каменную стену, ветки остролиста обвили вешалку, а над дверью появилась омела. Достав из пакета ветку ели и указав на нее палочкой, Гермиона принялась произносить витиеватые заклинания. Ветка кружилась в воздухе, изменялась, становилась больше, пока не превратилась в маленькую елку. Гермиона улыбнулась: она боялась, что не справится с этим заклинанием. Она установила елку у зачарованного окна, украсила разноцветными шарами и мигающей гирляндой. Под елку положила упакованный подарок. В комнате было уже тепло, пахло хвоей и апельсинами.

Она разложила на столе столовые приборы и приготовленную еду, опустилась в кресло и принялась ждать, убеждая себя в правильности своего поступка.

«Пускай ему понравится», — успела подумать Гермиона, когда дверь открылась, и вошел Малфой в сопровождении уже знакомого дежурного Кармайкла. Аврор достал палочку, прошептал заклинание, и наручники исчезли с запястий заключенного. Кармайкл кивнул Гермионе, и прежде чем закрыть дверь, словно что-то забыв, начал рыскать в карманах мантии. Из кармана показались несколько пузырьков, и, прежде чем аврор успел отдать Драко один из них, тот сам вырвал пузырек из пальцев и бросил:

— На нем моя фамилия.

Кармайкл не стал ничего делать при Грейнджер, решив, что накажет заключенного за непослушание, когда она уйдет.

Гермиона поднялась с кресла и сделала нерешительный шаг в сторону Малфоя. Он выглядел удивленным, растерянным, рассматривал комнату и делал жадные вдохи, наслаждаясь запахом праздника.

— Привет, Драко, — наконец-то решилась произнести Гермиона; они встретились глазами.

— Грейнджер, — протянул Малфой, убирая склянку в карман тюремной мантии. — Меньше всего я ожидал увидеть тебя. Да еще и в праздник. Зачем ты пришла?

Гермиона неопределенно пожала плечами, а он, сделав пару шагов, прошел мимо нее и остановился у зачарованного окна. Грейнджер не любила чего-то не знать, но сейчас был именно такой случай. Она не знала, как вести себя с Драко, и не знала, что вообще следует делать в подобных ситуациях, поэтому просто наблюдала. Как же давно он не видел ничего, кроме каменных стен Азкабана! А за окном, пускай и зачарованным, была иллюзия жизни.

— Нас всех здесь считают преступниками, — неожиданно произнес Драко. — Даже тех, кто находится в предварительном заключении.

— Ты не преступник.

— Я предатель. — Голос ровный, простая констатация факта.

— Ты был на стороне семьи.

Малфой промолчал.

— Мы все сражались за то во что верили, — продолжила настаивать Гермиона.

— Я все еще верю. Считаю, что таким, как ты…

— Заткнись.

Он нехотя оторвал взгляд от окна и обернулся к Гермионе.

— Думаешь, меня изменит Азкабан?

— Какая сейчас разница, за что ты воевал и изменит ли тебя тюрьма? Сегодня Рождество, и даже ты заслуживаешь праздника.

Не глядя на Гермиону, он сел на диван и закрыл глаза. Как же давно он не сидел на чем-то мягком, как же давно он не ощущал тепла. Нужно постараться запомнить все это. Когда он будет сидеть в камере, ему нужны будут эти воспоминания, чтобы не сойти с ума в оставшиеся дни.

— Я не думал, что кто-то придет ко мне.

— Сейчас очень сложно получить разрешение. — Она закусила губу.

— Ах, ну да… — растягивая слова, сказал Драко. — Но ты же Героиня Войны…

Гермиона нервно теребила рукав свитера.

— Зря я пришла. — Она услышала свой голос, словно со стороны.

— Лучше ты, чем никто, — спустя мгновение признал Драко.

Он взял со стола апельсин и, не глядя на гостью, принялся его чистить, по-маггловски, руками, отправляя в рот дольку за долькой и не стесняясь оранжевых разводов на пальцах и губах.

— Апельсины. Сладкие. Мои любимые…

Гермиона никак не отреагировала на его слова. Да, она была внимательной в Хогвартсе и видела, как Малфой таскал со стола апельсины. Не то чтобы она слишком наблюдала за ним во время учебы — это всегда было прерогативой Гарри, — но эта незначительная делать въелась ей в память.

Слишком неуютно находиться рядом с ним, когда вокруг такая плотная тишина. Она даже на секунду подумала, что зря поддалась порыву и пришла к Драко в Рождество, а потом обругала себя за такую мысль. Даже этот гаденыш заслуживал праздника.

— Ты изменился, — сказала она, чтобы прервать тишину.

В ответ Драко вопросительно посмотрел на нее, и Гермиона поняла, какую глупость сморозила. Она просто хотела, чтобы он изменился, ведь она видела его другим. Гермиона ощутила, как запылали ее щеки. Нужно было срочно заговорить о чем-то другом.

— Как мир поживает без Пожирателей смерти? — очищая еще один апельсин, спросил Драко.

Гермиона оживилась и заговорила:

— В магической Великобритании все хорошо. На днях был благотворительный вечер, собрали достаточную сумму для детей, что из-за войны стали сиротами. Это все Гарри организовал…

Драко застыл с апельсиновой долькой у раскрытого рта, его лицо скривилось.

— Новости о великолепном Поттере интересуют меня меньше всего, — ядовито заметил он, справившись с собой.

— А какие новости тебя интересуют? — нахмурилась Гермиона, встав и подойдя к зачарованному окну.

— Да о чем угодно, но не о Поттере! — Даже стоя спиной к Драко, она чувствовала, как он морщится, произнося фамилию ее друга.

Гермиона сделала несколько вдохов, чтобы успокоиться, и продолжила всматриваться в зачарованное окно. Там царила созданная ею иллюзия: дома, укрытые снегом, в которых могли бы жить волшебники и праздновать Рождество в кругу семьи.

— Мне предложили работу в Отделе магического правопорядка. — Гермиона решила сменить тему разговора.

— И как же ты добилась этого? — насмешливо спросил Драко, и она тут же пожалела, что заговорила об этом. Ясно же, что он не тот, с кем можно поделиться своей радостью.

— Хорошо, я буду молчать, — сдалась Гермиона.

— Делай, что хочешь, — пожал плечами Малфой и положил в рот очередную апельсиновую дольку.

В комнате снова воцарилась звенящая тишина, и Гермиона пожалела о том, что не наколдовала какую-то музыку. С ней, возможно, было бы легче. Она чувствовала на себе прожигающий взгляд Драко, но сдерживалась, чтобы не обернуться. Когда Гермиона решалась на эту авантюру, она должна была предугадать, что реакция Малфоя будет такой. Он не из тех людей, который ценят подобные вещи.

— Милая скатерть, — протянул Драко, пытаясь привлечь внимание Гермионы. — От нее так и веет маггловским…

Он хотел уколоть ее как можно больнее, показать, что он все тот же, что и раньше, что не стоит Грейнджер надеяться на то, что Азкабан изменил его. А она просто набрала в легкие воздух и шумно выдохнула. Ничего не сказала, даже плечом не повела и не обернулась. Тишина вокруг них становилась еще более ощутимой. Драко смотрел вокруг себя и понимал, что сглупил. Комната была по-домашнему уютной, и Грейнджер для этого приложила немало усилий. Он осознал, что ей неприятно здесь находиться, но она все-таки зачем-то пришла к нему в Рождество. Хотела поддержать и подарить немного праздника. И вот если сейчас она решит — то уйдет, и его вернут в сырую камеру. Драко почувствовал, как запылали его щеки и уши. Общество Грейнджер плохо на него влияло.

— Спасибо, — едва ли различимым шепотом сказал Драко.

Гермиона резко обернулась.

— Что ты сказал?

Он смотрел на нее широко распахнутыми глазами, у него не хватало силы духа, чтобы повторить это слово. Драко, как ни крути, был трус.

— Что ты сказал, Малфой? — еще раз переспросила Гермиона, нервно теребя рукав свитера.

От ответа его спас кашель. Сухой, душераздирающий кашель. Одной рукой он прикрывал рот, а другой искал спасительную склянку в кармане тюремной мантии. Гермиона дернулась, чтобы помочь, но резко остановилась, — он все равно не оценил бы. Руки Драко дрожали, когда он пытался открыть склянку, а кашель был настолько сильным, что на глазах выступили слезы. Наконец-то Малфою удалось справиться с крышечкой, и он залпом выпил сироп. Это помогло.

Гермиона несколько испуганно посмотрела на него и почти шепотом спросила:

— У тебя это… давно?

Драко криво усмехнулся, вернув себе лицо, словно не его душил кашель несколько минут назад:

— Не бойся, это не передается через воздух.

— Вот еще! — Она повела плечом. — Я не боюсь тебя. Как давно ты болен?

— Пару дней. — Он равнодушно пожал плечами. — Здесь все заключенные болеют.

— Можно я посмотрю… чем вас пичкают? — нерешительно спросила Гермиона, сделала несколько шагов к Драко и протянула руку.

— Какой-то маггловской дрянью!

— Надолго хватает сиропа? — Гермиона старалась не зацикливаться на том, что руки у Драко были неожиданно теплые.

— По-разному. Иногда на час, иногда чуть больше. — Драко облизнул губы.

— Этот сироп — редкостная мерзость! — Возмущению Гермионы не было предела; она села возле Малфоя.

— Иногда ты забываешь, Грейнджер, что мы здесь все преступники. — Драко покачал головой.

— Тут имя твоего отца. — Гермиона внимательно рассматривала склянку в руках.

— Без разницы. — Драко безразлично пожал плечами. — Нас всех пичкают одинаковой отравой.

Гермиона незаметно для Драко положила склянку в карман брюк, нужно будет показать Кингсли, чем якобы лечат заключенных. Драко вздрогнул и придвинулся к ней. В свете мигающих огоньков нахмуренная Грейнджер показалась ему прекрасной. А еще от нее пахло… домом. Он придвинулся еще ближе.

— У меня нет подарка для тебя, Гермиона, — вкрадчивым шепотом вдруг сообщил ей Драко.

Гермиона резко обернулась, и оказалась с ним нос к носу. Как он оказался так близко?

— Я пришла не за этим, — шепотом ответила она, сама не зная, что имела в виду.

Малфой только усмехнулся в ответ, чуть подался вперед, взял ее за подборок двумя пальцами и поцеловал. Гермиона почувствовала, как внутри нее все сжалось в тугой комок. Она даже не успела почувствовать что-то еще, как Драко отстранился и, довольный, проговорил:

— Твой подарок на Рождество. Сколько ты об этом мечтала? С третьего курса?

Гермионе показалось, что ей словно дали под дых, и из легких разом пропал воздух. Она поднялась с дивана, вернулась к окну и впилась в него взглядом, пытаясь успокоить себя, взять в руки, не винить себя за то, что позволила Малфою так с собой поступить. Это же заносчивый Драко Малфой, чего она от него ожидала? Гермиона нервно облизала губы, на них остался сладкий вкус апельсинов и горечь сиропа.

Драко откинулся на спинку дивана и закрыл глаза, не чувствуя угрызений совести и одновременно не понимая, что им двигало.

— Понравился подарок?

В ответ Гермиона шумно выдохнула и промолчала.

— Грейнджер, — протянул Драко. Ему не нравилось то, что она не обращает на него внимания. — Так что? Хотя можешь не отвечать. Я и так знаю, что понравилось.

Гермиона резко повернулась к нему, выставив впереди себя волшебную палочку.

— Больше никогда не смей ко мне прикасаться, Малфой!

— А то что, Грейнджер? — Его лицо исказилось от ярости; он поднялся на ноги. — Проклянешь меня? Или опять ударишь?

— Я все же надеялась, что ты хоть немного набрался ума! — В ее голосе слышалось плохо скрытое разочарование.

— Разве не ты совсем недавно говорила обратное? Что я изменился? — В его голосе почудились незнакомые ранее ноты.

— Что с тобой произошло, Малфой? — Гермиона нервно облизывала губы; ей стало страшно, а в голове зазвучал противный голос Кармайкла: «Кем бы он вам ни был, он, прежде всего преступник».

Глаза Драко светились странным блеском, и Гермиона на секунду подумала, что он под действием какого-то заклинания. Но это было невозможно. Они были вдвоем в комнате для свиданий.

— Думаешь, что слишком хороша для… Пожирателя смерти? — Драко задрал левый рукав тюремной мантии и сверкнул вытатуированным клеймом.

Она не успела даже открыть рот для ответа, как Драко словно сошел с ума, бросился в сторону и перевернул стол. От неожиданности Гермиона вскрикнула, сделала несколько шагов назад и задела елку, которая зашаталась и упала на зачарованное окно. В ужасе прижимая ладони к лицу, она была не в силах вымолвить ни одного заклинания, не понимая, почему с Малфоем произошла такая перемена.

— Драко! Драко… Посмотри на меня! — Она решила попытаться достучаться до бывшего сокурсника. — Я понимаю, что тебе сложно находиться в камере, но мы же добились оправдательного приговора для тебя! Завтра утром Министр подпишет документы, и менее чем через неделю ты будешь свободен. Зачем ты…

Слезы навернулись на глаза; магия исчезала из комнаты с каждым произнесённым Гермионой словом. Окно медленно снова становилось серой стеной, елка — обычной веткой. Злые слезы жгли глаза.

— Так что, Гермиона, я не слишком хорош для тебя? — Драко, казалось, не слышал ее.

— Драко… — Гермиона автоматически выставила впереди себя палочку. — Не заставляй меня этого делать.

— Такой ты мне нравишься больше. — Он сделал несколько шагов в ее направлении. — Тебе страшно.

— Я не боюсь тебя, Драко. Не боюсь.

— Зря, — почти прорычал Драко; преодолел разделяющее их расстояние и припечатал ее к стене.

— Это не ты! — Гермиона не теряла надежды достучаться до его разума; палочка все еще была в ее руке.

Драко расхохотался и приблизил лицо к ее лицу, нервно облизал губы.

— Я знаю, что ты хочешь, чтобы я поцеловал тебя. — Он очертил пальцем линию ее губ. — Каково это, Грейнджер? Знать, что влюблена в преступника?

— Ты не преступник, — едва слышным шепотом возразила Гермиона. — И я не влюблена в тебя, — она попыталась оттолкнуть его.

— Ты врешь, — самоуверенно прошептал Драко; его губы почти касались ее. Гермиона чувствовала на своем лице его дыхание, и по ее щекам лились слезы.

— Пожалуйста, Драко. Остановись.

— Ты этого хочешь не меньше меня. — Малфой сжал ее руку, в которой она держала палочку.

— Нет. — Гермиона, что было сил, оттолкнула его, и он отлетел к стене. На шум прибежал аврор Кармайкл:

— Я говорил вам, что он преступник, — приговаривал он, заковывая Драко в наручники. — Еще лет пять в Азкабане за это нападение он заработал!

* * *

Гермиона аппарировала в дом на площади Гриммо не сразу. Ей нужно было собраться с мыслями и силами, чтобы сообщить другу и Паркинсон новость о том, что Малфой на нее напал, и их ждет еще один пересмотр дела. Гермиона хотела забраться в постель с кружкой горячего шоколада, накрыться одеялом и спрятаться ото всего мира. Она не имела ни малейшего представления, как сказать Панси, что Драко остается в Азкабане. Гермиона обещала ей, что вытащит Малфоя из тюрьмы, но он своим странным и опасным поведением перечеркнул все ее старания.

Она понимала, что что-то здесь не так. Не мог так себя вести человек, который знает, что через пару дней окажется на свободе. Придя в себя в кабинете Кармайкла, она просила, нет, даже умоляла его дать ей шанс еще раз поговорить с Драко. Гермиона пыталась объяснить Эдди, что не будет писать на Малфоя заявление. Но Кармайкл ее не слушал и пытался вызвать Главу аврората. У Гермионы не было сил его остановить. Праудфут даже не стал ее слушать; ему было достаточно слов дежурного.

Гермиона аппарировала из Азкабана прямо к дому Министра магии, но так и не решилась постучаться. Было Рождество и Кингсли, при всем его хорошем отношении к Гермионе, не хотел бы прерывать празднование ради Драко Малфоя. Она описала несколько кругов вокруг его дома, прежде чем аппарировать на Гриммо.

Сняв мантию в холле, она постояла еще несколько минут и только тогда решилась войти в гостиную. И замерла на пороге. Гарри с Паркинсон сидели на диване у разожженного камина, на стенах мигали разноцветные гирлянды, где-то тихо играли рождественские гимны и пахло пудингом. Гермиона чувствовала себя злым духом, который собирался лишить их праздника.

— Поттер! — Панси сжала его предплечье. — Почему ты все время ходишь в этом дурацком свитере с оленем?

— Потому что тебя он бесит, — честно признался Гарри и улыбнулся, придвигаясь ближе, чтобы поцеловать ее.

Паркинсон хотела это прокомментировать, но увидела стоящую в дверях Гермиону. То, что что-то произошло, она поняла сразу, и ее фантазия тут же нарисовала ей жуткие картины.

— Грейнджер, — Панси даже не попыталась скрыть панику в голосе. — Что с Драко? Почему у тебя такой вид? Не молчи, дементор тебя дери!

— Я… — Гермиона не могла, у нее не было сил сказать Панси о том, что ее друг остается в Азкабане. — Произошло что-то странное… Малфой на меня набросился. — Она обняла себя руками, и Гарри тут же подскочил к ней. — Но это был не он. Я уверена. Он не стал бы этого делать, понимаете?

— Что с Драко? — Панси пыталась поймать взгляд Гермионы.

— Я завтра пойду к Кингсли. Я вытащу его! — Она прижалась к Гарри. — Ты мне поможешь? Я знаю, что Драко не стал бы на меня нападать. Он мог скоро оказаться на свободе. Я не стою еще нескольких лет в Азкабане.

* * *

Сам Малфой ничего не помнил о том, как прошло Рождество. У него на следующий день ужасно болела голова, и все воспоминания были словно в тумане. Гермиона не могла поднять на него глаза, когда рассказывала о том, что произошло. Драко молчал и в ужасе смотрел на нее. Еще несколько часов назад он думал, что навсегда покинет эту чертову тюрьму, а сейчас Грейнджер говорила ему, что его срок продлили из-за того, что он не нее напал. Бред.

— Так вот почему с меня не сняли наручники, — фальшиво-безразлично протянул он.

Гермиона подняла на него пылающее лицо:

— Я все исправлю.

— Грейнджер, я тебе не раз это говорил, но повторю еще раз: нас всех здесь считают преступниками.

— Перестань так говорить! — Гермиона едва сдержалась от того, чтобы не стукнуть кулаком по столу. — Ты не преступник, Драко. Запомни это. Если бы ты был таким же змеенышем, как и в Хогвартсе, — я не взялась бы за твою защиту.

— А зачем ты вообще взялась за мою защиту?

Гермиона смотрела на Драко и хватала ртом воздух, не зная, что сказать. Его вопрос застал ее врасплох. Она не успела заранее подготовить свой ответ, потому что до сих пор не была уверена в том, было это из честолюбия, или из каких-то других мотивов.

— Меня попросил Гарри, — справившись с собой, сказала она.

В ответ Драко усмехнулся; он ей, конечно же, не поверил.

Чтобы во второй раз вытащить Малфоя из Азкабана, Гермионе потребовался почти год, хоть ей с этим помогали Гарри и даже Кингсли. Министр Шеклболт не мог публично поддержать аргументы «Драко Малфой бы никогда…», так что официальное расследование заняло несколько месяцев.

— Гермиона, — увещевал ее Кингсли, когда она ворвалась к нему во время традиционной рождественской раздачи подарков. — Мы обязательно выясним, что произошло с Малфоем, но нам нужны доказательства. К сожалению, твоих слов и воспоминаний будет недостаточно. Послушай меня. Я не могу просто так взять и отменить решение Главы аврората, для этого нужно созвать специальную комиссию, провести не одно слушанье. Мы все это сделаем, но я предупреждаю сразу: это будет долго. Дело не только в бумажной волоките, но и в том, что тот, кто якобы подставил Малфоя, будет всячески нам мешать.

Гермиона разрывалась между Азкабаном, Гриммо и кабинетом Кингсли. Гарри с Панси, которые внезапно полюбили работать в тандеме, анализировали воспоминания Гермионы. Нужно было определить момент, когда в Малфое что-то изменилось.

Дом на площади Гриммо был завален пергаментами, томами кодексов, и найти что угодно с первого раза было проблематично. Гермиона и Гарри с Панси часами сидели в гостиной у разожженного камина, пили ромашковый чай и обсуждали возможные варианты освобождения Малфоя.

— Вариант, что на Драко было наложено проклятье, отметаем сразу, — уверено заявила Панси.

— Почему это? — возмутился Гарри.

— Поттер, ты — молодой аврор, а не знаешь таких элементарных вещей! — Панси закатила глаза. — Ему объяснить или он сам догадается?

— Сам догадается, — скрывая улыбку за чашкой чая, ответила Гермиона. — Нам стоит определить круг людей, которые могли бы навредить Малфою в Азкабане.

— Ты думаешь на кого-то из авроров? — Гарри нехотя задал этот вопрос; не хотелось ему думать о том, что кто-то из его коллег мог совершить нечто постыдное.

— Да, Поттер, это же очевидно! — ехидно ответила Панси. — Незаметно это сделать мог либо аврор, либо Грейнджер, — и, прежде чем Гермиона успела возмутиться, она добавила: — Но ей это делать незачем. Ты же не настолько сильно ненавидишь Драко, чтобы он еще пять лет гнил в Азкабане, Грейнджер?

— Я не ненавижу Малфоя, — тихо ответила Гермиона, внимательно изучая содержимое своей чашки.

— С каких это пор? — полюбопытствовал Гарри.

— Ты идиот, Поттер. Никогда не устану повторять это, — вздохнула Панси и дружелюбней добавила: — Есть варианты, с чего мы можем начать?

— Гарри, ты — аврор… — начала Гермиона, но он ее перебил:

— Я все еще новобранец, вы почему-то про это все время забываете.

— Это не важно, — отмахнулась Гермиона. — В конце концов, ты Избранный. Ты должен сам, или с помощью Кингсли получить личные дела всех, кто на Рождество работал в Азкабане. А еще копию дела Малфоя-старшего.

— Зачем?

— Кто-то мог решить отомстить ему через сына.

Через несколько дней все свободные поверхности в доме на площади Гриммо были завалены личными делами. Они пытались найти связь между Малфоями и работниками Азкабана.

— Я идиотка! — Гермиона ударила себя по лбу и посмотрела на разговаривающих о чем-то Панси и Гарри.

— Ты что-то нашла? — Паркинсон сбросила с плеча руку Гарри и подошла к Гермионе.

— Я пересматривала свои воспоминания и нашла то, что нужно! Чертов сироп от кашля.

— Причем тут это?

— После того, как Драко выпил его, его поведение изменилось. Я забрала у него склянку из-под него, хотела показать Кингсли, какой гадостью пичкают заключенных, но из-за случившегося забыла.— Гермиона покрылась румянцем смущения, когда закончила говорить; ей было неловко признаваться в том, что она что-то забыла. Забыла то, что могло быть важным.

— В сироп можно добавить зелье, — потирая шрам, предположил Гарри. — Нам нужна склянка и тот, кто в состоянии провести экспертизу.

— Грейнджер, куда ты дела пузырек? — Голос Панси дрожал, и когда ее приобнял Гарри, она не стала отстраняться.

— Я не помню, — лицо Гермионы запылало еще ярче.

— Кричер! — Перед Гарри тут же появился домовик. — Ты случайно не видел пустой пузырек от лекарства?

— Один такой был в вещах гряз… вашей подруги, сэр! От него разит дрянью, которую приличные молодые леди не таскают в карманах!

— Принеси. Немедленно.

Когда Кричер появился перед ними во второй раз со склянкой из-под сиропа, Гермиона выхватила ее быстрее, чем домовик успел спохватиться.

— Нам немедленно нужно к Кингсли. У него должен быть хороший зельевар, который сможет отделить состав сиропа от зелья. Если оно там есть, конечно.

— Оно там есть. — Панси принюхалась к колбе. — Не смотри на меня так, Грейнджер. Не одна ты хорошо училась в Хогвартсе.

А когда они сидели уже в кабине Шеклболта, ждали, когда появится эксперт, Гермиону вдруг осенило.

— Я знаю, кто это сделал, — она произнесла это очень тихо, но ее все равно услышали и выжидающе на нее посмотрели. — Это Кармайкл. Как я сразу не догадалась?

— Аврор Эдди Кармайкл, находящийся при исполнении? — уточнил Кингсли. — Это серьезное обвинение.

— Кто он такой?..

— Зачем ему это? — Гарри задался самым резонным вопросом.

— Это нам и предстоит выяснить, — неуверенно сказала Гермиона. — Да, Кингсли?

— Но ты уверена, что это он? — недоверчиво переспросила Паркинсон и сжала руку Гарри, что ее удивительным образом приободрило.

— Это логично. — Гермиона взяла себя в руки. — Смотрите: он охранник в Азкабане, который разносит сироп от кашля заключенным. У него есть возможность добавить зелье в лекарство.

— Подождите… — Гарри задумчиво потер шрам. — А кто доставляет лекарство для заключенных?

— Ответственный колдомедик из больницы Святого Мунго, — ответил Кингсли и призвал папку с пергаментами.

— Сьюзен Боунс. Ее имя на склянке из-под сиропа, — голос Гермионы был едва слышен. — Они с Кармайклом помолвлены, недавно в «Ежедневном Пророке» писали об этом.


— Значит, решили вершить собственное правосудие… — Кингсли погрузился в раздумья и сильно нахмурился.

— Между ними и Малфоями есть какая-то связь? — уточнила Панси.

— Люциус… — Гермиона судорожно сглотнула. — Говорят, он вывел Волдеморта на Амелию Боунс.

— Но почему Драко? — Панси непроизвольно прижалась к Гарри.

— Зелье было не для Драко. — Гермиона опустила глаза. — Мы забыли про маленькую деталь: Малфой выхватил лекарство у Кармайкла из рук, потому что на нем была его фамилия. Зелье было для Люциуса. Драко случайно выпил его.

— Ну и зачем он хотел опоить зельем Люциуса? — Гарри нервно поправил очки.

— Отправляйся с командой авроров за Кармайклом. Сейчас мы все выясним. — Кингсли устало поднялся со своего кресла и подошел к камину, чтобы связаться с Главой Аврората.

Допрос длился недолго. Гарри даже разрешили участвовать, и даже позволили применить к подозреваемому Веритасерум.

Этот аврор совершенно неприметен: не охранял Хогвартс, не участвовал в решающей битве, о нем не писали в «Ежедневном пророке». В школьной жизни Гарри он всплывал только в одном эпизоде — когда он попытался продать Гарри и Рону эликсир Баруффио. Кстати, тогда Гермиона подоспела вовремя, чтобы вылить эликсир в унитаз. Кармайкл это запомнил. Поэтому когда выбирал жертву, остановился на выскочке с Гриффиндора. Ее имя горело в списке посетителей на Рождество — грех таким шансом не воспользоваться. Одним зельем уничтожить двоих.

Эдди понимал, что времени на продумывание плана нет, но это его не остановило. Он слишком давно ждал момента, чтобы отомстить. Эдди должен был совершить собственное правосудие, если Визенгамот не в состоянии справиться со своей работой.

План Кармайкла был предельно прост. Ему нужно было лишь получить зелье, рассчитать время, якобы не успеть закрыть камеру, и наслаждаться новым приговором для Люциуса Малфоя и унижением Гермионы Грейнджер. Пришло время отомстить. Малфой должен быть наказан за каждое свое преступление, за каждую слезинку, что проронила Сьюзен, когда из-за этого ублюдка потеряла любимую тетю. Все были в курсе этой истории: убийство Амелии Боунс было очень громким. Волдеморт лично убил ее, а Люциус Малфой присутствовал при этом. Именно он и вывел своего Лорда на одну из ключевых персон Визенгамота.

Эдди понимал, что подсыпать яд в еду Люциуса было бы проще, и результат был бы куда предпочтительнее, но тогда был шанс самому загреметь в Азкабан. А это в план Кармайкла не входило. Он собирался жениться на Сьюзен, бросить работу аврора и уехать подальше вместе с молодой женой.

Оставалось дождаться Рождества и прихода несносной Грейнджер.

— Все должно было получиться!— Эдди в своем упрямстве был похож на безумца. — Я все спланировал! Люциус Малфой должен был напасть на Грейнджер, когда она возвращалась бы со свидания с его сыном. Но его сынишка все карты мне спутал, когда схватил не свое лекарство…

— Почему в качестве… — Гарри запнулся, —…жертвы была выбрана Гермиона Грейнджер?

— А кто не мечтал поставить на место выскочку с Гриффиндора? — искренне удивился Кармайкл. — В этом мире все получают по заслугам.

— Как и ты. — Гарри захлопнул перед собой папку с его делом.

* * *

Гермиона знала, что у нее нет причин для того, чтобы приходить к Азкабану в то утро. Она сделала все, что могла, и даже больше. Вряд ли он захочет видеть именно ее. Отчасти из-за нее он провел столько времени в тюрьме. Гермиона не решила, что скажет Драко, когда он выйдет через кованые ворота, ей хотелось думать, что слова придут сами. А возможно, все будет ясно без слов.

История с Малфоем помогла Гермионе принять очень важное решение: она осознала, чем хочет заниматься всю жизнь. Конечно, не вытаскивать из Азкабана заносчивых сокурсников, а всерьез заниматься магическим правом, чтобы помочь каждому магу отстоять свою позицию в Визенгамоте. Гермиона знала, что такая работа повлияет на ее и без того невеселый образ жизни: возможно, она первое время вообще будет ночевать на работе, зарывшись в магические уставы и свитки с поправками. Но это не пугало.

Она посмотрела на наручные часы — с минуты на минуту должен появиться Малфой. Гермиона понимала, что как бы Драко ни отрицал очевидное, — тюрьма изменила его. Он пытался доказать Гермионе, что остался таким же, как и в Хогвартсе, но это было не так. Гермиона смотрела ему прямо в глаза при каждой встрече, пыталась уловить его настроение, и казалось, видела то, что он пытался спрятать глубоко внутри себя.

Гермиона обновила согревающие чары и бросила нервный взгляд на Азкабан. Она ведь не перепутала время? Несмотря на то, что она так и не решила, что скажет Драко, ей очень хотелось видеть момент, когда он окажется на свободе.

Огромных усилий стоило уговорить Панси не приходить к Азкабану, а дождаться Драко вместе с его матерью в Малфой-мэноре. Гермиона не хотела делить этот момент ни с кем. А объяснение этому она придумает для себя потом.

Снег начал падать рваными хлопьями и оседать на мантии Гермионы. Она выставила впереди себя ладони в перчатках и ловила крупные пушистые снежинки. Подняв голову к серому небу, чтобы проследить их путь, она услышала скрип кованых ворот.

Драко вышел в сопровождении аврора и замер у ворот, о чем-то говоря с ним. Гермиона во все глаза смотрела на него. Малфой выглядел лучше, чем она запомнила во время их последней встречи. Отросшие волосы были зачесаны назад, в руках был сверток с какими-то вещами, а сам Драко был одет в дорогую мантию, которую накануне ему прислала мама.

У Гермионы мелькнула мысль, что возможно не так уж Драко и непохож на себя прежнего. Он был точно таким же, как Гермиона помнила его в Хогвартсе, только на несколько лет старше. Ей очень не хотелось верить, что Малфой снова станет тем маленьким трусливым человечишкой из ее школьных воспоминаний.

Гермиона поймала себя на том, что задержала дыхание, глядя, как к ней идет Малфой. Ей казалось, она слышала, как скрипел под его ногами снег, — в такт тому, как стучало ее сердце. На секунду ей даже показалось, что губы Драко дрогнули в улыбке. Она понимала, как нелепа даже сама мысль об этом. Гермиона судорожно сглотнула и встретилась с Малфоем взглядом. Между ними было расстояние в несколько шагов и повисшие в воздухе несказанные слова.

Она не решалась начать говорить, а Драко просто стоял и смотрел ей в глаза. Он не знал, что нужно сказать, и нужно ли это вообще. Драко не думал, что вообще кто-то придет встретить его, и меньше всего ожидал увидеть здесь Грейнджер. Она смотрела на него странным взглядом и не решалась заговорить, словно надеясь на то, что Драко все поймет по ее глазам.

Гермиона всматривалась в лицо Малфоя, надеясь увидеть в его взгляде то, о чем он молчит. Она не могла понять: благодарность в его глазах действительно есть, или же это лишь ее фантазии.

Так они стояли друг напротив друга некоторое время, пока Драко не сделал первый шаг — не к ней, а прямо — улыбнулся ей уголками губ и пошел дальше. Гермиона смотрела ему в спину и считала его шаги. На двадцать седьмом он остановился и, не оборачиваясь, аппарировал.